– Стой. Сколько в грузовиках человек?
– По двое, вроде. Детали уточню ещё. Всё, отбой.
Пошёл я чайник поставил и попиздовал умываться. В зеркале я увидел своё уставшее ебало, которое я описывать не буду. Ты уже сам себе там представил, как я выгляжу, вот пусть таким я и остаюсь. Единственно уточню, что у меня несколько татух на голом торсе. Тоже до пизды вообще, раскидай их куда хочешь, а я потом где-нибудь в тексте скажу, где они у меня и посмотрим, угадал ты или нет. Морской бой такой:
«– Левая грудь!
– Мимо!
– Правая щека!
– Я чё еблан по-твоему на лице чёто бить? Мимо нахуй!
– Тогда правая ягодица!
– Попал, сссука!»
Зеркало раскидало мне интерфейс. Дурь отпускала, поэтому некоторые данные плыли, как будто я дислексик. Хп-шку, погоду и время истечения режима героя, он же мана, я выяснил. Совсем немного осталось. Перед делом надо обязательно чем-то закинуться.
Но сначала надо бахнуть кофейка, он меня догонит немного, и набрать пацанов. Надеюсь, вечер у них свободный. Нет, всё-таки кофе подождёт. Звоню Домыслу сначала.
Домысел – это местный старший. Ну, был старшим когда-то, пока мы все не поперевырастали, но всё равно авторитет держит до сих пор. Зовут его Артур, а Домысел – это погоняло от фамилии. Он то ли прибалт, то ли хорват, я хуй его знает. У него там что-то Домосыленовких… Бля, не вспомню. Для простоты обращения он для всех – Домысел. Есть у него ещё братик, Домысел младший, более известный как Доцык. Они с моим малым кентовались одно время, но я потом стоп прописал. У Малого был и есть шанс, а у Доцыка нет и не предвиделось. А люди без шансов в нашей среде любят лишать их других. Кому, как не мне, об этом знать.
– Здорово, Домысел! Как живёшь?
– Живём, хлеб жуём.
– А увеличить количество хлеба желания не имеется?
– Это мы всегда за. Чо, где встретимся и обговорим?
– Времени нет, Артур. В пять, а ещё лучше в полпятого надо выдвигать. В четыре встретимся, и я там всё расскажу. Ещё двоих цеплять надо помимо нас. Есть свободные люди?
– Доцык и Губер.
На манеже всё те же. Есть у меня масса историй с участием этих лиц, я сейчас с Домыслом договорю и одну из них расскажу. Тоже из подростковых времён и тоже про то, как мне открытый интерфейс подсобил тогда.
– Сложное дело? – уточняет Домысел.
Ему по барабану на самом деле. Дай ему только включиться, он там и Кеннеди пристрелит. Интересуется чисто, чтобы знать, насколько заряжаться.
– Как тогда с торговыми. Пару клюшек бы не помешало.
– Понял.
Отлично, пока всё срастается. Потопал я на кухню, и по пути запутался в макрамешке, висящей в коридоре. Бывшая повесила, а мне всё лень снимать, вот я и путешествую в Нарнию, каждый раз, когда с утра экспедирую коридор.
Бахнул кофейка, потом ещё, потом ещё. Пожрал без удовольствия, но надо. Я уже давно выяснил, что если не буду есть, то крякну быстрее, чем хотелось бы. Не то, что я за жизнь волнуюсь, как ты уже понял, но всё же жизнь – кайф, хоть и шлюха та ещё. С ней противно, но с ней классно. Поэтому я её разношу, как могу, и как могу – берегу.
Пока я ходил по хате туда-сюда и залипал в телефон, настало время выдвигать. Я подошёл к картине на стене и отодвинул её. Она послушно отошла и обнажила для меня потайной шкафчик. Если у меня задумают провести обыск или какой-то форточник залётный окажется здесь, то тайник они найдут в два счёта, но я и не боюсь. Спрятал я его чисто от шлюх, что здесь бывают в ночи выходных дней, и от Малого, что заходит в гости. Он, конечно, знает о моих нездравых увлечениях, но всё равно разбрасывать перед ним колпачки от тэблов я не стану.
Я открыл шкафчик, и взгляд заскользил по пакетикам, этикеткам и баночкам. Что подойдёт сегодня? Вот тут мне снова вспомнилась история с Губером и Доцыком, в которой и Малой поучаствовал. Тогда я тоже впервые думал, что же мне принять такого? Что поможет отбуцать торпеду Губера? Я тогда только с весёлой травой и коктейлем живости был знаком, но не был в них уверен. А про другое ещё не выяснил, что даёт какой эффект, что подойдёт для ситуации больше, поэтому выбор был довольно сложный.
Давай мы с тобой вернёмся в то лето, когда мне было семнадцать, и я переходил в последний класс. Три, два, раз, кто ещё не поставил лайк, тот пидарас, а мы запускаем кат-сцену.
Глава 3. Дерзкий шкет
– Кто? – спрашиваю я грозно, едва завидев его фонарь под левым глазом.
А сам нервничаю прямо. Я уже понял правила мест, где мы живём. Залез в движуху – трудно вылезти. Я уже одной ногой тонул в этой трясине, и очень хотел, чтобы Малой двигался своим путём. Обычной дорогой без жёстких правил, без дури, без драк. А он заобщался с Доцыком, братишкой бандюгана местного. Братишка там недалеко с пальмы упал, такой же рос, как и братан его.
– Зацепился с кем-то? – продолжаю я грозно, а Малой всё молчит.
Я подхожу и давлю ему на глаз, он вздрагивает и шипит от боли. Ничего, полезно будет. Я на него никогда руки не поднимал и не стану, но привязать физическое ощущение к ситуации просто необходимо. Я-то вкручу ему сейчас хорошенько в уши и в мозг, но этого недостаточно. Бить я его не стану, а вот что-то между – в данном случае надавить на уже полученный фингал – в самый раз.
Он вырвался и отошёл на пару шагов назад.
– Боксовались мы, – буркнул он, потирая глаз.
Смотрю и пытаюсь прочитать – врёт или нет? В любом случае, мне это не нравится.
Если с кем-то помахались, а он говорить не хочет, то, значит, там дело нечисто. Он знает, что ничего страшного нет в том, чтобы с кем-то что-то не поделить. Просто бы с кем-то подрался, так сказал бы честно – братан, меня щёлкнули. Там мы бы уже решали, где их ловить. А раз уклоняется, значит, либо неправы кругом были, либо вытворили что-то экстраординарное.
Если не врёт, то тоже ситуация неприятная. Вот так всё и начинается. С дружеских спаррингов, в которых выставляется иерархия. Выясняется, кто сильнее невинным путём, а потом, если ты позволил себе усомниться в своей силе, проебав кому-то, кто лучше кулаками машет, ты ему попадёшь и в духовом поединке за независимость в кругу. Малой, конечно, крепкий парень, но там щеглы совсем пробитые и готовые на все.
– С кем? – тяжело смотрю на него.
– С Доцыком.
– Понятно. Короче, Серенький, ты с ними больше не двигаешься.
– Чего? – возмутился Малой. – С чего это? Ну пропустил я удар, ничего страшного! Я ему тоже вдарил хорошенько.
– Не сомневаюсь. Если сам не отошьешься, я пойду и буду разговаривать с ними сам.
– Не смей! – шипит прямо.
Во разошёлся. Я подошёл к нему и за шею наклонил к себе.
– Не тупи, Малой. У тебя два примера перед глазами – я и Саша. У меня учись, как НЕ делать, а у старшего учись, как надо.
– Он бросил нас, – нервничает Малой. – И ты мог в колледж нормальный попасть на стипуху и уехать, но остался. С чего это я должен с него брать пример, а не с тебя?
– А ты бы хотел, чтобы он здесь остался гнить? Я – нет. И ты тоже, Серенький, продолжай учиться нормально, и как поступишь в нормальное место в крупный город, то уезжай и не оглядывайся.
Малой вырвался.
– Противоречишь сам себе, Бостон! Из пустого стакана напоить пытаешься. Учишь одному, живёшь по-другому.
– Ну потому и учу, – пожал я плечами.
В сенях кто-то завозился, и в хату вошла наша ненаглядная матушка. Вроде бы трезвая.
– Чего шумим? – спрашивает.
Мы молчим. Малой зло пыхтит из-за меня. Мама подходит к нему, берёт за подбородок и поворачивает лицом на свет, рассматривает.
– Красавец! – подводит итог и уходит.
Браво, блять.
Я начинаю говорить очень серьёзно, непривычно подбираю слова и стараюсь звучать так, чтобы они врезались Малому куда надо.
– Серенький, ты уже ни черта не Серенький, ты уже полноценный Серый. И настало время в твоей жизни, когда она начнёт бросать серьёзные тумаки. Гораздо серьёзнее, чем тот, что тебе в глаз прилетел. У нас и так условия такие себе, сам видишь, но это не причина спускаться ещё глубже и не оправдание для этого. На меня никогда не смотри. Я так живу, потому что мне нравится так жить, но я понимаю, что для нормальных людей – это хрень полная, и тебе бы я такой жизни не желал. Это значит, что ты такой же упадочный, как я. А это же не так, ты гораздо лучше. В общем, Малой, иди отдохни, остынь, подумай обо всём, а потом нормально обсудим.
Он всё такой же дёрганный, но уже с заметно меньшей частотой, потопал к себе в комнату. Надо же, послушался. То ли тон непривычный испугал ли его, то или ещё что-то. Так или иначе, у меня пока что вышло его грузануть. Так мозги и вправляются. Отрицание, распятие, торг, принятие и прочая хрень.
А теперь пойду-ка я отыщу Доцыка.
Хотел сначала каким-нибудь тригексиком закинуться на всякий, а потом думаю – что я, на трезвую без интерфейса не справлюсь? Щеглы же. Ну и что, что один из них Домысла братишка. Похер как-то. За будущее своего братика готов рвать любого. Себя в первую очередь.
Долго искать не пришлось. Они, как обычно, в парке на спортплощадке ошивались. Парнишек пятеро. Смотрю, действительно у них лапы, перчатки валяются. Не соврал видать малой.
– Доцык! – окликнул я его.
Они все тормознули вату катать, и Доцык ко мне подтянулся. Подозревающий неспокойное, но пыжится, строит из себя кого-то. С брата пример берёт.
– Здорова, Бостон, – одну руку подал вместо двух.
Ну щас попляшешь у меня сопляк.
– Боксуетесь? – спрашиваю я невинно.
Я вот прямо олицетворение невинности был в тот момент, и наверное это меня и выдало.
– А чего? Нельзя? – дерзить сразу начал щенок.
На брата надеется. Знает, что тот впряжётся в любом случае. Тот наверняка и стропалит его дома, чтобы пёр на всех. Но я – не все.
– Чего грубишь, Доцык?
Ну он сразу немного потух. Понял, что я действительно пока ничего особо-то и не сказал.
– Не грублю я, – сказал всё же.
– Ну-ну. Короче, я чего пришёл. Серого я под замок посадил. Пусть учится сидит, ему ещё жизнь строить. И вы его не тяните и забудьте вообще про него.
– Ты что, босс его что ли? – Доцык ухмыляется.
Блять, стоит шпингалет передо мной, которого я с щелбана уберу и пыжится. Хохма просто.
– Или это он сам отшиться захотел и тебя послал? – продолжает. – Отхватил сегодня и к брату побежал. Как тёлка!
Я его за грудки и к себе. Он вырывается, но держу крепко. А дружки там побросали всё и подбежали к нам. Я как зыркну на них, и они тормознули. Действительно, что им делать? Толпой меня забить? Так я психический, могу и ночью подстеречь, и они это знают. Да и слух потом пойдёт, что Домысла братишки беспредельщики – сладко им не будет. Один из них нашёл выход.
– Нормально всё, Доцык? – типа перекладывает ответственность. Хитро так.
– Нормально, – хорохорится этот шкет – Чего этот нарк мне сделает?
Ну тут я не выдержал. Курю я для себя, а не для того, чтобы мне каждый щегол, пусть и Домысла братишка, тыкал этим.
Я его убрал подсечкой и в пыль лицом уронил. За ухо взял и выкрутил. Но всё очень бережно, аккуратно, по-отцовски так.
– Слушай сюда, щеняра! Второй раз повторять не буду. Ещё раз вякнешь что-то в мой адрес или к малому моему подойдёшь – я тебе что-нибудь весёлое устрою. А НУ ОТОШЛИ!
Последнее я рыкнул на щеглов, подтянувшихся после того, как эта мелкая потасовка началась.
– Пошёл ты! – дрожащим голосом говорит Доцык. – Тебя Домысел порешает за меня! Понял? Порешает!
– А сам не такой крутой уже? К брату, как тёлка, побежишь?
– Пошёл ты! Ты старше, так что не западло! А вот Серый чёрт!
Ну а дальше я переборщил, но меня понять можно. Не буду я терпеть, когда моего родного братика при мне нехорошими словами обзывают. Я ему к-а-а-ак выкручу ухо. Хрящ сломался, и кожа лопнула у меня под пальцами. Доцык заорал благим матом со слезами сразу. Крик магическим образом подействовал на его друзей. Половина машинально отшагнули назад, а половина подпрыгнули вперёд и вверх. Бей или беги во всей красе. Похлопаем же нашим экспонатам! Один из шкетов всё-таки осмелился и продолжил бег. Я отпустил Доцыка, шагнул ему навстречу и аккуратно ткнул того в солнышко. Мелкаш охнул и загнулся.
– Стоять! – говорю остальным.
Я к этому моменту понимаю, что зашёл уже туда, где от мщения Домысла мне не укрыться, но и бить всех этих мелких казалось как-то низко. Надо уйти, пока не решились кинуться, и мне не пришлось избивать детей.
– Твой брат знает мой номер, – почти даже без вызова, да вообще почти без эмоций говорю лежащему Доцыку, что находится в пыли со слезящимися глазами, и ухожу.
Ну, разумеется, Домысел себя долго ждать не заставил. Он не позвонил, а отправил гончего. Пришёл ко мне прямо домой Георгий Акопов, он же Гох. Я у окна сидел и выглядывал, а у самого в нагрудном кармане рубашки косячок, чтобы было какое-то преимущество. Я ждал, что человек пять придёт меня вытягивать или сразу Домысел в хату ворвётся, но тот решил поступить по справедливости. Оно и понятно – он за районом тогда следил, оступаться было нельзя.
Выхожу к Гоху. Косячок раскуривать не стал. Чего мне этот коммерс сделает? Он руки редко в ход пускает. Ствол разве что, но в меня сейчас палить-то точно не станет.
Жмём ладони.
– Чего шумишь, Бостон?
– Чего Домысел хочет? – отбрасываю светские приветствия.