Помоги проекту - поделись книгой:
Советника Рубина трясло в ознобе: нести Патрицию плохие новости – это само по себе уже дурно. Георг и к хорошим-то новостям по-разному относился, а тут настолько вопиющий случай. Однако, Георг казался на удивление спокойным. Он сидел в кресле у пустого камина, задумчиво потягивал светлое вино из высокого бокала и что-то писал на листе бумаги. Советнику Рубину почему-то показалось – стихи…
– Плохо, – наконец произнес Повелитель, поставив бокал на услужливый тонкий столик. – Гавань должна работать, это же очевидно. Ступай и позови Дракулу.
– Да, Повелитель!
Старый вампир явился незамедлительно.
– Вы хотели меня видеть, Владыка? – возник он на пороге кабинета.
– Не особо, но ты мне понадобился.
Вампир, облаченный в длинный балахон небесно-голубого цвета, отороченный красной каймой, имел такой нелепый вид, что Патриций невольно усмехнулся. Дракула тут же воссиял ответной улыбкой.
– Ты знаешь, что сегодня произошло?
– Где конкретно? – На сухом лице вампира возникла крайняя степень озабоченности текущими событиями.
– Здесь, – развел руками Патриций, – на планете.
Дракула озаботился еще сильнее, но все равно никак не мог взять в толк, что же Патриций имеет в виду.
– Гавань. – Патриций взял со столика бокал и поднес к губам. – Она, видишь ли, бастует.
– Как так? – опешил Дракула. – Гавань остановилась? Не работает? Вся?
Патриций молча смотрел на него поверх бокала. А Дракула все сыпал и сыпал вопросами:
– А почему она бастует? А…
Патриций вздохнул, делая крошечный глоток вина.
– Займись этим. Сейчас же.
– Я? – Дракула заметно опечалился. – Именно я? Как же это я…
– Ты, именно ты. Но, если ты на это не способен, если нет желания, можешь взять бокал, налить себе вина, присесть в кресло и рассказать о своем путешествии на Землю. Ты неплохой рассказчик, уверен, мне будет интересно тебя послушать.
– Повелитель, Гавань слишком важное дело, не терпящее отлагательств! Я так сожалею, что вынужден оставить вас…
– Возьми и Палача, пускай хотя бы раз существенную пользу принесет. Как управитесь, проследите за подготовкой к сегодняшнему приему.
– Разумеется, Повелитель! Положитесь на ваших верных слуг!
Когда за вампиром закрылась дверь, Патриций встал, подошел к хрустальному окну и устремил тяжелый взгляд в задернутый ливневой шторой Парк.
Анаис пришлось забраться на кровать и сесть, прислонившись спиной к изголовью, чтобы не видеть полуволка. Иначе внутри постоянно метался то затихая, то нарастая, не находящий выхода собственный крик. Опустив лицо в ладони, она старалась не заплакать, чтобы не допустить затопления души мутными водами горя и страха. Не оставалось времени никого жалеть, нужно было искать выход. Анаис начала размеренно дышать, успокаивая сердце и мысли, отгораживаясь от запаха мертвой атмосферы, от которого тоскливо ныла кровь, ускоряя свое течение до беспокойного колотья в висках; от пульсирующего света шаров – он продолжал покалывать глаза и под закрытыми веками… Анаис почти удалось вывести сознание на свежий воздух, в темноту и тишину, как вдруг она ощутила на шее легкое прикосновение чьих-то прохладных пальцев.
В Гавань Дракула с Палачом явились с подразделением Спец. Штата и порядок был наведен практически мгновенно. Очистительная Служба собрала трупы, и вскоре промышленный центр вошел в обычный ритм работы.
Сквозь ливень и туман, поднявшийся от разгоряченного тела планеты, зачем-то пробились солнечные лучи и высветили Георга в хрустальном стекле. Его высокая, безупречно сложенная фигура, затянутая в темно-синие одежды, казалась замурованной в сверкающе-стеклянном великолепии. Холодное лицо в нимбе белых волос – спокойное до отрешенности, черты застыли, словно на портрете, лишь на виске часто-часто пульсировала тонкая вена. Пальцы Владыки сдавливали пустой бокал, как чье-то горло, пока бокал не треснул и осколки не вонзились в ладонь.
Анаис чувствовала, что еще немного и она задохнется. Приподняв голову, Алмон наблюдал, как девушка, извивается, сопротивляясь кому-то невидимому. Прохладные пальцы разжались так же неожиданно, как и возникли. Анаис зашлась в приступе кашля, без сил падая на постель.
Патриций отряхнул ладонь. Кровоточащие порезы моментально затянулись, не оставив о себе напоминаний. От двери донесся неприятный царапающий звук. Когда Дракула пребывал в особо подобострастном настроении, он не стучал, а скребся в дверь. Патриций поморщился и бросил:
– Входи, Дракула, входи!
Из шкатулки на письменном столе, Георг взял тонкую черную сигару и вернулся в кресло у пустого камина. Вошедший вампир прямо сходу принялся докладывать о решении вопроса с Гаванью, и о том, что приготовления к приему идут успешно и близятся к завершению, и о том, что…
– Дракула, я говорил тебе, чтобы ты дверь не царапал?
– А? – осекся Дракула. – Кто царапал? Я царапал? Да никогда я не мог так поступить, у меня и ногтей-то приличных нет! – Старый вампир вытянул вперед пальцы с сантиметровыми белыми когтями. – Разрешите задать пару важных вопросов?
Патриций кивнул и перевел взгляд на полосы сигарного дыма, тянущиеся в бледнеющих солнечных лучах.
– Мегенавр спрашивает, какую цветовую гамму вы предпочитаете сегодня? Какое одеяние подобрать к приему? Будут ли особые пожелания?
– Пусть сам подберет.
И вампир про себя отметил, что когда Георг не высказывал никаких пожеланий касательно своей одежды, Мегенавр неизменно одевал его в черное, разве что с подбором металла каждый раз гадал, но ни разу еще не ошибся, точно попадая под настроение Патриция.
– Советник Скобар умолял уточнить, будет ли э-э-э-э… частный ужин после приема? В смысле… э-э-э-э… продолжение? Понадобятся ли жертвы?
– Скажу в течение приема.
– А еще…
– Всё, Дракула, всё.
Отдышавшись, Анаис поднялась, избегая смотреть в сторону «гнезда», и снова попыталась собраться с силами и начать сначала. Но на этот раз ничего не получилось – она боялась закрывать глаза.
Зала сияла тысячами живых огней – только ими, сведенными в необыкновенные огненные композиции, была украшена Малахитовая. С улетевших ввысь невидимых сводов лилась невесомо-прозрачная музыка. Прибывшие с различных планет и миров многочисленные гости отдавали должное общению друг с другом. Ни одна планетарная резиденция Солнечной не могла себе позволить столь масштабных собраний, нигде не могло одновременно разместиться такое количество лидеров и представителей планет. Поэтому начало собрания вышло несколько суматошливым – некоторые гости никак не рассаживались за столы, желая сразу же пообщаться с интересными или важными Появление Патриция ознаменовало начало приема, и суматоха стала стихать. Черное одеяние, усеянное бриллиантовой россыпью, напоминало звездное небо, грудь отягощала цепь лунного серебра с символами Высшей Власти Империи Марса. Как только Георг достиг центра Залы, его окружило людское кольцо, улыбчивое, шумное, разноликое. Какое-то время Патриций великодушно обменивался едва заметными кивками и ничего не значащими фразами и приветствиями, затем проследовал к трехступенчатому возвышению с резным цельно малахитовым столом и тремя креслами. Как только Георг занял центральное кресло, к нему присоединились Дракула и Палач. Патриций приподнял кубок, усыпанный Драгоценностями Космоса, кивнул и пиршество началось. Так как Патриций ничего не ел, лишь время от времени касался губами края кубка, глядя в Залу, Дракула с Палачом вынужденно голодали, не осмеливаясь жевать рядом с ним. Взгляд Георга скользил, пронизывал, нырял в это сравнительно маленькое, но бурное, взволнованное разноцветное море людей со всей отрешенностью и едва заметным ироничным презрением знатока человеческих глубин. Как вдруг взгляд его, ничего определенного не ищущий, коснулся удивительно ясного, будто насквозь пронизанного тончайшими солнечными лучами девичьего лица. Георг медленно поднес к губам винный кубок, глядя на девушку, она оживленно беседовала с послом Луны. Ее одеяние не оставляло сомнений относительно принадлежности к высочайшему сословию, а глаза, ярко-золотистые, осененные длинными черными ресницами говорили о чистокровном сатурнианском происхождении.
– Дракула.
– Да-а?! Кх-хек…! – старый вампир подавился вином, когда Георг вдруг нарушил молчание, обратившись к нему. – Прошу прощения… кх-хе!
– Кто эта девушка?
– Какая именно? – сдерживая кашель, Дракула прищурился.
– Рядом с лунарём Бергером.
Дракула прищурился еще сильнее. Лунаря Бергера он еще худо-бедно различал в толпе, а вот с девушкой было сложнее…
– А! Понял, о ком вы говорите! Это же принцесса Сатурна Ластения, дочка Аргона и Олавии.
– Принцесса Сатурна? Что же она здесь делает в одиночестве? И разве мы приглашали правителей Сатурна?
– Не знаю, Владыка, честное слово не знаю, списками приглашенных ведал Советник Скобар. Желаете чего-нибудь отведать?
– Нет.
Патриций задумчиво посмотрел на дочь королей Сатурна. «Ластения… – беззвучно произнес он, – красивое имя».
Обхватив колени руками, Анаис смотрела в одну точку, слушая тяжелое, хриплое дыхание полуволка. Порой он начинал задыхаться, словно уставал нести непосильную ношу. Тогда Анаис кусала до крови губы и упрашивала себя не плакать. Она смотрела в одну невидимую точку на гладко-серой, без единого изъяна, за которой можно было бы зацепиться взглядом стене, и бесконечно задавала один и тот же вопрос: как с Алмоном могло случиться такое?
– Я будто сам себе вырвал сердце, – сказал полуволк, видимо продолжая давно идущий разговор. – Дал обещание, а не сдержал его.
– Это не твоя вина.
– А чья? Я перечеркнул все ее дороги. Смерть слишком легкий путь для меня, я не этого пути искал.
– Ты желал бы вернуться?
– Разве здесь, – Алмон обвел взглядом сияющий, изменчивый мир Высокого Космоса, – имеют значения мои желания?
– Если ты не утратил способности мыслить, чувствовать и сострадать, всё имеет значение.
Мимо с воем проносились тугие огненные клубки, но они и волоса они не трогали на седой голове старика. Учитель подошел к едва заметно двигающемуся сгустку голубых глубинных энергий, присел и жестом подозвал Алмона.
– Все, что ты видишь, Алмон, соткано из единых и вечных законов Вселенной, и законы эти постоянны и нерушимы. И от одной лишь малой попытки хоть что-то изменить, возникнет величайший хаос. Я не могу вернуть тебя в Жизнь так, как хочешь этого ты.
– К чему мне готовиться, Учитель?
– В моей власти дать тебе шанс, Алмон, – уклонился от ответа Учитель. – Дать шанс переступить
– Я согласен на всё.
– К сожалению, это не так просто, как хотелось бы.
– Если это мой единственный шанс, то он мне нужен. Мне необходима именно эта жизнь, эта судьба.
– Хорошо, Алмон. Если ты не сможешь, не справишься, если повлечешь за собою слишком много бед, я вернусь за тобою.
– Благодарю, Учитель.
Вечер собрания шел своим чередом. Патриций не выпускал Ластению из поля зрения. Стоя у центральной напольной вазы с причудливым букетом малахитовых цветов, девушка разговаривала с каким-то человеком в ярко-красном, раздражающем глаз одеянии. Допив вино, Георг поставил кубок, поднялся из-за стола и спустился в Залу, окунаясь в пестрое, говорливое море людское. И вскоре подошел к центральной напольной вазе. Увидав Георга, собеседник Ластении замер, и, словно весь подобрался, но с места не сдвинулся.
– Рад вас приветствовать, – Владыка поцеловал руку Ластении, вскользь взглянув не ее собеседника.
Ластения улыбнулась, рассматривая Владыку удивительными золотистыми глазами. Она именно
– Извините за наглость, Георг, – подал голос мужчина в красном, и Патриций медленно перевел на него взгляд, – мне необходимо говорить с вами.
– Да, и впрямь наглость. Говори кратко.
Человек этот был довольно высокого роста и мощного телосложения, что еще больше подчеркивалось его костюмом. Черты тяжелого крупного лица казались высеченными из ржавого камня, и весь, целиком, он производил некое квадратное впечатление.
– Я хотел бы спросить у вас, Повелитель, не нужен ли вам палач?
– У меня уже есть.
– Это не имя, это профессия. Меня зовут Дор и я профессиональный палач, у меня три диплома и большая практика. Если бы я смог надеяться… Дворцовая Каста Палачей… моя профессия… – под взглядом Георга он начал теряться в мыслях и словах.
Патриций усмехнулся одними уголками губ:
– Ты прав. «Палач» – не имя, но так же и не профессия, это призвание, это почти искусство и научиться такому ремеслу невозможно. Головорубы мне не нужны. Ступай.
Дор поспешно растворился в толпе, а Патриций взглянул на Ластению.
– Мне сложно выразить словами свои чувства, как рада я знакомству с вами. – Ластения смотрела на Георга со светлым восторгом в глазах.
Ее мелодичный голос навел Патриция на мысль, что она должна прекрасно петь.
– Вы правы. Я тоже считаю, что чувства под час не возможно выразить словами. Хотел бы предложить вам небольшую прогулку по Дворцу, с надеждой, что вас это заинтересует.
– Прогулку по Дворцу? – эхом прозвучал ее голос, и золотистые глаза Ластении сделались растерянными, почти встревоженными.
– Не волнуйтесь, дитя прекраснейшей планеты, – мягко улыбнулся Георг. – Я лишь хочу показать вам немного скрытых от посторонних глаз Дворцовых чудес. Да и рядом со мною вы в полнейшей безопасности. Нет безобиднее места, чем рядом со мною, видите, даже Дракула с Палачом стараются держаться рядом, чтобы чувствовать себя спокойно, потому что я – олицетворение безопасности.
Ластения рассмеялась и, вскоре, рука об руку, они покинули Малахитовую Залу.
Тяжесть ушла, слетела с лица сиреневая пелена, вернулись на свои места серые стены и световые шары. Забившись в угол кровати, Анаис в ужасе посмотрела на полуволка. Должно быть, почувствовав ее взгляд, он приподнял голову и шумно втянул ноздрями мертвый воздух.
– Алмон, – жалобно проговорила она, – ну разве же смерть не освобождает от всех долгов и обещаний? Какую ненависть мне испытывать к себе теперь за то, что вынудила тебя на обещание всегда быть рядом со мной? Ты прервал свой путь в Высоком Космосе, чтобы вернуться зверем? Лучше бы ты убил меня, Алмон…
Анаис опустила голову, хотела заплакать, но не смогла.
Поделиться книгой: