Когда выбирается ' Я'

- Предъявите, пожалуйста.

Лезу в карманы. В грудном нет, в куртке нет. Где же моя сезонка? Наверное, в паспорт положил. Глупая привычка - паспорт использовать как бумажник. Стой, а паспорт где? Вынимал же у Эры, показывал. Вынимать-то вынимал, а куда сунул?

- И долго будем комедию ломать, гражданин? Трудно, конечно, найти то, что не прятал. Платите лучше штраф, не задерживайте.

Я вскипел. Сказал, что не имею обыкновения экономить за счет государства, что человек мало-мальски наблюдательный мог бы понять, что для меня четыре копейки не играют роли, что вообще люди порядочные склонны верить своим согражданам и нужен особо склочный характер, чтобы в каждом подозревать четырехкопеечного жулика, спорить из-за такой ерунды, нервы людям дергать.

В общем, наговорил лишнего должностному лицу при исполнении служебных обязанностей. Сами понимаете: грусть, обида, стыд, ревность, а тут к тебе с билетиком пристают.

Но, возможно, у контролера были свои душевные переживания или недовыполнен план по вылавливанию "зайцев"-безбилетников. В общем, на ближайшей остановке он сдал меня постовому с безапелляционным:

- Нарушал. Штраф платить отказался.

С этим должностным лицом я уже не решился пререкаться и смиренно поплелся в милицию.

К счастью, отделение находилось неподалеку, так что мне не пришлось долго шагать по улицам сквозь строй встревоженно-укоряющих женщин: " Кoro это повели? Бандита? Шпиона?"

Милиция у самого дома, а побывать не приходилось. Не без любопытства вощел в приемную. Пустоватая, чисто вымытая комната, даже выскобленная, до со стойким запахом махорки, карболки и сырых шинелей. Широкая деревянная скамья без спинки, вероятно, на нее кладут мертвецки пьяных. Милицейские начальники за решеткой, перед ней топчется пьяноватая, замызганная женщина в грязной спецовке, объясняет заплетающимся языком:

- А что я? Я ничего. Я сижу тихо. Я никого не оскорбляла.

Дежурный, в нарядной новой форме, с гербом на околыше, заполнял анкету, с трудом вырывая ответы. Кое-как удалось выяснить, что женщина тут временно, остановилась у родни, а прописана в Чувашии, в деревне, там у нее двое детей, соседка обещала присмотгреть, да и не надо так уж присматривать, потому что старшенькой двенадцать, самостоятельная уже...

- И почему же ты пила на вокзальиой скамейке?

- Я, гражданин начальник, никого не оскорбляла. День рождение мое сегодня. Отметила малость и пела потихонечку. Я - человек свободный.

- Ну вот и посоветуй мне, человек свободный,- ласковым голосом сказал майор, подошедпгий из глубины.- Двое детей у тебя, дети заботы требуют., в школу должны ходить, как полагается. Ну чего ради повесло тебя в Москву, вино пить из горлышка, на вокзале песни распевать? Что нам делать с такими матерями?

- Пятнадцать суток дашь, начальник?

Я уж не заметил, чем кончилась эта дискуссия, потому что именно в этот момент произошло радостное событие.

Я все шарил по карманам, сообража я, где может быть паспорт. Очень уж не хотелось мне, срaазу после окончательного разрыва с Эрой, бежать к неяй же: "Извините, ссорясь с вами, я паспорт не забыл ди на столе?" Шарил по карманам, по куртке хлопал. Вдруг чувствую: что-то твердое под рукой, прямоугольное. Вот он, миленький!

Короче, подкладка отпоролась у внутреннего кармана.

Я вовремя не зашил - такое бывает у холостяков; когда совал паспорт, он провалился мимо кармана под борт. Вот хорошо, ничего не пропало. И сезонка тут же.

И, когда до меня дошла очередь, я уверенно протянул документы дежурному:

- Извините за беспокойство, товарищ лейтенант, произошло недоразумение. Билет у меня был, но провалился под подкладку.

Еще добавил какие-то речи укоризненные, что все-таки в людях разбираться надо, не подозревать в каждом четырехкопеечного жулика.

Дежурный взял билет, внимательно прочел, зачем-то посмотрел на меня еще внимательнее, изучил все страницы паспорта, еще раз пытливо оглядел меня, передал майору, процедура повторилась.

- Где вы работаете? - спросил майор.

- В институте зоопсихологии,аспирант.

- Где родились?

- Там же написано.

- Но я вас спрашиваю.

Ответил.

- И вы утверждаете, что это ваш паспорт? - спросил майор своим ласковым голосом.

И тут я сообразил, что попал в историю. Паспорт-то был мой, а лицо у меня чужое - лицо артиста Карачарова.

- Я наклеил очень неудачное фото,- сказал я.- Вы, наверное, обратили внимание, что сходства мало? Действительно, бывают недоразумения.

- Справедливо, очень и очень неудачный у вас фотограф,- согласился майор охотно.- Вы черноглазый, горбоносый, у вас тип южный, не кавказский, но близкий к тому, донской, пожалуй, ростовский. А фотограф сделал бледного ленинградца в очках, глаза светлые, светлые волосы ежиком. Неужели ретушировать нельзя было как следует? Большая небрежность с вашей стороны наклеить такое фото. Безусловно, были и будут недоразумения. Давайте, уж если мы встретились с вами, выясним все до конца. К счастью, вы живете недалеко. Сейчас мы вызовем дворника, опросим соседей, установим вашу личность...

В общем, я попался безнадежно. Личность мою никто не установит. Для соседей я - гость Юры Кудеярова. Гость разгуливает с паспортом хозяина - это еще подозрительнее. Единственный выход сказать правду.

- Товарищ майор,- сказал я,- с этим фото связаны некоторые очень серьезные обстоятельства. О них не расскажешь сразу, и нельзя рассказывать всем. Можете вы меня пригласить в свой кабинет, чтобы я изложил все по порядку.

И поведал я этому внимательному, мягкому майору истину. Нет, не всю. Примерно в том объеме, как вам, то, что имел право сказать. Сказал, что я единственный в мире человек, могущий менять свою внешность по желанию, что, думая о Карачарове, глядя на его фильмы, я становлюсь похожим на него. Вот такой у меня дар или, можно сказать, болезнь, ненормальность. И до сих пор я его скрывал, испытывал, потому что сам не знаю: на пользу этот дар человечеству или во вред?

Майор выслушал меня с выражением серьезного сочувствия.

- А теперь войдите в мое положение,- сказал он.Допустим, я вам поверил, я даже склонен поверить. Из практики знаю, что задержанные придумывают правдоподобные оправдания. Вы приводите неправдоподобное, сверхфантастическое объяснение - это уже подкупает. Но войдите в мое положение. Сидит у меня в отделении человек, не похожий на фото в паспорте. Что приходит в голову мне, практическому работнику милиции, чье мышление очень испорчено постоянным общением с правонарушителями? Мне приходит в голову, что вы - некто, скрывающий свое подлинное имя, и что Кудеяров одолжил вам свой паспорт. Мне приходит в голову, что вы добыли паспорт Кудеярова недозволенными средствами, может быть применив насильственные действия. Я обязан, просто обязан провести дознание. Как вы опровергаете мои подозрения? Сказкой. И признаете, что никто этой сказки не подтвердит: ни сослуживцы, ни соседи по дому.

Вот и рассудите, как должен я поступить, охранитель покоя честных граждан? Посоветуйте.

Я вздохнул, вспомнив ту женщину, которая посоветовала посадить ее на пятнадцать суток.

- Посадите меня на трое суток,- сказал я.- Через трое суток у меня будет прежнее лицо, как на карточке.

- Без предъявления обвинения я могу задержать вас только на двадцать четыре часа для выяснения личности.

- Изменения будут заметны через двадцать четыре часа,- сказал я.- Даже к утру будут заметны.

Я знал, что обратный метаморфоз идет гораздо быстрее, почти автоматически, даже без напряжения. Мне легко было думать о себе как о себе, не как о Карачарове. Через сутки я был достаточно похож сам на себя, и мягкий майор отпустил меня. Правда, до квартиры проводил сам лично и зашел к соседке, расспросил обо мне - о Юре Кудеярове, конечно.

Читательниц, интересующихся в книгах только любовью, должен предупредить, что Эра больше не появится на страницах этой повести. У жизни своя логика. В жизни герои пролога не обязательно присутствуют и в эпилоге. Эру я больше не видел, даже старался не встречаться с ней. А от общих знакомых я слышал, что она вскоре вышла замуж... за театрального администратора, не красавца, но благообразного и очень доброго - к своей семье - "доставалу", из числа тех, у кого жена с норками и гарнитурами. Он даже устроил Эру на сцену - давнишняя ее мечта, но особого успеха она не имела. Эра была натурщицей по натуре, ей было приятно показывать свою красоту, а не выражать какие-то чувства. Чужих она не понимала, своих - не было. Но не буду злословить о девушке, главная вина которой в том, что она не полюбила меня. Каждый выбирает свой путь. Наши пути встретились, пересеклись и разошлись. Роль ее в моей жизни оказалась скромной: из-за нее я угодил в милицию, дальнейшие события связаны с милицией.

ГЛАВА 2

И недели не прошло, как я снова оказался в том же отделении. Меня пригласили по телефону, мягко, но настойчиво. И тот же майор, ласково-ироничный, настойчиво расспрашивал меня, где я провел ночь с субботы на воскресенье.

К счастью, я мог ответить юридически безупречно.

Я был в командировке в Калининграде, как раз пришла китобойная матка: мы встречались с цетологами. От скуки пошел на сеанс 20.40 в кино, не на Карачарова - видеть его не мог. Вернувшись в гостиницу, застал компанию преферансистов в вестибюле, им не хватало четвертого. До трех часов ночи мы выяснили, кому из нас угощать всю компанию пивом. После тяжких трудов, выиграв рубль двадцать, я ввалился в номер, перебудил соседей по койкам, долго выслушивал ругань. Все это майор записал подробно, заставил меня вспомнить фамилии и профессии соседей по номеру, очень-очень извинялся, но продержал в милиции до полуночи.

Еще три дня - новый вызов. На этот раз майора интересовало, что я делал в прошлом месяце - одиннадцатого и двенадцатого числа.

Никак я не мог вспомнить. То ли у Эры время терял, то ли дома валялся на диване, с реферативными журналами возился, пополнял запасы научной информации. Свидетели? Свидетелей не было, конечно. Едва ли в соседней квартире замечают, когда я гашу свет.

Майор цокал языком сочувственно, сокрушенно качал головой:

- Несобранно живем, несобранно. Я бы в школе воспитывал привычку записывать времяпровождение. И для самодисциплины полезно, чтобы часы между пальцев не протекали. Записал - и видишь: два часа проворонил.

Труд не велик. И в чрезвычайных обстоятельствах полезно. Я бы очень и очень советовал вам не пренебрегать такой отчетностью.

Я догадался.

- Насколько я понимаю, товарищ майор, вы подозреваете меня во всех нераскрытых преступлениях города.

- Вот видить, вам же это пришло в голову. Не надо обижаться, если и другим придет в голову. Имея такой удивительный дар...

- Но вы же знаете, что дар мой действует медленно. Это не маска: забежал в переулок, снял, надел. Вы сами видели: я у вас сутки сидел.

- Друг мой, дела судебные требуют точности. Я могу свидетельствовать, что вы в тот раз менялись медленно. Но я не имею права утверждать, что вы всегда меняетесь медленно. Не знаю, что и делать с вами. Взять под наблюдение? Нет оснований. Обязать вас являться в отделение трижды в сутки? Для вас затруднительно и неприятно. За что такое наказание? Вероятно, лучше всего, если бы вы с нами поддерживали деловой контакт. Как вы относитесь к тому, чтобы поставить ваши способности на службу правопорядку? Тут вы волей-неволей всегда у нас на глазах.

Я заинтересовался. Впервые вырисовывалась практическая польза из моего невероятного метаморфоза.

- Например? - спросил я.

Майор полистал папки на столе.

- Ну вот пример. Недавно из мест заключения прибыло в Москву некое лицо... с богатым прошлым. В общей сложности в разное время заработало сто четырнадцать лет. Фигура в уголовном мире. И нет уверенности, что оно хочет порвать с прошлым, это лицо. Дня через три оно встречается со своими прежними друзьями-однодельцами, возможно, затевается что-либо противозаконное. Вот мы могли бы задержать одного из приглашенных и показать вам, а вы бы, надев его физиономию, направились бы на это сборище и вступили в контакт с возвращением, выяснили бы его намерения.

- Кто? Я? В роли разведчика среди уголовных? Да я на первом же слове разоблачу себя. Не умею притворяться. Вру бездарно.

Пусть простят меня читатели, что я лишаю их этого драматического сюжета. Но я отказался.

- Боюсь,- признался я честно.- Не знаю блатного языка, не знаю блатной жизни, не сумею выдержать роль. "Подвиг разведчика" в кино смотрел с молитвенным восхищением. Не представляю себе, как можно притворяться фашистским офицером среди фашистов и не сбиться ни разу. Какая-то сверхчеловеческая выдержка, самообладание, находчивость. Нет у меня такого таланта, я человек обычный.

- Да, тут особый талант нужен,-согласился майор.- У вас тоже талант, свой, даже более редкий, не прибедняйтесь. Пожалуй, вы правы, ваш талант оберегать надо, а не на карту ставить. Вы особого рода специалист, таких для экспертизы приглашают, не для оперативной работы. Но не вижу пока, в чем вы могли бы пригодиться. Подумайте. Может быть, сами присоветуете.

Я обещал подумать. И придумал. Довольно быстро.

Через четверть часа.

Как раз, когда я выходил от майора, хлопнула наружная дверь, и в приемную ввалились два оперативника. Ввалились, потому что их тянула на поводке громадная овчарка, порывистая, с настороженными ушами.

- Ну как? - спросил майор.

- Ничего не выходит, товарищ майор. Рекс не берет след. Три раза заводили в этот подъезд: то на мусорную кучу тащит, то на детскую площадку, то на верхние этажи. Подъезд же. Разные люди ходят: и жильцы, и дети жильцов. Рекс слов не понимает. Не объяснишь ему, что нужен след мужчины средних лет, щербатого, в выпившем состоянии. Это собачьему уму непонятно.

- Конечно, хорошо бы людской ум приставить к собачьему носу,- вздохнул майор,- но не влезают твои мозги в собачий череп. Значит, раскидывай своими, человечьими мозгами, как объяснить Рексу его задачу...

Вот тут я и подумал, что в моих возможностях сделать обратное. Не мозг к носу приставить, а нос к мозгу - вот решение. Действительно, мозг человека не влезет в собачий череп, но вот ноздри овчарки в моих ноздрях уместятся.

И, прежде чем я дошел до дома, у меня уже был готов проект моего двенадцатого Я - человека-ищейки.

Тут же я позвонил по телефону майору, просил мне достать нос собаки кусочек ткани в спирте.

Подлинные чудеса тем и отличаются от сказочных, что в сказке возможно все, а жизнь соблюдает правила игры. Мой удивительный метаморфоз опирается на некий биологический и биохимический процесс; я вынужден считаться с этим процессом, с теми ограничениями, которые он накладывает.

С одним из ограничений я уже знакомил вас: ограничен темп превращения.

Требуется время, чтобы рассосалась старая форма и возникла новая: на новое лицо - несколько суток, на новое тело - месяц-два.

И еще одно есть ограничение: не все возникает, что захочется. Почему? Потому! Потому, что такие свойства у человеческого организма. Почему у тритона вырастают оторванные ноги, а у человека не вырастают? Почему гусеница превращается в крылатую бабочку, а взрослый человек ве становится крылатым? Потому что такие организмы? Такие свойства моего метаморфоза, мог бы я сказать.

А разве медицина всегда знает, почему лекарство излечивает? Излечивает, и баста. Надо принимать.

Так что исчерпывающих объяснений я дать не могу.

Но если хотите выслушать мою гипотезу, пожалуйста.

Начну издалека. Образцов Сергей - создатель Театра кукол имени Образцова выступал и как автор фильма о природе "Удивительное рядом". Смысл заголовка: рядом с нами, в непосредственной близости, происходят поразительные события жизни. Исследователю мира, творцу, необходимо умение удивляться простым вещам, задумываться над очевидным.

Иначе говоря, чудес полным-полно вокруг. Но ежедневное чудо мы не считаем чудом, хотя оно ничуть не менее удивительно, чем чудо, бывающее редко.

Вот классический пример чуда, бывающего трижды в день - за завтраком, обедом и ужином.

Сидит за столом семья: отец, мать, карапуз с тугими щеками, бабушка с дряблыми и сморщенными. Едят все одно и то же: допустим, куриные котлеты с рисовой кашей. Но почему-то котлеты эти, некогда составлявшие часть тела курицы, и каша, сделанная из семян болотного растения, превращается в мужские твердые мышцы у папы, в нежные женские - у мамы, у малыша - в налитые розовые щеки, а у бабушки - в дряблые, пожелтевшие.

А у Шарика, доедающего свою порцию под столом, та же курятина превращается в лохматую шерсть и виляющий хвост. А у мухи, беззастенчиво гуляющей по тарелке,- в крылышки, хоботок и ноги с подушечками.

"Но так бывает всегда,- скажет читатель,- так устроено".

А читатель-специалист добавит:

"Так устроены организмы. Пища, любая, разлагается в желудке на простые молекулы, как бы на кирпичи, а из тех кирпичей клетки строят белки по заданной программе. Эта программа записана в генах раз и навсегда".

Вношу поправочку:

"Не раз и навсегда. Ведь старая бабушка тоже была когда-то тугощеким карапузом, потом нежной и привлекательной мамой..."

"Да, конечно, программа видоизменяется с возрастом. Изменяется сама собой, не по нашей воле".

"Так вот, представьте себе, что я меняю программу по своей воле. Чудо? Значит, автоматическое изменение программы вы не считаете чудом, а произвольное - чудом? Так ли принципиальна разница?"

"Предположим, вы правы в своих рассуждениях,- скажут специалисты и неспециалисты.- Но тогда, в лучшем случае, вы ускорите или придержите старость".

Не только это, товарищи, не только. Я напомню вам еще одну подробность ежедневного чуда. Разнобой происходит и внутри организма. Ведь из одной и той же котлетки ребенок изготовляет и льняные волосики, и розовые свои щеки, и зубную эмаль, и неугомонное сердце, и нервные провода, и мозг, способный все это осмыслить. Все из куриной котлеты и вареных семян риса.

"И тут никакого чуда нет,- скажет специалист.- Это наука давно объяснила. Каждой клетке дается полный набор генов, но не все они вступают в действие. Большая часть блокируется. У клетки как бы много программ - для построения волос, мышц, костей, соединительной ткани. Но работает только одна программа. Прочие отключены автоматически, без участия сознания".

Так вот, представьте себе, что я могу блокировать по своей воле. Конечно, я не подаю команду каждому молекулярному блоку. Я только воображаю, что именно у меня должно вырасти и что должно исчезнуть. Да, могу вырастить третью ногу и третий глаз. Пробовал для интереса.