Феномен человека

Пьер Тейяр де Шарден

Феномен человека

К читателю

Чтобы правильно понять данный труд, его следует рассматривать не как метафизический и тем более не как геологический трактат, а единственно и исключительно как научную работу. {1} Об этом говорит само название. Только лишь феномен. Но зато уж весь феномен.

Прежде всего только лишь феномен. Не следует искать здесь объяснение — это лишь введение к объяснению мира. Установить вокруг человека, взятого за центр, закономерный порядок, связывающий последующее с предыдущим, открыть среди элементов универсума не систему онтологических причинных связей, а эмпирический закон рекуррентности, выражающий их последовательное возникновение в течение времени — вот что, и только это, я попытался сделать.

Разумеется, за пределами этого исходного научного обобщения остается широко открытым поле для более глубоких теоретических построений в области философии и теологии. В эти глубины бытия я сознательно старался ни в коем случае не вступать. Самое большее, основываясь на опытных данных, я с некоторой верностью выяснил общее направление развития (к единству) и отметил в надлежащих местах разрывы, что может потребоваться по причинам высшего порядка в дальнейшем развитии философской и религиозной мысли.

П. де Шарден

Пролог

ВИДЕТЬ

В этой работе выражено стремление увидеть и показать то, чем становится и чего требует человек, если его целиком и полностью рассматривать в рамках явлений.

Зачем стремиться увидеть? И почему специально направлять взор на человека?

Видеть. Можно сказать, что в этом вся жизнь, если не в конечном счете, то, во всяком случае, по существу. Существовать полнее — это все больше объединяться: таково резюме и итог данного произведения. Но, как это будет показано, единство возрастает лишь на основе возрастания сознания, то есть видения. Вот, несомненно, почему история живой природы сводится к созданию — в недрах космоса, в котором можно различать все больше, — все более совершенных глаз. Не измеряются ли совершенство животного, превосходство мыслящего существа силой проникновения и синтетической способностью их взгляда? Стремиться видеть больше и лучше — это не каприз, не любопытство, не роскошь. Видеть или погибнуть. В такое положение поставлено таинственным даром существования все, что является составным элементом универсума. И таково же, следовательно, но на высшем уровне, положение человека.

Но если действительно столь жизненно важно и приятно знать, то зачем все же обращать наше внимание преимущественно на человека? Не достаточно ли — до скуки — человек описан? И не привлекательна ли наука как раз тем, что направляет наш взор на предметы, на которых мы можем наконец отдохнуть от самих себя?

Мы вынуждены рассматривать человека как ключ универсума по двум причинам, которые делают его центром мира.

Прежде всего субъективно, для самих себя, мы неизбежно — центр перспективы. В силу наивности, по-видимому, неизбежной в первый период, наука вначале воображала, что она может наблюдать явления в себе такими, какими они протекают независимо от нас. Инстинктивно физики и натуралисты вначале действовали так, как будто их взгляд сверху падает на мир, а их сознание проникает в него, не подвергаясь его воздействию и не изменяя его. Теперь они начинают сознавать, что даже самые объективные их наблюдения целиком пропитаны принятыми исходными посылками, а также формами или навыками мышления, выработанными в ходе исторического развития научного исследования.

Дойдя до крайней точки в своих анализах, они уже толком не знают, составляет ли постигаемая ими структура сущность изучаемой материи или же отражение их собственной мысли. И в то же время они замечают — как обратный результат их открытий, — что сами целиком вплелись в то сплетение связей, которое рассчитывали набросить извне на вещи, что они попались в собственную сеть. Метаморфизм и эндоморфизм, сказал бы геолог. Объект и субъект переплетаются и взаимопреобразуются в акте познания. Волей-неволей человек опять приходит к самому себе и во всем, что он видит, рассматривает самого себя.

Вот кабала, которая, однако, тут же компенсируется некоторым и единственным в своем роде величием.

То, что наблюдатель, куда бы он ни шел, переносит с собой центр проходимой им местности, — это довольно банальное и, можно сказать, независимое от него явление. Но что происходит с прогуливающимся человеком, если он случайно попадает в естественно выгодную точку (пересечение дорог или долин), откуда не только взгляды, но и сами вещи расходятся в разные стороны? Тогда субъективная точка зрения совпадает с объективным расположением вещей, и восприятие обретает всю свою полноту. Местность расшифровывается и озаряется. Человек видит.

Именно в этом, по-видимому, заключается преимущество человеческого познания.

Не нужно быть человеком, чтобы заметить, как предметы и силы располагаются «кружком» вокруг себя. Все животные воспринимают это так же, как мы сами. Но только человек занимает такое положение в природе, при котором это схождение линий является не просто видимым, а структурным. Последующие страницы как раз и будут посвящены доказательству и исследованию этого явления. В силу качества и биологических свойств мысли мы оказываемся в уникальной точке, в узле, господствующем над целым участком космоса, открытым в настоящее время для нашего опыта. Центр перспективы — человек, одновременно центр конструирования универсума. Поэтому к нему следует в конечном итоге сводить всю науку. И это столь же необходимо, сколь и выгодно. Если поистине видеть — это существовать полнее, то давайте рассматривать человека — и мы будем жить полнее.

А для этого как следует приспособим свои глаза. С самого начала своего существования человек представляет зрелище для самого себя. Фактически он уже десятки веков смотрит лишь на себя. Однако он едва лишь начинает обретать научный взгляд на свое значение в физике мира. Не будем удивляться медлительности этого пробуждения. Часто труднее всего заметить именно то, что должно было бы "бросаться в глаза". Недаром ребенку требуется воспитание, чтобы отделить друг от друга образы, осаждающие его только что открывшуюся сетчатку. Человеку, чтобы открыть до конца человека, был необходим целый ряд «чувств», постепенное приобретение которых (об этом еще будет речь впереди) заполняет и членит саму историю борьбы духа.

Чувство пространственной необъятности в великом и малом, расчленяющее и разграничивающее внутри беспредельной сферы круги обступающих нас предметов.

Чувство глубины, старательно отталкивающее в бесконечность, в необозримые времена, события, которые некая сила наподобие тяжести постоянно стремится спрессовать для нас в тонкий листок прошлого.

Чувство количества, которое открывает и, не дрогнув, оценивает ужасающее множество материальных или живых элементов, участвующих в малейшем преобразовании универсума.

Чувство пропорции, которое — хорошо ли, плохо ли — улавливает разницу в физическом масштабе, отличающую по размеру и ритму атом от туманности, крошечное от огромного.

Чувство качества или новизны, которое, не нарушая физического единства мира, различает в природе абсолютные ступени совершенствования и роста.

Чувство движения, способное воспринимать неодолимое развитие, скрытое величайшей медлительностью, крайнее брожение под вуалью покоя, новое, закравшееся в сердцевину монотонного повторения одного и того же.

Наконец, чувство органического, которое под поверхностной чередой событий и групп обнаруживает физические связи и структурное единство.

Без этих качеств нашего взора человек бесконечно останется для нас, как бы ни старались научить нас видеть, тем, чем он еще остается для многих людей, — случайным предметом в разобщенном мире. Напротив, стоит только отделаться от тройной иллюзии незначительности, плюральности и неподвижности, как человек без труда занимает возвещаемое нами центральное место — вершину (на данный момент) антропогенеза, который сам венчает космогенез.

Человек не может полностью видеть ни себя вне человечества, ни человечество — вне жизни, ни жизнь — вне универсума. Отсюда основные разделы данного труда: преджизнь, жизнь, мысль — эти три события чертят в прошлом и определяют на будущее (сверхжизнь!) одну и ту же траекторию — кривую феномена человека.

Итак, феномен человека. Это слово взято не случайно. Выбрал я его по трем причинам.

Во-первых, я этим утверждаю, что человек в природе есть настоящий факт, к которому приложимы (по крайней мере частично) требования и методы науки.

Во-вторых, я даю понять, что из всех фактов, с какими имеет дело наше познание, ни один не является столь необыкновенным и столь озаряющим.

И, в-третьих, я подчеркиваю специфический характер данного труда. Моя единственная цель, и в этом моя действительная сила, — это просто, как уже сказано, стремление увидеть, то есть развернуть однородную и цельную перспективу нашего всеобщего опыта, распространенного на человека, показать развертывающееся целое.

Таким образом, не следует здесь искать конечного объяснения природы вещей — какой-то метафизики. Не следует также заблуждаться относительно допускаемой мною степени достоверности различных частей этого своеобразного фильма. Пытаясь изобразить мир до начала жизни или жизнь в эру палеозоя, я не забываю, что вообразить человека зрителем этих фаз, предшествующих появлению всякой мысли на Земле, — это значило бы впасть в космическое противоречие. Я не претендую на описание их такими, какими они были реально, но лишь такими, как мы их должны представлять, чтобы мир был истинен для нас в настоящий момент, — то есть дается здесь прошлое не в себе, а таким, каким оно представляется наблюдателю, стоящему на выдающейся вершине, куда мы поставлены эволюцией. Это надежный и скромный метод, но, как это будет видно, достаточный для того, чтобы вызвать по симметрии удивительные видения будущности.

Разумеется, и в этих скромных пределах излагаемые здесь взгляды носят сугубо ориентировочный и личный характер. Но, во всяком случае, они опираются на значительные исследования и длительные размышления и являют собой пример того, как ставится ныне наукой проблема человека.

Изучаемый сам по себе в узком плане антропологами и юристами, человек — нечто весьма малое и даже умаляющее. Слишком выделяющаяся индивидуальность человека маскирует собой целостность, и наш рассудок, рассматривая человека, склонен дробить природу и забывать о ее глубоких связях и безграничных горизонтах — впадать в дурной антропоцентризм.

Отсюда все еще заметная тенденция ученых брать в качестве предмета науки только тело человека.

Настал момент понять, что удовлетворительное истолкование универсума, даже позитивистское, должно охватывать не только внешнюю, но и внутреннюю сторону вещей, не только материю, но и дух. Истинная физика та, которая когда-либо сумеет включить всестороннего человека в цельное представление о мире.

Мне хотелось бы дать почувствовать, что такая попытка возможна и что от нее зависит — для того, кто хочет и умеет проникать в глубины вещей, — сохранение у нас мужества и радости в действии.

Я думаю, вряд ли у мыслящего существа бывает более великая минута, чем та, когда с глаз его спадает пелена и открывается, что он не затерянная в космическом безмолвии частица, а пункт сосредоточения и гоминизации универсального стремления к жизни.

Человек — не статический центр мира, как он долго полагал, а ось и вершина эволюции, что много прекраснее.

I. ПРЕДЖИЗHЬ

ТКАНЬ УНИВЕРСУМА

Переносить предмет назад в прошлое равносильно тому, чтобы сводить его к наиболее простым элементам. Если проследить как можно дальше по направлению к истокам, откуда тянутся волокна человеческого состава, то мы увидим, что последние из них смешиваются с самой тканью универсума.

Ткань универсума — последний остаток все более глубоких анализов науки… Чтобы как следует ее описать, мне не хватает непосредственного, тесного с ней контакта, который составляет всю разницу между тем, кто только читал, и тем, кто проделывал опыты. Я сознаю также, сколь опасно брать в качестве материала для долговременной конструкции гипотезы, которые, по мысли самих их авторов, суть не более как однодневки.

Нынешние представления об атоме в значительной мере всего лишь временное графическое средство, позволяющее ученым группировать все более многочисленные «эффекты», проявляемые материей, и проверять их непротиворечивость. Эффекты, многие из которых к тому же еще не имеют никакого ощутимого продолжения в человеке.

Поскольку я больше натуралист, чем физик, то я, естественно, не стану распространяться на эту тему и не буду некстати опираться на эти сложные теоретические построения. Однако в разнообразных теориях, нагромождающихся друг на друга, проступают некоторые черты, обязательно имеющиеся в любом из предложенных объяснений универсума. От этого «обязательного», в той мере, в какой оно выражает условия, присущие любой естественной трансформации, в том числе трансформации живого, по необходимости должен отправляться и натуралист, изучающий в общем виде феномен человека. Об этом он вполне может вести речь.

1. ЭЛЕМЕНТАРНАЯ МАТЕРИЯ

Если ткань осязаемых вещей наблюдать под этим углом зрения, взяв ее для начала в элементарном состоянии (под этим я разумею — в любой момент, в любой точке и в любом объеме), то со все большей настойчивостью она раскрывается перед нами, как нечто фундаментально «зернистое», в то же время существенным образом связанное и, наконец, чрезвычайно активное. Множественность, единство, энергия — таковы три стороны материи.

А) Множественность прежде всего. Глубокая атомичность универсума наглядно проявляет себя в обыденном опыте. Она выражается в каплях дождя и в песчинках на пляже. Она продолжается во множестве живых существ и небесных тел. Она читается даже в прахе мертвых. Человеку не нужен был ни микроскоп, ни электронный анализ, чтобы догадаться, что он живет окруженный и поддерживаемый пылью. Но чтобы подсчитать и описать эти пылинки, потребовалась вся терпеливая проницательность современной науки. Атомы Эпикура были инертны и неделимы. {2} А бесконечно малые мира Паскаля могли еще, оказывается, иметь своих клещей. {3} Теперь мы далеко ушли по уверенности и точности от этого периода инстинктивных и иногда гениальных догадок. Нет предела в нисхождении. Подобно малюсеньким щиткам диатомовых водорослей, рисунок которых с каждым новым увеличением почти бесконечно преобразуется в новый рисунок, каждая маленькая частица материи в анализе наших физиков стремится свестись к каким-то еще более мелким, чем она сама, частицам. И с каждой новой нисходящей ступенью последовательного уменьшения по размерам при увеличении по числу общая картина мира меняется, все более теряя свою четкость.

Ниже определенного уровня глубины и размельчения самые привычные свойства наших тел (свет, цвет, теплота, непроницаемость…) теряют свой смысл.

Фактически наш чувственный опыт конденсируется, плавая на поверхности чего-то бесчисленного и неопределимого. Головокружительный по числу и по малости субстрат осязаемого универсума беспредельно дробится все дальше.

Б) Но чем больше мы искусственно расщепляем и распыляем материю, тем больше выступает ее фундаментальное единство.

В своей наиболее несовершенной, но наиболее легко представляемой форме это единство выражается в удивительной схожести обнаруженных частиц. Молекулы, атомы, электроны — все эти крошечные тельца, каковы бы ни были их величина и название, являют собой (по крайней мере на том расстоянии, с которого мы их наблюдаем) полное тождество по массе и поведению. По своим размерам и действиям они кажутся удивительно стандартными и однообразными. Как будто все поверхностные, чарующие нас переливы гаснут в глубине. Как будто ткань всякой ткани сводится к простой и единой форме субстанции.

Итак, единство по однородности. Далее. Казалось бы естественным ограничивать район индивидуального действия космических частиц самими их размерами. Но теперь, напротив, становится очевидным, что каждая из них определима лишь через влияние, которое она оказывает на все, что находится вокруг нее. В каком бы пространстве мы ни представили себе тот или иной космический элемент, он своим излучением полностью заполнит весь его объем. И, значит, в каких бы узких рамках ни была очерчена «сердцевина» атома, область его воздействия, по крайней мере потенциально, сопротяжена области воздействия любого другого атома. Удивительное свойство, которое мы далее будем обнаруживать везде, вплоть до человеческой молекулы!

Это, стало быть, коллективное единство.

Многочисленные очаги, делящие между собой данный объем материи, не независимы друг от друга. Что-то связывает их и объединяет. Пространство, заполненное множеством частиц, не ведет себя как инертное вместилище, а воздействует на них как направляющая и передающая активная среда, внутри которой организуется это множество. Простое сложение или приставление друг к другу атомов еще не дает материи. Их объемлет и скрепляет некое таинственное тождество, на которое наталкивается наш разум, вынужденный в конечном итоге отступить.

Это — сфера, лежащая над центрами и охватывающая их. На протяжении всей этой работы в каждой новой фазе антропогенеза мы будем встречаться с трудно вообразимой реальностью коллективных связей и будем все время с ними бороться, пока не выясним и не определим их настоящую природу. Вначале же достаточно обозначить их эмпирическим термином, присвоенным наукой их общему исходному принципу, — обычным термином «энергия».

В) Энергия — третья сторона материи. Под этим названием, психологически означающим усилие, физика ввела точное выражение способности к действию, или, вернее, к взаимодействию. Энергия — это мера того, что переходит от одного атома к другому в ходе их преобразований. То есть это способность к связям, но вместе с тем, поскольку атом, по-видимому, обогащается или истощается в ходе обмена, выражение состава.

С энергетической точки зрения, обновленной явлениями радиоактивности, материальные частицы могут теперь рассматриваться как временные резервуары сконцентрированной мощи. В самом деле, обнаруживаемая всегда не в чистом состоянии, а в более или менее гранулированном виде (вплоть до света!), энергия представляет собой в настоящее время для науки наиболее примитивную форму ткани универсума. Отсюда инстинктивное стремление нашего воображения рассматривать ее как некий однородный первоначальный поток, а все, что в мире имеет форму, — лишь как его мимолетные "вихри"{4}. С этой точки зрения универсум свою прочность и конечное единство обретает в конце своего расчленения. Он как бы поддерживается снизу.

Будем помнить установленные физикой неоспоримые факты и измерения. Но не будем связывать себя внушаемой ими перспективой конечного равновесия. Более полное наблюдение за движениями мира вынудит нас мало-помалу перевернуть эту перспективу, то есть открыть, что вещи держатся и держат друг друга лишь в силу сложности, сверху.

2. МАТЕРИЯ КАК ЦЕЛОСТНОСТЬ

До сих пор мы рассматривали материю "в себе", то есть в ее качествах при любом объеме так, как если бы мы могли отделить от нее один фрагмент и изучать этот образец вне всего остального. Пришло время заметить, что этот прием совершенно искусственный. Взятая в своей физической конкретной реальности, ткань универсума не может разрываться. Как своего рода гигантский «атом», она в своей целостности образует (кроме мысли, в которой она сосредоточивается и концентрируется на другом полюсе) единственно реальное неделимое. История сознания и его место в мире будут непонятны тому, кто предварительно не увидит, что космос, в котором находится человек, благодаря неуязвимой целостности своего ансамбля образует систему, целое и квант. Систему по своей множественности; целое по своему единству; квант по своей энергии — и все это внутри неограниченного контура. Попытаемся это разъяснить.

А. Система

"Система" непосредственно воспринимается в мире любым наблюдателем природы. Согласованность частей универсума всегда была предметом восхищения людей. И эта согласованность по мере того, как наука все более точно и глубоко изучает факты, оказывается все более удивительной. Чем дальше и глубже, с помощью все более мощных средств, мы проникаем в материю, тем больше нас поражает взаимосвязь ее частей. Каждый элемент космоса буквально соткан из всех других элементов: снизу он создается таинственным явлением «композиции», представляя собой как бы вершину организованной совокупности; сверху — воздействием единств высшего порядка, которые, охватывая его, подчиняют его своим собственным целям.

Невозможно разорвать эту сеть и выделить из нее какую-либо ячейку без того, чтобы эта ячейка не распустилась со всех сторон и не распалась.

Повсюду, куда ни бросишь взгляд, окружающий нас универсум держится своей совокупностью. Существует лишь один реально возможный способ рассматривать его. Это брать его как блок, весь целиком.

Б. Целое

Но в этом блоке, если его рассматривать более внимательно, мы скоро замечаем нечто другое, чем простое переплетение связей и сочленений. Когда речь идет о ткани, о сети, то под этим обычно разумеется однородное сплетение схожих элементов. Его, может быть, невозможно фактически рассечь на части, но у него достаточно выяснить один элемент и определить закон формирования, чтобы путем повторения получить весь ансамбль и вообразить продолжение, как в кристалле или арабеске; этот закон действителен для всего заполняемого пространства, но целиком выражается уже в одной ячейке.

Нет ничего общего между подобной структурой и структурой материи. На уровнях различных порядков материя в своих комбинациях никогда не повторяется. Для удобства и простоты мы иногда представляем мир как ряд планетных систем, налагающихся друг на друга, от бесконечно малых до бесконечно больших — это те же две бездны Паскаля. {5} Но это лишь иллюзия. Оболочки, из которых состоит материя, существенно разнородны относительно друг друга. Имеется еще туманная сфера электронов и других элементарных частиц. Затем идет более определенная сфера простых тел, где элементы распределяются в периодической зависимости от атома водорода. Далее — сфера неисчерпаемых молекулярных комбинаций. Наконец, перескакивая от бесконечно малого к бесконечно большому, — сфера небесных светил и галактик.

Эти многочисленные зоны космоса охватывают одна другую, но не повторяют друг друга, так что никак невозможно перейти от одной зоны к другой путем простого изменения коэффициентов. Здесь не воспроизводится тот же самый мотив в ином масштабе. Порядок, рисунок обнаруживаются лишь в целом. Ячейка универсума — это сам универсум.

Таким образом, недостаточно утверждать, что материя образует единый блок или ансамбль.

Сотканная в один кусок, одним и тем же способом, который, однако, от стежка к стежку никогда не повторяется, ткань универсума соответствует одному облику — структурно она образует целое.

В. Квант

Поскольку естественная единица конкретного пространства отождествляется со всем пространством в его совокупности, то попытаемся теперь еще раз определить энергию относительно всего пространства в целом.

Это приводит нас к двум выводам.

Первый вывод тот, что радиус действия каждого космического элемента должен быть продолжен по прямой до крайних пределов мира. Поскольку атом, как мы отметили выше, естественно сопротяжен всему пространству, в котором он находится; поскольку, далее, как мы установили, всеобъемлющее пространство является единственно существующим, то мы должны допустить, что эта необъятность и есть общая область действия всех атомов. Объем каждого из них — это объем универсума. Атом — уже не замкнутый микроскопический мир, как это мы, возможно, воображали. Он — бесконечно малый центр самого мира.

С другой стороны, бросим взгляд на совокупность бесконечно малых центров, делящих между собой мировую сферу. Как бы ни было неопределимо их число, своим множеством они образуют группировку с вполне определенными действиями. Ибо целое, раз оно существует, должно выражаться в совокупной способности к действию, частичное выражение которой — частичную результирующую — мы находим, кстати, в самих себе. Таким образом, мы приходим к необходимости подумать о динамической мере мира.

Разумеется, мир имеет по видимости безграничные контуры. Если пользоваться различными образами, он представляется нашим чувствам или как постепенно разрежающаяся среда, уходящая в бесконечную даль, без определенной границы, или как кривая и замкнутая сфера, в которой все линии нашего опыта замыкаются на себя, — в этом случае материя нам кажется без краев лишь потому, что мы не можем за них выйти.

Однако отсюда не следует, что материя не обладает определенным квантом энергии, который физики, между прочим, уже сейчас считают возможным измерить. Но этот квант полностью обретает свой смысл лишь тогда, когда мы стремимся определить его относительно конкретного движения, то есть в длительности.

3. ЭВОЛЮЦИЯ МАТЕРИИ

Физика родилась в прошлом столетии под знаком неизменности и геометричности. Ее идеалом в молодости было найти математическое объяснение мира как системы стабильных элементов, находящейся в замкнутом равновесии. А затем, как и вся наука о реальности, она вынуждена была самим ходом своего развития стать историей. Сегодня позитивное познание вещей отождествляется с изучением их развития. В дальнейшем, в главе о мысли, мы обрисуем и истолкуем жизненно важную революцию, которую произвело в человеческом сознании фактически совсем недавнее открытие длительности. Здесь мы только посмотрим, насколько расширились наши взгляды на материю после введения этого нового измерения.

Суть изменения, внесенного в наш опыт появлением того, что мы вскоре назовем пространством — временем, состоит в следующем: все то, что в наших космологических построениях мы до сих пор рассматривали и трактовали как точку, становится мгновенным сечением безграничных временных волокон. Перед нашим раскрывшимся взором каждый элемент вещей отныне простирается назад (и стремится продолжаться вперед) до исчезновения из виду. Так что вся пространственная необъятность — это лишь поперечный слой с временем t ствола, корни которого уходят в бездну прошлого, а ветви поднимаются куда-то в будущее, кажущееся на первый взгляд беспредельным. В этом новом аспекте мир представляется как масса, находящаяся в процессе преобразования. Всеобъемлющие целое и квант стремятся найти свое выражение и определиться в космогенезе.

Каков ныне, на взгляд физиков, облик (качественная сторона) этой эволюции материи и каковы ее закономерности (количественная сторона)?

А. Облик

Если рассматривать эволюцию материи в ее центральной, наиболее ясной части, то она сводится, согласно современным теориям, к постепенному образованию, путем возрастающего усложнения различных элементов, выявленных физико-химией. В самом низу, в начале, еще непосредственная, невыразимая образно простота световой природы. Затем, внезапно (?)[1] — кишение элементарных частиц, положительных и отрицательных (протоны, нейтроны, электроны, фотоны…), список которых беспрерывно увеличивается.

Затем идет гармонический ряд простых тел, следующих от водорода до урана по нотам атомной гаммы. Далее — огромное разнообразие сложных тел; их молекулярные массы поднимаются до определенной критической величины, выше которой, как мы увидим, происходит переход к жизни. В этом длинном ряду нет ни одного члена, который бы не состоял из ядер и электронов, как это доказано экспериментально. Фундаментальное открытие того, что все тела образуются путем комбинации первоначального типа частиц, как вспышка, осветило нам историю универсума. Материя с самого начала по-своему подчиняется великому биологическому закону «усложнения» (к которому мы все время будем возвращаться).

По-своему, сказал я, ибо на стадии атома многое в истории мира от нас еще ускользает.

Прежде всего, поднимаясь в ряду простых тел, должны ли химические элементы последовательно проходить все ступени лестницы (от самой простой к самой сложной) путем своего рода онто- или филогенеза? Или же атомные числа выражают лишь ритмический ряд состояний равновесия, как своего рода гнезда, куда падают внезапно собранные вместе ядра и электроны? Следует ли, далее, в том и другом случае представлять различные ядерные комбинации как тотчас же и в равной мере возможные? Или же, наоборот, следует представить, что в целом, статистически, тяжелые атомы появляются лишь после легких, в определенном порядке?

На эти и подобные им вопросы наука, по-видимому, еще не в состоянии окончательно ответить. О восходящей эволюции (я не говорю — "расщеплении") атомов мы сейчас знаем меньше, чем об эволюции предживых и живых молекул. Однако остается фактом (и это в интересующем нас вопросе единственный действительно важный пункт), что, начиная со своих самых отдаленных образований, материя выступает перед нами в процессе развития, причем это развитие обнаруживает два аспекта, лучше проявляющиеся в более поздних периодах. Во-первых, оно начинается с критической фазы — фазы образования зернистой структуры, внезапно порождая (раз и навсегда?) составные части атома и, возможно, сам атом. Во-вторых, по крайней мере начиная с молекул, оно продолжается путем сложения, в ходе процесса все большего усложнения.

В универсуме не все происходит постоянно, в любой момент. Не все происходит в нем также где угодно.

В нескольких строках здесь резюмирована идея трансформации материи, принятая ныне в науке. Но эта трансформация была рассмотрена просто в ее временной последовательности без указания ее места в космическом пространстве. Исторически ткань универсума концентрируется во все более организованных формах материи. Но где же совершаются эти метаморфозы, хотя бы начиная с молекулярных построений? В любой ли точке пространства? Разумеется, нет, мы знаем, что не в любом месте, а лишь в центре и на поверхности звезд. Только что мы рассматривали бесконечно малые элементарные частицы, и вот нам приходится сразу подняться к бесконечно большим звездным массам.

Звездные массы… Наша наука смущена и вместе с тем очарована этими колоссальными телами, которые ведут себя наподобие атомов, но построение которых сбивает нас с толку своей громадной и (только по видимости?) бессистемной сложностью. Может быть, со временем выявится какой-то порядок или периодичность в устройстве звезд как по составу, так и по расположению. Не продолжают ли неизбежно историю атомов какая-то «стратиграфия» и «химия» небес?

Не будем вдаваться в эти еще туманные перспективы. Как бы они ни были увлекательны, они скорее уводят от человека, чем ведут к нему. Однако следует отметить и зафиксировать определенную генетическую связь между атомом и звездой, ибо ее следствия можно проследить даже в генезисе духа. Физика, возможно, будет еще долго колебаться в определении структуры звездных громад. Но уже есть кое-что достоверное и вместе с тем достаточное, чтобы направить наши шаги по путям антропогенеза. Это то, что выработка сложных материальных соединений может происходить лишь благодаря предварительной концентрации ткани универсума в туманностях и в солнцах. Каков бы ни был целостный облик миров, химическая функция любого из них уже имеет для нас определенный смысл. Небесные тела — это лаборатории, где продолжается — в направлении создания крупных молекул — эволюция материи, происходящая по определенным количественным правилам, которыми пора теперь заняться.

Б. Числовые законы

То, о чем догадывалась античная мысль и изображала как естественную гармонию чисел, современная наука постигла и реализовала в точных формулах, основанных на измерении. В самом деле, знанием микро- и макроструктуры универсума мы скорее обязаны все более тщательным измерениям, чем прямым наблюдениям. И также благодаря все более смелым измерениям выявлены поддающиеся вычислениям условия, которым подчиняется всякое преобразование материи со стороны участвующей в нем мощности.

Нет нужды вдаваться здесь в критическое рассмотрение законов энергетики. Резюмируем их попросту так, как они доступны и необходимы всякому историку мира. Если их рассматривать с этой биологической стороны, то они могут быть в общем сведены к двум следующим принципам.

Первый принцип. В ходе физико-химических превращений не отмечается появления никакой поддающейся измерению новой энергии.

Всякий синтез оплачивается. Это — коренное условие бытия вещей, которое, как мы знаем, распространяется даже и на духовные сферы бытия. Во всех областях прогресс для своей реализации требует прибавки усилий и, значит, мощности. Но откуда берется эта прибавка? Абстрактно можно было бы представить себе внутренний прирост ресурсов мира, абсолютное увеличение механических богатств в течение веков, покрывающее растущие нужды эволюции. В действительности, видимо, все происходит иначе. Энергия синтеза никогда не выражается вкладом нового капитала, а лишь расходом. То, что выигрывается с одной стороны, теряется с другой. Все созидается лишь ценой соответствующего разрушения.

По свидетельству опыта, на первый взгляд универсум, рассматриваемый в аспекте механического функционирования, выступает не как открытый квант, способный охватить собой все большую реальность, а как закрытый квант, в котором все прогрессирует лишь путем обмена того, что было дано изначально.

Такова первая внешняя видимость.