Помоги проекту - поделись книгой:
Рутенбик расправил цепочку с идентификационной табличкой на шее и, опустив глаза, зашагал прочь. Внезапно он резко повернулся и издал жуткий вопль. Его лицо хорька превратилось вдруг в нечто, напоминающее морду разозленной дикой кошки. Он сильно толкнул пожилую женщину, которая как раз в это время оказалась между ним и Кэрдом. Та рухнула на Джефа, повалив его на велосипед, при падении он позвоночником проехал по его педали. Джеф взвыл от боли, не успев даже подняться, как Рутенбик, высоко подпрыгнув, обеими обутыми в тяжелые сандалии ногами опустился на его грудь. Воздух словно из надутого шарика вышел из легких, не позволив даже вскричать от боли, — педаль еще раз впилась в спину.
Рутенбик ухватился за раму; поднял велосипед и побежал с ним к каналу, куда с размаху и зашвырнул машину. Сумка Кэрда вместе с коммуникационным устройством полетела в воду.
Собравшись с силами и восстановив дыхание, рыча от гнева, Джеф поднялся на ноги и бросился вперед. Рутенбик повернулся, будто собираясь убежать, но затем вдруг припал на одно колено, резко крутанулся обратно и ухватил протянутую руку Кэрда. Уцепившись за нее, он повалился на спину, и, быстро подняв одну ногу вверх, уперся ею в живот Джефа, который под силой последовавшего затем толчка перевернулся через вероломного нарушителя и полетел в воду, едва не рухнув при этом на проплывавшую мимо лодку.
Вынырнув на поверхность и захлебываясь более от гнева, чем от набравшейся в рот воды, Джеф увидел над собой ехидно усмехающееся лицо Рутенбика.
— Ну, свинья, как тебе это нравится?
Вдоль кромки велосипедной дорожки, у воды, выстроилось еще несколько человек.
— Задержите его, — закричал Кэрд, однако люди внезапно исчезли. — Вы отказываетесь выполнять долг органика! — но, кроме двух ухмылявшихся мужчин в лодке, слушать его было уже некому. Они помогли Джефу забраться в лодку и подвезли к лестнице чуть ниже моста на Двадцать третьей Западной улице. Когда он, наконец, выбрался на дорожку, Рутенбика уже и след простыл. Воспользовавшись портативным телефоном, вмонтированным в наручные часы, Джеф позвонил в участок и попросил прислать водолазов, чтобы достать из воды его велосипед, сумку и коммуникатор. Оставшуюся часть пути на работу он прошел пешком.
Полицейский участок на пересечении Двадцать третьей Восточной улицы и Вуменвэй авеню занимал четверть большого шестиэтажного здания, оно тянулось на целый квартал. Оставляя за собой мокрый след, угрюмый Кэрд проковылял по дорожке к зданию; по обеим ее сторонам стояли облаченные в униформу, окаменевшие фигуры полицейских, погибших при выполнении служебных обязанностей. Они застыли в непринужденных, естественных позах, хотя при жизни далеко не все были столь же подтянуты и энергичны. У самого входа на высоком шестифутовом гранитном пьедестале возвышалась фигура Абеля Ортега по прозвищу «ищейка», который когда-то был руководителем, а затем и партнером Кэрда. Приходя сюда, Джеф неизменно здоровался с ним, несмотря на то, что некоторые из его коллег находили в этом что-то нездоровое. На этот раз он молча миновал статую Ортеги, не посмотрев в его сторону.
Мимо дежурного сержанта Кэрд прошел, не удосужившись даже ответить на его приветствие. Заинтригованный сержант прокричал ему вслед:
— Эй, инспектор, а я не знал, что идет дождь! Ха-ха!
Не отвечая на удивленные взгляды, Кэрд покинул просторное приемное отделение и прошел через холл, затем свернул в раздевалку. В одном из шкафчиков он выбрал для себя сухую рубаху и переоделся, повесив мокрую на вешалку.
Поднявшись в лифте на третий этаж, Джеф прошел в свой кабинет. Экран на столе сообщил ему то, что и без того не вызывало у него никаких сомнений. Необходимо сразу же позвонить майору Рикардо Валленквисту. Однако сначала он зачитал свой устный отчет компьютеру, а затем просмотрел архивный файл Рутенбика — последний известный адрес обвиняемого был: Кинг Стрит, 100. Кэрд связался с двумя патрульными, дежурившими в том районе, и попросил их проверить квартиру. В ответ он услышал, что пять минут назад это уже сделано: Рутенбик не приходил домой и не явился на работу.
Скорее всего сие означало, что он уже этого и не сделает. Совершив открытое нападение на официальное лицо — первое из числившихся за ним тяжких преступлений — он, вероятно, отправился в район «минни», расположенный по соседству с Гудзон Парком. Там селились те, кто жил на минимальный гарантированный доход, по тем или иным причинам отказываясь работать. Нередко именно там и скрывались преступники, которых с охотой укрывали местные жители. Время от времени органики совершали рейды в этот район и неизменно возвращались, поймав нескольких преступников, находившихся в розыске. Настало время прочесать район еще раз.
Кэрд заказал кофе себе в кабинет, и, потягивая горячую жидкость, сам немного остыл. Вспомнив свое купание, Джеф рассмеялся. Действительно, если взглянуть на случившееся с ним со стороны, сцена вполне может показаться комичной, даже несмотря на пережитое унижение. Увидев подобный эпизод в кино, он наверняка нашел бы его очень смешным. Что и говорить, он должен отдать должное Рутенбику. Кто бы мог ожидать, что этот нытик и сопляк, совершенно ничего из себя не представляющий, способен проявить такую смелость и силу?
Выследить его — дело нехитрое. Можно поручить это патрульным. Кэрд выключил дисплей и хотел было приказать соединить его с офисом Валленквиста, но тут вспомнил, что собирался запросить лицензию на рождение ребенка. Однако не успел он ввести код отдела приема заявлений в Бюро Населения, как на настенном телевизионном экране появилось лицо Рикардо Валленквиста по прозвищу «Большой Дик».
— Доброе утро, Джеф!
Пухлое красное лицо Валленквиста буквально лучилось.
— Доброе утро, майор.
— Мое сообщение видели?
— Да, сэр. У меня было одно срочное дело. Я только что собирался…
— Зайдите ко мне, Джеф. Прямо сейчас. У меня есть нечто интересное. Поважнее, чем заурядная кража или контрабанда дистиллированной воды. Нужно поговорить лично.
— Сейчас иду, майор, — поднялся Кэрд.
Валленквист всегда придавал преувеличенное значение личным контактам, а пользование электронными средствами коммуникации считал чем-то предосудительным. Слишком они безличны и равнодушны. Нередко из уст майора Валленквиста можно было услышать тираду, вроде следующей: «Электроника создает барьеры! Волны, экраны! Вы не имеете возможности узнать человека, с которым говорите, вам не понять, нравится он вам или нет. У вас нет способа позволить ему узнать вас. Разговор с помощью машин совершенно обезличен. В этом случае вы не более чем привидения. Для общения необходимы плоть и кровь. Нужен контакт, непосредственный запах, ощущение собеседника. Электричество неспособно передать нюансы души, внутренние импульсы и порывы. Только встреча лицом к лицу, нос к носу может это обеспечить. Лишь одному Богу известно, насколько мы лишились человечности. Необходимо сделать все, чтобы сохранить ее. Плоть к плоти, глаза в глаза. Личный контакт и ощущение партнера».
«Все это, конечно, очень мило, — думал Кэрд, поднимаясь в лифте, — единственная неприятность состоит в том, что Валленквист — большой любитель лука — он уничтожал его за завтраком, в обед и на ужин — и когда он говорит о запахе, невольно возникают неприятные ассоциации. Если так настаиваешь на личном контакте, можно было бы и не есть его три раза в день».
Кабинет Валленквиста был раза в два больше помещения, в котором работал Кэрд. Так оно и должно быть. Однако сам майор превосходил в объемах своего подчиненного лейтенанта самое большее на четверть. Ростом шесть футов семь дюймов он весил двести восемьдесят семь фунтов, и добрые девяносто из них было лишними. Департамент здоровья давно и пристально следил за ним, однако благодаря своим связям майор не позволял врачам особенно докучать ему. А из второстепенных бюрократов никто не решался преследовать руководящего майора-органика; к тому же наблюдатели из Департамента здоровья сами не отличались худобой и весьма неохотно расставались с собственным жиром. Зато уж от людей маленьких, не обладающих властью и могуществом, они неизменно требовали неуклонного выполнения всех предписаний вплоть до последней буквы. И это в то время, когда общество официально считалось бесклассовым. Так было всегда, так будет и впредь.
При виде вошедшего Кэрда майор поднялся из своего огромного обитого мягкой тканью кресла и, сцепив свои руки, пожал их. Кэрд проделал то же самое со своими.
— Садись, Джеф.
Кэрд сел в кресло. Валленквист обошел вокруг стола, увенчанного сверху чем-то вроде серпа, и уселся на край стола, наклонившись вперед. «Еще свалится. Тоже мне, шалтай-болтай, — подумал про себя Кэрд. — Но эта игрушка по крайней мере не объедается луком».
— Как жена, Джеф? — улыбаясь, спросил Валленквист.
Джеф почувствовал, как холодок пробежал по его спине. Неужели Озма совершила что-то противозаконное?
— Прекрасно.
— По-прежнему раскрашивает насекомых?
— По-прежнему.
Валленквист разразился громким смехом и хлопнул Джефа по плечу.
— Молодец, не так ли! Не знаю, искусство ли то, что она делает, но зато какое внимание со стороны публики. О ней знают все. Я слыхал, что в ее честь уже устраивают приемы.
Кэрд расслабился. Майор просто ведет обычный подготовительный разговор. Чтобы собеседники успокоились, настроились друг на друга — это в его стиле: нос к носу, глаза в глаза, плоть к плоти.
— А как поживает дочь? Ариэль… Маузер… так кажется ее зовут?
— Прекрасно.
— А вы продолжаете преподавать в Университете Восточного Гарлема?
Валленквист кивнул, и челюсти его прихлопнулись, словно паруса на ветру.
— Хорошо, хорошо. Так, значит, вечеринка? И кто там будет? Я знаю кого-нибудь?
— Наверняка. Ничего особенного, подобные события в артистическом мире — явление обычное. Прием дает Малькольм Чанго Кант, куратор музея Двадцатого века.
— Конечно, конечно, я слышал о нем. Правда, я в эти круги не вхож. Хорошо, что вы имеете информацию оттуда. Органик должен знакомиться с людьми других профессий.
«Вы бы сильно удивились, узнав скольких таких людей я знаю», — подумал Кэрд, продолжая поддерживать разговор и расспрашивая майора о здоровье, о жене, детях и внуках.
— Прекрасно, — отвечал тот, — лучше и быть не может.
Наконец, Валленквист сделал паузу. Кэрд нарочно отвернулся, продолжая, однако, рассматривать майора уголками глаз. Еще несколько секунд, и он, почувствовав, что тот готовится сообщить нечто важное, открыто встретил взгляд собеседника.
— У меня тут есть довольно серьезное дело, — сказал майор. — Такое, когда следует навострить уши.
Валленквист легонько потрепал Кэрда по руке.
— Я, конечно, буду следить за ходом дела, но главное удовольствие предоставлю получить вам. Вы, слава Богу, прекрасный человек и очень мне нравитесь!
— Благодарю, — ответил Кэрд. — Я также нахожу общение с вами весьма приятным.
— Я знаю своих людей, Джеф. В этом деле нам требуется лучший из лучших, а ты, Кэрд, — настоящий гончий пес.
К большому облегчению Кэрда майор, наконец, поднялся со стола, прошел вокруг него обратно к своему креслу и голосом включил настенный экран, за его спиной. Затем, крутанувшись в кресле, он приготовился смотреть.
— Это не просто какой-то там обычный беглец, — произнес он еще раз.
На экране появились три изображения взрослого мужчины: в одежде, в полный рост и под различными углами. Под ними возникли еще три изображения того же человека, но уже обнаженного. Джеф и майор Валленквист, не сговариваясь, уставились на половой член мужчины, явно подвергнутый в свое время процедуре обрезания. Кэрду никогда не приходилось видеть подобное в натуре — только на фотографиях. Сейчас зрелище это показалось ему хоть и экзотическим, но все-таки довольно уродливым.
Затем последовал портрет того же мужчины, только голова и плечи, в анфас. На голове у него была зеленого цвета ермолка, из-под которой свисали длинные рыжие волосы. Кустистая, рыжая борода подчеркивала очертания строгого, широкоскулого лица с небольшими зелеными глазами, тонкими губами и широким, коротким носом с большими ноздрями. На экране появилась надпись, высвеченная крупными буквами:
ЯНКЕВ ГЭД ГРИЛЬ
ОТВЕТСТВЕННЫЙ ЗА ПОНЕДЕЛЬНИК
Затем пробежал идентификационный код. Он переместился по экрану вверх, и на его месте начали последовательно высвечиваться коды, соответствующие описанию ушей, глаз, отпечатков пальцев и ступней. Показались данные, характеризующие голос, обычный запах кожи и группу крови, а также информация, кодирующая рентгеновские снимки и сонограммы черепа и скелета. За этим последовали топография мозга мужчины, диапазон излучения, сопутствующего его мыслительному процессу, описание присущего ему баланса гормонов, химический состав волос и крови, генетическая информация, внешние антропологические данные, коэффициенты врожденных умственных способностей, психологической устойчивости, социальной активности и даже формально закодированное описание походки.
Валленквист скомандовал, чтобы информация двигалась по экрану немного медленнее. Через несколько секунд Кэрд сказал:
— Остановите! Что это? Аллергия на устрицы? Но ортодоксальные евреи не едят устриц!
— Ага! — произнес майор таким голосом, словно только что в полной темноте увидел луч яркого цвета. — А этот еврей ест! Вернее, ел. По крайней мере один раз. Посмотри-ка… что здесь написано? Появилось головокружение и тело покрылось пятнами. Видишь, он заявил, что это наказание послано ему господом Богом!
— Никто не совершенен, — констатировал Кэрд.
— Только человечество в целом благодаря Богу станет когда-нибудь совершенным!
«Это точно, — пошутил про себя Кэрд, — а еще следующим летом встретимся в Иерусалиме. Всем известно: Второе пришествие Христа может произойти в любой момент, пролетариат придет к власти, и государство скоро отомрет».
— Как видишь, — заметил Валленквист, — если не считать повышенной религиозности, он являл собой пример образцового гражданина. И затем, вдруг пуф — и все разлетелось! — Валленквист простер руки над головой. — Вчера этот человек не вышел из своего стоунера. Его коллеги в Иешиве, конечно, проверили, в чем дело, ведь семьи у него нет. Стоунер оказался пуст. Никаких сообщений, никаких указаний на то, что могло произойти.
Валленквист низко склонился над Кэрдом:
— Это означает, что сейчас этот человек находится во Вторнике! Он сейчас здесь!
Кэрд поднялся и принялся расхаживать взад-вперед по комнате.
— Янкев Гриль, — повторил он. — Я знаю этого человека.
— Ты его знаешь? Но…
— Вы не просмотрели весь его файл. Одно время он играл с другими днями в шахматы по магнитофону. Одним из его противников был я. Мне известно всего лишь его имя, и сегодня я впервые увидел его воочию. Может быть, вы знаете о том, что я чемпион Манхэттена, занял седьмое место в мировом чемпионате Вторника и двенадцатое — среди всех дней. Кстати, Гриль в турнире «Все Дни» был одиннадцатым.
— Серьезно? — удивился Валленквист. — Я, к сожалению, плохо знаком с этой игрой. Как только подумаю, что вместо этого ты мог бы посидеть с удочкой у реки… но так или иначе, я горжусь тем, что ты чемпион, пусть это всего лишь шахматы. Весь наш отдел гордится тобою.
Майор попытался вплотную приблизиться к Кэрду, но тот, уклонившись от контакта, ловко отступил в сторону, а затем, повернулся к нему лицом и спросил:
— Вы что хотите вручить мне временной пропуск?
Валленквист снова приблизился к нему:
— О, нет. В этом нет необходимости. К тому же на это может уйти слишком много красной ленты. Ты хоть что-то знаешь об этом человеке, даже играл с ним в шахматы. Именно ты должен заняться поисками его сегодня. Прошу все твое время уделить этому случаю.
— Хорошо. Сейчас основной вопрос в том, решил ли он перебраться в этот день или замыслил нарушить границы и всех других дней тоже. Почему он сделал это? Чем руководствуется? Найти мотив — означает найти человека!
— Прекрасно, — заключил майор, потирая ладони. — Я всегда знал, что умею подбирать людей.
Кэрд в очередной раз ускользнул от приближающегося к нему лица майора — идея насчет того, что нос надо держать непременно к носу, видимо, не давала тому покоя.
— Могу ли я получить разрешение на интервью его коллег из Понедельника?
— Я пошлю запрос, однако потребуется некоторое время на получение ответа.
Слово «запрос» напомнило Кэрду о требовании Озмы.
— Ну что ж, майор, — сказал Джеф, направляясь к выходу, — пока у вас не появится для меня что-нибудь новенькое, я занимаюсь этим делом.
— Да подожди ты. Чего я больше всего не люблю, так это разговаривать с затылком!
— Простите, майор, — Кэрд остановился, повернулся к Валленквисту и улыбнулся ему. — Это, я думаю, от излишнего рвения.
— Все в порядке, мой мальчик. Всегда рад видеть старание своих подчиненных. В наше время оно встречается не так уж часто.
— У вас ко мне есть что-нибудь еще, сэр?
— Держи меня в курсе, — Валленквист сделал неопределенный жест рукой. — Да, кстати, в твоем графике на сегодня я видел обед с комиссар-генералом?
Что это? Ревность. Гнев?
— Да, сэр. Комиссар и я вместе росли в одном районе, мы даже в одну школу ходили. А теперь вот любим встретиться, поговорить о старых временах. К тому же мы еще и родственники. Моя первая жена была ее кузиной.
— Хорошо, хорошо. Прости, что я вмешиваюсь.
Майор бросил взгляд на два одновременно вспыхнувших экрана.
— Прости, теперь я занят, — сказал он. — Беги, берись за дело. Желаю приятно провести время за обедом, и передай от меня привет комиссару. Только, пожалуйста, до обеда доложи о том, что удастся узнать о Гриле. Что это за имя идиотское, прости Господи!
Джеф отдал на прощание честь, однако майор уже был поглощен другим делом: переводя взгляд с одного экрана на другой, он никак не мог решить, какой из них содержит более важную информацию. Кэрд вернулся в свой кабинет и, обращаясь к телеэкрану, приказал показать ему запись последнего хода Гриля.
На экране возникла шахматная доска — шестьдесят четыре регулярным образом перемежающиеся красные и зеленые клетки, восемь горизонтальных полос по восемь клеток в каждой — с восемью красными и восемью зелеными фигурами на ней. Игра началась с первого хода игравшего зелеными Янкева Гриля: 1РГ — МС4. Другими словами, первым ходом зеленый Руководитель Группы Мирового Советника перемешался на четвертый вертикальный квадрат от той клетки, в которой находился Мировой Советник. Красные, которыми играл Джеф Кэрд, сделали первый ход, переместив своего Руководителя Группы Мирового Советника аналогичным образом.
Поделиться книгой: