Помоги проекту - поделись книгой:
Леа собиралась что-то ответить, но пронзительный электронный сигнал прервал их разговор. Они оглянулись и увидели, что по коридору движется служебный робот. Щетками, прикрепленными на концах вращающихся рук, он сметал пыль с цилиндрических стен.
— В сторону, пожалуйста, — приближаясь, зажужжал он. — В сторону, пожалуйста.
Это разозлило Фрэнка, и он с трудом преодолел желание отшвырнуть робота в сторону. Вмонтированная камера сразу же записала бы этот поступок, и потом он получил бы предупреждение от бортового ИИ не вмешиваться в работу обслуживающего оборудования. Фрэнк протянул руки, схватился за подвесные поручни и поднял ноги, чтобы уступить роботу дорогу.
— Благодарю за сотрудничество, — произнес аппарат, с шумом проезжая под ним; Леа, которая практически расплющилась по стене, едва не попала под крутящиеся щетки машины. — Пожалуйста, не загромождайте коридор.
— В этом-то все и дело. — Леа поглядела на Фрэнка, который все еще нависал над ней. — Мы члены одной команды. Мы должны работать вместе. Кроме того, мы вот-вот отправимся в следующую экспедицию…
— Но в Нью-Йорке ты не возражала.
— Тогда все было по-другому.
Они впервые провели вместе ночь, когда исследовали причины Великой депрессии двадцатого века. Спустя три дня после краха нью-йоркской фондовой биржи снять номер-люкс в «Уолдорф-Астории» особых трудностей не представляло. К тому времени им необходимо было отвлечься от массовой паники, по причине которой молодые миллионеры выбрасывались из окон собственных кабинетов.
— То была миссия класса 3, - немного тише добавила Леа. — А в этот раз нас отправляют по классу 1. Ты ведь знаешь, насколько это опасно.
Фрэнк неохотно кивнул. Нравилось ему это или нет, но он вынужден был согласиться. Экспедиции класса 3 значительной опасности не представляли, при условии, конечно, что никто не вмешается в ход событий. Крах фондовой биржи в 1929 году относился как раз к таким заданиям, как и крушение «Челленджера» в 1985 году. Экспедиции класса 2 были труднее, поскольку требовалось более близкое сближение исследователей ХКИЦ с рисковыми ситуациями: примером могли послужить студенческие восстания в Париже в 1968 году, а также переживающая чуму Европа в период, предшествовавший эпохе Возрождения. Миссии класса 1 характеризовались тем, что жизни исследователей подвергались непосредственной опасности. За весь период существования Хронокосмического Исследовательского Центра выполнялись лишь две экспедиции класса 1: извержение вулкана Пеле на острове Мартиника в 1902 году и сражение при Геттисберге 1864 года.
Во время экспедиции 1902 года никто не пострадал, в основном потому, что исследовательская команда покинула Сен-Пьер до того, как деревня была уничтожена. Однако в ходе геттисбергской миссии один из историков ХКИЦ, изображавший из себя репортера, был застрелен стрелком Конфедерации, пытаясь задокументировать атаку Пиккета. Коллеги вынуждены были бросить его тело, предварительно сняв записывающее оборудование. К счастью, это не привело к возникновению парадокса; на поле сражения под Геттисбергом осталось огромное количество неопознанных тел, и появление еще одного не имело особого значения.
С тех пор комиссия по пересмотру дел стала выбирать возможные задания с большей осторожностью. Это была не очень сложная задача; многие пункты назначения исключались из-за свойственных хронопутешествиям ограничений. По еще неизвестным науке причинам путешествовать назад во времени более чем на тысячу лет не представлялось возможным. Никто не знал почему, но все предыдущие попытки открыть мосты Морриса — Торна, которые восходят к середине 1300-х годов, провалились, когда пространственно-временные воронки поглотили сами себя. И хотя никакой статической пограничной линии не наблюдалось, тем не менее барьер существовал.
Более того, хотя хронолет мог вернуться в исходную точку отправления — скажем, из 1902 года во вторник 12 февраля 2313 года, когда стартовала экспедиция к вулкану Пеле, — переместиться за ее пределы было невозможно. Поэтому будущее являлось таким же закрытым для путешественников, как и далекое прошлое. Точно так же как ни одна экспедиция никогда не станет свидетелем распятия Христа и не увидит разрушения Александрийской библиотеки, ни один человек начала двадцать четвертого века никогда не узнает, что произойдет через наносекунду после его отправления. В хронокосмическом пространстве можно проделать тоннель, но его никогда не удастся покорить.
Экспедиция «Гинденбург» опасна, Фрэнк не сомневался в этом. Он собирался спросить, каким образом это может повлиять на их отношения, как вдруг что-то быстро пробежало по потолку мимо его плеча. Слегка ударив Фрэнка хвостом, существо пронзительным голосом завопило ему на ухо:
— Живо, живо, Фрэнк Лу, живо к Паоло! Поторопись! Живо!
Фрэнк быстро обернулся и увидел, что под потолочной перекладиной висит ящерка с голубой кожей. Она была около пятнадцати сантиметров в длину и разглядывала его черными, как у куклы, глазами. Когда ящерка снова заговорила, длинный красный язык, вибрируя, выскочил из вытянутой пасти.
— Живо! Живо! Ты нужен Паоло! Живо!
— Марсел! — Леа предвидела, что снова увидит малыша-мимозавра. Перед тем как сесть на корабль в Море Дождей, она улучила момент и купила у продавца в космопорте немного орешков кешью. Девушка достала из кармана пакетик и вскрыла целлофан.
— Вот, — сказала она, оттолкнувшись от стены и бесшумно проскользнув мимо Фрэнка. — Купила специально для тебя.
— Орешки! Орешки, орешки, орешки, орешки! — Марсел спрыгнул с поручней на плечо Леа.
Она радостно засмеялась, когда ящерка обвила шею девушки длинным хвостом, затем, нежно поглаживая ее по гребню на затылке, разрешила засунуть мордочку в пакет.
— Только так можно заткнуть ему рот, — проворчал Фрэнк. Со своей стороны, он считал Марсела немного надоедливым. — Когда-нибудь из него выйдет прекрасная пара ботинок.
Мимозавры относились к числу наиболее интересных обитателей Большой Медведицы 47-BD, сходной с Землей планеты, вращающейся вокруг газообразной звезды-гиганта в сорока пяти световых годах от Земли. Их обнаружили во время одной из первых межзвездных экспедиций человечества. Мимозавры обладали способностью заучивать простые слова и фразы и по желанию повторять их, а наряду с этим имели отличную память на лица и имена. Хотя их разум немногим превосходил разум среднего домашнего кота, они намного легче приспосабливались к микрогравитации, что сделало их любимцами исследователей дальнего космоса. Паоло Санчес привез Марсела из последнего путешествия, когда еще был капитаном «Олафа Стаплдона», до того, как стал главным руководителем ХКИЦ. Теперь мимозавр служил Санчесу курьером и бегал на посылках по территории станции «Хронос».
Леа бросила на него недружелюбный взгляд.
— Ты лучше будь полюбезней, не то я сделаю так, что он разбудит тебя завтра пораньше. — Скормив Марселу остатки его любимого кушанья, она улыбнулась. — Суза. Марсел, ты помнишь Сузу? На-на-на… ля-ля-ля…
По сигналу Марсел оторвался от пакетика и начал насвистывать песню о звездно-полосатом стяге, которой его несколько месяцев назад научила Леа. Этого Фрэнк уже вынести не мог.
— Все понятно. — Он развернулся и направился к отсеку № 6. — Пошли послушаем, что скажет Паоло.
Когда Мерфи проверил утреннюю электронную почту, его ожидали шестнадцать писем. В этом не было ничего необычного: имея возможность выбирать между телефонной трубкой и электронной запиской, сотрудники HACA отдавали предпочтение последней. Порой письма приходили к нему от людей, работающих в том же здании, даже на том же этаже. Конечно же, этот способ общения был удобней, так как позволял отправителю посылать документы без использования бумаги, которую неизбежно придется перерабатывать.
Тем не менее временами Мерфи задавал себе вопрос, не является ли электронная почта наиболее значительным недостатком компьютерной революции. Ему приходилось проверять новые сообщения по крайней мере трижды в день, и на каждое он должен был написать ответ, хотя бы в одну строчку: «Получил. Спасибо. Д.М.». Когда-то государственная работа представляла собой непрекращающуюся гонку с бумажным «следом»; а теперь она превратилась в электронные скачки.
Мерфи снял теплые ботинки, надел пару войлочных мокасин, которые хранил под столом, и, водрузив на него ноги, уложил клавиатуру на колени. Большая часть корреспонденции представляла собой обычную текущую деловую переписку. Послание от одного из сотрудников лаборатории реактивных двигателей в Пасадене, с которым Мерфи поддерживал деловые связи, отвечающее на вопросы относительно данных, собранных «Галилеем». Еще одно сообщение от другого ученого ЛРД и приложенные к нему материалы, полученные с Марса. Полдюжины сообщений для печати из пресс-бюро, свежие новости относительно следующего запуска космического корабля и нынешнее состояние программы космической станции. Письмо от друга из Центра управления космическими полетами Годдарда в Гринбелте, который сообщал, что приезжает в округ Колумбия в четверг, и справлялся, сможет ли Мерфи составить ему компанию за обедом. Комикс, опубликованный в прошлом номере «Дилберта», который Мерфи уже прочитал и даже успел забыть, посланный его приятелем из внутреннего отдела, кто, по всей вероятности верил, что юмористические комиксы — кладезь человеческой мудрости. Другой шутник переслал список Леттермана, включающий десятку лучших обманных поведенческих линий, которые президент Клинтон мог бы испробовать на Поле Джонс. Дэвид удалил эти послания, не читая.
Перемещаясь вниз по экрану монитора, Мерфи поднял треснувшую кружку с картинкой из «Звездных войн», подаренную ему на день рождения Стивеном пару лет назад, и сделал глоток чуть теплого кофе, который принес из комнаты отдыха. Хотя он и просматривал электронную почту, мысли его находились далеко от рабочего места.
С чего бы это статья в «Аналоге» привлекла такое внимание заместителя директора? В конце концов, в январе в Вашингтоне начинается сезон составления бюджета. И HACA, как всегда, придется не только подготовить проект, представляемый в Белом доме перед Конгрессом, но и продумать, как отдел космических исследований будет открыто защищать свои программы от критиков на Холме. А посему неясно, зачем Роджеру Ордману понадобилось тратить час своего расписания, зачем по собственной воле опаздывать на слушания подкомитета палаты ради того, чтобы просто поговорить с каким-то младшим сотрудником агентства, который написал статью об НЛО в журнал научной фантастики?
И разве не противоречит конституции его настойчивое требование представлять все будущие статьи на рассмотрение отделу по делам общественности? HACA является гражданской организацией. Несмотря на то что она все еще поддерживает связи с Министерством обороны, несколько лет прошло с тех пор, как на борту космического корабля на орбиту в последний раз был запущен военный груз. Теперь, когда ВВС имели собственную программу космических полетов, Мерфи ни разу не слышал о том, что HACA предпринимает какой-нибудь проект с грифом секретности. Возможно, Кент Моррис, бывший начальник ОДО, просто слишком усердно выполняет свои обязанности? И если так, то зачем Ордману отдавать распоряжение о необходимости просмотра всех будущих статей Мерфи?
Посмотрев в окно, Дэвид потер указательным пальцем переносицу. На улице, заслоняя низкие крыши домов, простирающихся до Потомака, буйствовали белые хлопья снега. Хотя Мерфи выпало счастье иметь кабинет с окном, он не очень-то высоко ценил вид на Капитолий. Он поглядел на висящую над столом узкую полку. Там были подшитые папки с документами, справочные тексты по астронавтике и космической физике, несколько последних научно-популярных изданий по планетарным исследованиям. И все это находилось под охраной фигурок Дарта Вейдера и Люка Скайуокера, которые Дэвид как-то купил, когда они со Стивеном ходили в магазин игрушек.
— Полагайся на силу, Люк, — пробормотал он. — Да, точно. Вы знаете, что сказал бы Дарт Вейдер. Твоя сила велика… но ты еще не джедай…
Зазвонил телефон, спугнув его фантазии. Мерфи сбросил ноги со стола и потянулся к трубке.
— Отдел космических исследований, Мерфи, — произнес он.
Некоторое время он ничего не слышал и подумал, что, возможно, кто-нибудь в здании неправильно набрал добавочный номер. Такое частенько случалось. Затем послышался мужской голос:
— Это За… то есть Дэвид 3. Мерфи?
— Я слушаю.
— Тот самый Дэвид 3. Мерфи, который пишет для «Аналога»?
— Да, время от времени. — Он посмотрел на высветившийся номер и понял, что звонок исходит не с местной линии. — Кто говорит?
— Доктор Мерфи, меня зовут Грегори Бенфорд. Я являюсь профессором физики Калифорнийского университета. Я тоже от случая к случаю пишу научную фантастику.
Мерфи от удивления раскрыл рот.
— Да, конечно, я много слышал о вас. — Он выпрямился. — Я большой поклонник ваших работ.
Эти слова были чистой правдой. Одним из авторов научной фантастики, которым он восхищался больше других, был Грегори Бенфорд. Он не только обладал богатым воображением, но и относился к небольшому числу писателей, чьи рассказы и романы обладали высшей степенью научной правдоподобности. Когда Мерфи взялся за перо, одним из авторов, чьему стилю он сознательно, хотя и безуспешно пытался подражать, был стиль Бенфорда.
На другом конце провода раздался сухой смешок.
— Пожалуйста, называйте меня Грег. Мне тоже нравятся ваши труды.
— Но я не написал ничего… — Ту Мерфи понял, что Бенфорд говорит не о научной фантастике. — О, вы имеете в виду статьи в «Аналоге».
— А вы хотите сказать, что публиковались где-нибудь еще? Я не видел вашего имени нигде, кроме как в…
— Нет-нет, — поспешно проговорил Мерфи. — То, что я сделал для «Аналога», — это все… Я хочу сказать, что пытался писать научную фантастику, но они не… То есть просто ничего не вышло.
— Скверно. Как бы то ни было, доктор Мерфи…
— Дэвид.
— Конечно. Как бы то ни было, как я уже сказал, причина, по которой я звоню, в том, что я только что прочитал вашу статью о путешествиях во времени…
— Правда? — Мерфи рассеянно поднял со стола скрепку и начал крутить ее между пальцев. — Надеюсь, вам понравилось. Я хочу сказать, что на самом деле не понимал, о чем пишу…
— Нет-нет, статья действительно очень интересная. Посылка, конечно, немного радикальная, но вы достаточно хорошо справились с содержанием. Меня крайне увлекла эта идея. По правде говоря, я надеялся, мы сможем обсудить ее далее. У меня есть несколько вопросов, которые я хотел бы вам задать.
— Разумеется. С удовольствием. — Мерфи вытянул шею, чтобы посмотреть на часы, висевшие на стене возле двери. — Примерно через полчаса у меня собрание отдела, но до этого я располагаю некоторым временем. Что бы вы хотели узнать?
— На самом деле я в некотором роде надеялся, что мы сможем вместе пообедать.
Мерфи удивленно приподнял брови.
— Пообедать? Сегодня?
— Ну разумеется, если это вас не затруднит. Я сейчас в городе. На прошлой неделе в Балтиморе проходила научная конференция физиков, и я задержался, чтобы повидаться с друзьями. Сегодня днем я улетаю обратно в Лос-Анджелес, но до этого у меня есть немного времени. Поскольку я знаю, что вы работаете в HACA, то подумал, что позвоню вам и узнаю, сможете ли вы со мной пообедать.
Странно. Мерфи не слышал ни о какой физической конференции в Балтиморе, а коллеги в Годдарде обычно стараются держать его в курсе подобных мероприятий. Однако такие конференции не являлись редкостью; вероятно, эта просто выпала у него из головы.
— Нет… то есть да. Непременно. Я с большим удовольствием встречусь с вами. Где вы остановились? Я приеду…
— Я останавливался в «Гаятт», но уже расплатился и съехал, — сказал Бенфорд. — По правде говоря, я подумал, а что, если нам встретиться у Музея авиации и космоса? Он недалеко от вашей работы, а мне не хотелось бы занимать у вас целый обеденный перерыв. Итак, почему бы нам не встретиться там?
— Ну… хорошо, — ответил Мерфи немного более сдержанно, чем хотел. На пятом этаже музея находился ресторан, но в нем не было ничего особенного: просто кафетерий для туристов, меню которого не предлагало ничего, кроме чизбургеров и пиццы. И если уж он собирался пообедать с Грегори Бенфордом, то предпочел бы ресторанчик более высокого уровня. На Капитолийском холме найдется с полдюжины хороших кафе, где они могли бы встретиться. Но, возможно, Бенфорд спешит; в конце концов, ему сегодня нужно еще успеть на самолет. — Тогда у «Авиации и космоса». Как насчет двенадцати?
— Мне подходит. Я встречу вас… а что, если на первом этаже, у лунного модуля? В двенадцать?
— Идет. Тогда до встречи в двенадцать.
— Хорошо, Дэвид. Увидимся.
— С удовольствием, доктор… то есть Грег. И снова сердечный смешок.
— Я тоже буду рад. Увидимся в полдень. Пока.
Мерфи положил трубку, глубоко вдохнул, медленно выдохнул и откинулся назад. Какой странной иногда бывает жизнь. Утро начинается с того, что ты оказываешься на ковре у заместителя директора за то, что что-то там написал, затем, менее чем через час, звонит один из ведущих мировых авторов научно-фантастических произведений, хвалит за тот же самый материал и просит составить ему компанию за обедом.
— Может быть, он прав, — пробормотал Мерфи. — Я должен стать писателем-фантастом.
Каюта главного руководителя располагалась на палубе 6А на самом верху отсека № 6. Как и почти половина личного состава станции «Хронос», Паоло Санчес родился и вырос на Луне и поэтому предпочитал палубы, находящиеся ближе к центру, где центростремительные, силы составляли одну шестую земного притяжения. Тем не менее в отличие от большинства других селенитов Санчес никогда не бывал на Земле. Раньше он был капитаном космического корабля и провел большую часть своих девяноста семи григорианских лет на борту корабля и на различных орбитах, поэтому путешествие в дом предков в Мехико, вероятнее всего, оказалось бы для него смертельным. Если бы высокая гравитация не раздавила его кости или не вызвала коронарный удар, Санчес все равно вскоре подхватил бы смертельную болезнь от одного из передаваемых по воздуху микроорганизмов, против которых в его теле не имелось естественного иммунитета.
Фрэнк и Леа вошли в кабинет Санчеса через шлюз, где подверглись кратковременному ультрафиолетовому облучению. Они прикрыли глаза руками и находились в таком положении, пока не прекратилось жужжание и не прозвенел звонок, после чего дверь плавно отъехала в сторону. Мимозавр, который во время процедуры зарылся мордочкой под воротник Леа, мгновенно спрыгнул с ее плеча и понесся через широкую полукруглую комнату.
— Фрэнк здесь! Леа здесь! — раздался возбужденный визг Марсела. — Леа дает Марселу орешки! Фрэнк говорит… — Его голос с точностью воспроизвел тембр Фрэнка: — Только так можно заткнуть ему рот. Когда-нибудь из него выйдет прекрасная пара ботинок.
Фрэнк вздрогнул. Еще одна причина, почему он не любил мимозавров в целом и Марсела в частности: они обладали свойством дословно повторять все, что слышали, особенно когда это имело отношение к ним самим.
— Шутка, сэр, — оправдался он. — Я не имел в виду ничего дурного.
— Надеюсь, что нет, — холодно ответил Санчес. — Мне мой друг нравится в таком виде, как есть.
Руководитель сидел в кресле, окруженный объемным каркасом массивного пульта управления. Письменные столы, мониторы, блоки данных, полки и шкафчики обступали его со всех сторон подобно клетке; когда Санчес двигался в определенном направлении, кресло автоматически вращалось вокруг одной из шести основных осей. Когда Марсел бросился к нему, Санчес едва пошевелил скелетообразным телом, и кресло перевернуло его из позиции вверх ногами в вертикальное положение. Голубая ящерка запрыгнула на тонкий стержень, поддерживающий монитор, затем соскочила к Санчесу на колени.
— Спеть для Леа! — взвизгнул Марсел и потерся мордочкой о длинную, тронутую сединой бороду. — Она любит! Спеть для тебя?
Он снова принялся насвистывать старинную песню-марш.
— Нет-нет, Марсел. Спасибо, в другой раз. — Санчес костлявыми пальцами нежно погладил мимозавра по затылку. Марсел утих, если не считать довольного мурлыканья. — А теперь не шуметь. Нам надо о многом поговорить.
Утихомирив своего любимца, Санчес поднял темные глаза, которые являлись единственным, да и то неясным, намеком на его латинское происхождение.
— Доктор Ошнер, доктор Лу, gracias,[3] благодарю за то, что вы явились сюда по первому требованию. Надеюсь, вы хорошо провели отпуск.
— Muchas gracias, se?or.[4] — Франк присел в одно из кресел, располагавшихся за пределами руководительского пульта. — Очень хорошо. Благодарим за то, что позволили нам отдохнуть.
— Si, se?or. Перерыв в работе чрезвычайно нам помог. — Леа, как и Фрэнк, обратилась к руководителю на официальном испанском языке. Конечно, в этом не было необходимости, но ни для кого из исследователей ХКИЦ не представлял секрета тот факт, что Санчес гордился своим мексиканским происхождением. Его кабинет украшали католические фрески девятнадцатого века, а также костюм и шпаги матадора, привезенные из хронокосмической экспедиции в тот период и висящие теперь в герметичных рамках на стене позади стола. Если бы Санчес обладал физической возможностью лично возглавить экспедицию, вероятнее всего, отправился бы в республику Техас (миссия класса 1), чтобы собственными глазами увидеть битву при Аламо.
— Рад это слышать. — Руководитель снова переключился на разговорный английский. — Итак, вы готовы к С320-37? — поинтересовался он, упомянув предстоящую экспедицию по порядковому номеру. — Насколько я понимаю, вы закончили исследование.
— Так точно, сэр, — ответил Фрэнк. — Мы с Леа завершили работу в колледже Тихо. Через зарегистрированные данные переписи населения мы подтвердили факт гибели наших субъектов на борту «Гинденбурга». При условии, что «Миранда» успешно выполнит операцию экстрагирования, мы сможем без особых проблем взять на себя их роли.
— Я позже встречусь с командой «Миранды», чтобы выработать окончательные детали. — Леа подняла левую руку и прикоснулась к миниатюрному компьютеру, который носила на запястье. — Вот предварительный доклад, как вы просили.
— Спасибо. — Пальцы левой руки Санчеса скользнули по вмонтированной в подлокотник клавиатуре. Кресло повернулось вправо, что позволило ему посмотреть на экран, расположенный над головой. Двое исследователей терпеливо ожидали, пока руководитель просматривал отчет Леа. — А вы сможете записать их голосовые модели?
— Группа экстрагирования сделает это до того, как мы прибудем, — ответила Леа. — Отель «Франкфуртер Хоф» был излюбленным местом американских туристов, и план состоит в том, чтобы эвакуировать субъекты за несколько часов до нашего прибытия.
— Джон и Эмма Пеннс в ночь перед отбытием «Гинденбурга» из Франкфурта посещали оперу, — добавил Фрэнк. — От оперного театра до отеля можно дойти пешком, поэтому план предполагает, что похищение должно произойти на отрезке пешеходной улицы между этими двумя точками.
Бровь Санчеса удивленно приподнялась.
— И как же вы намереваетесь осуществить это в таком людном месте?
Поделиться книгой: