Роковое наваждение

— Мальчики пришли.

Сара улыбнулась на эти слова, произнесенные мисс Битти. Да, для нее, для мисс Битти, Саймон и Мартин Стритхемы всегда были и останутся “мальчиками”, несмотря на то, что оба учатся теперь в университете. А Сара со своей сестрой Анной всегда будут для мисс Битти “девочками”. Что же касается младшей из Стритхемов, Люси, то ей навсегда суждено остаться “малышкой”.

В прошлом мисс Битти много лет прослужила в доме Сэмюэля Карстерса, перенянчила всех его детей — и своих, и приемных. Затем дети выросли, и мисс Битти уехала к себе, в Солсбери. Когда же после окончания суда Сара предложила ей жить вместе, мисс Битти охотно согласилась.

Сара была очень рада тому, что рядом с нею есть человек, которому можно поплакаться, с которым можно разделить чудовищное одиночество посреди большого города. Со своей стороны, мисс Битти, похоже, также была рада составить Саре компанию.

— Так веди их сюда, Би.

Вести никого не пришлось. Молодые люди влетели в гостиную и обрушились на Сару, словно ураган. Она была расцелована в обе щеки, ее кружили по комнате и засыпали комплиментами. Братья наперебой сообщали Саре о том, что она прекрасно выглядит, что ее новый дом — просто прелесть, и о том, как они рады вновь увидеть ее. Но вот первая волна возбуждения схлынула, и Сара тут же поскучнела. Посмотрела на своих сводных братьев и совсем негромко сказала:

— Садитесь.

Саре не хотелось начинать разговор, для которого она пригласила “мальчиков”, он был ей очень неприятен, но и откладывать его она не могла. Тем более что сегодня был день, когда Сара оплачивала счета своих братьев. Однако вовсе не из-за этих счетов загрустила Сара, хотя счета эти были, прямо скажем, не маленькими. Но гораздо больше огорчало ее письмо, в котором адвокат Сары сообщал о том, что братья отстранены от занятий в Оксфорде до конца семестра. Сара прекрасно понимала, что слово “отстранить” было в данном случае просто вежливой формой другого, более точного слова:

"выгнать”. “Выгнать за дурное поведение” — но как это звучало на самом деле.

Саймон Стритхем криво усмехнулся и с размаху шлепнулся в кресло. Ему было восемнадцать, и он был старше Мартина ровно на год.

— По твоему лицу я вижу, — начал он, — что старина Примроуз уже успел обо всем доложить прежде, чем у нас появилась возможность объясниться самим. Не нужно так переживать, сестренка. Как говорится, плох тот студент, которого ни разу не выгоняли. Не волнуйся, со следующего семестра мы снова вернемся в Оксфорд.

Было время, когда красота Саймона обезоруживала Сару, но с тех пор многое изменилось. Теперь она была уверена в том, что дьявол является на землю именно под видом таких вот красавчиков.

— Дрю Примроуз, — холодно начала она, присаживаясь на жесткий стул с прямой спинкой, — очень хороший адвокат, Саймон, и потому, будь любезен, говори о нем уважительно.

— Уважительно! — фыркнул Саймон. — Да он же просто старая кочерга! Нет, ну правда, Сара, он же ведет себя так, словно никогда сам не был молодым. Зануда! А ведь он не намного старше тебя, верно, Сара? У-у-у, сухарь! Такие, как он, с детства не умеют радоваться. Они словно рождаются на свет уже готовыми старичками!

Саймон перехватил осуждающий взгляд Сары, запнулся и замолчал.

— Вы были бы другого мнения о Дрю, если бы относились к нему без предубеждения, — сказала Сара. — Он честен, деловит и пробился в этой жизни только собственными силами.

Саймон нарочито широко зевнул, картинно прикрывая рот ладонью. Сара покосилась на него, подождала немного и продолжила:

— Вы думаете, ему самому доставляет много радости копаться в ваших делах? Но он делает это из уважения ко мне, поскольку знает, что ваш законный опекун, назначенный еще покойным отцом, давно уже умыл руки и отказался иметь с вами дело. Кроме того, не забывайте, что ни Дрю, ни я ничем вам не обязаны. Все, что мы делаем, делается вам на пользу.

Сара не стала добавлять, что их мать также уклонилась от всех проблем, связанных с сыновьями, и переложила их на плечи Сары. Констанция, будучи вдовой Сэмюэля Карстерса, была женщиной обеспеченной. Во всяком случае, на оплату счетов своих сыновей средств у нее хватило бы. Но Сара была наследницей, и потому все денежные дела Констанция доверила ей. Что и говорить, блефовать она умела гораздо лучше, чем Сара.

Мартин откашлялся и высказал мысль, которая нередко посещала и Сару:

— Мне кажется, отец был не прав, когда предоставил тебе право распоряжаться всеми деньгами по своему усмотрению. Это просто глупо. Нам приходится чуть ли не на коленях выпрашивать у тебя каждый пенни. Конечно, мы с Саймоном приемные дети, но все же… Кроме того, у нас в жизни был только один отец.

Мартин был внешне так же обаятелен, как и его старший брат. Высокий, стройный, смуглый красавец. Одна беда: стоило Мартину расстроиться по какому-то поводу, и он становился плаксивым, как девчонка.

Сара решила не обострять разговор и не стала сообщать братьям ни о том, что деньги на их обучение были специально выделены отцом, ни о том, что после смерти Констанции они унаследуют приличные деньги. Да это их и не успокоит. Деньги им нужны прямо сейчас — тогда заживут в свое удовольствие.

Мартин был не совсем прав: по-настоящему распоряжаться деньгами отца Сара сможет только после того, как ей исполнится двадцать пять.

Отец умер, когда ей было всего двадцать лет, и с тех пор она по его милости выглядит в глазах семьи эдаким тираном, сжимающим в кулаке все вожжи. Но не была она тираном, и главой семьи себя не чувствовала, и положением своим сильно тяготилась. Сара с большим удовольствием передала бы кому-нибудь эти проклятые вожжи и не должна была бы ни читать плаксивые нудные письма Констанции о том, что начинается сезон балов, а Люси как раз исполнилось шестнадцать, и ее надо выводить в свет, а на это нужны средства, ни разбираться со своими приемными братьями. Да и Анна, наверное, стала бы меньше донимать ее своими письмами о том, какой добрый и внимательный человек новый викарий в Стоунли. Воздыхания ее были прозрачны, понятны Саре и сильно раздражали.

Что и говорить, услужил ей отец! Такую обузу взвалил на Сару. На нее, слабую женщину, которой дай бог о себе-то самой позаботиться! Разумеется, отец не мог предвидеть истории с исчезновением Уильяма Невилла, которая расколола их семью… И это именно в то время, когда они лишились защиты отца!

Саймон поднялся и отошел к столу, чтобы налить всем шерри.

— Видишь ли, сестренка, — начал он, наклоняя хрустальный графин с рубиновой жидкостью, — это дьявольски дорого — тянуться за остальными старшекурсниками. В Оксфорде учатся, как правило, богатые. Но ты же не хочешь, я думаю, чтобы мы с Мартином были хуже других?

Сара сбилась с мысли и машинально взяла протянутый ей бокал.

— А что касается нашего исключения, — продолжал Саймон, — так дело там касалось чести.., чести дамы. Ты понимаешь, что я имею в виду.

— Надеюсь, до дуэли дело не дошло? — жестко спросила Сара.

— Нет, что ты! Это была просто драка.

— Даже не драка, а ссора, — ввинтился в разговор Мартин. — Ничего особенного. Просто нам не повезло, что кулак Саймона случайно попал по носу его педагогу. Если бы не это, никто и не обратил бы внимания на наш разговор. И нас не выгнали бы. Скажи ей, Саймон.

— Но я же не знал, что старый Льюис стоит над моим плечом, — двусмысленно усмехнулся Саймон. — Повернулся, взмахнул рукой, и…

Он не договорил, увидев, что Сара резко поднялась на ноги.

— И весь этот шум, как я понимаю, — сказала она, обводя братьев холодным взглядом, — вы устроили из-за какой-нибудь публичной девки? Вас этому учат в вашем Оксфорде?

Саймон густо покраснел.

Мартин попытался оправдаться.

— Но, Сара, — неуверенно промямлил он, — это было не так… То есть…

— Закрой рот, Мартин, — процедил Саймон сквозь зубы. — Есть вещи, которые джентльмен не может обсуждать в приличном обществе. А уж со своей сестрой и подавно.

Сара подошла к столу и взяла в руки плотный конверт.

— Счета на оплату иногда могут рассказать о человеке больше, чем он сам, — сказала она. — Знаешь, что они говорят мне о тебе, Саймон?

— О господи, опять лекция о морали, — поморщился Саймон.

Сара решила пропустить его реплику мимо ушей.

— Ты, Саймон, игрок, волокита и пьяница, вот о чем они говорят. Остановись, Саймон. Еще немного — и тебя станут называть тунеядцем. — Мартин нервно приподнялся со своего кресла, и Сара немедленно обернулась к нему:

— И ты тоже ничуть не лучше. Куда тебя Саймон тащит, туда ты и идешь. Как вы не понимаете своего счастья? Ведь вы — первые в нашем роду, кто может учиться в университете. Да не в каком-нибудь, а в Оксфорде! Отец сделал все для того, чтобы дать вам такую возможность. Он так хотел видеть вас джентльменами… Настоящими джентльменами, но…

Сара опустила глаза и только теперь рассмотрела, как одеты ее братья. Желтые брюки, сюртуки в обтяжку и высокие ботинки с нелепыми золотыми пряжками.

— Но не модными хлыщами. Другие и за десять лет не тратят столько на портных, сколько потратили вы.

— Все коринфяне одеваются так же, как мы, — сказал Мартин. — У нас в Оксфорде тебя засмеют, если только ты не одеваешься у Вестона.

— Коринфяне? — неприязненно переспросила Сара. — В наше время мы называли таких людей “денди”.

— Нет, нет, — перебил ее Саймон. — Это совершенно разные вещи. Мы, коринфяне, — атлеты. Лучшие атлеты во всей Англии.

— Глупости! — воскликнула Сара. — Выдумки богатых аристократов. Им просто деньги некуда девать, а вы-то зачем за ними тянетесь? Мы с вами не голубых кровей, не забывайте. Все, что мы имеем, заработано собственным трудом.

— А я и не хотел поступать в Оксфорд, — захныкал Мартин. — Там все парни такие…

— Замолчи, Мартин! Мы с Сарой терпеть не можем плакс!

Это замечание Саймона внезапно распалило Мартина, и он гневно воскликнул:

— Хватит опекать меня! Отстань! В конце концов, это ты затеял драку, а не я! И счета это твои, а не мои. Я говорил, что Саре не понравится все это, но разве ты стал меня слушать? Конечно, нет. Мое мнение для тебя ничего не значит. Я всегда не в счет. А если Сара сейчас умоет руки, что мы будем делать? Где мы с тобой тогда окажемся? А это все ты, ты…

— Ну, ты, — угрожающе протянул Саймон.

— Молчать! — крикнула Сара и сама удивилась своему резкому тону. Приложила ладонь к занывшему виску и повторила, уже тише:

— Замолчите. Оба. И послушайте, что я вам скажу.

Она отняла от виска ладонь и заговорила четко, раздельно и медленно. Так, чтобы до них дошло каждое ее слово:

— Я распорядилась, чтобы Дрю оплатил ваши счета, но это в самый последний раз. Дело в том, что я собираюсь выйти замуж. Полагаю, что вам известен закон: когда женщина выходит замуж, всем ее достоянием начинает распоряжаться муж. Так что, как видите, обстоятельства меняются. И довольно круто.

* * *

Когда растаял последний аккорд сонаты Скарлатти, Сара вздохнула и резко сняла руки с клавиш. Мисс Битти подняла голову. Ей казалось, что Сара способна скрывать свои чувства от кого угодно, но только не от нее. Когда Саре было не по себе, она всегда играла эту сонату.

— Скарлатти, — вздохнула мисс Битти. — Что с тобой происходит, Сара?

Та улыбнулась, словно ребенок, пойманный с запретной банкой варенья в руках.

— Саймон сказал, что я похожа на отца.

— Почему? — спросила мисс Битти, выдергивая из своего рукава ниточку.

— Потому что поступаю так, как не должна поступать. Читаю им мораль. Хуже того, я пригрозила им. Сказала, что вскоре контроль над деньгами перейдет к моему мужу.

— И они поверили?

Сара взяла с пианино свечу и пошла по комнате, зажигая от нее остальные свечи.

— Они думают, что я безумно влюблена в кого-то, ослепла от любви и ставлю под угрозу их долю в наследстве. Разве ты не слышала, как они ворчали, уходя? Не сомневаюсь, что они теперь будут искать любые пути для того, чтобы удержать меня от замужества.

— А почему ты сказала им, что собираешься замуж? — осторожно спросила мисс Битти. — И за кого?

— Ни за кого я не собираюсь замуж, — рассмеялась Сара. — А сказала так только потому, что они вывели меня из терпения. Не надо, Би, не смотри на меня такими глазами. Саймон и Мартин совершенно отбились от рук. Я даже побаиваюсь за них. Впрочем, это скоро пройдет. Такое в жизни со всяким случается.

— Что ж, — с надеждой в голосе сказала мисс Битти. — Может быть, и так. А может быть, ты и в самом деле сумеешь найти человека, который захочет жениться на тебе. Даже при нынешних обстоятельствах.

— Это я уже слышала от отца, — заметила Сара. — Он любил повторять, что за деньги можно купить все, что угодно.

Она раскрыла шкаф и принялась рассеянно перебирать висевшие в нем платья.

— А впрочем, — осторожно начала мисс Битти, — я не вижу причин, по которым тебе стоит так торопиться. Ведь тебе осталось подождать всего один только год, даже немного меньше, и ты станешь полноправной наследницей.

— Ты прекрасно понимаешь, почему я так поступаю. Да, на эту тему они уже говорили, и не раз. Сара хотела вступить в права наследства именно теперь, а не через месяц и не через год, когда ей исполнится двадцать пять. Для этого ей вовсе не нужен был муж в подлинном смысле этого слова. Ей просто нужен был мужчина, с которым можно заключить сделку. Это должен быть брак по расчету. Сразу же после венчания ее “муж” получит свою плату и навсегда исчезнет прочь с ее глаз — так это виделось Саре.

Зачем ей потребовался такой брак, мисс Битти так до конца и не поняла. Сара объяснила ей, что очень устала, что хочет жить своей жизнью. Более того, если с ней что-то случится, все наследство перейдет к Анне. Но что, если вдруг объявится Уильям Невилл? В каком положении окажется тогда вся ее семья? Будучи мужем Анны, он все приберет к своим рукам — и что тогда? А вот если она вступит в фиктивный брак, у нее появится возможность разделить все деньги по справедливости. И она сделает это прежде, чем позволит надеть на свой палец обручальное кольцо.

Если бы Сара выложила свои соображения три года тому назад, сразу после суда, мисс Битти, возможно, и согласилась бы с нею. Но почему именно сейчас? Этого она понять не могла. Очевидно, что-то случилось с Сарой, но что с ней произошло? Этого мисс Битти никак не могла понять, как ни ломала себе голову.

Она присмотрелась к своему рукаву, выдернула из него еще одну ниточку и что-то невнятно пробормотала сквозь зубы.

Мисс Битти знала Сару всю жизнь, с того дня, когда ее мать, покойная миссис Карстерс, пригласила ее быть няней своей новорожденной дочери. Так что если у Сары и есть от кого-нибудь секреты, но только не от нее. Мисс Битти знала, что Сара умеет хорошо скрывать свои чувства, и поэтому многие считали ее холодной и замкнутой. О, все они очень сильно ошибались! Они просто не знали, каково это: быть старшей дочерью такого человека, как Сэмюэль Карстерс. И если младшие дети выросли более открытыми и беспечными, так только потому, что Сара приняла на себя основной удар. Младшие всегда считали ее своим лидером. Но была ли она им на самом деле? И поможет ли ей в ее положении фиктивный брак?

— Би, где она?

Мисс Битти вздрогнула, выдернула из рукава еще одну ниточку и переспросила, не поднимая глаз:

— Что именно, дорогая?

— Газета. Сегодняшний номер “Курьера”.

Поначалу мисс Битти хотела ответить, что не знает. Затем подняла взгляд, увидела, как напрягся подбородок Сары, и сдалась.

— Зачем тебе читать эту гадость? — проворчала мисс Битти.

— Затем. Где газета, Би?

Мисс Битти вздохнула. В сегодняшнем номере “Курьер" снова вытащил на свет старую историю. Опять напоминал своим читателям о судебном процессе над Сарой. О том, что вознаграждение за помощь в поисках тела Уильяма Невилла остается в силе.

Она вздохнула еще раз, затем пошарила рукой в своей корзинке для рукоделия и выудила оттуда туго свернутый газетный лист.

— Каково вознаграждение на сегодняшний день? — поинтересовалась Сара.

— Пять тысяч фунтов.

— Однако.

Сара поднесла газету поближе к свече, развернула и принялась читать. Лицо ее оставалось спокойным, но это не могло обмануть мисс Битти. Она хорошо понимала чувства, которые сейчас должна была испытывать Сара.

«Курьер» — пересказывал всю историю с самого начала, с мельчайшими подробностями. Имя Сары мелькало буквально на каждой строчке. Вывод газетной статьи сводился к тому, что Сара — холодная, расчетливая убийца, сумевшая избежать виселицы только потому, что так и не удалось найти тело ее жертвы. Но больше всего настораживало заявление “Курьера” о том, что газета будет продолжать свое собственное расследование независимо от решения суда и намерена рано или поздно до конца разобраться во всей этой истории. По мнению мисс Битти, газета открыто объявляла Саре войну.

Сара закончила читать и сказала негромко, словно самой себе:

— Тот, кто это написал, должен по-настоящему ненавидеть меня. Он не даст забыть мое имя. Однако кто же это? “Специальный корреспондент”!.. Это ни о чем мне не говорит.

— Какая разница, кто он? — откликнулась мисс Битти. — Но как бы его ни звали, для меня он просто мерзавец, и я надеюсь, что за свои статьи он "будет вечно гореть в адском огне.

Сара неторопливо сложила газету и заметила: