Архей. Караванщики Анвила II

– Держитесь! Нужно бежать, – Одрик тоже неимоверно устал, но умудрялся не сбивать дыхание.

– Отдайте… им… лошадь.

– Это жеребец! – выкрикнул рыцарь и остановился.

Девушка рухнула без сил. Ее грудь ходила ходуном и раздувалась как кузнечный мех.

Готье прислушался. Вой распространялся по сторонам. Стало ясно, что стая окружала.

– Живо. Залезайте на дерево.

– Что? – Эва с трудом приподнялась.

– Полезайте наверх и постарайтесь не свалиться, – он поднял ее на ноги и подсадил. Девушка уцепилась за толстую ветку и беспомощно повисла. – Подтягивайся! – заорал рыцарь и, бесцеремонно уперев ладонь между упругих ягодиц, толкнул ее наверх.

Убедившись, что Эва обняла древесный ствол и способна удержаться, Готье погладил Черного Быка по морде.

– Скачи, – шепнул он на ухо и, сделав два шага, больно ударил по крупу. Жеребец встрепенулся и понесся вперед, огибая древесные стволы. Одрик с тоской посмотрел ему в след, а после подпрыгнул и ухватился за мощную дубовую ветку.

Остаток ночи беглецы провели над землей. Когда забрезжил рассвет, рыцарь вскарабкался выше и осмотрел округу. Ему повезло, выбранное дерево выросло несколько выше ближайших.

– Умоляю, осторожней, – шептала себе Эва, глядя как ее защитник покачивался на верхушке дуба.

– Кажется, там дым! – радостно крикнул Одрик и облегченно выдохнул. – Даже не один, возможно деревня.

Спуститься оказалось сложнее, чем вскарабкаться наверх. Готье ободрал руки и лицо о кору, но все равно воодушевленно спрыгнул на мягкую траву. Эва спрыгнуть уже не могла. Силы покинули ее окончательно и рыцарю пришлось снимать девушку самому.

– Далеко?.. – она умоляюще глянула мужчине в глаза и от истощения потеряла сознание.

Ничего не оставалось, как взвалить ее хрупкое тело на плечи и упорно шагать в нужном направлении. Волков слышно не было. «Либо Бык смог увести их далеко, либо хищники настигли и разодрали несчастного жеребца» – думал Одрик, обливаясь потом. Он бы предпочел, чтобы скакуном завладели нападавшие и какой-нибудь рыцарь гордо гарцевал на нем, сражая противника, чем такая бесславная кончина в лесной глуши. Этот благородный жеребец достоин воспевания в стихах. Достоин того, чтобы, как подобает воину, пасть на поле брани.

Досада от потери боевого товарища постепенно сменилась унынием. Девушка весила не больше ста десяти фунтов, но для изможденного организма и такая ноша казалась непосильной. Несколько раз защитник падал на землю и молча лежал, уткнувшись лицом в траву, но находил силы и заставлял себя подниматься.

К вечеру Готье набрел на окраину деревни. Молодой крестьянский парнишка лежал на сене, закинув руки за голову и с любопытством разглядывал вышедшего из леса. Одрик попытался что-то сказать, но из горла вырвался нечленораздельный вопль. Рыцарь качнулся, пытаясь сделать шаг, и распластался в крапиве, придавив собственную голову Эвой.

Местность вокруг замка Пуле обросла плотным кольцом палаток и шатров, как будто крепость взяли в осаду. Над разными частями лагеря реяли знамена предводителей. У самых ворот расположились воины де Тоси. Недалеко от них квартировали красные щиты с черными трилистниками малолетнего барона Сен-Ри, который унаследовал феод в семь лет. Его отец принял смерть вместе с сюзереном.

С другой стороны, среди износившихся палаток наспех собранной пехоты, красовался зеленый флаг старика Корвина Маре, владельца лесного поселения Амони – бегущая куница на белой горизонтальной полосе. Рыцари в его отряде тоже имелись, но предпочли, как и их барон, обосноваться в городке рядом с замком.

Ближе к упомянутому городу стояли лагерем и люди де Кран, где также мелькали вассалы и ополчение из земель Фонтенель. Недалеко ветер играл с гербами барона Леруа, владельца замка Фонтир и старого друга покойного лорда Уолеса. Его предки обознача́ли себя на поле брани тремя боевыми топорами, размещенными поверх желтых полос на светло-красном фоне.

Пока сиры познатнее забавлялись с девками в городке, пехота, ополчение, оруженосцы и безземельные рыцари пьянствовали в полевом лагере. Стоянку наполняли острые запахи грязных тел, дыма, мочи, лошадиных и человеческих экскрементов, так как животные и люди опорожняли кишечник в любом месте, как только потребность облегчиться давала о себе знать.

Тем временем в донжоне замка шел военный совет. Стоял дикий ор. Бароны спорили и крыли друг друга проклятиями, стучали кулаками по столу и хватались за кинжалы, словно дикие вепри делили самку в брачный период. Один только Корвин Маре сидел молча. Старик щурил слезящиеся глаза и плотно прижимал к уху медный рожок, периодически меняя стороны.

Барон Сен-Ри, не особенно увлеченный проблемами взрослых, отстраненно играл деревянной лошадкой на краю стола. За него глотку надрывал сир Седрик Белый Глаз. Его правый зрачок в юности затянуло бельмо, что, впрочем, не мешало соблазнять чужих жен. Ныне он прочно занял место фаворита вдовы бывшего сюзерена и исполнял обязанности маршала при новоиспеченном господине.

Леди Зинат прохаживалась у раскрытого окна, заложив руки за спину. Упругое тело обтягивал дорожный костюм из телячьей кожи, выкрашенный в черно-красный цвет. Необычная для леди одежда удачно подчеркивала бедра и ягодицы, которые играли при каждом шаге. На шее висела толстая золотая цепочка с подвеской в виде серебряного меча, демонстрирующая уважение к Светлой Деве, хотя женщина не прельщала культ Эсмей.

Ей надоели мужские бахвальства и горячие препирания, но она ждала, пока бароны выпустят пар. Вначале обсуждения планов вассалы решительно выступили против того, чтобы вдова сюзерена возглавила поход, ссылаясь на природную слабость женского ума. Забавно, но когда мужчины начинают нервно доказывать свое превосходство, любая женщина понимает, что она то как раз умнее их, и предпочитает сохранять спокойствие. Мудро запретив подавать вино и другие напитки во время совета, Зинат хладнокровно наблюдала за тем, как у баронов пересыхают глотки. Еще немного и они умолкнут от жажды и раздражения голосовых связок.

– Ты не имеешь права носить звание маршала! – рыжий Робе́р Леруа, барон Фонти́рский, вскочил с места. Его длинные локоны спали на лицо, и мужчина нервно откинул их взмахом руки. – Я не позволю чтобы дворецкий вел меня в бой.

– Я камергер, – неуверенно взвизгнул Жак де Тоси.

– Вот и продолжай приносить тапочки леди Зинат, а-ха-ха-ха – громко и пронзительно заржал сир Седрик. – А маршалом должен быть я, не иначе. Напомню вам, благородные сиры, что мой отец один из героев битвы при Вале, а я неотлучно следовал за ним в качестве оруженосца.

– Умение начищать доспехи не делает тебя полководцем, – парировал Леруа. – И нечего хорохориться, Белый Глаз. От того, что ты залез под юбку вдове Сен-Ри, баронский титул на голову тебе не свалился. Ты все такой же оруженосец, только теперь ходишь за малолеткой.

– Что-о-о?! – блеснуло лезвие кинжала. Старик Маре удержал Седрика за плечо. – Я не намерен терпеть оскорбления от того, кто прятался в крепости, пока убивали сюзерена! Говоришь, не поехал потому что жена заболела?! А может ты заодно с мерзавцем Вистаном?

– Повтори это еще раз и лишишься языка!

Мужчины замерли друг на против друга. Если бы не большой стол, что разделял их, то непременно пролилась бы кровь. Мальчишка удивленно хлопал выразительными коровьими глазами, отложив игрушку в сторону.

– Дра-а-а-чка! – он весело закричал, подняв пухлые ручки к потолку.

Все недоумевая уставились на ребенка.

– Этак мы до зимы не решим кому вести войско, – старик Корвин медленно поднялся. – Надо бы голосовать, – продолжил он тихим дрожащим голосом, – у меня-то рыцарей мало, все пехтура́ да охотники с ополчения, потому от маршала откажусь.

– Как будто кто-то собирался поддержать старого пня, – буркнул себе под нос Леруа и бухнулся в кресло.

– Выдвигаю свою кандидатуру, – поднялся до этого молчавший барон Ляфо́рский. Двадцати шести летний мужчина, с глубоким шрамом на левой щеке. Его жгучие карие глаза пронзили собравшихся решительным взглядом.

– Ха, – усмехнулся Белый глаз и, спрятав кинжал в ножны, тоже занял свое место. – Что-то я не видел в лагере твоего знамени, Букер.

– Ляфоре́ сейчас ближе всех к войску лорда де Надорс и отрядам барона Ветэро. Известно, что он давно мечтает получить мои земли. Я не имею права оставлять их без охраны.

– Я голосую за себя, – бросил рыжий. – И давайте скорее с этим кончать. Хочу, как следует, смочить глотку.

– Выражая волю моего сеньора, барона Кю́ренского, голосую за собственный стяг, – сир Седрик подмигнул Жаку. – Что скажет новоиспеченный барон де Тоси?

– Ну-у-у, я-я-я…

– Довольно, – неожиданно вмешалась Зинат. Она встала во главе стола. – Вы верно позабыли клятвы, что принесли дому де Кран?! На ваше счастье, они записаны в хартии и скреплены печатями. Барон Букер Боша́н прав. Враг стремится захватить Лоэринг, в том числе ваши феоды. Если кто-то помышляет, что после подчинения Порта-Грэртон, останется властителем занимаемых земель, то ошибается. Де Надорс обещал ее собственным вассалам. Я – регент законного наследника лорда Уолеса.

– Это мы знаем, – Леруа нагло прервал вдову, но говорил он уже не так решительно, как раньше. – Что же вы предлагаете, леди-регент?

– Никто из вас не потерпит над собой равного по титулу, – она смотрела барону прямо в глаза, – но я знатнее и благороднее любого из вас. И ни у кого не хватит наглости оспаривать этот факт.

Корвин Маре согласно покачал головой.

– Каждый рыцарь Лоэринга – храбрый и достойный воин, а каждый из баронов – искусный полководец, – продолжала Зинат, и вассалы одобрительно закивали. – Я сама поведу войско, опираясь на советы и таланты каждого из вас.

– Военный совет? – Белый Глаз вопрошающе оглядел собравшихся. Воцарилось молчание. Мужчины хмурились. Никто не желал, чтобы женщина верховодила отрядами, но с другой стороны, открывалась возможность воспользоваться ее неопытностью. Задавить собственным авторитетом, забрать бразды управления в собственные руки, а в последствии выбить себе более приятные преференции после войны. К тому же, многочасовой совет откровенно затягивался. Хотелось вина, мяса и девок.

– Поддерживаю! – Бошан обольстительно улыбнулся, пожирая леди взглядом.

– Амони выступит под предводительством дома де Кран, – старый Корвин пожал плечами и опустил слуховой рожок. Барон прикрыл глаза и откинулся на спинку кресла, словно задремал.

Жак де Тоси не посмел бы перечить госпоже, потому его сло́ва никто и не ждал. Ляфоре и Белый глаз медлили, но теперь, даже если бы оба высказались против или решили проголосовать за другого кандидата, ничего изменить не удалось бы. Большинство за предводительство вдовы де Кран. В конце концов и два непримиримых упрямца согласились.

– Благодарю вас, благородные сиры, – Зинат ликовала, но внешне оставалась спокойной, как озерная гладь. – Я приведу нас к победе. Вина! – грозно выкрикнула женщина. Двери отворились и десяток слуг тут же внесли кувшины и блюда. – Поднимем кубки за успех!

Бароны с радостью осушили долгожданные чаши. Обсуждение военных действий отложили на следующий день, а сегодня вино лилось рекой. Вражеское войско все еще осаждало Вильдере, а значит скорая битва не предвиделась. Вдова распорядилась выкатить из погребов замка все имеющиеся запасы спиртного, в том числе яблочный сидр, которым славился Пуле. Бочки развезли по лагерю и раздали воинам.

До рассвета пьяные рыцари и солдаты, собравшись у сотен мерцающих костров, горланили песни, прославляя будущие победы и Зинат де Кран, которую отныне нарекли Бра́жной Вдовой.

Хоть дворяне и презирали новоиспеченного барона де Тоси, но его организационным навыкам могли бы позавидовать все полководцы Архея. Жак обеспечил провизией, снаряжением и повозками, запряженными быками, тысячу человек. Хватило провианта даже на тысячное ополчение. Впрочем, насильно призванные на борьбу крестьяне регулярно дезертировали из армии, прихватив с собой выданные копья и луки. Урожай сам себя не соберет, да и сражения вдалеке от дома и родных полей мало прельщали. Такому же примеру следовали бедняки из Порта-Грэртон. Но большая часть все же надеялась на возможность пограбить.

Осенние дожди начинали размывать и без того отвратительные дороги. Через неделю, по уши в грязи, мокрое и уставшее войско подошло к стенам замка Ветэро. Отряды местного барона разоряли Флюм. В крепости остался лишь небольшой гарнизон, который не пожелал открыть ворота для окрестных жителей. Ближайшие поселения подверглись насилию и разграблению, которое никто не пытался ограничивать, скорее наоборот. Рыцари и бароны сами спешили попробовать местных девок и получить от подчиненных причитающуюся часть военных трофеев.

Только при помощи барона Ляфорского Зинат все же смогла замкнуть кольцо осады и даже перехватить посланников, пытающихся пробиться на запад с мольбами о помощи. Защитники не отчаивались. Над воротами установили копья с гниющими головами убитых баронов и лордов, а после обильно осыпали оскорблениями строителей осадного лагеря.

Через три дня осаждающие пошли на штурм без какой-либо серьезной подготовки. Солдаты и ополчены наспех смастерили несколько тяжелых осадных лестниц и под градом стрел потащили их к стенам. Они не имели доспехов, только легкие деревянные щиты, которые пробивались арбалетным болтом. Лучники барона Маре огрызались плотным огнем, но не могли нанести серьезного урона укрывшимся за стенами.

Рыцари, идущие в пешем строю, могли бы прикрыть собой пехотинцев, но без должного командования легкие солдаты оторвались от закованных в доспехи воинов и убежали далеко вперед. В конце концов удалось установить две лестницы, но защитники тут же перестреляли прислугу и с помощью длинных шестов с раздвоенными концами опрокинули их на землю.

Пехотинцы в панике бежали в лагерь, продолжая нести потери. Рыцари же, так и не успевшие подойти к стенам, тоже повернули обратно, считая мороку с поднятием лестниц ниже собственного достоинства. Гарнизон ликующими криками проводил врага и принялся восполнять истраченные снаряды, а на поле у замка слеталось голодное воронье.

– Где же ваш прославленный гений?! – Зинат в ярости сжала кулаки. На закате Бароны собрались в шатре Бражной Вдовы, угрюмо рассевшись за круглым столом. Отсутствовал только Букер Бошан. – Что вы молчите, сир Седрик? Не вы ли уверяли нас, что десятка лестниц хватит для успеха?

– Слишком плотно клали стрелы… – Белый Глаз пожал плечами. – Асмодей бы побрал этого труса Ролда Ветэро, он подготовил чертовски способных лучников и арбалетчиков.

– Я же говорил, миледи, – радостный Робер Леруа попивал из бурдюка крепкий эль, – нужно было назначить меня маршалом, и тогда мы бы уже пили вино в донжоне.

– У меня нет времени на игры, – глаза Зинат блеснули жестокой решительностью. – В крепости могут удерживать мою дочь.

Старик Корвин, до этого развалившийся в кресле с прикрытыми глазами, вздрогнул. Он медленно разлепил веки.

– Ну-у-у, это вряд ли… – Корвин поерзал плечами. Ныне кольчуга приносила дискомфорт сморщенному телу, но барон исправно надевал ее при выходе из шатра. – Если бы бедняжка Мари содержалась в замке, то защитники наверняка показали бы ее со стен, угрожая убийством в случае штурма.

– Это если девчонка жива, – холодно уточнил Белый Глаз.

– Категорически протестую против подобных предположений, – де Тоси, чувствуя, как закипает госпожа, попытался отвести от себя ее гнев.

– Леди Мари нет в замке, – из-за полога шатра показалась статная фигура барона Ляфорского. Бошан прошелся по коврам, наследив грязью, и взял со столика у кровати кубок с вином, не сводя при этом глаз с вдовы. – И ее нет среди мертвых, – продолжил он после пары глотков, – тогда бы мы видели голову над воротами, но там они исключительно мужские. Думаю, что стоит закончить на сегодня.

– Что?! – Зинат опешила от наглости.

– У меня есть важные новости, миледи. Очень срочные. И, не хочу оскорбить благородных сиров, но они предназначены только для ваших ушей.

Вдова распустила совет. Женщина устала и начинала впадать в уныние. Успех, завоеванный ею в замке Пуле, не приносил плоды. Вассалы, хоть и не откровенно, но саботировали приказы, а ведь серьезное сражение только предстояло. Конечно, Зинат была не из тех, кто при первой неудаче опускал руки, но требовалось все хорошенько обдумать.

Она присела на стул, сохраняя самообладание. Все же от Букера не укрылся взгляд, которым женщина смотрит на мужчину в надежде отыскать твердое плечо и решение проблем.

– К рассвету замок будет вашим, моя госпожа.

Барон Ролд Ветэро тем временем разорял земли Флюма. Те рыцари, что согласились поддержать его и лорда де Надорс, после принесения вассальной клятвы, вступали в армию, не подвергаясь разграблению и отъему земли. Но ни юная Эва де Брезе, ни стойкий сир Одрик Готье ничего об этом не знали.

Им повезло набрести на небольшую деревушку между землями Флюма и Ветэро. Солдаты сюда не добрались, а местный владелец, мелкий рыцарь, жил в Вильдере. Деревней управлял староста, которого крестьяне выбрали с позволения хозяина. Он отвечал за сбор оброка и решал споры от имени господина.

В доме старосты беглецы провели двое суток, отсыпаясь на мягких перинах, набитых гусиным пухом. Ослабевших и изможденных путников отпаивали жирным куриным бульоном, и они быстро восстановили силы. Деревенские ребятишки то и дело собирались под окнами в надежде утолить любопытство и посмотреть на благородного рыцаря с дамой, случайно заплутавших в лесу. К большому ребячьему сожалению, ни доспехов, ни большущего меча у кривоносого мужика не оказалось. Поползли слухи, что он и не рыцарь вовсе. Разве бывает, чтобы рыцарь, а сам без коня, доспехов и меча? Не, это самозванец какой-то. Даже у старого Бо́гдана, единственного даточника, что вернулся живым после войны с имперцами, меч имелся. Пусть небольшой, как в рассказах про тяжелых конников, но стальной и острый.

К тому же дворяне, как известно, все такие красивые, надушенные да в одеждах богатых, а у этих что? Невзрачная рванина, которую тетка Лана в бане выстирывала да штопала заплатками. Если бы не кожаные сапоги Готье и черные дорожные башмачки Эвы, то местные точно бы прозвали их лжецами. Но обувь более-менее сохранилась и вызывала завистливые взгляды, когда староста чистил и сушил ее на крыльце.

На завтрак тетка Лана, жена старосты, подала наваристую пшеничную кашу, приправленную сливочным маслом. Стояла дождливая погода, потому домочадцы принимали пищу в доме за небольшим грубо сколоченным столом. Одетая в серую мешковатую рубашку из грубого сукна, Эва ерзала на твердой лавке и молчала, а вот Одрик оживленно расспрашивал хозяина дома.

– Так значит волки давно беспокоят?

– Ой, давно, господин, – староста кивал лысеющей головой, – не давеча отправлял во Флюм гонца, ну чтоб прислали охотников каких, да все без толку. Мы и сами пытались их прибить, да куда там. Слишком большая и умная стая. Как то́кмо опасность чуют, так сразу в чащу уходят, а туды́ мы ни шагу. Опасно же. Скотину не трогают и ладно, – рассказчик махнул рукой. – Оброк теперь собирать тяжко, в лесу теперь токмо смерть с клыками. А вот раньше мы и медок добывали, и шкурки какие нет-нет да во Флюм отправим, ну грибочки там, ясное дело, ягодки. Мы ж нынче и дрова всей деревней заготавливать будем. А то как же от стаи отбиться, если нападет.

– Ну ты помолчи, старый, – тетка Лана недовольно буркнула на мужа. – Язык как помело. Пока все не выболтаешь, не остановишься, а гостям кушать надо, сил набираться.

– Ахах, – Готье усмехнулся, – спасибо, хозяйка, за заботу, но мне бы еще кое-что узнать надо.

– Ох, – тетка всплеснула руками, – ты его хлебом не корми, дай языком почесать, – она кивнула на мужа, – а тут гляди – отыскал у кого уши широки.

– А ну, мать! – староста ударил ладонью по столу. – Чего разбрехалась?! Перед людя́ми позоришь.

– Тебя-то опозоришь, – женщина обняла котелок и собралась до бани, чтобы отскрести пригоревшую на дне кашу. – Вы, милые, кушайте, на здоровье, не торопитесь. Это мы тут наспех все, а то времени на работу не хватает, а вы отдыхайте. Одежду вашу я как смогла отремонтировала, в сенках висит.

Проводив Лану глазами, староста виновато улыбнулся.

– Ты мне скажи, отец, далеко ли до Флюма?

– Э-э, ежели пешком, то дня за два доберешься. На повозке дольше, дорог-то нет читай. Токмо вам ныне не надо бы во Флюм-то.

– Что за новости? – вмешалась Эва.

– Да чего тут потаенного. Вы ж из этих, родственников лордовских. Вона колечко, – старик ткнул пальцем на девушку, – мы хоть и деревенские, а тоже кое-чего разумеем. Такие знаки токмо бароны-то и носят, всякие бумаги ими помечают, дескать: «сия воля моя и сомневаться нечего».

– Ближе к сути, – дочь лорда Ноа прикрыла перстень ладонью.

– Так говорю же, опасно вам туды. Не давеча зерно возили на продажу, оброк-то платить по первым морозам надобно. Ну и власти в городке сменились, стало быть. Знамена другие – овечка да три бараньих рога. Все призывают от старых хозяев отречься, еже ли жизнь и имущество до́роги.

Рыцарь нахмурился. Теперь в землях Флюма еще опасней, чем в чаще со стаей голодных волков, и что делать дальше, он не знал. Для огромного сожаления хозяина дома, остаток завтрака прошел в полной тишине. Только стук деревянных ложек о посуду периодически баловал слух.

Под окном разыгралась драма. Две стаи гусей сошлись в непримиримой битве. Пух и перья летели во все стороны, а на весь двор стояли бешенные крики. Староста поспешил разогнать птиц, оставив беглецов наедине.

Девушка решительно отодвинула от себя миску недоеденной каши. – Принесите мои вещи, сир, и покараульте у двери, пока я переоденусь.

– К чему спешка? – Готье медленно перемалывал зубами сваренное пшено. – Вы же все слышали. Поднять людей во Флюме не выйдет. Нас арестует первый же патруль. Гораздо безопаснее оставаться в деревне.

– Я не собираюсь прятаться! – Эва возмущенно всплеснула руками.

– И очень зря. Раз солдаты Ветэро отважились занять земли Флюма, то, скорее всего, Вильдере либо взят, либо в осаде.