"Проект Земля" критическая ошибка.

"Проект Земля" критическая ошибка.

Глава 0. Пролог.

Струю выдыхаемого дыма затягивало в небольшую вентиляционную дырку под потолком. Хозяин кабинета, по прозвищу Десятник, ощущая как внутри вновь нарастает глухая злость, с раздражением посмотрел на непрезентабельное отверстие. Хотя какого кабинета? Куда справедливее было бы назвать это – помещением, если не хуже… Здесь не было окон, этот этаж находился ниже поверхности земли, здесь не работала мобильная связь, ибо сигнал сюда не добивал, ну а как же – секретность! Всё сделано так, чтобы не позволить функционировать предпологаемым жучкам, предпологаемого противника. Сюда не рекомендуется вносить электронные устройства, да что там устройства, здесь даже электропроводки нет – вдруг жучки могут работать на энергии электромагнитных волн, излучаемые ею. Соответственно, нет ни разеток, ни того что к ним можно было бы подключить. Вон, даже чай пришлось нести самим, из столовой, там электричество есть… а здесь даже лампочек нормальных нет, вместо них, химические источники света. Посейдон решил, что незаметно установить жучок с фотоэлементом, будет гораздо сложнее, особенно если учесть, что здесь сплошные голые бетонные стены, и такой же голый бетонный пол – карцер какой-то, а не кабинет начальника, курирующего одно из главных направлений. Наверное нигде нет более таких офисов, или скорее, штаб-квартир, где у сисадминов всё есть, у поварёшек в столовой все условия, а у второго человека в проекте – голые стены, и дырка под потолком… вентиляционная.

Её, дырку эту, ещё и осматривать периодически надо, на предмет появления подозрительных подслушивающих устройств. Причём осматривать самому, ведь расширять круг доверенных лиц крайне не желательно, и допускать в кабинет лишних людей, тоже - вдруг они шпионы?

Для осмотра и зеркальце специальное имеется. Имеются, конечно, и более продвинутые девайсы, для обнаружения несанкционированных устройств, но как им можно верить, если возможности и принципы работы этих самых устройств тебе неизвестны. Поэтому на складе есть даже радиоционный дозиметр: вдруг жучки работают на энергии ядерного распада, и в них, стало быть, имеется радиоактивный элемент.

С радиацией получается больше всего заморочек. Стоит в подобных этому помещениях, повыситься фону на один, или того хуже – на полтора микрорентгена! Как Посейдон начинает недобро хмуриться, при этом более-менее внятно локализовать, или хотя бы объяснить причину повышения, всё равно не может.

Для того чтобы зафиксировать радиацию, вовсе не обязательно облокачиваться на стенку ядерного реактора. В бетоне, который сплошь окружает это помещение, куча кальция, а он частично в себя включает свой радиоактивный изотоп. Да что там бетон! Кальция навалом и в самом человеке, плюс к тому в людях полно углерода, который также не совсем чист на руку в этом вопросе… вот как тут искать гипотетически слабо радиоактивные жучки, если сам фонишь втихаря. А ещё радон, радиоактивный газ, который появляется под землёй, в результате распада некоторых тяжёлых металлов. Этот гадский газ, непостижимым образом может просачиться куда угодно, при этом любит скапливаться в низинах и подвалах, так как тяжелее воздуха. Какие тут наноядерные жучки! Тьфу! Как же сложно прятаться от того, не зная кого. Ладно… хорошо хоть светильники химические, а то Посейдон мог бы и факелы промасленные установить на стенах, и попробуй что-нибудь оспорить, ага… «в целях секретности!» - и всё тут».

Все эти клички, тоже его идея. Не нужно, дескать, именами да фамилиями реальными светить, лить воду на мельницу противника, - надо позывные придумать.

Академик сразу же предложил каждому, в соответствии с должностью занимаемой в иерархии, присвоить букву греческого алфавита, типа: альфа, бета, гамма. Но Посейдон такой идеи не оценил, так как это работало как раз против секретности, а стало быть и безопастности. Пожарный также был против. Он был ни столько против букв, сколько против демонстративного деления на первых вторых и третьих: - «одно ведь дело делаем».

Но тут отличился главный программист – Гектор, предложивший считать не по греческому алфавиту,а по двоичному коду. Оригинальная, надо сказать, идея для программиста. Сначала даже Посейдон не понял в чём суть, но когда Гектор пояснил свою идею, тут всё и началось.

Нашему лидеру, главному вдохновителю и организатору проекта, был присвоен первый номер естественно. В двоичной системе он обозначался цифрой 1, или 01, так он и стал Пожарным. Цифра два:1 0 – Десятник. Академика, цифровой код которого был, 101, какое-то время звали Сто первым, но Пожарный, будучи родом ещё из тех времён, вспомнил, что было раньше такое понятие: выслать за сто первый километр, и помимо асоциальных элементов, туда как-то выслали Бродского, и Академика Сахарова. Сто первый, вообще-то, поэтом не был, но поэзию уважал, древнегреческую в основном, однако выбрал всё же академика, видимо, потому что это было гораздо ближе к его деятельности – он отвечал за системы жизнеобеспечения капсул глубокого погружения, применявшиеся на втором этапе проекта.

В цифровом коде нашего главпрогера значилось: 1 0 0, и Академик тут же вспомнил про гекатомбы, и гекатонхейры. Чтобы не слушать его нудные лекции о древнегреческой мифологии, программера сразу же обозвали Гектором, но Академик наоборот, расстроился. Растроился он, похоже, не столько из-за того, что от его вариантов отрезали все лишни хейры, сколько из-за того, что такое имя досталось случайному человеку, у которого на уме были только одни переменные, а не ему – подлинному цинителю древнегреческой культуры.

Десятнику в какой-то момент стало казаться, что они всеми этими хитростями да условностями, запутали себя сильнее, нежели потенциального противника. Да в последнее время, вся эта параноя начала казатся излишней не только Десятнику, - многие стали забывать обращаться к друг другу по позывным, многие стали забивать на бдительность… кроме Посейдона, ну у него работа такая.

Всю расслабленность и забывчивость как рукой сняло: в один не самый прекрасный день. одновременно на четырёх кандидатов, признанных годными для перехода на следующий этап проекта, было совершено покушение. Причём черезвычайно шумным, варварским способом, правда двое, отделались лишь лёгким испугом.

Проанализировав ситуацию, большинство склонилось к версии о том, что исполнители не смогли полностью расшифровать данные, полученные из взломанной базы, где имелась информация о местонахождении клиентов. А может быть просто перепутали квартиры, или ещё что-то помешало им сделать всё так как они задумывали. Мощный взрыв снёс несколько перекрытий, но не смог навредить игрокам. А вот с оставшимися двумя всё гораздо хуже…

Не прошло и двух недель, как новая напасть: Пожарный слёг с сердечным приступом. Оно, конечно, при его возрасте и работе, дело не такое уж и удивительное, но учитывая общий контекст, и покушения, напряглись все изрядно.

Теперь Пожарный в больнице. Лепилы собирают консилиумы, решают что делать. Туз постоянно отирается там же, следит чтобы с Пожарником не сделали чего это не того… хотя что он может.

В итоге, Десятник остался без начальства сверху, и без зама с низу, все вопросы как-то резко начали решаться через него, и это оказалось сложнее чем он мог бы предположить.

- Ну что скажешь?

Вопрос Гектора снова вернул Десятника в опостылевшую реальность его кабинета, похожего больше на недоукомплектованный филиал «Гуантанамо».

Гектор сидел на белом пластиковом стуле, и вопросительно глядел на него. Поняв, что последние минуты он витал в собственных безрадостных мыслях, Десятник потёр обеими руками лицо, сжав на пару секунд виски. «Хорошо что не произносил всё это вслух – подумал Десятник, - а то с такой нервной системой, это запросто».

Выбросив все лишни мысли из головы, Десятник потянулся за остывшем чаем, стоявшем на белом пластиковом столе. Этому столу, стоять бы где-нибудь в летнем кафе, слушая щебет молодёжи, или в худшем случае, темнеть потёками пива, пролитыми изрядно поддатыми мужиками. Но нет – по воле Посейдона они стоят и мучаются в этой бетонной коробке, потому как жучки… ну вы помните. Правда мучаются они не так уж и долго, периодически их заменяют на новые, точно такие же, а старые в утиль.

- Да-да, я понял, - ответил Десятник ожидающему Гектору.

Десятник сделал вид, что всё понял, по крайней мере, разговор начинался с жалоб Гектора на нехватку капсул глубокого погружения для продолжения второго этапа, да и места для их установки, тоже. Тема эта поднималась уже не в первый раз, так что вряд ли он упустил что-то важное.

- Скажи лучше, Гектор, что там с нашими пострадавшими?

- Ну, троих уже запустили, сейчас они уже там, - Гектор неопределённо кивнул куда-то себе за спину, - четвёртый, самый тяжёлый, сегодня должен также отправится в первый раз.

- Четвёртый это который? – заинтересовался Десятник.

- Это которого из под завала вытащили, его на 4.83 курировали.

- 4.83… ага, это слепой который? И что, как он? Давно пришёл в себя? Что врачи сказали?

- Так в себя он ещё не пришёл. Врачи сказали, что с его повреждениями, и после операции имплантации глаз, ему нужно находиться в коме, но столь длительное искусственное удержание в этом состоянии небезопасно, и мы предложили отправить его в глубокое погружение… так и в коме он не будет, и даст прижиться всему что ему там надо.

Десятник задумался… довольно сложная комбинация получается, но с другой стороны, врачи уверяли. что так будет лучше и дешевле, если всё нормально пройдёт, конечно.

- А он с ума там не сойдёт? Ведь последнее что он помнил, это разговор с администратором зоны триггера, а тут раз, и совсем всё другое.

- Ну перед взрывом он успел выйти из игры. Завалило его не в капсуле. Но тут такое дело, - Гектор сделал паузу, - мы тут подумали, и решили посмотреть, как он будет себя вести после такой дизориентации. Возможно, какое-то время, он будет думать что находится в реальности. Вот и посмотрим как он себя поведёт… такого удачного случая может больше и не представиться.

Десятник не стал ничего отвечать, так как услышал еле различимое шаркание шагов за дверью, после чего в неё поспешно, можно даже сказать, нервно, постучали. Но один из помошников, по имени Макс, а Десятник ещё по характерному шарканию догадался что это был он, не став дожидаться реакции хозяина кабинета, потянул ручку вниз, намереваясь открыть дверь.

Десятник, в стенах этого филиала, давно прослыл как нервный, порывистый тип, любитель многоэтажных лингвистических конструкций не парламентского характера, особо в те моменты, когда его что-то сильно раздражало. Раздражало десятника многое: тормознутые сотрудники, карцерный дизаин его кабинета, ибо был не чужд дорогих эстетических решений в обустройстве своего рабочего места, но больше всего, его раздражала неопределённость, тянувшаяся тонким красным пеньковым канатом сквозь всю его деятельность в этом проекте… В общем, он уже набрал воздуха в лёгкие, и приготовился встретить наглеца как полагается. Но увидев лицо Макса в открывшейся двери: бледное, перекошенное одновременно от недоумения, и осознания чего-то такого, после чего жизнь никогда уже не станет прежней, все заготовленные конструкции застряли в горле десятника, и он смог только обескуражено выдохнуть:

- Что случилось, Макс?

Макс, также не став расшаркиваться словесно, что было ему не свойственно, поглядев на Десятника глазами, в которых плескался ужас, промолвил:

- У нас проблемы…

Глава 1 - прибытие

Металлический лязг и монотонный перестук колёс по рельсам. Деревья, вагоны, шпалы, насыпь гранитных камней… мне снова снится железная дорога? Да, давно мне не снилась железная дорога… Когда-то давно, в прошлой жизни, я часто бывал на железнодорожной станции. Не вокзале, нет… на заштатном транспортном узле. Ряды путей ,пересекаемые бесчисленными шпалами; водонапорная башня, по виду которой и не скажешь – рабочая она, или забыли снести со времён эпохи паровозов; и огромная куча каменного угля, чернеющая вдали, за забором из бетонных плит, из-за которого она вечно оставалась вдали. Видимо, я и сам не понимал как сильно отпечатались в моём сознании эти индустриальные виды, потому как когда-то снились они мне довольно часто, но со временем исчезли из моих снов… время всё выветривает, даже сны. Но вот, кажется, опять… морок постепенно развеивается, и я начинаю осознавать что стою… точно – стою! Перед глазами проявляются какие-то линии, черты окружающей действительности. Кажется пошевелиться я могу, но не нахожу в себе не малейшего желания – состояние такое, будто отходишь от наркоза: вроде мыслишь, о чём-то думаешь, но при этом бревно бревном… и ничего – нормально.

Я стоял столбом, а меж тем окружающая действительность окончательно сформировалась в понятный даже для моего заторможенного сознания образ. Я стоял между двух железнодорожных путей. «Хорошо ещё не посередь рельс – подумалось мне, - а то не успел бы я как следовать обдумать что это за гудок такой, чем то знакомый, как меня расплющило бы локомотивом».

Впрочем, опасался я, похоже, зря: пути заржавели и заросли травой, не очень высокой, зато везде, даже шпалы и насыпь виднелись лишь в паре мест, вылезая проплешинами из под зелёного ковра. Стало быть, поезда тут давненько не ходили.

В нескольких десятках метров, недалеко от полуразрушенного кирпичного строения, стоял почерневший от старости и покосившийся, обыкновенный такой, туалет, сельской наружности. Я тоже покосился вправо: в стороне от путей находилось ещё некое строение, прибывавшее также в плачевном состоянии, но из-за скудного освещения разглядеть подробности было трудно. Взглянув вверх, понял, что небо затянуто плотным тёмно-серым облачным покрывалом, из-за чего всё окружение окрашено в тусклый серо-зелёный камуфляж. Неожиданно для себя я осознал: накрапывает дождь, не сильный, но монотонный.

Видимо потоки влаги помогли мне прийти в себя, и я решил сдвинуться с места, не всё ж стоять столбом… тем более здесь железная дорога, а не граница. Решил двинутся к кирпичному строению, инстинктивно подумав, что там, возможно, получится укрыться от дождя. Но как только я сделал первый шаг, всё застыло, будто воздух превратился в прозрачное стекло, а перед взором вспыхнуло багровое окошко с текстом::

Внимание! Критическая ошибка: выполнено невозможное действие! Приносим сов…

Не успел я дочитать тревожные, и непонятно откуда взявшееся новости, как вдруг всё вокруг меня мигнуло, а затем и вовсе погасло.

Я ощутил себя в пустоте, где нет ни низа ни верха, ни далеко ни близко… а спустя мгновение, которое, впрочем,, могло длиться сколько угодно времени, я снова увидел…

То что я узрел, чем-то напоминало изображение, состоящие из разноцветных квадратиков и полос, которое мне доводилось видеть раньше на экране монитора. Такое абстрактное изображение, возникало из-за повреждённых участков компакт-диска, с которого считывался фильм, и вот вместо очередного кадра – квадратичная радуга.

Сейчас это был не экран, а полностью окружающая меня действительность. Она была куда ярче, объёмнее, и светлее, и мне от чего-то казалось, что сейчас я вижу не просто разноцветную абракадабру, - я вижу реальность непосредственно такой какая она есть, без помощи всяких там Роговец, кристалликов, и сетчаток, самим глазным нервом, или мозгом.

Время замедлялось, не знаю как я это чувствовал паря в этой абстракции, где прежние чувства исчезли или изменились до неузнаваемости. Шелест дождя, который каким-то образом успел своей частичкой проскочить сюда, начал замедляться, тональность звука падала всё ниже, затем звук начал разбиваться на микрофрагменты, и его звучание стало монотонным, бесконечным, не имеющим не начала ни конца.

В какой-то момент я понял… услышал… нет, это невозможно было услышать, разве что третьим ухом, в существование которого я сейчас с лёгкостью мог бы поверить — я уловил это:

Критическая ошибка: нарушение причинно-следственной связи, сбой алгоритмов генерации. Обнаружены неучтённые кластеры. Принудительная перезагрузка.

Всё, в том числе и моё сознание, вновь погасло.

Монотонный, глухой перестук, раздающийся с определённой периодичностью. Время от времени слышится металлический лязг, который бывает при торможении железнодорожного состава. Мне снится железная дорога? Давненько такого не случалось. Когда-то давно, в прошлой жизни, мне часто доводилось бывать на железной дороге… я и не думал тогда, что она так сильно отпечатается в моём сознании, что даже во сне я буду приходить к ней.

Где-то в глубине души тревожно шевельнулось ощущение дежавю… я уже когда-то это видел? Нет… я и сейчас ничего не вижу, да и глаза мои закрыты, впрочем, даже если бы и были открыты… Может я это уже слышал? Конечно я слышал раньше звук железной дороги. Может я когда-то раньше такое уже чувствовал? А что я чувствую?

Странное ощущение шевелилось где-то на периферии сознания, но мне было откровенно всё равно. Кажется я лежал, хотя уверенности в этом небыло, лишь иногда вздрагивающая и качающееся твёрдая поверхность под спиной, давало повод к такому предположению.

Тадах-тадах… монотонный перестук успокаивал и приносил умиротворение, я лежал словно невесомый, и мысли плавным, вялотекущем ручьём перетекали одна в другую… хотелось лежать и лежать.

Но что-то вновь не давало покоя, только не то смутное ощущение, а что-то другое. Снова и снова моё сознание нечто царапало, словно пытаясь привлечь внимание, но мне очень не хотелось знать что это, всё потом, потом…

Однако, чувство диссонанса в моих парящих мыслях нарастало, и в какой-то момент, я, с неохотой, лениво, дал себе немного сфокусироваться на помехе.

- Просыпайтесь, просыпайтесь…

Кажется это голос, женский? Нет, всё же мужской, просто довольно высокий, и при этом с низкой хрипотцой… странный голос.

- Просыпайтесь, просыпайтесь же… ваша остановка.

Остановка? Моя? А разве я куда-то еду? Ну да, я, вроде бы, куда-то еду.

Разлепив глаза, я тут же увидел стоящую надо мною фигуру человека. фигура смотрела на меня, а я смотрел на неё, точнее, ей в глаза. Глаза, это всё что выделялось в окружающем полумраке: ярко голубые, даже светящиеся, с крупными прожилками, они смотрели на меня, смотрели с какой-то еле уловимой снисходительностью или насмешкой.

- Какая ещё остановка, - попробовал спросить я, но похоже вопрос прозвучал только в моей голове, а рот лишь беззвучно открывался.

- Просыпайтесь, молодой человек, просыпайтесь. Ведь в любой поездке самое главное – вовремя сойти.

Пара светящихся голубых глаз, висящих уже без всякого силуэта, растворились в сумраке, а на пол с металлическим звуком нечто грохнулось.

Я вдруг осознал себя лежащим, с каким-то мешком под головой. Сознание стало кристально чистым – весь транс и негу как ветром сдуло. Сердце, словно давно не запускавшийся дизель, с неохотой набрало обороты, и заухало в груди, отдавая пульсацией в голове, и я открыл глаза.

Тьма – вот что я узрел – ради такого можно было и не стараться глаза разлеплять, да и будить ради такого зрелища тоже было необязательно. И какого лешего этому мужику вообще приспичило меня будить? При мысли о силуэте, в груди возникло ноющее чувство, будто увидел во сне нечто не хорошее… да это, кажись, и был сон, и хорошим его называть причин, в общем-то, и нет… точно сон…

По окружающему пространству внезапно пробежала вспышка света, разбросав на мгновение причудливые тени – стало быть, свет есть, хоть бы даже и кратковременный, и это говорит хотя бы о том, что я могу видеть… на принципиальном уровне, по крайней мере… ну и если это, конечно, не галлюцинации были, хотя этот вариант лучше всего оставить на крайний случай – я, как всякий психически здоровый человек, в случае самых разных, тем более фантастических непоняток, версию с банальными глюками, стану рассматривать в самый последний момент, когда версии с инопланетянами и агентами Моссада себя уже не смогут оправдать.

Пока я тёр глаза, убеждаясь что они ничем излишним не заляпаны, мелькнула ещё одна вспышка, и на этот раз я осознал, что не такая уж это и вспышка, а довольно вялый, тусклый свет, просто появляющийся неожиданно, а глаза мои, походу, совсем отвыкли от освещения. Что ж, пора проверить опорно-двигательный аппарат.

Сев на корточки из положенья лёжа, я медленно начал приподниматься на ноги, держась руками за металлический, если верить тактильным ощущениям, пол, а после и за аналогичную стену. Силы в ногах особых не чувствовалась, поэтому обходился без резких движений. Пол под ногами подрагивал, иногда слегка качался, и если сопоставить с постоянно слышимым гулом, то можно сделать вывод, что я куда-то еду, а если учесть и характерный перестук, который, кажется, звучит всё с большими интервалами и меньшей резкостью, то едем мы по железной дороге…

Поводив вокруг себя руками, вскоре наткнулся на упругую поверхность. Ощупав, пришёл к выводу, что это большая картонная коробка, а осознав это, ощутил и характерный запах бумажной пыли, и не только бумажной… Следом был ещё ящик, на этот раз деревянный – что ж, весьма интересно и познавательно.

Снова всплеск света, и на этот раз я успеваю немного сориентироваться, заметив высвеченные контуры окон слева от меня. Шагаю к ним, тут же чуть вновь не приняв горизонтальное положение, споткнувшись о какой-то тюк, или рулон чего-то мягкого. Прошипев плохие слова, выпрямляюсь, и осторожно перешагиваю через некий товар, хозяин которого, надеюсь, мне потом не предъявит.

Всё завалено какими-то мешками, коробками да ящиками, перемещение по такому рельефу, да ещё и в темноте, удовольствия не доставляет. Смог коснуться стекла одного из окон, да и только… впрочем, тоже информация, уж какая ни есть.

Развернувшись, направляюсь в противоположную сторону, и снова спотыкаюсь, но на этот раз о что-то куда более твёрдое, откатившееся с металлическим стукам. Рефлекторно поворачиваю голову на этот шум, и в последовавшем сеансе светотерапии, вижу лежащую на полу палку, или прут. Уже во вновь вернувшейся тьме, нащупываю предмет: действительно палка, длиной сантиметров 35, только металлическая, судя по холодку, а если судить по ребристой поверхности, то ещё и арматура, только легковата она что-то для стали. Алюминий? Никогда ранее не приходилось встречать алюминиевую арматуру, такая ребристость вроде как для заливки в бетон нужна, а в железобетоне ключевое слово именно железо, так как именно оно образует с бетоном эдакий композит…

Так, о чём это я? Нашёл время придаваться рассуждениям о свойствах железобетона. Как это меня так хорошо башкой приложило – нахожусь чёрти знает где, а мне в голову чушь какая-то лезет.

Мне… Я… а я, это собственно кто?

Мысль появилась как просвет в пелене облаков, но в следующую секунду окатила волной дурноты и слабости, когда я понял, что не могу дать ответа на этот вопрос… такой простой, естественный, и такой непреодолимый… Внутри образовалась гулкая пустота, на дне которой, где-то в районе кишечника, расплескался жидкий азот – явный признак чего-то скверного, крайне нехорошего, хотя пока толком ещё непонятно чего. Грудь начало сдавливать, захотелось поглубже вздохнуть, аж в пот бросило, словно кислород в помещении упал до неприлично малых концентраций, и, кстати, может так оно и есть: откуда мне знать, что тут с кислородом? Хотя, конечно, умом я понимал, что это скорее приступ страха от странного ощущения, при попытке подумать о самом себе, но рефлексам трудно приказать – они на все лады вопили, что нужно немедленно покинуть тесное помещение и выйти на простор!

От панических мыслей меня отвлекла вспышка света, из-за которой до меня наконец дошло, что вызвана она была , как и все предыдущие, фонарями, проносящимися мимо,. Практически сразу же раздался глухой скрежет, пол попытался уйти из под ног, и судя по тому, что меня бросило вперёд, вагон начал торможение, ну или разгон, это уж как посмотреть…

В кратковременном световом сеансе, я заметил две двери, или точнее, ручки, похожие на дверные, после чего тут же направился к ближайшей, походкой пьяного матроса. Первая ручка дверь не открыла, под ней я на ощупь обнаружил небольшую впадину, возможно замок, а ключа-то у меня и нет, вот только выйти очень уж хотелось, и рефлексам было от чего-то наплевать, что мы куда-то едем, и выходить из движущегося вагона, идея не самая здравая, поэтому я направился к второй двери.

Ручка подалась, дверь приоткрылась, звуки стали значительно громче, и я, повременив немного, вышел в… Наверное это был тамбур.

От усилившегося грохота, идти вслепую стало страшновато, даже паника решила слегка осадить коней, да и руками размахивать налево и направо, тоже как-то желания поубавилось – эдак ведь если грабли совать куда попало, их можно и лишиться. Однако, постепенно стало светлеть, я даже подумал, что в темноте видеть научился, а может так оно и есть, но как бы там ни было, только лишь удалось различить ручку следующей двери, как я без колебаний дёрнул за неё.

Стоило мне пройти в следующее помещение, практически сразу стало светло, причём уже светло по настоящему, и одновременно с этим звуки стали куда как тише – теперь уж окончательно стало понятно, что всё это время мы двигались в тоннеле, и теперь поезд его покинул.

Слегка прикрываясь от слишком яркого, с непривычки, света, я посмотрел в окна, за которыми виднелась ещё одна колея рельс, идущих параллельно, за ними шла бетонная площадка, отчасти похожая на перрон, далее виднелась такого же серого цвета стена солидных размеров. Но куда более интересное зрелище ожидало меня внутри вагона, оказавшимся отнюдь не пустым: - на пассажирских решетчатых скамьях, расположенных вдоль стен, сидело человек 15, выражение лиц потерянное, недоумевающее, словно они только что проснулись, и пытаются понять: где это они находятся, причём судя по блуждающим взглядам, не очень успешно. Что сразу бросилось в глаза – все они были облачены в одинаковые бледно-зелёные комбинезоны, напоминавшие униформу какой-нибудь службы, и судя по невзрачности и потёртости, крайне не высокопоставленной.

Взглянув на себя, отстранённо заметил, что и сам одет точно так же: бледно-зелёный, синтетический комбез с парой карманов, на ногах какие-то мягкие тапки.

- Эй, а ты откуда здесь появился? я не видел как ты вошёл, -- спросил смуглый, небритый мужик, сидящий на ближайшей ко мне лавке.

Я, признаться честно, ответил ему таким же недоумением во взгляде, и обернувшись, увидел закрытую дверь, через которую несколько секунд назад вошёл. Подёргал за ручку – закрыто.

Вагон снова задёргался, меня бросило к лавкам, за спинку которой пришлось схватится чтобы не упасть. Виды за окном замедлялись, и вскоре совсем остановились, ещё один толчок, всё – приехали…

Стоял я в гордом одиночестве, остальные вставать не спешили, видать никто пока своей остановки не узнал. Внезапно с левого борта набежала целая толпа людей, одетых, как я успел заметить, преимущественно также в зелёную униформу, хотя и с различными дополнениями. Снаружи раздались громкие возгласы, часть подвалившей толпы побежала дальше, в сторону тоннеля, выходя из моего поля зрения, но побежали не все…

Дверь вагона распахнулась, на порог рывком взлетел мужик с бородищей, грубо обкорнанными патлами, в грязной зелёной униформе, с наброшенной поверх видавшей виды куртке с облезлым меховым воротником, органично придававший образу незнакомца бывалой бомжеватости.

Представляться мужик не стал, впрочем, как и говорить любезные фразы типа: «добро пожаловать», молча направившись по проходу между сидений в мою сторону.

Я слегка напрягся – что я, один здесь без билета? Однако быстро выяснилось: отсутствие у меня проездного его не волновало, мужик, на ходу бросив мне: - «В сторону!», схватился за ручку двери, через которую я вошёл, начав её остервенело дёргать.

Спорить я не стал, впрочем как и лезть со своими комментариями, бочком выскользнул в проход, направляясь к выходу из вагона, через который уже заскочило внутрь ещё пара образин подстыть первому:

- Что там, Борода?! – крикнул один из них, тому что дёргал дверь.

-Заперто, - зло ответил Борода!

- Подожди, у нас с собой уголок, ща попробуем!

Мда… ну и встречающие здесь, однако… Спрыгнув на землю, я покинул вагон. Снаружи оказалось весьма прохладно, волосы начал трепать ветерок, на небе мутно-белёсая хмарь. Я посмотрел влево – поезд действительно вышел из тоннеля, причём не до конца – вагоны так и уходили вглубь, быстро теряясь во тьме. Часть людей, подваливших сразу после остановки состава,