— Куда ты идешь? — спросила Карина. — Уже восемь часов вечера.
— Я обещал сегодня встретиться с Иваном Николаевичем, — соврал Фархад. — Он заедет за мной в восемь часов вечера.
— Свежие рубашки на второй полке! — крикнула супруга. Он услышал ее смех. И смех Марьям. Они о чем-то говорили.
Ровно в восемь часов вечера он вышел из дома. Ощущение было такое, словно он ждал выстрела в спину. Фархад буквально заставил себя идти по правой стороне улицы не оборачиваясь. И услышал, как зазвонил его телефон.
— Сверните в переулок, — посоветовал Солнцев.
Фархад свернул в переулок и сразу увидел черный джип с затемненными стеклами. Дверь открылась. Сеидов, уже не раздумывая, шагнул и уселся в кабину.
— Добрый вечер, — услышал он знакомый голос, — вы, как всегда, очень точны. Это прекрасное начало…
Глава 5
Солнцев сидел за рулем. Он был в темной куртке, в солнцезащитных очках и светлых вельветовых брюках. Фархад невольно покосился на него.
— Не узнали? — улыбнулся Вадим Сергеевич.
— Узнал, — кивнул Сеидов, — вы сейчас выглядите как настоящий шпион.
Солнцев усмехнулся.
— Это, наверное, комплимент, — пробормотал он.
— Куда мы едем? — спросил Фархад.
— За город. Вы же понимаете, что наши встречи в самой Москве практически невозможны. Вы стали слишком важной персоной, господин Сеидов. И мы обязаны теперь оберегать ваше реноме.
— Вы хотите взять с меня подписку о сотрудничестве?
— Нет, — засмеялся Солнцев. — Это вчерашний день. Мне кажется, что вы все еще не совсем понимаете, что именно происходит. Никто вас не неволит. И никто вас не принуждает к сотрудничеству. Тем более что никакого сотрудничества и не будет. Вы стали вице-президентом компании исключительно благодаря собственным заслугам и опыту. А мы, узнав об этом, решили проявить к вам интерес…
— Какой интерес? — не понял Фархад.
— Определенный. И очень конкретный. Вы не нужны нам в качестве агента или сотрудника нашей организации. Поверьте, что у нас хватает сотрудников и осведомителей, в том числе и из вашей компании. О нашем конкретном интересе вам сегодня расскажут.
— Понятно. Нам далеко ехать?
— Не очень. Вас это беспокоит?
— Конечно. Я сказал жене, что еду на встречу с коллегами. Будет неправильно, если я вернусь домой под утро.
— Вы вернетесь домой не позже полуночи, — успокоил его Солнцев, — и вообще не нужно так нервничать. Ничего особенного не происходит. Мы просто едем в гости к одному специалисту по Ближнему Востоку, который хочет с вами поговорить. Он неплохо знает Ирак и соседние страны.
— Ясно. — Фархад взглянул на часы. Если он будет задерживаться, нужно перезвонить Карине.
Остаток пути они молчали. Лишь когда машина въехала в небольшой дачный поселок, Солнцев снова обратился к нему:
— Не нервничайте. Разговаривайте спокойно и раскованно. Никто не собирается вас принуждать к невероятным акциям. Поверьте мне, что мы не собираемся вас вербовать или использовать в качестве агента. Это было бы непростительной роскошью — использовать в качестве агента вице-президента такой известной компании с такой устоявшейся репутацией. Нам всего лишь нужно узнать ваше мнение о некоторых деталях происходящих событий.
— Если меня будут спрашивать о служебной информации, я тоже буду молчать. Запасы нефти и газа…
— Вот про это вас точно спрашивать не будут, — рассмеялся Солнцев, — вы можете быть уверены, что интересы «Южнефтегазпрома» никак не пострадают. Это я могу вам гарантировать. И не забывайте, что ваша компания является крупнейшим поставщиком нефти и газа на европейский рынок, а поэтому она служит в первую очередь государственным интересам России. Как и мы, господин Сеидов.
Автомобиль въехал в открывшиеся ворота и остановился у небольшого одноэтажного деревянного домика. Из него вышел молодой человек, который кивнул Солнцеву. Тот передал ключи незнакомцу и пригласил войти в дом своего спутника. Вместе с Фархадом они прошли в дом, где в уютной гостиной их встретил мужчина лет пятидесяти пяти. У него были седая короткая борода и усы, тронутые сединой волосы, круглое лицо, внимательный взгляд карих глаз, нос с небольшой горбинкой. Он мягко пожал руку гостю, приглашая сесть в глубокое кресло. Сам он устроился в другом кресле, а Солнцев уселся на диван.
Фархад обратил внимание, что окна в комнате, где они сидели, были не только закрыты жалюзи, но изнутри еще задернуты металлическими шторами. А над домом находилось сразу несколько антен. Очевидно, здесь принимали особые меры, чтобы их разговор невозможно было прослушать.
— Позвольте представиться, — сказал неизвестный, — моя фамилия Богданов. Андрей Андреевич Богданов.
— Очень приятно, — кивнул Фархад, — мою фамилию вы уже наверняка знаете.
— Да, — улыбнулся Богданов, — мне очень приятно, что вы приняли наше приглашение. Заодно поздравляю вас с назначением на этот высокий пост. Учитывая ваш опыт и знания, это представляется большим и важным шагом в развитии вашей компании. Да и в вашей судьбе тоже. Вы ведь несколько лет работали в банке, хотя и преподавали в это время в университете.
— Я старался не терять квалификацию, — ответил Сеидов.
— Правильно. У вас уже имелся опыт работы и в государственной компании «Азнефть», и в «Газпроме», и даже в Ираке.
— Я там был в служебной командировке с восемьдесят пятого по восемьдесят восьмой год. Хотя, как я подозреваю, вам об этом известно.
— Действительно, — улыбнулся Богданов. — А теперь давайте перейдем к нашим делам. Итак, через неделю вы полетите в Ирак в качестве главы делегации и генерального представителя компании «Южнефтегазпром». И увидите, как изменился Ирак за последние двадцать лет.
— Представляю себе, — согласился Фархад, — хотя я тоже был там не в самый мирный период. Тогда шла война между Ираком и Ираном. Было много погибших с обеих сторон. Очень большие жертвы.
— Сейчас погибших еще больше, — мрачно заметил Богданов, — и конца этому насилию не видно. Иранское правительство, начиная войну, рассчитывало на шиитов, которые составляли около сорока процентов всех живущих в стране. Вы ведь знаете, что государственной религией Ирана является шиизм, тогда как в Ираке и в Пакистане, как и повсюду в мусульманских государствах, включая Турцию, больше распространен суннизм.
— Везде, кроме Азербайджана, — добродушно заметил Сеидов, — только в Азербайджане и в Иране господствующая религия шиизм.
— Вот именно. Но шииты тогда не поддержали Иран и воевали на стороне своего государства. Не только в силу особой любви к Саддаму Хусейну. Скорее из-за страха за свои семьи. Но сегодня в Ираке идет ожесточенное противостояние между шиитами и суннитами. Еще добавьте сюда курдов на севере, которые не любят арабов, и вы получите картинку сегодняшнего Ирака.
— На северо-востоке еще живут туркманы, — напомнил Фархад, — в основном в районе Керкука. На самом деле их неправильно называют туркманами. Я там был несколько раз. Это южные азербайджанцы, большая часть которых живет в Иране.
— Да, об этой проблеме нам известно. Разделенный в начале девятнадцатого века между Россией и Персией, азербайджанский народ оказался в разных государствах. А часть осталась в Ираке. В результате большая часть азербайджанцев проживает сегодня в Иране, тогда как в Северном Азербайджане их не более семи миллионов, а в южном больше двадцати.
— Наши историки считают, что около сорока, — заметил Сеидов.
— В любом случае их много, и местные арабы в Ираке, фарсы в Иране относятся к ним как к своим согражданам.
— И в обеих странах нет ни одной школы с азербайджанским языком обучения, — мрачно добавил Фархад. — Им просто не разрешают учиться на родном языке. В Иране только на фарси, а в Ираке только на арабском.
— Нам это известно. Сейчас в Ираке идет противостояние, и каждый день погибают люди. А вам предстоит поездка на юг, в те самые районы, где вы уже много раз бывали.
— Да, я об этом знаю. И хорошо помню свою работу.
— И вы помните, как попали под налет иранской авиации, когда посетили район Эз-Зубайра под Басрой?
— Конечно, помню. Этот шрам у меня на всю жизнь, — показал на свой подбородок Сеидов. — Нам тогда здорово досталось. Погибли наш водитель и сотрудник посольства. Еще несколько человек получили тяжелые ранения.
— Вы тогда чудом спаслись и, кажется, спасли кого-то из иракских чиновников?
— Верно. Я вытащил из-под перевернувшейся машины Фаруха аль-Рашиди. Заместителя министра экономики Ирака. Он был в очень тяжелом состоянии. Мы отвезли его в Басру. Я знал, что у нас одинаковые группы крови. Очень редкие группы. У обоих была четвертая. И поэтому я отдал свою кровь аль-Рашиди. Это его тогда и спасло.
— Правильно, — с удовлетворенным видом кивнул Богданов, — а через некоторое время он стал послом Ирака в Англии и затем в Швейцарии.
— Возможно. Об этом я уже не знаю. Он остался жив, и мы с ним подружились. Мы с женой часто бывали у них дома.
Богданов взглянул на Солнцева. Фархад заметил этот быстрый взгляд. Кажется, история с ранением аль-Рашиди интересовала их более всего.
— Вы встречались с его женой и детьми? — уточнил Богданов.
— Конечно, встречались. Должен вам сказать, что те картинки, которые вы видите по телевизору, не всегда соответствуют действительности. При Саддаме Хусейне Ирак был светским и развитым государством. Я не скажу, что демократическим. Это было бы неправдой. Но светским. Алкоголь продавался повсюду в магазинах, работали бары и рестораны. А женщины и девушки носили джинсы, мини-юбки, открытые платья и ходили без паранджи. Встречались пожилые женщины, которые носили платки, но, в общем, там было свободно. Именно в этом вопросе. Поэтому мы часто общались с семьей Фаруха аль-Рашиди, встречались с ними в ресторанах и клубах. У него была очень приятная супруга. И прекрасные дочери. Две дочери.
— У него был еще сын, — напомнил Богданов.
— Правильно. Но мы видели его не так часто. Он приехал сразу после ранения отца. Парню было двадцать четыре года, и он как раз за два года до этого окончил Оксфорд. Отец очень гордился сыном, мальчик окончил престижное учебное заведение с высокими баллами, и ему предложили остаться на работе в Великобритании. Кажется, он был физик или химик, что-то в этом роде. Очень вежливый молодой человек. Хотя почему молодой. Ему было тогда двадцать четыре, а мне только двадцать шесть. Небольшая разница. Но из-за того, что я дружил с его отцом и был руководителем проекта, он называл меня на «вы». Кроме того, я спас его отца, вытащив из разбитой машины и отдав ему свою кровь. Поэтому он так уважительно ко мне и относился. И еще один фактор, но это уже чисто личное. Все иракцы ко мне относились несколько иначе, чем к остальным членам нашей делегации.
Богданов снова взглянул на Солнцева, и тот кивнул, подтверждая эти слова.
— Из-за вашей фамилии, — понял Богданов.
— Конечно. Мой дед был священнослужителем, которого расстреляли в тридцать седьмом. Мир-Джафар Сеидов. Мой отец Мир-Касум Сеидов был историком, преподавал в университете, а я считаюсь представителем семьи Сеидовых, то есть «сеидов», потомков самого пророка Мухаммеда. Наша семья из Агдама, это в Карабахе, там было селение Сеидли, откуда пошли семьи Мусави и Сеидовых. Моя фамилия сразу привлекает внимание в любом мусульманском государстве, ведь «сеиды» — это потомки самого пророка, члены одной большой семьи.
— Очевидно, это сыграло роль, когда выбирали, кого послать в качестве руководителя проекта в Ирак, — заметил Богданов.
— Абсолютно не играло, — возразил Фархад. — Это в Ираке я был представителем семьи «сеидов». А в тогдашнем Азербайджане я был всего лишь молодым ученым, который должен был на практике проверить свои научные изыскания. Моя фамилия и мой расстрелянный дед скорее играли против меня, чем за меня. Но учтите, что даже тогда не так много было желающих отправляться в воюющий Ирак. Все выбирали гораздо более спокойные арабские страны, где можно было заработать себе на «Волгу» и привезти домой валюту. А мне было интересно прежде всего проверить обоснованность моих теоретических изысканий на практике. И поэтому отправили меня.
— Вы много раз встречались с ним?
— Вы имеете в виду самого Фаруха или его сына?
— Нет, я спрашиваю про его сына.
— Первые полтора месяца он жил в доме своего отца и каждый день навещал его в больнице. Пока отец не выписался. Должен сказать, что уважение и любовь к родителям — отличительные качества лучших семей Багдада. Слово отца считалось непререкаемым законом, а к матерям там относились как к святым, с особым почитанием.
— Потом младший аль-Рашиди вернулся в Лондон?
— Да, вернулся. Но он приезжал еще два или три раза, пока я был в Ираке. И каждый раз отец с гордостью рассказывал мне об успехах своего сына.
— Вы знали, что Фарух аль-Рашиди умер четыре года назад?
— Нет, не знал. Как он умер?
— В своем доме в Базеле. Ему было шестьдесят восемь.
— Я не знал. Жаль, он был очень неплохим человеком. Но, наверное, после падения режима Саддама Хусейна ему пришлось эмигрировать. Ведь при Саддаме он был высокопоставленным чиновником.
— Верно. Он был послом в Швейцарии, а затем специальным посланником. Когда в 2003 году американцы вошли в Багдад, аль-Рашиди находился в Испании. Потом он переехал в Базель в свой дом, который купил, когда работал там послом. Через год он умер.
— А его семья?
— Поэтому он и умер, — пояснил Богданов, — во время одной из бомбардировок города американскими ракетами одна из них попала в дом аль-Рашиди. Там находились его супруга, двое его дочерей, его зять и двое внуков. Все погибли.
Сеидов нахмурился. Что-то хотел сказать, но неожиданно поперхнулся и начал кашлять. Солнцев поднялся и принес ему стакан воды. Фархад поблагодарил и, выпив воду, поставил пустой стакан на столик перед собой.
— Какое варварство, — пробормотал он. — Вот так заканчиваются все войны. Сначала говорят об идеалах, потом идут воевать за нефть, а заканчивают бомбежками женщин и детей. Какой кошмар. Представляю, как ему было плохо. Наверное, это была случайная ракета, хотя все равно это такая трагедия.
— Нет, — спокойно возразил Богданов. — Ракета была не случайной. Это был рассчитанный и хорошо продуманный удар именно по дому аль-Рашиди.
— Что вы такое говорите? — даже испугался Сеидов. — Как это продуманный? Американцы хотели убить его внуков? Что вы сейчас сказали?
— Американцы метили точно в его дом, — так же спокойно повторил Богданов, — и у них были для этого все основания.
Фархад снова хотел что-то сказать и снова поперхнулся. На этот раз Солнцев не стал приносить ему воды. Он поднялся и несколько раз несильно ударил гостя по спине. Сеидов поблагодарил его кивком.
— Объясните, — выдавил он с трудом. — Объясните, почему они направляли ракету именно в этот дом…
Глава 6
Богданов в очередной раз посмотрел на своего сотрудника, словно спрашивая, нужно ли об этом говорить. Затем отвел глаза, помолчал.
— Юсуф аль-Рашиди окончил Оксфорд и работал в Великобритании, — вместо ответа начал он свой рассказ. — В тот момент, когда вы его впервые увидели, ему действительно было двадцать четыре года. Через полтора года, после того как вы вернулись в Баку, он переехал в Монреаль, где возглавил лабораторию. Еще через восемь лет он работал в Стэнфордском университете, считался одним из лучших специалистов в области физики. Затем он вернулся домой, в Багдад. Это было в девяносто девятом. И там след его потерялся окончательно.
— Вы не ответили на мой вопрос, — напомнил Фархад. — Почему американцы уничтожили всю семью Фаруха. Что аль-Рашиди им сделали? Откуда такая немотивированная жестокость?
— Она была мотивирована. Даже слишком, — пояснил Богданов. — Дело в том, что одиннадцатого сентября две тысячи первого года состоялся самый известный террористический акт в истории человечества. Вернее, даже не один акт, а сразу четыре, вместе взятых. Четыре самолета были захвачены одновременно. Четыре больших авиалайнера, на борту которых находились сотни людей. Первый врезался в левое здание Торгового центра, второй — в правое. Третий захваченный лайнер врезался в Пентагон, четвертый должен был ударить в Капитолий или в Белый дом, но он не долетел до цели, так как находившиеся в нем американцы сумели оказать сопротивление террористам, и те вынуждены были опрокинуть лайнер еще в Пенсильвании.
— Я все это помню. Зачем вы мне это рассказываете?
— С самого начала было ясно, что это исключительно продуманная и хорошо спланированная атака. И сразу появились сообщения о причастности к этим террористическим актам «Аль-Каиды» во главе с Усамой бен Ладеном. Виновными назначали по очереди всех, кто так или иначе мешал американцам. Но только не тех, кто на самом деле был виноват. Сначала американская армия вместе с союзниками вторглась в Афганистан. Разумеется, находящиеся там у власти моджахеды не могли организовать должного сопротивления. Их вечный удел — партизанская война. В ней они сумели преуспеть еще во времена советской оккупации.
Богданов чуть нахмурился и продолжал:
— В Кабуле пришло к власти новое правительство. Но американцам этого показалось мало. Они назначили следующим виноватым Саддама Хусейна, на которого давно имели большой зуб. И не только за взятие Кувейта, но и за попытку убийства Буша-старшего, когда по личному приказу Саддама убийцы были посланы в Америку. Подобного приказа Буш-младший никогда не мог простить иракскому лидеру. Американцы почти без боя взяли Ирак и ввязались в еще более страшную, партизанскую, войну. Затем они решили найти виноватых в Иране и уже несколько раз заявляли о готовности начать войну и с этой страной. Тогда как на самом деле все прекрасно знали, что практически большинство участвующих в террористических актах самоубийц были гражданами Саудовской Аравии. Как и сам Усама бен Ладен. Но делать виноватой Саудовскую Аравию или ее режим было политически, да и экономически, просто невыгодно. Хотя бен Ладена начали искать, предложив за его голову огромные деньги.
Но серьезные аналитики всего мира прекрасно понимали, что подобную атаку на Америку мог спланировать только исключительно талантливый человек, сумевший все верно рассчитать. Только один вопрос, который неизбежно возникает у любого нормального аналитика. Усама бен Ладен сражался больше десяти лет с советскими войсками, помогая афганским моджахедам и получая оружие от американцев. Если он мог придумать такой план против американцев, которые ему только помогали и никогда с ним не воевали, то почему он не придумал подобного плана против Советского Союза, войска которого десять лет убивали его людей и воевали с его отрядами?
Согласитесь, что это справедливый вопрос? А если это так, то тогда почему он молчал десять лет? И почему это молчание было нарушено в две тысячи первом году неспровоцированным нападением на американцев, которые были союзниками самого бен Ладена? И тогда возникают очень интересные ответы. Должен быть кто-то другой, кто ненавидел американцев больше, чем Усама бен Ладен советский режим. Должен был быть другой человек, который мог рассчитать скорость лайнера, силу удара, величину взрыва, направление взрывной волны, температуру горения стальных балок, наконец, подготовить сам террористический акт и найти стольких нужных исполнителей. Сидевший в пещерах Усама не годился на эту роль. Но был еще один человек. Блестящий ученый, умница, окончивший Оксфорд, работавший в Великобритании, Канаде, США и имевший в своем распоряжении неограниченные финансовые возможности своего отца, который прятал деньги Саддама Хусейна в Швейцарии. Этим человеком мог быть только Юсуф аль-Рашиди, фактически мозг всей организаци, ее настоящий и подлинный руководитель. Он в отличие от Усамы бен Ладена не успел навоеваться в Афганистане. Более того, он лояльно относится к бывшему Советскому Союзу и к нынешней России. А вот американцы его кровные враги. Как и израильтяне. В Великобритании он близко сошелся с представителями палестинских боевых групп. Ведь удар по американцам был спланирован как ответные действия на поддержку янки Израиля.
— Юсуф аль-Рашиди — один из руководителей «Аль-Каиды»? — изумился Фархад Сеидов. — Сколько ему лет? Он молодой человек. Хотя нет, уже не молодой. Ему сейчас должно быть сорок шесть. Прошло двадцать два года.
— Американцы смогли вычислить фактического организатора террористических актов. По их информации, в тот роковой вечер он должен был находиться в своем доме. Но ему повезло. Он уехал оттуда за минуту до удара ракеты. Погибла вся его семья. Его сестры, мать, племянники, муж его сестры. Можете себе представить, как именно он теперь относится к американцам и вообще ко всем представителям Запада?
— Я бы тоже так относился, — мрачно признался Фархад. — Только не говорите, что вы с этим не согласны. Американцы часто действуют по принципу ковбоев. Сначала стреляют, а потом разбираются. Если Юсуф был виноват, то его нужно было арестовать и судить, а не взрывать его дом вместе с матерью, сестрами и маленькими детьми. После такого любой человек превратится в злейшего врага.
— Вы знаете, сколько людей погибло в двух башнях Торгового центра? — спросил Богданов. — А сколько людей, в том числе и детей, было в захваченных самолетах. Я могу назвать точные цифры.
— Не нужно, — разозлился Сеидов, — я все помню. И сколько там было погибших мусульман, тоже знаю. Убийцы будут гореть в аду, и им уже ничего не поможет, но администрация США не должна соревноваться с организаторами террористических актов в жестокости. В конце концов, это демократическое государство с демократическим правительством. Кто им дал право убивать детей, наносить удары по жилым кварталам?