Игра

Катарина ощутила его силу, самоуверенность и сразу возненавидела его за все то, что он уже сделал, и за то, что собирался сделать.

И тут же поняла, что он внимательно разглядывает ее.

Он спокойно смотрел ей в глаза через все пространство палубы. Катарина застыла. Никогда в жизни она не ощущала себя настолько беззащитной. Он не отводил взгляда, и она почувствовала, как между ними укрепляется невидимая связь, словно их притягивает друг к другу крепким канатом, наматываемым на мощный барабан. У Катарины перехватило дыхание.

Он улыбнулся, и ей представилось, что она жалко мечущийся по открытому пространству заяц, а он — громадный орел, не спеша парящий над ней все снижающимися кругами, готовый схватить ее.

Матрос пихнул испуганную Катарину и потащил ее по палубе.

Нет, нет! — выкрикнула она, в панике теряя остатки напускной смелости, ощущая только леденящий ужас.

Золотоволосый пират не сводил с нее глаз. Улыбка с его лица исчезла.

Нет! — снова крикнула она, упираясь, подобно упрямому мулу.

Чуть заметным наклоном головы он подал знак матросу, и тот подтолкнул ее вперед и чуть ли не внес по короткому трапу на верхнюю палубу. Корабль покачивало, Катарина совершенно обессилела не только от ужаса перед этим пиратом, но и от всего пережитого за время долгого боя, и когда матрос отпустил ее, колени девушки подогнулись и она осела на палубу к ногам предводителя пиратов.

Катарина оперлась о доски палубы, заставляя себя встать, но тело ее не слушалось, и она сумела только поднять голову.

Он задумчиво глядел на нее с высоты своего огромного роста. Ветер откинул короткие золотые кудри с его необыкновенно красивого лица, позволяя видеть высокие твердые скулы, сильные, крепко сжатые челюсти и прямой, четко очерченный нос. На этом ветер не успокоился и продолжал трепать его свободную рубашку, обрисовывая торс. Ворот рубашки разошелся, открыв широкую полосу выпуклой бронзовой груди, тонкое полотно облепило втянутый живот и узкие бедра. Колышущаяся ткань рубашки не скрывала и тяжелого бугра между бедрами пирата. Катарина втянула воздух, моля всех святых, чтобы это оказалась кожаная паховая накладка, которую все еще употребляли некоторые модники, не то он просто убьет ее, когда станет насиловать!

Поблескивающие сталью глаза встретили ее взгляд — и Катарина уставилась в них как завороженная.

Меня зовут Лзм О'Нил, — сказал он с жесткой улыбкой, выражавшей удовлетворение, — Я — капитан этого корабля.

Катарина была не в силах ответить — она не могла оторваться от его глаз.

Его взгляд немного смягчился, улыбка стала шире, но все еще оставалась недоброй.

Так вот что я добыл. Какой прелестный приз. Необыкновенное сокровище — драгоценный камень в груде руды и свинца. Иди ко мне, милая.

И он наклонился, протягивая к ней руки.

Глава вторая

Катарина не успела и глазом моргнуть, как золотоволосый пират склонился над ней, подхватил ее и поставил на ноги.

Широко раскрытыми глазами она уставилась ему и глаза. В них светилось торжество. Катарина вдруг очнулась от оцепенения и попыталась выдернуть руку, но безуспешно: его хватка не ослабевала. Он улыбнулся, сверкнув белыми зубами.

— Уберите лапы! — с ноткой истерики в голосе выкрикнула Катарина.

В его серых глазах мелькнуло удивление, быстро сменившееся насмешкой.

Как пожелаете, миледи.

Как только он отпустил ее, она сразу отступила на несколько шагов, растирая запястье, ни на мгновение не сводя с него взгляда. Он смотрел на нее с ленивым удовлетворением, совершенно уверенный в себе. Катарина осознала, что ее бьет дрожь. Еще бы ему не быть уверенным в победе! Он был капитаном пиратов, королем этой разбойничьей компании, а она — его беспомощной пленницей. Она бросила взгляд вправо, на лениво катящиеся холодные серые волны.

Вам некуда бежать, миледи, — вполголоса произнес пират. — Разве что на верную гибель.

Именно об этом она только что подумала. Он мгновенно разгадал ее намерение. Не успела Катарина повернуться, чтобы броситься в пучину, как он подскочил к ней и, обхватив сзади, прижал ее к своему мощному торсу.

Она взвизгнула от страха и беспомощной злости, отчаянно пытаясь вырваться. Но у него была железная хватка, и это еще сильнее разжигало ее негодование. Она яростно билась в его руках, стараясь высвободиться, и от тщетных усилий так ослабла, что стала опасаться, как бы ей не потерять сознание в его объятиях. Наконец ему это надоело. Он резко стиснул ее, принуждая к полной неподвижности.

Так-то лучше, — выдохнул он ей в затылок. — Я не могу позволить вам удрать, миледи. По правде говоря, вы только раззадорили меня.

Катарина вся дрожала. Неужели он изнасилует ее прямо сейчас, на палубе, при всех?

— Прошу вас.

— Просите — что? — Его руки все еще крепко обвивали ее талию. Когда он говорил, его губы щекотали ей шею, вызывая непрошеные ощущения. Его прижатое к ней тело было чересчур горячим, чересчур жестким. Никогда раньше Катарина не была в объятиях мужчины. Ощущение оказалось поразительным, просто ужасающим. Катарина с трудом могла дышать.

Прошу вас, отпустите меня. — Она всей кожей ощущала каждый дюйм его тела.

Он повернул ее лицом к себе:

Бросьте, милая. Не бойтесь, я не сделаю вам ничего плохого.

Катарина быстро выдернула руку, и в ее глазах внезапно появилась надежда.

Вы меня не поняли. Я не сделаю вам ничего плохого, но неужели вы думаете, что я не воспользуюсь возможностью насладиться вашим телом? Вы разве не слышали поговорку, что все позволено в войне и в любви? Или вы не понимаете, что трофеи достаются победителям, а вы — самый ценный из тех, какие мне удалось добыть за последнее время?

Катарина замерла.

— Это не любовь.

— Нет, — согласился он после короткой, почти не уловимой паузы.

— И нападение на небольшой корабль — не война. Это пиратство, варварство, — воскликнула Катарина.

Он прищурился, и его зубы опять сверкнули.

Но ведь я и есть варвар, прелестная леди, и обмен словесными ударами, как бы он ни был увлекателен, не может заставить меня отвлечься от моих истинных намерений.

Катарина вся напряглась, ощущая, как ее страх сменяется нарастающим гневом.

— Варвару бесполезно стараться что-то доказать.

— Нелегкая задача, — согласился он.

— Вы должны меня отпустить. Мой отец…

— Нет, — коротко оборвал он.

Катарина заглянула в холодные серые глаза и поняла, что не сможет его разжалобить. Ее окатила волна ненависти.

Будьте вы прокляты!

Ответом была ослепительная улыбка и мягкий смешок.

— И это я слышу из уст почти монахини?

— Вы-то сами осмеливаетесь играть в Господа Бога, распоряжаясь моей жизнью! — яростно крикнула она.

— Я собираюсь всего-навсего затащить вас в постель, миледи, и вовсе не намерен вас убивать.

— Это одно и то же.

Он оценивающе поглядел на нее:

Вы бы предпочли броситься в море?

Она перевела взгляд на волны и поняла, что у нее недостало бы мужества, но решила солгать:

— Да.

Самоубийство — более тяжкий грех, чем совокупление. — Он пронзил ее взглядом.

Перед ее глазами все поплыло.

Тогда, возможно, вы в конце концов хоть не много раскаетесь.

Он приподнял ей подбородок:

Какая вы дурочка. Я не позволю вам броситься в море. И докажу, насколько вы ничего не понимаете.

Нет, — сказала Катарина, мотнув головой, — нет. Вы никогда не сможете склонить меня лечь с вами в постель.

Его рот медленно растянулся в ослепительной улыбке, и он несколько мгновений молчал.

Завтра утром, Катарина, вы будете шептать мне слова любви, умоляя меня не уходить из вашей постели.

Катарина ахнула от негодования. Потеряв дар речи, она уставилась на это прекрасное самоуверенное лицо.

Он повернулся к здоровенному лысому пирату, который привел ее сюда.

— Переведи дам на «Клинок морей», Макгрегор. И если с их голов упадет хоть один волосок, то твоя лысая голова без задержки скатится в море.

— Есть, капитан, — ответил Макгрегор, проигнорировав угрозу.

Когда этот крепкий матрос взял ее за руку и повел через палубу на пришвартованный к торговому судну военный корабль, Катарина почувствовала облегчение. Первая схватка закончилась, ее не изнасиловали — на время все обошлось.

Но он совершенно ясно изложил свои намерения. Ее переводят на пиратский корабль, и вечером он затащит ее в свою постель. Она получила только временную передышку.

Однако короткая передышка была все же лучше, чем никакая. Страх Катарины начал проходить. Если она проявит всю свою сообразительность, то наверняка сумеет избавить себя от участи, которая хуже, чем смерть.

Макгрегор оставил Джулию и Катарину одних в капитанской каюте. Катарина бьша потрясена, а Джулия просто рот разинула. Неужели это убежище пирата?

Стены каюты были облицованы резным тиковым деревом. Блестящий дубовый пол устилали прелестные коврики. Под одним из пяти иллюминаторов лежало с полдюжины толстенных турецких подушек, обитых изумрудной тафтой и украшенных вышивкой и кистями. Было ясно, что на этой небольшой оттоманке кто-то — наверное, сам капитан — отдыхал раскинувшись, по мусульманскому обычаю.

В дальнем конце комнаты крсовался большой обеденный стол черного дерева с тяжелыми ножками в виде когтистых лап. Вокруг него стояли шесть испанских стульев с обитыми кожей спинками. Один конец стола явно использовался как письменный стол. Там были разбросаны морские и сухопутные карты, стоял чернильный рог с гусиным пером, лежали книги.

У одной стены был книжный шкаф, высотой почти до потолка, до отказа забитый томами в кожаных переплетах, у другой располагался изящный сосновый туалетный столик, по бокам которого стояли два легких французских стула с мягкими вишневыми сиденьями.

А еще в каюте имелась кровать, которая могла бы украсить одну из величественных комнат Хэмптон-ского дворца. Пурпурный балдахин из узорчатого бархата был подбит жатым золотистым шелком. Занавеси из такого же бархата раздвигались тяжелыми красно-золотыми шнурами. По золотому с красным покрывалу были раскиданы вышитые подушки, подобные тем, которые Катарина вышивала в монастыре. Катарина не узнала герб, висевший над изголовьем, но заметила лилию и поняла, что герб французский.

У кровати размещался большой резной сундук. Катарина сразу различила кельтский узор на запертой на засов крышке — сундук попал сюда с ее родины. А по стенам было развешено множество картин.

Катарина повернулась к стоявшей у двери Джулии:

— Что же все это значит?

— Катарина, я не сомневаюсь, что в этой каюте собрано добро с захваченных кораблей.

Катарина сразу признала правоту Джулии. Эта каюта была свидетельством многих лет грабежа и убийств на морских путях. И тут Катарина разглядела постель.

Конечно, она заметила ее раньше, но только мельком. Теперь она неотрывно уставилась на нее. Мысленно она видела себя, бьющуюся на мягком матрасе, придавленную с хохотом насилующим ее пиратом. Она вскрикнула, бросилась мимо Джулии к двери и стала отчаянно дергать ручку, но дверь была заперта снаружи.

— Катарина, что же нам делать?

— Не знаю. Я так боюсь. — Катарина осмотрелась и наконец решила присесть на один из тяжелых испанских стульев. Ее глаза расширились от удивления, когда она взялась за стул, но он не сдвинулся с места. Стулья были привинчены к полу. Она поняла, что и все остальное в каюте должно тоже быть закреплено, опустилась на стул и закрыла глаза.

Девушка ощущала невероятную усталость, но сердце ее колотилось от страха. Она чувствовала, что ей предстоит пережить что-то ужасное, и сознавала, что должна попытаться как-то защитить себя. Она не перила заявлению пирата, что он не сделает ей ничего плохого; подобное заверение в устах такого человека звучало просто нелепо. Катарина решила немедленно сообщить, что она — дочь графа Десмонда. Стоит ему узнать, кто она такая, и он наверняка не станет лишать ее невинности, а передаст отцу за приличный выкуп.

Катарина вспомнила его серые глаза. Еще ни один мужчина так на нее не смотрел.

Ее пробрала дрожь. Интуиция подсказывала ей, что пират станет играть с ней, как кот с мышью, и в итоге возьмет ее, и плевать ему на выкуп. Она перекрестилась, отчаянно надеясь, что ошибается.

Несколькими мгновениями позже он пришел в каюту. Когда за ним закрылась тяжелая дверь, Катарина резко выпрямилась на стуле. Джулия бросилась к подруге, но он даже не взглянул на нее. Он окинул Катарину откровенно раздевающим взглядом, и у нее перехватило дыхание, а сердце, казалось, готово было выскочить из груди. Щеки ее запылали.

Потом он все же взглянул на Джулию и поманил ее пальцем.

Идемте, миледи.

Катарина пришла в ужас — что он задумал? Не может быть, чтобы он собирался обесчестить их обеих! Она вскочила на ноги, загородив собой Джулию.

— Никуда она не пойдет!

— До чего вы смелы, миледи. Но на моем корабле приказываете не вы. Идемте, леди.

Джулия не сдвинулась с места; Катарина схватила ее за руку.

Что вы хотите с ней сделать? Он посмотрел ей в глаза:

Совсем не то, что вы думаете. Ваша подруга мне ни к чему. Этой ночью мне будет вполне достаточно ваших прелестей. Но леди должна уйти — или, может быть, вам требуются зрители?

Катарина отшатнулась, залившись краской, но не выпустила руку Джулии.

Капитан…