Он кивнул.
– Помню, что обычно вы меня обыгрывали.
Она засмеялась.
– Только в этой области я и могла одерживать победу над вами. – Она взялась за ручку двери: – Спокойной ночи, Эрон.
– Маргарет, – сказал он, остановив ее. – Не волнуйтесь за Лили. Все будет хорошо. Я вам обещаю.
Она испытующе посмотрела на него.
– Я знаю, что излишне спрашивать вас, будете ли вы сопровождать нас на приемы. Но я хотела бы кое о чем попросить вас.
– О чем угодно.
– Может быть, вы пригласите Лили на танец? На балу, который будет дан в честь девушек? Я знаю, что прошло много лет с тех пор, как вы мальчиком брали уроки, но вы, безусловно, сможете быть ее партнером в контрдансе. Это доставит ей большую радость.
Он тяжело вздохнул.
– Один танец, – согласился Кардемор. – Только один.
Теплая улыбка, которой она наградила его, выходя из комнаты, значила гораздо больше, чем сожаление, которое он испытал, дав это согласие.
Глава пятая
Воздух в это раннее утро в Гайд-парке был бодряще холодным, и два одиноких всадника плотнее закутались в плащи, сидя на нетерпеливых конях.
– Надеюсь, ты не станешь спорить, – произнес лорд Долтри, выдыхая в воздух клубы пара, – что это самая глупая мысль из всех когда-либо посещавших твою голову.
– Я не звал тебя с собой, – спокойно ответил лорд Грейдон. – И не держу тебя здесь. Можешь отправляться домой, в теплую кроватку, если хочешь.
– И оставить тебя одного на растерзание двум провинциалкам? – ужаснулся лорд Долтри. – Кто же примет огонь на себя, чтобы ты мог хоть пару слов сказать своему ангелу? Леди Изабель и рта никому не даст раскрыть, если ее не унять.
Лорд Грейдон улыбнулся.
– Ты преданный друг, Мэтью, но с двумя дамами я могу прекрасно справиться и без твоей помощи. Спасибо.
– С дамами можешь, – любезно согласился лорд Долтри, – но спорим на двадцать пять фунтов, что у тебя ничего не выйдет с леди Изабель, даже если ты, набравшись терпения, обратишь на себя ее внимание. Что нежелательно.
Он приподнялся в седле и всмотрелся в даль.
– Скачет как дьявол. Ни одному наезднику за ней не угнаться.
Лорд Грейдон с удивлением взглянул на него.
– Ты видел, как она ездит верхом?
Красивое лицо лорда Долтри вспыхнуло.
– Ну… да. Видел. Вчера. Так вышло. – И в ответ на укоризненную усмешку друга он нахально добавил: – Церберу нужна была тренировка.
– Ни свет ни заря? – смеясь спросил Грейдон. – Мэтью, я не знаю ни одной лошади, из-за которой ты мог бы подняться в такую рань. – Наклонившись к своему смущенному другу, он заговорщическим тоном добавил: – Леди Изабель заинтриговала тебя, правда?
– Эта гренадерша? – возмутился лорд Долтри. – Ты в своем уме? От одной мысли меня кидает в дрожь.
– А по-моему, она очаровательна, – сказал Грейдон.
– Очаровательна, – проворчал Долтри. – Это совсем не то слово, которое просится при взгляде на леди Изабель. Господи, вот и она! Посмотри. Видишь?
Грейдон удивленно присвистнул. Изящная фигурка в синем, как сапфир, плаще, пригнувшись к шее великолепного черного коня, неслась во весь опор через пустынный парк.
– Ну что я тебе говорил? – сердито воскликнул лорд Долтри. – Эта противная девчонка хочет сломать себе шею.
– Она великолепна! – восхищенно воскликнул Грейдон. – Какая посадка… она, должно быть, родилась в седле.
– Посадка… Ну и ну, – проговорил Долтри. – Разве не глупо… Проклятие! Уж не собирается ли она штурмовать эту ограду?
Грейдон открыл было рот, чтобы сказать «да, безусловно», но не успел вымолвить ни слова. Долтри уже бросился к девушке на выручку. И совершенно напрасно. Леди Изабель была искусной наездницей. Снова посмотрев в том направлении, откуда она появилась, Грейдон увидел леди Лилиан в сопровождении двух слуг. Она узнала его и теперь настороженно смотрела, явно раздумывая, не повернуть ли обратно.
– Леди Лилиан, – сказал он, когда они поравнялись, – какое счастливое совпадение! Доброе утро.
Боже милосердный, подумал Грейдон, снова восхитившись ее почти неправдоподобной красотой. Превосходный черный костюм для верховой езды оттенял ее белокурые волосы и ясные, прозрачные, как хрусталь, глаза. Такая красота не могла оставить равнодушным мужчину, в жилах которого текла настоящая кровь. Но что касалось женской половины светского общества… Грейдон задумался, но быстро спохватился, заметив, что на выразительном лице леди Лилиан написано нечто среднее между настороженностью и смущением.
Испытывая душевную дрожь, Грейдон как можно шире улыбнулся и воскликнул как можно веселей:
– Какая приятная неожиданность встретить вас здесь!
Боже правый, подумал он, увидев смятение в ее глазах. Он уже говорил что-то подобное. До этого момента он не сознавал, как трудно завязать разговор с женщиной. Он приготовился сказать что-то еще, один Бог знал, что именно, но тут она подняла руку в перчатке и нерешительно приложила к губам указательный палец. Порозовев от смущения, она показала на Грейдона, потом на цветы, которые росли под ближайшим деревом, и снова на себя. Прижав ладонь к левой стороне груди, она слегка поклонилась.
– О, – произнес Грейдон, огорченный тем, что не мог понять, чего она от него хочет. Он чувствовал себя идиотом. – А… да.
Теперь ее лицо полыхало. Она вздохнула и повторила движения, показав сначала на него, потом на цветы и потом на себя. К тому моменту, как она закончила, его вдруг осенило.
– Вы имеете в виду цветы, которые я прислал? Они вам понравились?
Она кивнула, и он с облегчением рассмеялся.
Девушка приложила руку к сердцу и снова поклонилась. С улыбкой. От этой улыбки у него закружилась голова, как на танцах у Олмэка. Грейдон немного приободрился.
– Я должен кое в чем признаться, – сказал он. – Наша сегодняшняя встреча не случайна. Я знал, что вы и леди Изабель катаетесь тут верхом каждый день, и специально появился здесь в надежде встретить вас. Я должен перед вами извиниться за свое поведение у Олмэка два дня назад, и сделать это без свидетелей.
Она нахмурилась, словно не поняла его, потом, показывая на него, покачала головой, медленно и твердо.
– Нет? – спросил он. – Зря я сюда явился?
Она беззвучно засмеялась и снова покачала головой, давая ему понять, что он ошибается.
– Вы очень добры, леди Лилиан. Я боялся, что мое бестактное поведение могло расстроить вас или создать неправильное впечатление. Я действительно не знал, что вы не можете говорить, но уверяю вас, что мое возмущение к вам никакого отношения не имело. Вы были очень приятной партнершей во всех отношениях. Смею надеяться, что вы еще не раз подарите мне такое удовольствие в течение вашего пребывания в Лондоне.
Румянец вспыхнул еще сильней, и на красивом лице леди Лилиан появилось смешанное выражение смущения и удовольствия. Грейдон был совершенно очарован этим.
Послышавшиеся сердитые голоса возвещали о приближении леди Изабель и лорда Долтри. Леди Лилиан и Грейдон повернули своих лошадей.
– Милорд, – сказала леди Изабель, не дожидаясь того, чтобы Грейдон поздоровался с ней, – не будете ли вы добры сказать этому вашему тупоголовому приятелю, чтобы он вернул мне возможность самой управлять моей лошадью. – Бросив на Долтри испепеляющий взгляд, она запоздало добавила: – Доброе утро.
– Доброе утро, леди Изабель, – приветливо ответил Грейдон, заметив, что лорд Долтри действительно держит поводья ее лошади. – Занялись кражей лошадей, милорд?
Взгляд, который метнул на него лорд Долтри, мог бы растопить верхушку айсберга.
– Таких особ и близко нельзя подпускать к лошадям.
Облаченные в перчатки руки леди Изабель сжались в кулаки.
– О! Вы грубый, завистливый…
– Завистливый! – повторил лорд Долтри.
– …невоспитанный идиот! Вы разозлились только потому, что я вас перегнала, – с жаром набросилась на него леди Изабель, отбирая поводья. – Да, завистливый!
– Не будете ли вы добры говорить потише? – обратился к ней лорд Долтри. – Вы пугаете лошадей. Я понимаю, что с вашим деревенским воспитанием трудно вести себя прилично, но постарайтесь хотя бы не кричать.
– Гм! – Грейдон громко прочистил горло. – Полагаю, что это ты чересчур кричишь, дружище. Зря ты волнуешься. Насколько я успел заметить, леди Изабель – превосходная наездница.
– Благодарю вас, милорд, – удовлетворенно проговорила леди Изабель, вздернув подбородок.
Лорд Долтри сердито посмотрел на друга.
– Да мне-то что, пусть эта дурочка сломает себе шею, но все-таки будет лучше, если я препровожу ее обратно в Уилборн-Плэйс и побеседую с лордом Кардемором. Он должен быть немедленно уведомлен о безрассудном поведении своей племянницы.
– И прекрасно сделаете, – заявила леди Изабель. – Не кто иной, как мой дядя, и учил меня ездить верхом.
– Это меня не удивляет, – натянуто произнес лорд Долтри. – Вы безусловно ездите верхом, как дочь дьявола. Или племянница. Будь моя воля…
– Не будем вас больше задерживать, – перебил его Грейдон, с очаровательной улыбкой обращаясь к обеим дамам. – Не окажете ли вы мне честь позволить заехать за вами сегодня днем и показать вам Лондон?
К удовольствию и удивлению Грейдона, барышни охотно согласились, и оба джентльмена вскоре ускакали.
Глава шестая
Оставшуюся часть дня Грейдон посвятил обдумыванию планов и нанесению визитов.
Что касается визитов, то они были вполне предсказуемы. Фрэнсис и ее мать, леди Гамильтон, встретили его в своей обычной манере, благодаря которой он чувствовал себя таким, каким и был: желанным, титулованным, неженатым пэром Англии. Вожделенным призом на светском брачном рынке. Но Грейдону счастливо удавалось избегать не только супружеских уз, но и мыслей о них, пока наконец ему не встретилась Фрэнсис.
Она была настолько же приятной, насколько привлекательной внешне. Он быстро понял, что Фрэнсис была бы для него идеальной женой. Грейдон был близок к тому, чтобы в этот светский сезон сделать ей предложение. Да, близок. Он был уверен в своих глубоких чувствах и не мог понять, что именно сдерживало его. Он восхищался Фрэнсис и был привязан к ней. И у него были все основания верить в то, что она отвечает ему взаимностью. Но он почему-то медлил, ждал, сам не зная чего. Чего-то глупого, часто попрекал он себя. Романтического. Может быть, молнии с неба, когда он смотрел на нее. Или головокружения, когда он целовал ее губы (он дважды делал это и не почувствовал даже легкого дурмана), или чего-то вроде легкого сердцебиения, чего-то, что сказало бы ему, что он не пожалеет, сделав ее своей женой. Сегодняшний визит к ней только еще раз подтвердил необоснованность его колебаний.
Грейдон появился в Уилборн-Плэйсе в половине пятого. Мрачный дворецкий сообщил ему, что граф желает поговорить с ним перед тем, как он увезет леди Лилиан и леди Изабель.
Кабинет, куда провели Грейдона, был уже знаком ему. Это было место, где Кардемор проводил большинство своих деловых встреч. На этот раз граф уже находился в комнате. Он ждал.
– Вот и вы, – сказал Кардемор, оторвав взгляд от бумаг, лежащих на столе, когда Грей-дон появился в дверях. – Хорошо. Садитесь. – Он кивнул на стул, на котором уже доводилось сидеть Грейдону во время его первого визита. – Полагаю, вы знаете, о чем пойдет речь.
– Могу предположить, – ответил Грейдон, глядя сверху вниз на хозяина дома и продолжая стоять. – Надеюсь, ваш приспешник получил не слишком серьезную травму. Такого нельзя выпускать за стены исправительного дома.
Кардемор улыбнулся отвратительной улыбкой.
– Вас больше не побеспокоят, даю слово. Может быть, вы невысоко цените мое слово, но оно верно, как смерть. – Продолжая заниматься своими бумагами, которые он аккуратно складывал стопками на своем столе, граф коротко, словно Грейдон был провинившимся слугой, добавил: – Я предложил вам стул.
Сделав над собой усилие, Грейдон отреагировал лишь поднятием бровей.
– Идите к черту со своим стулом, милорд! Хотите говорить со мной – так говорите. Я не намерен заставлять дам ждать меня.
Кардемор резко выпрямился и уставился на своего гостя.
– Я не так много собираюсь вам сказать, Грейдон, – холодно заявил он. – Скорее, это вам не терпится сказать мне пару ласковых.
У Грейдона до боли напрягся подбородок, но он сумел одолеть гнев.
– Если ваш приспешник передал вам то, что я просил, тогда вам известно о моих чувствах. Вместе с тем мне очень любопытно узнать, почему вы утаили от меня, что леди Лилиан немая?
Раздражение появилось на изуродованном шрамами лице Кардемора.
– Лили может говорить. Она не делает этого по каким-то своим личным соображениям. Но это не имеет никакого отношения к задаче, которая поставлена перед вами.
– Это вы так считаете, – ответил Грейдон, – а я едва не причинил ей боль. У Олмэка. Даже вы, с вашим пренебрежением к принятым нормам поведения в обществе, в состоянии понять, каково бы ей было.
– Возможно, вы считаете, что я поступил по-свински, подвергнув Лили такому риску, но я был уверен в вашей реакции. Вы и вам подобные слишком хорошо воспитаны, чтобы вас что-то сразу сбило с ног. Вы сначала закачаетесь, а уж потом упадете. Разве не так, Грейдон?
– Вы слишком многое воспринимаете как само собой разумеющееся.
– Да, – согласился Кардемор с легкой улыбкой. – У человека в моих обстоятельствах мало выбора. Вот почему так необходимо предвидеть всякие случайности. Если бы вы случайно причинили Лили огорчение, вы бы уже знали сейчас, насколько нежелательной была бы такая ошибка.
– Ваши угрозы, сэр, начинают порядком надоедать. Мне трудно поверить, что леди Лилиан состоит в каком-то родстве с вами.
При этих словах Кардемор захохотал.
– Мне тоже. Лили – ангел, правда? Очаровательная, нежная, воспитанная. Она настолько не похожа на остальных членов моей семьи, что я скорее склонен поверить в то, что ее подкинули нам феи, чем в то, что к ее появлению на свет был причастен мой отец. Но речь не об этом. – Он махнул рукой. – Вы ведь хотите знать, почему Лили не разговаривает. Да?
– Не возражал бы.
Кардемор оценивающе посмотрел на него.
– Она родилась совершенно здоровым ребенком, вопреки тому, что роды были сложными. Моя мать через несколько часов умерла. Лили была необыкновенно тихим ребенком. Редко плакала. Это навело моего тупоголового отца на мысль об ее умственной отсталости. Подозреваю, что, если бы она орала день и ночь напролет, как мой братец и, наверное, я сам, отец посчитал бы ее вполне здоровой. Вы сами убедились, что с мозгами у Лили все в порядке.
Грейдон наклонил голову.
– Как рассказывали мне некоторые старые служанки, в трехлетнем возрасте Лили начала говорить. Возможно, позднее, чем большинство детей… – Он повел плечами. – …но в этом не было ничего чрезвычайного. По словам тех же самых служанок, Лили была смышленым и разумным ребенком. Если бы ей не помешали развиваться собственным путем, я уверен, что даже мой упрямый отец в конце концов вынужден был бы признать свою ошибку. Но как раз в это время, вскоре после того, как Лили исполнилось три года, одна из служанок, потерявшая собственного ребенка, лишилась рассудка. По какой-то причине она решила, что Лили тоже следовало умереть, и, влив в молоко щелок, принесла серебряную чашечку с этой смесью в детскую и дала Лили на ужин.
– О Господи! – пробормотал Грейдон в ужасе.