Все без ума от Евы

– Нет, – покачал головой Владимир Евгеньевич, – Юдин особо подчеркнул, что был без прибора.

– То есть совершенно очевидно, что нападавшим был нужен не навигатор, а сам Василий, – сказала девушка.

– Да. Но я все же продолжаю думать, что нападения связаны именно с прибором. Им нужен Василий как создатель устройства, а не само устройство. Именно поэтому его так берегли, пытаясь захватить живым и невредимым. Я пока не пойму, что тут к чему. У нас мало информации.

– Мне непонятно еще кое-что, – заметила Ева, – допустим, им удалось скрутить и связать Васю в туалете и забить ему в горло кляп. Каким образом можно вывести из здания института человека? Ведь есть же вахтер, в НИИ остались люди, хотя и мало, да и на улице кто-то может увидеть, что человека похищают, и сообщить куда следует.

– Ночью в институте никого нет, – ответил полковник, притормаживая, несмотря на спешку, перед пешеходным переходом, – а вывести Васю можно через черный ход. Наверняка такой в институте есть. Обязан быть, по противопожарным нормам.

– Это на все сто процентов подтверждает теорию о том, что к нападениям на Василия имеет отношение кто-то из сотрудников НИИ космонавигации, – сделала вывод Ева, – кто-то из своих.

– Я это подозревал, – пожал плечами Владимир Евгеньевич. – Думаю, в ближайшее время мы узнаем, кому и зачем понадобилось нападать на Юдина.

Спустя несколько минут Рязанцев припарковал свою «Калину» на площадке возле института. Девятиэтажная бетонная «свечка» была почти темной, светились окна только на первом, четвертом, седьмом и последнем, девятом, этажах.

– Запомни расположение освещенных окон, – сказал полковник жене, – мы проверим, кто и почему там находился после окончания рабочего дня.

Полковник огляделся по сторонам.

– Ни милиции, ни группы Склярова еще нет, – сказал он с досадой.

Рязанцев распахнул перед Ершовой тяжеленную стеклянную дверь, и они быстрым шагом вошли в холл института. Почти сразу же к парковке подъехала группа спецназа, а следом – две мигающие красно-синим светом машины милиции.

Василий спрятал руки со сбитыми костяшками в карманы и вошел в отдел спокойной и безмятежной походкой. Даша стояла перед зеркалом, поправляя кудрявую прическу. Светлый плащ слегка топорщился на ее попе – девушка покупала одежду на размер меньше, надеясь вскоре радикально похудеть, а потом с трудом в нее влезала.

– Пойдем? – спросила она Юдина, вешая сумку на плечо.

Вместо ответа Вася плюхнулся в кресло и отхлебнул глоток совершенно холодного кофе, стараясь, чтобы Даша не увидела сбитых костяшек его пальцев.

– Пойдем, но немного попозже, – уклончиво сказал он. – Скажи, Даша, ты все еще носишь с собой мою фотографию?

Из мусорного ведра доносился чарующий аромат банановых шкурок. Этот запах мешал Дарье сосредоточиться.

– Что? А, да, конечно, – ответила она, – вот она.

Девушка полезла в сумку, достала портмоне, открыла его. Вася ждал.

– Ой, а ее тут нет, – сказала она растерянно. – А ведь вроде была здесь… Еще совсем недавно я ее видела.

Василий продолжал смотреть на девушку.

– Я, наверное, потеряла ее, – продолжала блеять Даша, – хотя и не представляю, как фотография могла вывалиться из этого маленького кармашка. Это странно, очень странно.

– Думай, дорогая, думай, – сказал Юдин. – И попытайся вспомнить: может, ты кому-нибудь ее подарила? Или, кхм, продала?

Дашино лицо покрылось красными пятнами.

– Я не дарила, – с обидой сказала она. – Какой-то ты после туалета странный стал, Вася! У тебя все в порядке?

По коридору протопали шаги. В отдел зашли Рязанцев, Ева, с десяток вооруженных до зубов мужчин в бронежилетах, шлемах и с автоматами в руках. За ними появились другие – в милицейской форме.

– Добрый вечер, – сказал полковник Василию и кивнул ошеломленной Даше, ощупав ее внимательным взглядом. – Где нападавшие?

Вася встал и сделал рукой выразительный жест в нужном направлении.

– Прошу, – сказал он.

Спустя несколько секунд дверь в туалет была блокирована спецназом, а потом открыта.

Окно было распахнуто. Туалет оказался пуст.

Лежавшая в углу белая тряпка была бы похожа на кучку снега, если бы она так не воняла. Створка окна слегка качалась и скрипела.

– Спокойно, – сказал Рязанцев, глядя на разбитый умывальник и сиротливо валявшуюся на полу белую тряпку, – они могут быть еще в здании. Надо перекрыть все выходы.

Полковник быстро подошел к окну и выглянул. Рама этажом выше была распахнута.

– Они ушли наверх. Туда! – скомандовал он.

Спецназ под руководством Олега Склярова быстро поднялся на этаж выше. Преступники и правда ушли этим путем – на подоконнике обнаружились следы ног.

– Они где-то здесь, – сказал Рязанцев. – Четверо мужчин – это не иголка в стоге сена. Вызывайте подкрепление, будем прочесывать здание. Тут всего девять этажей. Не уйдут!

Потом он связался с милиционерами, оцепившими здание по периметру, и попросил их вызвать кинолога с собакой.

– Что, опять? – спросила Даша Васю, стоя на пороге туалета. – Прямо здесь?

– Ага, – кивнул Юдин. – Тряпочкой атаковали, оригиналы!

Он засмеялся, но его веселье никто не разделил.

Около четырех утра, когда милиционеры, стоявшие в оцеплении, уже начали валиться с ног, а глаза Рязанцева покраснели и стали слезиться, пришлось признать, что четверка нападавших словно провалилась сквозь землю.

– Так не бывает, – сказала Ева. – Они не могли покинуть институт.

Полковник снисходительно улыбнулся.

– Конечно, дорогая, – согласился он. – Не могли. Они где-то здесь, в здании, которое мы прочесали вдоль и поперек трижды.

– Они могли успеть уйти из НИИ, – не согласился Денис Чабрецов, глава оперативной группы милиции, выехавшей на вызов, – по крышам, через подземный ход, канализационный люк или просто выпрыгнуть из окон раньше, чем оцепление охватило весь периметр здания.

– Очень жаль, что собака не берет след, – сказал Владимир Евгеньевич, – кинолог говорит, что это из-за хлороформа.

На стул напротив полковника тяжело опустился Олег Скляров. Импровизированный штаб расположился в лаборатории, где работал Юдин. Сам Вася крепко спал в отделе, сделав себе кровать из нескольких поставленных в ряд стульев. Рядом сидела Даша. Ее глаза над пухлыми губами выглядели озадаченными.

– Пожалуйста, сделайте мне кофе, – попросил Скляров Дашу.

– Сейчас, – кивнула девушка. – Вам сколько воды и сахара?

– Побольше кофе, остального поменьше, – махнул рукой Олег.

Девушка направилась в угол, где располагался электрический чайник и блестели ряды чашек. Вскоре зашумела вода. Дарья высыпала кофе из пакетика в чашку, смяла упругую бумажку и точным движением отправила пакетик в мусорную корзину, стоявшую в противоположном конце отдела. Потом она проделала то же самое со вторым пакетиком.

– Я думаю, они все еще в здании, – сказал Скляров. – Вся четверка ушла наверх, на пятый этаж, там женский туалет. Почти сразу же появились мы и милиция. Со слов Василия мы знаем, что один из нападавших, получивший травму ноги, сам усыпил себя хлороформом. Еще у одного сломана рука. Остальные побывали в нокауте. Я не думаю, что в таком состоянии они смогли бы уйти быстро и далеко. Гораздо вероятнее, что преступники все еще где-то здесь. Милиция никого не впускает и не выпускает, даже руководству НИИ не дали разрешения на вход – хотя академик Рубцов бушевал у крыльца вовсю.

– Конечно, – кивнул Рязанцев, – они нам тут будут только мешать. Пусть академик едет домой и ложится спать.

– Ты прав, – сказал Чабрецов, обращаясь к Склярову, – если как минимум одного человека из четверки надо было тащить волоком, то быстро покинуть здание они не могли. Значит, они все еще здесь.

Ева, Чабрецов, Рязанцев и Скляров посмотрели друг на друга.

– Значит, надо обшарить здание еще раз с подвала до крыши, – сказал полковник. – Их надо найти.

– Кто им помогал? – спросила Ева. – Этот человек тоже, скорее всего, здания не покидал. Итого у нас пятеро!

– Конечно, – кивнул Чабрецов, – попытка уйти только привлекла бы к нему – или к ней – повышенное внимание. Этот кто-то сидит тихо, как мышка. Лично ему, в общем-то, ничего не грозит. Ищут-то не его, а четверку в темных костюмах.

– Не грозит, если только нападавшие не прячутся у него в кабинете, – уточнил Скляров.

Рязанцев задумался.

– Давайте опросим всех, кто находится в здании, – сказал он. – Тут около десятка человек всего. А уж потом, если не нащупаем никакой ниточки в беседах, прочешем НИИ еще раз.

Полненькая кудрявая Даша сидела перед полковником, Евой и Денисом Чабрецовым. Они расположились в лаборатории, примыкающей к основному помещению отдела и до предела захламленной транзисторами, диодами, резисторами, полупроводниками, реле, разъемами, тиристорами, конденсаторами, переключателями и проводами. Пахло канифолью. По стенам были развешаны чертежи и схемы. Лежали толстые справочники. Стоял негромко гудевший компьютер. К потолку была приклеена большая карта звездного неба.

– Не волнуйтесь, – мягко сказала девушке Ева, – все нормально. Мы понимаем, что ночь выдалась нелегкой.

– Да уж, – кисло улыбнулась Даша. – Не то слово.

– Расскажите, что вы видели и слышали и где были в то время, когда все произошло, – попросил Чабрецов, незаметно нажимая на кнопку «Запись» диктофона. Рязанцев раскрыл блокнот.

Даша вздохнула.

– Мы уже собирались уходить, – сказала она, – я уговаривала Василия взять такси, потому что боялась, что, если он будет возвращаться поздно и пешком, на него опять нападут.

– Вы живете вместе? – спросила Ева.

– Да, – ответила девушка, – уже почти полгода.

– И вы обычно возвращались домой вдвоем?

– Не всегда, – покачала головой Гусева, – иногда Василий приходил позже. Я уезжала по окончании рабочего дня, около половины седьмого, готовила дома ужин, стирала и убирала. Вася обычно появлялся не раньше десяти вечера.

– Ясно, – кивнул Чабрецов, – но сегодня вы остались с ним на работе допоздна.

– Да, – сказала Даша, – потому что он пообещал уйти в семь, но, как обычно, задержался до половины девятого. У нас это происходило тысячу раз – я говорила ему, что завтра настанет новый день и можно будет доделать всю работу, а он отвечал мне «ага» и снова поворачивался к экрану. Вчера я опять уговаривала его пойти домой, и уговаривала, и снова уговаривала, и около девяти Вася согласился. Он сказал, что мы сейчас поедем, и ушел в туалет.

– Остальные сотрудники отдела покинули институт раньше? – спросил полковник.

– Копейкин ушел в семь, у него у друга юбилей, – принялась вспоминать Дарья, – еще раньше убежала наш младший научный сотрудник, Алена Сичкарь, сказала, что вечером у нее свидание с фотографом. К слову, видела я снимки, которые делает ее молодой человек, – все вроде бы ничего, а лица у людей такие, будто у них зубы болят. Так что, думаю, этот фотограф на самом деле далеко не такая душка, каким хочет казаться.

– Она, говорите, ушла раньше семи? – уточнил полковник.

– Ровно в шесть, по-моему. На маникюр спешила, – кивнула Даша. – В полвосьмого ушел Белобородов, ведущий научный сотрудник, кандидат наук, у него семнадцатилетняя дочь недавно в подоле внучку принесла, так они все сначала разволновались, ругались, нервничали, а теперь, когда малышка родилась, не нарадуются. В общем, Белобородов ушел в полвосьмого, потому что хотел еще заехать в магазин и купить внучке куклу. В восемь ушла Захарова, заместитель Копейкина. Она, к слову, тоже кандидат наук.

– Почему она ушла так поздно? – спросила Ева. – Женщины обычно стремятся вернуться с работы домой пораньше.

Даша убрала со лба волнистую челочку.

– Ей незачем уходить с работы пораньше, – пояснила девушка, – у Захаровой нет семьи, куда ей спешить? Она себя всю жизнь считала очень красивой, умной, начитанной, культурной и талантливой. Теперь ей почти сорок, и никто, несмотря на ее невероятные таланты, ею не интересуется. Ну, почти никто. Вон, Степан из фирмы по производству пластиковых люков за ней вроде ухаживает. Но все равно она сидит на работе допоздна. Дома ее только попугайчик ждет и коллекция мраморных слоников. Если честно, я ей сочувствую.

– Может, у нее все еще впереди, – сказал Чабрецов. – У меня вон жена тоже была одиноким и слишком умным доктором наук. И ничего.

– Все может быть, – кивнула Даша. – В общем, Захарова ушла около восьми вечера. Мы остались в отделе вдвоем. А около девяти Вася пошел в туалет, и на него напали. Он вернулся и ничего мне не сказал, и… и…

Она слегка замялась.

– И – что? – спросила Дашу Ева.

– И я узнала о том, что на него кто-то напал, только когда появились спецназ и милиция, – сказала она, покраснев.

– Василий вам ничего не сказал? – спросил Рязанцев.

– Нет. Хотя я заметила, что он прячет от меня руку, но никак не могла понять, почему. Только недавно увидела разбитые костяшки, – ответила Гусева, слегка выпятив свои пухлые губы.

– Хорошо, большое спасибо, – сказал девушке Чабрецов. – Если потребуется, мы еще с вами побеседуем. Отдыхайте. К сожалению, здание пока покидать никому нельзя, так что располагайтесь здесь, в отделе.

Девушка кивнула и встала. Ева проводила ее задумчивым взглядом.

Следующим посетителем оказался молодой человек с серьгой в ухе. Он выглядел испуганным и ершистым одновременно. Молодой человек посмотрел сначала на Рязанцева, потом на Чабрецова, а потом на Еву, и с Евы он уже взгляда не спускал – видимо, она показалась ему «добрым следователем».

– Я тут ни при чем, – быстро сказал парень, скрещивая руки на груди и отгораживаясь тем самым от собеседников. – Я никого из туалета не вытаскивал. У меня даже веревки нет!

– Да мы и не говорим, что вы при чем, – сказала Ершова. – А кто вам рассказал о том, что кто-то кого-то вытащил из туалета с помощью веревки?

– Кто-то в отделе… уже не помню, кто, – сказал юноша, закашлявшись. – В очереди на допрос. То есть, кхм, на беседу.

– Расскажите, как прошел ваш вечер, – попросил полковник, – и как так получилось, что в девять часов вы все еще находились на рабочем месте?