Один выстрел

– Каково его юридическое положение?

– Арестовали, но обвинение еще не предъявлено. Он в подвешенном состоянии.

– Чего бы вы хотели?

– На нем не должно быть наручников. Ему следует лежать в больнице Ассоциации ветеранов. Но этого не произойдет, пока я не найду адвоката, который ему поможет.

– Он застолбил место для парковки, выставив конус, – заметил Франклин. – Заранее все обдумал.

– Вы тоже считаете, что он виновен.

– Я работаю с тем, что имею. А что имею, выглядит не лучшим образом.

Розмари Барр ничего не сказала.

– Простите.

– Вы можете рекомендовать другого адвоката?

– Сколько у вас денег?

– Немного.

– Это будет некрасиво выглядеть. Как плевок в лицо фирме, где вы служите.

– Сейчас меня это не волнует.

– Вы можете потерять все, включая работу.

– Я и так ее потеряю, если не помогу Джеймсу. Если его осудят, то меня попросят уволиться. У меня будет дурная слава. По ассоциации. Фирме будет неловко.

Франклин помолчал, затем предложил:

– Попробуйте Хелен Родин. Дочь окружного прокурора. Она молодая и способная.

– Адвокат она хороший?

– Думаю, станет хорошим.

Розмари Барр позвонила Хелен Родин в офис в воскресенье. Молодой и способный адвокат и по воскресеньям должен быть в офисе. Хелен Родин была в офисе. Она ответила на звонок, сидя за видавшим виды рабочим столом. Он гордо стоял в полупустом двухкомнатном офисе, находившемся в башне черного стекла. Офис был снят дешево благодаря одной из программ по поддержке городского бизнеса.

Розмари Барр не пришлось рассказывать Хелен Родин о деле, поскольку все произошло прямо у нее под окном.

– Вы поможете моему брату? – спросила Розмари Барр.

Умный ответ был бы: «Нет». По двум причинам. Первая: Хелен знала, что на каком-то этапе не избежать стычки с отцом, а нужно ли ей это? Вторая: репутацию новичку создают первые дела. Начать, взявшись за дело, которое разъярило весь город, значило отпугнуть клиентов. Расстрел воспринимали как зверство. Стать тем, кто пытается найти этому оправдание или объяснение, будет роковой ошибкой.

– Мы можем подать в суд на тюрьму, где его покалечили?

Хелен Родин снова помолчала. Еще один повод сказать «нет». Неудобный клиент.

– Возможно, позже, – ответила она. – В данный момент он не вызовет особого сочувствия как истец.

– И я не смогу вам много заплатить, – призналась Розмари Барр. – У меня нет денег.

Хелен Родин задумалась в третий раз. Еще одна веская причина сказать «нет».

Но обвиняемый имел право на защиту. Так сказано в Билле о правах. И считался невиновным, пока его виновность не была доказана. Если же улики были настолько серьезными, как говорил отец, ее роль в процессе сведется к чисто наблюдательной. Она независимо проверит все материалы дела. Затем посоветует Барру признать себя виновным. Затем будет наблюдать, как отец скормит его машине правосудия.

– О'кей.

– Он невиновен, я уверена, – сказала Розмари Барр.

Все они невиновны, подумала Хелен Родин. Она назначила новой клиентке встречу в своем офисе на семь утра следующего дня. Это было своего рода проверкой. Сестра, которая на самом деле верит в невиновность брата, придет и в семь.

Розмари Барр пришла в понедельник точно в семь утра. Пришел и Франклин. Он верил в Хелен Родин и был готов отложить дела собственных клиентов. Сама Хелен уже час как сидела за столом. Она сообщила Дэвиду Чапмену о смене защитника и получила кассету с записью его беседы с Джеймсом Барром. Чапмен был счастлив сбагрить дело и умыть руки. Хелен прослушала кассету двенадцать раз в воскресенье вечером, еще двенадцать этим утром и сделала кое-какие выводы.

– Послушайте, – сказала Хелен.

Пленка была уже отмотана до нужного места. Она нажала «пуск», все услышали шипение, а потом голос Дэвида Чапмена произнес: «Как я вам помогу, если вы сами себе не хотите помочь?» Затем заговорил Джеймс Барр: «Не того взяли. Не того взяли». Хелен промотала до слов Чапмена: «Отрицать обвинение не получится». И снова прозвучал голос Барра: «Найдите Джека Ричера». Хелен домотала до вопроса Чапмена: «Он врач?» Больше на кассете не было ничего, кроме стука кулака Барра по двери комнаты для допросов.

– Я думаю, он действительно верит, что не делал этого, – заметила Хелен. – Он расстраивается и прекращает допрос, когда Чапмен не принимает его всерьез.

– Он этого не делал, – заверила Розмари Барр.

– Я вчера говорила с отцом, – сообщила Хелен. – Все улики указывают на вашего брата, мисс Барр. Боюсь, он это сделал.

– Отец говорит вам правду насчет улик?

– Он обязан. Так или иначе, с уликами мы ознакомимся.

Все замолчали.

– И все же мы можем помочь вашему брату, – нарушила молчание Хелен. – Он верит, что не совершал преступления. Следовательно, он сейчас в состоянии бреда. Следовательно, в таком состоянии он мог быть и в пятницу.

– Вы хотите, чтобы Джеймса признали невменяемым?

Хелен кивнула.

– Такая линия для нас – лучший выход.

– Он может умереть. Так говорят врачи. Я не хочу, чтобы он умер преступником, хочу восстановить его честное имя.

– Его еще не судили и приговора не выносили. С точки зрения закона он по-прежнему невиновен.

– Это не одно и то же.

– Да, полагаю, вы правы, – согласилась Хелен.

Снова повисла длинная пауза.

– Нам нужно найти Джека Ричера, – сказала Розмари Барр.

Хелен кивнула.

– Я сообщила про него Эмерсону и отцу.

– Зачем?

– Люди Эмерсона перетрясли дом вашего брата сверху донизу. Они могли найти его адрес или номер телефона. А отцу нужно было знать, потому что мы хотим включить этого человека в список свидетелей, но не со стороны обвинения.

– В базах данных его нет, – сказал Франклин.

А он был в двух часах езды от них – сидел в одном из задних кресел автобуса, отбывшего из Индианаполиса. Ночь с субботы на воскресенье он провел в Новом Орлеане. Так что поспал, поел и принял душ. Но большей частью он клевал носом, трясясь в автобусах и глядя в окно.

Автобус остановился в Блумингтоне. Шесть пассажиров вышли. Один оставил индианаполисскую газету. Ричер взял ее и увидел заголовок: «ПОДОЗРЕВАЕМОГО СНАЙПЕРА ПОКАЛЕЧИЛИ В ТЮРЕМНОЙ ДРАКЕ». Прочитал первые три абзаца: «Травма головного мозга», «Кома», «Неясный прогноз».

Это может осложнить дело, подумал Ричер.

Он сложил газету, прижался лбом к стеклу и стал смотреть на дорогу. Она вилась за окном мокрой от дождя черной лентой. Разграничительная линия посредине мелькала, словно передавая срочное кодированное сообщение азбукой Морзе. Ричер не понимал его смысла. Он не мог его прочитать.

Автобус прибыл на крытый автовокзал. Ричер вышел на дневной свет и обнаружил, что находится в пяти кварталах западнее эстакады, которая изгибалась за старым каменным зданием. Должно быть, банк или суд, подумал он, а может, и библиотека. За зданием поднималась башня черного стекла.

Ричер посмотрел на часы – двадцать минут десятого. Город был одним из тех городков центральной полосы, которые нельзя назвать ни большими, ни маленькими, ни новыми, ни старыми. Он не процветал, но и не хирел. Вероятно, здесь торговали какими-нибудь зерновыми и соей. Может, табаком. Возможно, имелось некое производство. В городе был маленький центральный квартал. Ричер увидел его впереди и заключил, что башня черного стекла – главное его украшение.

Ричер направился к башне. Повсюду шло строительство, нагруженные грузовики еле ползли. Он перешел дорогу перед одним из них, попал на боковую улицу и пошел вдоль северной стены недостроенной многоэтажной автостоянки. Вспомнил взволнованный сенсационный репортаж Энн Янни и посмотрел на верхушку стены, а затем на площадь. Пустой декоративный бассейн. Узкий проход между стенкой бассейна и низкой стеной. В проходе лежали цветы с обернутыми в фольгу стеблями, фотографии и стояли свечи – кто как мог помянул убитых. Ричер снова взглянул на автостоянку. Чуть больше тридцати метров, подумал он. Очень близко.

Он остановился. На площади было тихо. Затих весь город. Застыл, словно часть тела, на миг парализованная мощным ударом. Площадь была эпицентром. Удар обрушился на нее.

Ричер продолжил путь. Старое каменное здание оказалось библиотекой. Прекрасно, подумал он, библиотекари все расскажут, нужно только спросить. Он спросил, где приемная окружного прокурора. Грустная женщина на стойке выдачи ему объяснила. Это было недалеко. Он прошел на восток мимо нового офисного здания, на котором висели таблички Отдела транспортных средств и вербовочного пункта. За ним находилось новое здание суда.

Ричер обогнул квартал и добрался до офисного крыла. Нашел дверь с табличкой «Окружной прокурор». Под ней на отдельной латунной табличке были выбиты фамилия Родин, инициалы А.А. и ученая степень по юриспруденции. Ричер вошел и сказал, что ему нужно попасть к А.А. Родину.

– По какому вопросу? – вежливо спросила секретарша. Было похоже, что она проработала на этом месте всю жизнь.

– По вопросу о Джеймсе Барре.

– Что мне сообщить в приемную мистера Родина о вашем касательстве к этому делу?

– Что я знал Джеймса Барра в армии.

– Можно узнать ваше имя?

– Джек Ричер.

Девушка набрала номер. Ричер предположил, что она связалась с приемной, поскольку и о нем, и о Родине она говорила в третьем лице. Он может принять мистера Ричера в связи с этим делом? Не делом Барра. Просто – этим делом. Разговор был не из коротких. Привратники мистера Родина четко знали свои обязанности, это было ясно.

Служащая повесила трубку:

– Пожалуйста, поднимитесь на четвертый этаж. Там приемная мистера Родина.

Она написала имя Ричера на пропуске для посетителей. Он прикрепил пропуск к рубашке, пошел к лифту и поднялся на четвертый этаж. Там он увидел три закрытые двери и одну открытую – двойную, из полированного дерева. За ней стоял стол секретарши – второго привратника.

– Мистер Ричер? – спросила она.

Он кивнул, и секретарша провела его к кабинетам, выходившим окнами на улицу. На третьей двери висела табличка «А. А. Родин». Она постучала, ей ответили баритоном. Открыв дверь, она посторонилась, пропуская Ричера.

Ричер узнал его по телерепортажу. Мужчина лет пятидесяти, сравнительно худой и стройный, с седыми, коротко подстриженными волосами. Ростом он был под метр восемьдесят и весил без малого килограммов девяносто. На нем были легкий темно-синий летний костюм, синяя рубашка и синий галстук. Глаза у него были голубые, и синий был, несомненно, его цвет. Он был безупречно выбрит и благоухал одеколоном. Рядом с Родином Ричер смотрелся неряшливым великаном. Он был сантиметров на пятнадцать выше и килограммов на двадцать тяжелее. Волосы у него были сантиметров на пять длиннее, а одежда на тысячу долларов дешевле. Наглядный пример для изучения различий.

– Мистер Ричер? – уточнил Родин.

Ричер кивнул. Кабинет был стандартным казенным помещением, но аккуратным. Под углом к окну позади рабочего стола шла парадная стена – университетские дипломы и фотографии Родина с политическими деятелями. Там же висели обрамленные газетные заголовки о приговорах, вынесенных по семи разным делам. На другой стене была фотография блондинки в студенческой шапочке с квадратным верхом и мантии. Ричер задержал взгляд на снимке чуть дольше, чем следовало.

– Моя дочь, – сказал Родин. – Тоже юрист. Думаю, вы должны с ней встретиться.

– Я? Почему?

– Она защищает Джеймса Барра.

– Ваша дочь? Это этично?

– Неразумно, быть может, но вполне этично.

«Неразумно» он произнес с нажимом. Неразумно защищать такого гнусного типа, неразумно дочери тягаться с отцом, вообще неразумно тягаться с А.А. Родином.

– Она внесла ваше имя в предварительный список свидетелей, – сообщил Родин.

– Как она про меня узнала?

– Не представляю.

– В Пентагоне?

Родин пожал плечами:

– Не уверен. Но вас искали.

– Поэтому вы меня и приняли?

– Именно. Присаживайтесь, пожалуйста.