Помоги проекту - поделись книгой:
Он соткал волшебную дорогу, что простиралась за пределы этого мира и, превратившись в птицу, уселся на руку Талиане. Она же шагнула в сумрак, и волшебные двери закрылись за ее спиной, а когда по прошествии некоторого времени слуги и ученики Келесайна обнаружили ее исчезновение, то, конечно, не смогли найти ее, как не искали, и были вынуждены сообщить Келесайну, что не сумели уберечь его сестры. Хроники Рассветных Земель умалчивают, что сказал Лорд Келесайн на это своим ученикам и вассалам.
Поиски были продолжены, но ни к чему не привели. Однако по прошествии нескольких дней на землю прямо под ногами Повелителя Молний опустилась большая черно-серая птица.
— Талиана у меня, — каркнула ворона. — Не хочешь ли зайти в гости, шурин?
Келесайн сжег ворону молнией, однако отправился на Вороний Остров. Теперь следует рассказать о том, что было в это время с Гасхаалем.
Повелитель Ворон, достигнув своего Острова, на время оставил Талиану и стал изыскивать способ снять заклятие. Он призвал на Остров большое количество птиц и держал с ними совет об этом. Через некоторое время способ был найден, тем более что и заклятье сильно ослабело за пределами Эссенлера.
Талиану не напугал ни его замок, ни лес, окружавший цитадель — лес, где деревья были лишены листьев, а на каждой ветке сидело по вороне или по крупному ворону. Таких больших птиц она не видела никогда раньше. Они казались ей разумными, однако молчали, когда она пыталась заговорить с ними. Гасхааль запретил им общаться с девушкой, дабы она не узнала о том, что когда-то все они были людьми.
Талиане понравилось жить в замке Вороньего Лорда. Он притягивал ее, как притягивает к себе все темное и таинственное. Ее привлекали непонятные блестящие вещи, которыми полнились замковые комнаты. Ей забавляла огромная металлическая конструкция, установленная неподалеку от замка и чем-то напоминавшая боевую башню — правда, боевую башню весьма странных очертаний. Кроме того, ей нравилось подходить к самому краю Острова и заглядывать вниз, туда, где была одна пустота и бездонная тьма, высветленная лишь мирами, что следовали по своим невидимым путям, поднимались из хаоса и, соприкасаясь, проникали друг сквозь друга. Но более всего на Вороньем Острове и в высоком черном замке Талиане нравился сам Лорд Гасхааль.
Гасхааль позволял ей любить себя и думать, что испытывает к ней схожие чувства. Он никогда не говорил девушке о том, что давным-давно обменял все свои душевные слабости на Силу, и перестал быть уязвимым, а ведь любовь — высшая в числе слабостей, к которым склонно сердце, и наибольшая прореха в броне его.
Меж тем, на Вороний Остров пришел наконец Лорд Келесайн. Гасхааль принял его любезно и предложил поужинать, но Келесайн сделал вид, будто и не слышал этих любезностей.
— Где моя сестра? — Спросил он голосом в тысячу раз более холодным, чем поцелуй Ледяной Королевы. — Предупреждаю, если ее здоровью или чести был нанесен хоть какой-нибудь урон, ты горько пожалеешь о том, что вообще родился на свет.
— Вряд ли я пожалею о чем-либо подобном, — ответствовал Гасхааль, — потому что я никогда не рождался, а на свет я появился совершенно иным образом. Я принадлежу к тому же народу, что и твой знакомый, Тарнааль, Ангел-Страж, и жил в оболочке духа прежде, чем приобрел плотскую оболочку. Однако по твоему лицу я вижу, что тебя сейчас не очень-то волнует история моего происхождения. Предлагаю обсудить эту историю в какой-нибудь другой раз. Относительно же твоей сестры скажу лишь, что я не чинил ей никаких обид и в мыслях не держал как-либо препятствовать ей, буде она захочет покинуть мои владения, однако желания ее были иными, и я не мог отказать ей в гостеприимстве. В истинности моих слов ты сможешь сей же час убедиться сам, поскольку я не имею ни малейшего желания препятствовать вашему свиданию — напротив, я желаю, чтобы ты как можно скорее удостоверился в ее благополучии и оставил свой воинственный тон.
Келесайн увиделся с сестрой и имел с ней долгую беседу. Он уговаривал ее как можно скорее покинуть замок Гасхааля и расписывал ужасы и жестокости, которые тот творил с людьми, стоявшими у него на пути, или даже просто так, ради забавы, но Талиана не верила ни одному его слову. Она требовала доказательств, а когда он предоставлял их, утверждала, что все они неубедительны. Она доподлинно знала о Гасхаале так мало, что заранее отвергала любое обвинение в его адрес. Бесчинства, о которых повествовал ей Келесайн, казались ей всего лишь нелепыми сказками.
— Какой смысл, — спрашивала она, — могущественному магу описанным тобою образом поступать с теми, кто не сделал ему ничего дурного? Жестокость происходит от невежества и страха, а чего бояться Обладающему Силой? Еще меньше можно заподозрить Гасхааля в невежестве. Он, возможно, умнейший из людей и бессмертных, с которыми я когда-либо беседовала, и очень тонкий знаток душ. Он так точно чувствует чужое настроение, так полно умеет сопереживать, что мне кажется немыслимым, чтобы он захотел причинить кому-нибудь боль — ведь ему самому будет больнее, чем его жертве. Брат мой, завистники оболгали его перед тобой, и он невиновен во всех преступлениях, которые ему приписывают.
И увидел Келесайн, что велика ее любовь, и ничем невозможно переубедить ее, да и стоит ли переубеждать, и открывать глаза на горькую правду? И, покинув сестру, снова отыскал он Гасхааля.
— Убедился ли ты, что я не солгал тебе? — С любезной улыбкой спросил его Повелитель Ворон. — Нашел ли ты свою сестру пребывающей в счастии и радости, или же она — жертва, томящаяся в глубочайших подземельях моего замка, а я сам — главный палач ее?
— Будь верным последнее, — сказал Келесайн, — твой замок уже был бы превращен в дымящиеся руины. Однако я вижу, что ты нашел ловкий способ уберечься от моего гнева.
— Но не от мести прочих могучих воителей, жаждущих покарать меня за смерть одного глупого звездочета и еще за пару-тройку подобных нелепых историй. Когда вы назначали день осады моего замка? Тогда, когда более-менее постигните магию Эссенлера и отхватите от стихий этого мира кусок пожирнее?
— Осады не будет, — тяжело сказал Келесайн. — В том даю тебе мое слово.
— Так же я желал бы, чтоб мне не чинили препятствий в исследованиях волшбы нового мира.
— Не много ли ты просишь, Вороний Лорд?
— Не много, и я не прошу, а извещаю тебя о своих… интересах. Или, может быть, ты желаешь единолично владеть магией Эссенлера? Но если это так, для чего ты привел туда столько посторонних? А если не так, отчего ты не желаешь делиться с будущим своим родственником?
— Хорошо, — сказал Повелитель Молний. — Я принимаю твои условия. Мои же условия таковы: Талиана должна быть счастлива. Посмей только разочаровать ее, предать ее любовь, как-нибудь обидеть ее, и ты пожалеешь о том, что появился на свет — каким там бы странным и необычным способом ты не проделал это.
Сказав так, Келесайн Майтхагел покинул Вороний Остров и известил своих союзников о том, что война с Гасхаалем откладывается на неопределенный срок, и возможно даже, не состоится вовсе.
МАШИНА
Рассказывают, что некогда один из Обладающих Силой, а именно Гасхааль, владелец Вороньего Острова, гулял по волшебным дорогам, что связуют все существующие миры между собой. И вот, свернув на одном из наиболее широких перекрестков, на обочине дороги он увидел большую металлическую машину, прогрызавшую себе дорогу сквозь сумрак. Заинтересовавшись, Гасхааль подошел ближе. Двигалась машина медленно, вибрировала и гудела, и была окружена оболочкой невидимых чар, которые поддерживали ее, не давая упасть в хаос. Несложными были те чары, хотя и поддерживались немалой мощью. «Не оставляет сомнения, — подумал Гасхааль. — Что сотворил их недоучка, каким-то образом прибравший к рукам чрезвычайно мощный источник волшебной силы. Какая удача, что я первым натолкнулся на эту машину! Обязательно надо выяснить, из какого мира она была отправлена в путешествие по сумраку.» С этими мыслями он несколько раз обошел железное изделие — оно же за это время едва-едва продвинулось еще на несколько футов. Подобрать отмычки к примитивным чарам, окружавшим машину, было для Гасхааля делом несложным, однако, занимаясь этим, он сделал еще одно открытие. Оказывается, внутри машины имелись значительные пустоты, в которых передвигались люди: предположительно, рабы, поставленные колдуном присматривать за машиной, чистить ее, и, возможно, время от времени подпитывать окружающие ее чары обрядами и жертвоприношениями. Тогда Гасхааль тоже решил проникнуть внутрь и доподлинно узнать у рабов, где находится убежище их господина. Он прошел сквозь чары и вскрыл одну из запертых дверей, что вели во внутренности машины. Необычным образом ответила на это машина — когда Гасхааль шагнул за порог, встречен он был пронзительными воплями, издать которые человеческому горлу было бы затруднительно, а то и вовсе невозможно, и сверканием красных и белых огней. Осмотревшись, Гасхааль обнаружил, что внутри машина подобна большому дому со многими комнатами и коридорами. Внутренние ее стены также были сделаны из металла, однако их покрывало нечто наподобие белой кожи, но твердой, как камень. Также Гасхааль увидел, что обе части коридора, в котором он очутился, перегорожены металлическими барьерами, хотя прежде, когда он выбирал дверь, в которую можно было бы войти, ни одного из этих двух барьеров за ней не было.
— Невежливо запирать дверь перед носом у гостя, — промолвил Гасхааль и посредством волшебства сломал один из барьеров. За ним он увидел такой же коридор, как и тот, в котором он находился, но также заметил, что на некотором расстоянии с потолка начинает опускаться еще один барьер. Внимательно осмотрел Повелитель Ворон этот коридор, подозревая тут какую-нибудь хитрость, потому что глупо закрывать третью дверь перед тем, кто без всякого труда проник сквозь две первые. Однако ничего не нашел он, за исключением странной коробки под потолком, имевшей с одной стороны короткую круглую трубу, в полости которой помещалось круглое же стекло. Загадочной показалась Гасхаалю эта коробка, ибо в какую бы сторону не шел он, она поворачивалась за ним следом. Гасхааль снял ее с основания, к которому она крепилась, и оборвал тянувшиеся за ней гладкие веревки, которые мешали ему подробно рассмотреть коробку. Однако как только он проделал это, погасли красные и зеленые огоньки, горевшие неподалеку от круглой трубки. Повертев коробку и так и сяк и не найдя в ней никакого явного смысла или скрытого волшебства, Гасхааль положил ее обратно на основание, с которого снял, и двинулся дальше.
Не желая больше сражаться со стенами, Повелитель Ворон принял обличье нематериальное и невидимое и прошел сквозь новый барьер. Можно спросить, отчего он не поступил так еще раньше, когда только подступал к машине? Ответ в том, что вот уже несколько тысячелетий Повелитель Ворон жил в плотском теле и иногда попросту забывал о том, что может так же легко существовать без него, как и с ним.
Переместившись в бесплотном виде на некоторое расстояние, он наткнулся на двух воинов в блестящей гладкой одежде, головы которых скрывали шлемы со стеклянными забралами. В руках воины несли металлические жезлы, имевшие с боков по две короткие перекладины. Воины разговаривали между собой, и Гасхааль удивился тому, как они слышат друг друга, ведь стеклянные шлемы не пропускали наружу никаких звуков. Не владели воины ни мысленной речью, ни одним из наречий призраков или духов, однако ж, каким-то образом исхитрялись понимать то, что хотел сказать каждый.
И сказал первый воин второму:
— Why the hell did you wake me, Mike? What's going on? [1]
И ответил второй воин первому:
— Captain says we have guests. [2]
Молвил тогда первый воин:
— Are you nut, Mike? What guests? We're in the damned hyperspace, you motherfucker! [3]
На что так отвечал ему второй воин:
— No ideas what Cap could be thinking. May be some malfunction in the main computer. Or may be a meteorite has got through the forcefield and damaged the hull… Oh, damn, what meteorites in the hyperspace! [4]
Посмотрел тут первый воин на второго и так сказал ему:
— You'd better go to you quarters and take a nap, pal. I'll deal with this stuff. [5]
Но коротко ответил на это ему второй воин:
— Shut up, Ivan! [6]
Насмешливо бросил тогда первый воин:
— Too tender to get a friendly joke, are we? [7]
Помолчал второй воин, а после так молвил:
— They should send here a repair team instead of us, that's what I say. [8]
Необычными показались Гасхаалю те речи, и подумал он, что сии витязи могут стать достойным украшением его коллекции, которую собирал он на Вороньем Острове. И представил себе Гасхааль, как будет занимательно слушать их речи, когда они будут сидеть на ветках в его лесу и вести между собой длинные диалоги, а иногда и вступать в перебранку. Улыбнулся Повелитель Ворон своим мыслям и появился перед воинами. И превратил их в ворон. Затем, однако, пришлось разбить ему прозрачные шлемы и разорвать блестящую одежду воинов, потому что не смогли его новые подданные сами выбраться из прежних своих облачений. Не спеша затем отправился он дальше, с превеликим любопытством озираясь по сторонам, и заметил еще одну коробку, установленную на манер первой, и, подобно первой, поворачивавшуюся за ним следом. И сломал Гасхааль вторую коробку, ибо раздражало его самовольное шевеление незнакомых предметов. Но не успел пройти он после того и нескольких шагов, как увидел, что новая металлическая стена опускается перед ним, а за ней, на некотором удалении, еще одна такая же. Обстоятельство это снова заставило Вороньего Лорда покинуть плотский мир и приобрести естество призрака. Однако не стал он идти дальше по тому коридору, а прошел сквозь одну из боковых стен и зашагал в ином направлении, потому что желал как можно скорее составить наиболее полное представление об внутреннем устройстве машины, которую воины отчего-то называли «кораблем». Бродил он так некоторое время и рассматривал комнаты и залы, заполненные удивительными предметами, предназначение которых было ему не совсем понятно. Да и не было и не могло быть у тех предметов никакого разумного предназначения, ибо слишком громоздки они были и велики, и походили более всего на идолов, коим поклоняются дикари. Однако Гасхааль не нашел у тех идолов ни лиц, ни иных явных частей тела, кроме пучков волос и светящихся глаз, разбросанных по всему телу, и понял Гасхааль, что безумен колдун, отправивший в плаванье этот корабль, и отвратительны боги, которым заставил он поклоняться подданных своих и рабов. Рассудив так, потерял Повелитель Ворон интерес к металлическим идолам и отправился туда, где чудилось ему присутствие живых людей. Заметил он, что теперь отчего-то все коридоры перегорожены барьерами, и подивился этому обстоятельству. Проникнув в одно из помещений, обнаружил он там многих людей, оживленно споривших о чем-то, и прислушался к их спору. И снова услышал он слова, смысл которых ускользал от него: «гипер-пространство», «главный компьютер», «реактор» и еще многие другие.
Но более всего поразил его предмет спора, и окончательно убедил его, что все эти люди, или большинство их — безумны или глупы безнадежно. Им было известно о том, что некто посторонний проник во внутренности машины, однако вместо того, чтобы думать, как отнестись к незванному гостю, яростно спорили они, существует ли вообще сей пришелец. Так, один из людей, пользовавшийся среди остальных некоторым уважением, уверял их, что не может появиться на корабле никто посторонний, пока не появится корабль в месте, принимаемом теми людьми за единственную подлинную реальность. И подтверждал говоривший слова свои свидетельствами мужей достойных и известных, и трактатами знаменитых ученых — хотя ни один из тех мужей или ученых, как узнал Гасхааль из его мыслей, никогда не путешествовал на подобной машине и не видел межреальности своими глазами.
— …То, в чем вы пытаетесь меня уверить, — говорил человек, — в принципе невозможно. В прин-ци-пе. У капитана жар. Или с головой не все в порядке. Необходимо убедить его разгерметезировать отсеки, пройти в рубку и все самим выяснить. Наверняка какие-нибудь неполадки с датчиками, или… ну в самом крайнем случае… хотя это невозможно, конечно… вирус в Главном компьютере…
— Какой вирус, профессор? — Спросила одна из женщин, одетая также, как те двое воинов, которые повстречались Гасхаалю раньше. — Какие датчики? Капитан видел его на мониторе собственными глазами. Гуманоид, почти что натуральный человек, одет во что-то черное. Обладает каким-то устройством, которое при включении делает его абсолютно невидимым для наших приборов. Еще у него есть мощнейшее оружие, которым он разрушил перегородку между восемнадцатой и девятнадцатой секциями… Скорее всего, аналог гравитационного ружья. Во всяком случае — не лазерный излучатель или что-то, что выделяло бы тепло. Кроме того, пришелец, по всей видимости, может становиться прозрачным и проходить сквозь стены…
— Мисс Джонсон, — снисходительно сказал на то ученый муж. — У капитана психический срыв, неужели это непонятно? Только прислушайтесь к тому, что вы сейчас мне наговорили: «какой-то человек в черном», «абсолютно невидимый», «становится прозрачным и ходит сквозь стены»… И имеет в кармане гравитационную пушку корабельного класса — потому что ничем иным прошибить стальную плиту толщиной в двадцать сантиметров попросту невозможно! Вы представляете себе, какой размер имеет гравитационная пушка? В коридор на третьей палубе ее можно втащить только в одном случае: если разобрать эту пушку на отдельные части.
А маскировка?… Мисс Джонсон, наш корабль оборудован по последнему слову науки и техники. Чтобы создать поле, которое не смогут засечь наши датчики, потребуются такие приборы, такие мощности, что нужна будет целая орбитальная станция, чтобы вместить их… Нет, я не могу всерьез с вами разговаривать об этом — это попросту смешно! «Черный человек»! «Призрак»!.. Да у кое-кого в рубке поехала крыша, вот и все! Вы знаете, как часто в подобных ситуациях, в напряженной обстановке, в длительном плавании, у людей случаются схожие видения? Поэтому у нас и существуют столь жесткие тесты на психическую устойчивость. Однако даже и они не всегда позволяют выявить скрытые формы некоторых психопатических расстройств…
Смутилась женщина, однако так ответила ученому мужу:
— Что же тогда, по-вашему, произошло с Иваном и Майклом? И от чего этот «несуществующий пришелец» методично уничтожает все видеокамеры на своем пути?
Снисходительно улыбнулся ученый, прежде чем ответить ей.
— Мисс Джонсон, — промолвил он, — вы противоречите сами себе. Если этот ваш «пришелец» может становится невидимым или там «прозрачным» или еще черт знает каким, то для чего ему уничтожать видеокамеры? Это нелогично. Лапочка моя, вы насмотрелись ужастиков. Хорошо хоть, что это всего-навсего Черный Человек, а не какие-нибудь Чужие или глаза на ножках…
Послушав еще некоторое время их перебранку, Гасхааль превратил их всех в ворон и двинулся дальше. Так обошел он все помещения, и везде умножал число своих подданных. Иногда заговаривал он с людьми, которых встречал, но их ответы не казались ему разумными, а встречные вопросы приводили в раздражение, потому что не считал он, что люди происхождения более низкого, чем он, имеют право спрашивать его о чем-либо.
Наконец появился он и в капитанской рубке, и встречен там был оружием. Огненными стрелами осыпали его воины в блестящих одеждах, и многочисленными стальными дротиками, вылетавшими из трубок и жезлов разного вида. Быстры оказались те воины, и стремительны их дротики — не успел Гасхааль ни произнести заклятья, ни защититься, призвав свою Силу, как был поражен дротиками и, истекая кровью, упал на пол. Ближе подошли воины и сам капитан, уже торжествуя победу, однако удивились, увидев, как одежды Гасхааля становятся многими черными птицами, и птицы с карканьем разлетаются по зале, а на полу вместо покойника остается лишь большое пятно крови — и ничего более. Стали те воины стрелять по птицам, но сильно испугались, когда одна из птиц превратилась вдруг в Гасхааля. Многие воины закричали и побросали оружие, однако некоторые, и сам капитан в том числе, вновь обратили свои стрелы и жезлы против Обладающего Силой. Впрочем, на этот раз никакого вреда не причинили они Гасхаалю, потому как был он готов к нападению и не нашлось у них против него никакой уловки или хитрости, или волшебства, более могучего. Разозленный людской тупостью, превратил Гасхааль их всех в своих подданных, и строго допросил о том, из какого королевства они прибыли.
Но разочаровали его их ответы. Так, сказали ему птицы, что корабль, на котором плыли они по сумеркам, создан не одним колдуном, а многими, и строили они его долгие годы, а чары, называемые «силовым полем», происходят не от могущественного волшебного источника, а от некоего прибора, таящегося в самом корабле. Отыскал этот прибор Гасхааль, однако не нашел в нем ничего интересного, потому что слишком уж был он громоздок и не мог работать, будучи отделенным от машины. Тогда Гасхааль, по-прежнему окруженный вороньей стаей, покинул корабль и вернулся на волшебные тропы сумерек, где сотворил крепкую веревку, и привязал ее к одному из выступов металлического корабля, а второй конец обмотал вокруг своего запястья. Довольный прогулкой, отправился он обратно на Вороний Остров. Там, неподалеку от своего замка, установил Гасхааль машину, что от того стала подобна одинокой башне из железа, и стал любоваться ею с балкона, ибо причудлива была форма той башни, и притягательна для его взгляда, потому что притягательно для ворон все блестящее и сверкающее.
СОБЛАЗН
Наилучшая из возлюбленных была у Кадмона, Дарителя Имен. Поцелуй ее — дурманящее вино и сладчайший мед, кожа ее — шелк, страсть ее — пламя, взгляд ее — вода для жаждущего и отдых для обессилевшего. Всей душой любил ее Кадмон и не часто вспоминал, что некогда сам дал ей имя — Соблазн, ибо такова была сущность ее. Не знал он и того, что женщина эта сотворена как соблазн для него и погибель. Впрочем, если он и догадывался об этом, то не желал тому верить, потому что велика была власть над ним у этой женщины.
Все, что не просила она, он отдавал ей. Она же, по природе своей, могла желать только недоступного, но когда желанное попадало ей в руки, она теряла к нему всякий интерес и отбрасывала в сторону без всякого сожаления.
Вот, однажды сказала она Дарующему Имена:
— Дешево то, чем ты одариваешь меня. Алмазы и жемчуга, рабы и драгоценные ткани, золото и серебро — у любой королевы подобное имеется в избытке. Принеси мне ту звезду с неба, — и она указала, какую, — и тогда я по-прежнему буду вместе с тобой, а нет — оставлю тебя и отыщу того, кто сможет добыть мне это украшение.
Долго смотрел Дарующий Имена на небо, и так прошла ночь, а потом день, а потом еще одна ночь, и только тогда смог изыскать он подлинное имя звезды, и произнести его — и как только сделал он это, звезда покинула светлеющий небосклон и упала к нему в руки драгоценнейшим камнем; он же без колебаний протянул его женщине.
Посмотрела на камень Соблазн, рассмеялась и украсила им свое ожерелье. Лишь один день носила она украшение, а потом выбросила его и забыла о нем. Вскоре звезда умерла и свечение ее погасло, ибо такова природа звезд, что, упав с небосклона, быстро гаснут они, и лишь тепло человеческого тела способно некоторое время поддерживать их свет, если успеет человек поймать звезду в свои руки, прежде чем она коснется земли.
Сказала затем Соблазн Кадмону:
— Не нравится мне жилище, в котором обитаем мы. Во дворце нашем только лишь триста шестьдесят пять комнат, и столько же комнат в семи других дворцах из золота, серебра, нефрита, платины, янтаря, яшмы и горного хрусталя, каковые дворцы построил ты для меня раньше. Убоги эти жилища. Желала бы я поселиться в некоем месте, о котором ходит среди Обладающих Силой великая слава. Полагаю, что дворец Повелителя Дворцов и Цитаделей меня бы вполне устроил.
И отправился Кадмон к обиталищу Повелителя Дворцов и Цитаделей. Неприступнейшее было это строение, окруженное кольцом из семидесяти семи стен и девяносто девятью покрывалами защитных чар. Многие тысячи воинов бессонно охраняли эти стены.
И сказал Кадмон воинам, подойдя к первым воротам:
— Скажите своему господину, что если он желает сохранить свою жизнь, пусть немедленно оставит это место и признает за мной право владеть цитаделью; если же он откажется, я уничтожу его и так достигну своей цели.
Однако воины ответили на это заколдованными стрелами, всегда поражающими цель, и копьями, каждое из которых несло в себе смертоносное волшебство. Впрочем, снаряды сии не причинили Кадмону никакого вреда, ибо ему достало одного слова, чтобы остановить их и повернуть обратно. Так прошел он первые ворота.
Затем миновал он вторые, и третьи, и наконец добрался до самого дворца и последней стены, окружавшей его, и дорога позади него была усеяна телами многих погибших. И тогда взошел на стену сам владелец цитадели, и так обратился к Кадмону:
— Зачем ты разрушаешь стены моей цитадели и убиваешь моих людей? Разве я враг тебе? Скажи, какую обиду я нанес тебе, чтобы я тотчас мог возместить ее.
И ответил Кадмон:
— Никогда не знал я от тебя никакой обиды. Отдай мне дворец свой и иди с миром, ибо не желаю я лишать тебя жизни.
Но возразил Повелитель Дворцов:
— Сдается мне, все ж была нанесена тебе мной некая обида, ибо иначе для чего ты теперь желаешь унизить меня и выгнать из собственного дома?
Тяжело вздохнул Кадмон и правдиво рассказал о причине, побудившей его к этому. И в третий раз просил он владельца дворца покинуть свой дом без боя.
— Ты околдован, — ответил ему Повелитель Дворцов. — Женщина, которую ты так любишь, держит тебя за раба. Обладающие Силой, Гасхааль и Эмерхад, сотворили ее для тебя и перед многими похвалялись тем, что ты попался в их сети. Каждый, кто посмотрит на эту женщину, пожелает обладать ею, каждый, кто познает ее, не пожелает больше никого, кроме нее. Любить ее — безумие, отдать ей свою душу и свое сердце означает потерять их безвозвратно, потому что не ценит она ничего из того, что принадлежит ей, а желает только того, что покамест ей недоступно. Брат мой, позволь, я попробую снять с тебя ее чары и заключить твое сердце в броню, о которую разобьются ее соблазны. Ведь я — Повелитель Цитаделей, и неприступной цитаделью я могу сделать твою душу.
— Я желаю только одного, — отвечал Дарующий Имена, — чтобы ты немедленно убирался отсюда и никогда не появлялся здесь более. В четвертый и последний раз спрашиваю тебя: уйдешь ли ты из своего дворца с миром?
— Никогда, — сказал Повелитель Дворцов и против воли Кадмона попытался коснуться струн его сердца. Однако Кадмон произнес свое имя, и чары рассеялись, разбились, растворились бесследно, потому что его имя защитило его от них. А затем разгадал Кадмон подлинное имя Повелителя Дворцов и, произнеся его, заставил противника своего прыгнуть вниз со стены. Разбился Повелитель Дворцов о камни, однако ж, не так легко было уничтожить Обладающего Силой, тем более в месте, где все подчинено ему. Увидел Кадмон, как из отдельных частей собирается тело его недруга, складываясь само собой, словно некое строение из плоти и крови. И уже собрался Кадмон произнести имя смерти, чтобы разрушить не только тело, но и саму душу Повелителя Дворцов и Цитаделей, но сжалился над ним, и пленил его другим именем. Далее прошел он последние ворота и овладел всем дворцом, и как дар, поднес сию постройку своей возлюбленной.
— А где тот, кто владел этим дворцом прежде? — Спросила женщина. — Он мертв, или бежал, или стал твоим пленником, о возлюбленный жених мой?
— Он стал моим пленником, — отвечал Кадмон.
— Я желаю видеть его, — улыбнулась женщина. Нежна и снисходительна была улыбка ее.
И вот, Повелитель Дворцов предстал перед ней — связанный и лишенный какого-либо оружия.
— Взгляни на меня, — сказала ему женщина. — Разве я — чудовище, как ты говорил обо мне? Разве я заставляю кого-либо любить меня против воли? Взгляни на мое лицо, на мое тело — разве неприятное это зрелище?
И посмотрел на нее Повелитель Дворцов, ибо не мог не смотреть, и тотчас полюбил ее более всего на свете. И так он обратился к ней:
— Госпожа, невежество говорило моими устами. Что я знал о красоте, пока не увидел тебя? Ничего. Что я знал о наслаждении, пока не услышал твой голос? Ничего. Что я знал о любви, пока не встретил тебя? Ничего. Служение тебе сладостно, и легко ярмо твое. Быть рабом твоим — великое благо, не быть им — великое наказание, хотя многие и не знают. Ты желала дворец мой — бери его, я дарю тебе его с радостью, и прошу простить, что медлил с подарком. Все, что не попросишь, будет твоим, хотя бы и боги желали сохранить для себя это.
Сладко зевнула женщина и с ногами взобралась в широкое кресло, в котором сидела, будто желала заснуть там.
— Кадмон, — сказала она Дарующему Имена. — Уведи этого человека отсюда, ибо не интересен он мне больше. Сделай его управляющим нашего дворца, или смотрителем конюшни, или первым лакеем — а впрочем, можешь поступать с ним сам, как сочтешь нужным.
Увел тогда Кадмон пленника из того зала, и убил его, потому что сильную ревность вызвали в нем слова Повелителя Дворцов и Цитаделей. А когда вернулся обратно, то взял женщину на руки из кресла и отнес ее в спальню и там предался с ней любовным утехам.
Утром сказала ему Соблазн:
— Человек, который вчера стоял передо мной, был искренне предан мне и готов спорить даже и с богами, если я прикажу ему. Совершенной любовью он любил меня. Сравниться ли твоя любовь с его любовью?
Потемнело лицо Кадмона и мукой исполнился взгляд его.
— Разве не делал я для тебя все, чего ты хотела, разве не приносил тебе все, чего ты желала? Уже и так преступил я законы дружбы, напав на Повелителя Дворцов — разве недостаточно тебе этого доказательства?
— Принеси мне персик из сада богов, и тогда, может быть, я поверю тебе.
Как не просил ее Кадмон выбрать что-нибудь другое, непреклонна была женщина в своем желании. И тогда облачился Кадмон в дорожные одежды, взял в руки посох и взошел на небо. Долог был его путь и тернисты тропы, которыми следовал он, но вот наконец приблизился он к обиталищу небожителей. Приветствовали его боги и спросили, что привело его к ним. А надо сказать, что боги любили Кадмона более всех людей и ангелов, потому что как если Соблазн была сотворена посредством волшебства, так и Кадмон не был рожден женщиной, но являлся изделием рук богов и плодом их магического искусства. Создан он был ими для того, чтобы уничтожать ангелов и чародеев, не желавших служить богам, и наделен великой силой для того, чтобы налагать нерушимые оковы на некоторых существ, более древних, чем сами боги.
— Я желаю взять некий плод из сада, что имеется позади ваших чертогов, — отвечал Кадмон на вопросы небожителей, — и дам вам за него любую цену.
Разгневались боги, и так сказали Кадмону:
— Ты неразумен. Разве не наделили мы тебя властью над всем, что есть на земле? Зачем ты желаешь большего? Зачем желаешь купить то, что не имеет цены? Ничто, имеющееся на земле, не нужно небу, а то, что есть на небе, останется там же. Разве мы торговцы, чтобы продавать нечто, принадлежащее нам? И без того мы владеем всем Сущим.
— Тогда, — отвечал Кадмон, — я прошу подарить мне этот плод и позволить унести с собой. Ведь если все Сущее и без того принадлежит вам, то есть ли разница в том, что один из предметов изменит свое местоположение?
Поделиться книгой: