Помоги проекту - поделись книгой:
— Укол будешь с закрытыми глазами ставить? — проворчал Егор.
— И прямо сквозь ткань! — рявкнула я. Штаны мой стеснительный пациент так до необходимых пределов и не спустил. — Егор, прекращай этот детский сад и освободи мне место для укола!
Он испустил еще один душераздирающий вздох — и таки спустил штаны до конца. В смысле, ниже ягодиц.
Какая, однако, шикарная задница. Главное, не сказать этого вслух.
— Так, — голос вдруг стал хриплым, и я прокашлялась. — Препарат в шприце болючий, предупреждаю сразу. Постарайся максимально расслабиться.
Почему-то сказать ему «Расслабь булки», как я обычно говорила Славке, не получилось. Но и ворковать, как я это делала с Михой, тоже язык не поворачивался.
— Не знаю, как у меня это получится, — глухо проговорил Егор в диванную подушку.
— А тебе раньше уколы делали? — я наклонилась к нему.
— Нет.
— Даже в детстве?
— Даже в детстве, — Егор подумал и добавил: — Только прививки.
— О, так я тебя сейчас девственности лишу?
Егор хмыкнул, а я быстро и аккуратно ввела иглу. Егор дернулся, а я, совершенно неосознанно, погладила его другой рукой по второй ягодице.
— Тише, тише, не дергайся и не напрягайся. Все хорошо. Чем медленнее я введу лекарство, тем лучше оно усвоится. И тем меньше будут синяки.
Егор замер. А я, после небольшой паузы, резко убрала левую руку с его задницы. А правая рука точным, отработанным до автоматизма движением медленно давила на поршень.
А потом я вытащила иглу, прижала комок ваты к месту укола и натянула Егору штаны на место. Он завозился.
— Не вставай. Лежи. Я дверь сама захлопну. Завтра в то же время.
Я сделала пару шагов к входной двери — и вдруг произнесла:
— Спасибо, Егор.
— Мне-то за что? Это тебе спасибо, Леся.
— За то, что не стал просить подуть на вавку.
— А что, так можно было?
Я рассмеялось. Мне нравилось его чувство юмора. Почти так же, как его шикарная упругая задница.
— До завтра, Егор.
— До завтра, Леся.
Ну что, к следующему Лесиному визиту я окончательно смирился. Моему смирению очень способствовал тот факт, что болючий — в самом деле, болючий укол — оказался еще и эффективным. И я, во-первых, окончательно разогнулся, во-вторых, смог нормально спать, а в-третьих — полноценно вернулся в работу. Очень вовремя, потому что моя банда малолеток успела за время моего отсутствия пересраться. Я весь день разговаривал с ними по отдельности, потом собирал их обратно в общий чат и устраивал акцию из серии «Мирись-мирись, больше не дерись». Мне бы, главное, к концу чемпионата, до старта которого осталось меньше двух месяцев, не чокнуться с этим детским садом. Усатый нянь, твою мать.
Я прошел в ванную, к зеркалу. Может, и правда, отрастить усы? Буду усатый отче. Или даже бородатый. Представляю, как они будут ржать менее чем через два месяца, когда мы встретимся очно. Сейчас моя команда мечты раскидана по всей стране, самый восточный участник банды — и самый младший, кстати, — живет в Красноярске.
Но на чемпионат мы должны будем все прилететь в Минск.
Я посмотрел на часы. Леся вот-вот должна прийти. Я поймал себе на том, что жду ее прихода. И вовсе не потому, что нуждаюсь в уколе. Я после блокады от веселого доктора и одного укола от злой медсестры чувствовал себя вполне сносно. Думаю, после всего курса уколов буду вообще огурец огурцом. Нет, дело было в том, что… что мне просто нравилось ее общество. Нет, тот факт, что перед Лесей приходилось оголять жопу, меня слегка… ну, как говорит мой батя, вводил в конфуз. А, с другой стороны — она ж реально меня видела голым. И совсем не в той обстановке, в какой обычно девушка видит мужика голым — с стояком и в постели. Нет, в нашем случае положение оказалось не таким приятным. Для нее это было неожиданно, для меня — унизительно, а для обоих — стресс. Но при этом теперь мы с ней общаемся. И вполне, надо сказать, приятно — для меня, по крайней мере. Не знаю, меня, похоже, отпустило, когда она сказала, про жопы и гей-клуб. У нее классное чувство юмора. И потом, если она медсестра и ее работа — ставить уколы, то голой жопой ее не удивить. Как и ежа.
В общем, встречу с Лесей я предвкушал. В дверь позвонили. А вот и она.
— Хочешь чаю?
Я, наверное, первый раз предлагал девушке выпить чаю, прижимая при этом рукой кусок ваты к заднице.
— Я ценю твое гостеприимство, Егор, — я слышал, как Леся шуршит пакетом и упаковками, убирая все обратно. — Не тебе, и правда, лучше пока полежать.
— Но я же когда-нибудь встану.
— Конечно. Но прямо сейчас я спешу и не могу ждать.
— Ясно. Тогда до завтра, Леся.
— До завтра, Егор.
Леся скинула адрес, я полез в карты. Н-да, не ближний свет.
Уже проставлена половина из назначенного веселым доктором. А я привык к этим Лесиным ежедневным визитам. Только нарастало неудовлетворение, так сказать, качеством общения. Нет, вот я б реально с ней чаю попил. Просто попил бы чаю и поболтал. Мне мало было этих десяти минут общения, пока Леся приходила, мыла руки, готовила все для укола и дразнила меня — то на предмет того, что я медлю со снятием штанов, то по поводу моей зажатости. Вчера выдала мне пистон за то, что я не сделал себе спиртовой компресс и даже йодовую сеточку не нарисовал, и что у меня уже синяк на половину жопы. Ну, вот кто мне эту сеточку нарисует, интересно? Самому перед зеркалом изгибаться?
Могла бы, между прочим, сама прийти и перед сном мне нарисовать эту самую йодовую сеточку. Ну, а потом остаться. Вот как-то так, да. Я неожиданно для себя дошел до таких мыслей. Что был бы не против, чтобы черноволосая голубоглазая Леся у меня осталась на ночь. С учетом, как мы познакомились, и того факта, что она каждый вечер уже несколько дней вгоняет иглу мне в задницу — малообъяснимое желание, как по мне. Каким-то извращением попахивает, мазохизмом или еще чем — я в этом не слишком шарю. Но желание оформилось вполне устойчиво. Очень устойчиво. Вчера, например — до стояка. Потому что вчера было как-то особенно больно, из-за синяка, как сказала Леся, я дернулся — а она снова, как тогда, когда делала первый укол, погладила меня по ягодице. И в этот момент я напрочь забыл про болючий укол, потому что…
Не, ну может, я и вправду извращенец. Но когда она вытащила иглу, мне очень захотелось резко перевернуться и завалить ее на себя. А потом — подмять под себя. Со всеми вытекающими.
Угу, из кого-то что-то давно не вытекало, и поэтому давит на мозг. Что ты сам там думал, Егор? Что Леся — самый неподходящий для тебя вариант для перепихона — сейчас и вообще?
Да, неподходящий. Но у нее такой приятный смех. И, когда она наклоняется со стороны спины ко мне, я чувствую запах. Духи или что-то еще — легкий, но, блин, врезался намертво в голову, скоро, как у собачки, на запах начнут слюни капать. И когда она гладит меня по заднице — вообще туши свет, сливай воду. Ну, или не воду.
А Леся категорически настаивает, чтобы я после укола лежал, не вставал и не провожал ее. Собирает обратно все в пакет, говорит: «Пока, Егор» и уходит, захлопнув за собой дверь. И переломить эту традицию уже не получится. Зато… зато уколы когда-нибудь закончатся, и тогда мы это дело отметим. Я решил это твердо. Ну, потому что дело же не в недотрахе, который внезапно встал передо мной. Во всей красе встал, ага. А в том, что стоит у меня на эту вот конкретную девушку, с которой нас связывают очень нетривиальные отношения. И мне край надо все же понять — извращенец я или не очень?
Кто бы мне сказал… Вот именно в тот самый момент сказал… Когда я, обалдев, увидела на своем балконе голого парня, который, ко всему прочему, оказался любовником моей соседки и наставлял — ну хорошо, не наставлял, а пытался наставить — рога хорошему мужику и соседу Миху. Вот скажи мне кто в этот момент, что буквально через несколько недель я буду к этому же самому парню испытывать симпатию — я бы заподозрила этого человека в отрыве от реальности.
А, получается, что в отрыве от реальности я. Как-то так незаметно получилось, что сегодня я грущу от того, что вечером иду делать Егору последний укол. И как я дошла до жизни такой? А вот как-то так дошла.
Ну, во-первых, он меня реально выручил деньгами. Сумма не бог весть какая, конечно, но экономить я умею, а мне и надо-то было перебиться буквально пару-тройку дней до аванса. Ну не люблю я занимать, в каком бы то ни было виде — у человека или у банка — не люблю. Гордая, да. А еще, говорят, берешь чужие, отдаёшь свои. Мне эта фраза кажется очень правильной. В общем, Егор меня, сам того не зная, выручил. Но это же не повод для симпатии, наверное. Но у него же еще и задница совершенно шикарная. В комплекте ко всему остальному, тоже очень даже годному — и рост, и плечи, и лицо. А то, что с Юлькой мутил… Нет, тут он, конечно, все-таки дурак! Но очень симпатичный дурак.
И я зачем-то снова и снова стала думать о том, что надо бы сегодня как-то принарядиться, перед тем, как в последний раз идти к Егору делать ему укол. И даже уже перестала в этом желании перед собой оправдываться. В конце концов, я его сегодня последний раз вижу. По крайней мере, по разумному поводу.
Пиццу я заказал к восьми вечера, а вот за всем остальным пошел в магазин сам. Люблю выбирать еду, видимо, сказывается не очень избалованное вкусностями детство. Вот я и разошелся. Сыр какой-то хитро-выделанный, сырокопченая колбаса, оливки, ягоды — черешня и клубника. И меренговый рулет к чаю. И сам чай. В смысле, бутылка вино верде. Ну, просто на всякий случай!
Весь такой преисполненный самых радужных планов — и даже банда демонов-малолеток в последние дни вела себя прилично! — я шел по двору, когда меня окликнули.
— Егор!
Я обернулся. И поморщился. А вообще-то, даже захотелось выматериться.
Та самая рыжая. Как ее?.. Юля. Да, точно, Юля. Внезапно, как выяснилась, моя соседка по дому. Дом, правда, огромный, почти на тысячу квартир, но все же…
— Привет, Егор.
Я смотрел на нее в упор. То ли свет в ночном клубе сыграл со мной злую шутку, то ли еще что… Я смотрел на нее и не мог понять — какого хрена, Егор?! Ну ведь вот вообще не «твой любимый цвет, твой любимый размер». Я считал себя из тех самых джентльменов, которые предпочитают блондинок. И который в данный конкретный момент готов переключиться на брюнетку. Но чтобы рыжая… К тому же еще такая, яркого и явно искусственного цвета… Да и вообще, она вся какая-то вульгарная до безобразия. Но личико ничего, сиськи упругие, жопа как надо и…
Фу, Егор, фу! Тебе одного урока мало?!
— Привет, — буркнул я, непроизвольно оглядываясь. Наружность ее мужика я помнил отчетливо. Как и то чувство стыда пополам с мужской солидарностью, которое охватило меня, когда я пожимал ему руку. Знал бы ты, мужик…
— Ты… ты ко мне приехал?
Я офигел от такой постановки вопроса. Потом проследил направление ее взгляда. В полупрозрачном пакете с логотипом супер-маркета угадывалась бутылка вина, темные ягоды черешни и ярко-красные — клубники.
То есть, вот она сейчас, после всего, что произошло между нами, на полном серьёзе это спрашивает?!
— Нет! — рявкнул я.
— А… а что ты тут делаешь?
Логичный, черт побери, вопрос.
— Я тут живу.
— В этом же доме? — ахнула она.
— Представь себе.
— Ой! — она прижала ладони к щекам. — Как хорошо! А я так переживала, так переживала… Как ты дома доберешься.
Какая же заботливая, до слезы просто! Интересно, она о своем муже так же заботится? Впрочем, пересказывать ей весь тот сложный кружной путь, что я проделал от ее квартиры до своей — которые находились в одном доме, между прочим! — я не стал. А она продолжила говорить.
— А то Леська сказала, что она у тебя даже часы забрала. Вот же гадина!
Так. Лесю трогать не надо! Гадина вовсе не она.
— Я все решил. А Леся меня очень выручила.
Юлия вытаращилась на меня.
— Да? Ну… ладно. А ты… ты… Как у тебя дела?
А вот на хрена эта светская беседа?
— Нормально. Ладно, я пойду. Пока.
— Егор, подожди!
Так, ну что еще?! Я смотрел на нее, уже не скрывая отсутствия положительных эмоций от встречи.
— Ну?!
— У меня Миша послезавтра уезжает в рейс. Приходи вечером, часов в девять. Можешь на ночь остаться. Номер квартиры помнишь?
Теперь пришла моя очередь вытаращиться на нее. Она, что, мать ее, это вот сейчас серьезно сказала?!
— Ты нормальная?!
— Ну, а что такого? Нам же классно было. Мы в прошлый раз не докончили, — мурлыкнула она. — Ты же не представляешь даже, что не получил.
Она не понимает. Реально не понимает. Я вдруг подумал, что, наверное, несмотря на трэш и пиздец с пребыванием голым на чужом балконе, я должен сказать спасибо ее мужу за то, что он вернулся на день раньше. Потому что теперь мысль о том, что я мог с этой… Мне теперь было даже противно вспоминать, что я с ней целовался. И как же хорошо, что до большего дело не дошло! А еще благодаря этому вернувшемуся мужику я с Лесей познакомился. В общем, я прямо в этот момент к суровому дальнобою Михе проникся благодарностью. А еще — сочувствием. Даже мелькнула мысль его как-то просветить о том, что за личность его жена. Но понял, что словарного запаса у меня на это дело не хватит, а один на один я с этим мужиком не выстою — штангу в зале тягать — совсем не то же самое, что колесо на фуре менять.
— Ну и блядь же ты! — вырвалось вдруг у меня. Батя меня воспитывал в традициях «девочек бить нельзя», но сейчас во мне мужская солидарность прямо вопила, что некоторых — не только можно, но и нужно! Хотя бы словами огреть.
Она сузила глаза, и ее миловидное личико превратилось мгновенно в оскал — как у гиены, практически.
— А вот не надо меня жизни учить! — прошипела она.
— Да толку тебя учить… — я махнул рукой, развернулся и пошел домой. Встреча с несостоявшейся любовницей испортила мне настроение, но не очень сильно. Я был решительно настроен прекрасно провести сегодняшний вечер.
Я оптимистично вымылся, выбрился и надел все свежее, включая бамбуковые трусы. Меня всегда забавляло это словосочетание — бамбуковые трусы. Представлялось что-то этакое, шуршащее на ветру. А по факту офигенно приятная к телу ткань, для жары — вот вообще идеально. Надеюсь, Леся оценит.
Поделиться книгой: