В. Высоцкий
Собрание сочинений в четырех томах. Том 3.
СТИХОТВОРЕНИЯ
Пособие для начинающих и законченных халтурщиковСОРОК ДЕВЯТЬПоэма-песня в сорока девяти днях (сокращенное издание)Все началось случайно. Люди
оказались один на один с
бушующим океаном…
IВолна на волну находила,И вал за валом набегал.Зиганшин стоял у кормилаИ глаз ни на миг не смыкал.IIСтихия реветь продолжалаИ Тихий шумел океан.Асхана сменил у штурвалаСпокойный Федотов Иван.IIIСуров же ты, климат охотский, —Уже третий день ураган.Встает у руля сам Крючковский,На отдых уходит Иван.IVНо вот ослабели пассаты,И стала спокойней волна,Вздохнули глубоко солдаты,А с ними вздохнул старшина.VГорючее кончилось раньше,Так мало – что есть и что пить, —И юный, но мудрый ЗиганшинЗапасы решил разделить.Дальше следуют много дней
умеренного, затем скудного
и наконец совсем скудного
питания. Но люди бодры,
добры и друг на друга не
обижаются…
ХVIIIДоедена банка консервовИ суп из картошки одной, —Все меньше здоровья и нервов,Все больше желанье домой.ХIХСтрашнее, ужасней лишенья,Ни лодки не видно, ни зги, —И принято было решенье —И начали есть сапоги.ХХПоследнюю съели картошку,Взглянули друг другу в глаза…Когда ел Поплавский гармошку,Крутая скатилась слеза.…Голод становится невыносимым.
Культмассовая работа не ведется по причине
отсутствия муз. инструментов. Люди ослабли,
но смотрят прямо и друг друга не едят.
ХХХVIIСердца продолжали работу,Но реже становится стук.Спокойный и слабый ФедотовГлодал предпоследний каблук.ХХХVIIIВот снова муссон разыгрался,Вот снова ревет океан.К штурвалу едва подобралсяВсе тот же Зиганшин Асхан.ХХХIХНа суше он воин заправский,И штурман заправский он тут.Зиганшин, Федотов, ПоплавскийПод палубой песни поют.ХLЛежали все четверо в лежку,Ни лодки, ни крошки вокруг.Зиганшин скрутил козью ножкуСлабевшими пальцами рук.Есть нечего, пить нечего, курить нечего,
но люди снова бодры. У них второе
дыхание, потом третье, потом
четвертое… Мысли о еде приходят все
чаще, мысли не о еде – все реже. Но все
время – мысль о доме, о родном
подразделении, о хлебе.
ХLVIЗиганшин крепился, держался,Бодрил, сам был бледный, как тень,И то, что сказать собирался,Сказал лишь на следующий день.ХLVII«Друзья!..» Через час: «Дорогие!..»«Ребята! – еще через час. —Ведь нас не сломила стихия,Так голод ли сломит ли нас!ХLVIIIЗабудем про пищу – чего там! —А вспомним про суперфосфат…»«Узнать бы, – стал бредить Федотов, —А что у нас в части едят?»ХLIХИ вдруг: не мираж ли, не миф ли —Какое-то судно идет.К биноклю все сразу приникли,А с судна летел вертолет.Далее все известно из газет: люди здоровы,
едят, пьют, отдыхают
и фотографируются вместе.
ЗаключениеОкончены все переплеты —Вновь служат, – что, взял океан? —Поплавский, Крючковский, Федотов,А с ними Зиганшин Асхан!Все отступления в прозе можно рифмовать
по принципам:
океан – Асхан – Иван;
картошку – гармошку – крошку – ножку;
чаще употреблять фамилии героев;
герои должны петь и помнить о доме;
Зиганшин – старший, – его употреблять чаще.
Таким же образом могут быть написаны поэмы
о покорителях Арктики, об экспедиции
в Антарктиде, о жилищном строительстве
и о борьбе против колониализма. Надо только
знать фамилии и иногда читать газеты.
‹1960›
* * *День на редкость – тепло и не тает, —Видно, есть у природы ресурс, —Ну… и, как это часто бывает,Я ложусь на лирический курс.Сердце бьется, как будто мертвецкиПьян я, будто по горло налит:Просто выпил я шесть по-турецкиЧерных кофе, – оно и стучит!Пить таких не советуют доз, но —Не советуют даже любить! —Есть знакомый один – виртуозноОн докажет, что можно не жить.Нет, жить можно, жить нужно и – много:Пить, страдать, ревновать и любить, —Не тащиться по жизни убого —А дышать ею, петь ее, пить!А не то и моргнуть не успеешь —И пора уже в ящик играть.Загрустишь, захандришь, пожалеешь —Но… пора уж на ладан дышать!Надо так, чтоб когда подытожилВсе, что пройдено, – чтобы сказал:«Ну а все же неплохо я пожил, —Пил, любил, ревновал и страдал!»Нет, а все же природа богаче!День какой! Что – поэзия? – бред!… Впрочем, я написал-то иначеЧем хотел. Что ж, ведь я – не поэт.‹Конец 1950-х – начало 1960-х›* * *Если б я был физически слабым —Я б морально устойчивым был, —Ни за что не ходил бы по бабам,Алкоголю б ни грамма не пил!Если б был я физически сильным —Я б тогда – даже думать боюсь! —Пил бы влагу потоком обильным,Но… по бабам – ни шагу, клянусь!Ну а если я средних масштабов —Что же делать мне, как же мне быть? —Не могу игнорировать бабов,Не могу и спиртного не пить!‹Конец 1950-х – начало 1960-х›* * *Про меня говорят: он, конечно, не гений, —Да, согласен – не мною гордится наш век, —Интегральных, и даже других, исчисленийНе понять мне – не тот у меня интеллект.Я однажды сказал: «Океан – как бассейн», —И меня в этом друг мой не раз упрекал —Но ведь даже известнейший физик Эйнштейн,Как и я, относительно все понимал.И пишу я стихи про одежду на вате, —И такие!.. Без лести я б вот что сказал:Как-то раз мой покойный сосед по палатеВстал, подполз ко мне ночью и вслух зарыдал.Я пишу обо всем: о животных, предметах,И о людях хотел, втайне женщин любя, —Но в редакциях так посмотрели на это,Что – прости меня, Муза, – я бросил тебя!Говорят, что я скучен, – да, не был я в Ницце, —Да, в стихах я про воду и пар говорил…Эх, погиб, жаль, дружище в запое в больнице —Он бы вспомнил, как я его раз впечатлил!И теперь я проснулся от длительной спячки,От кошмарных ночей – ‹и› вот снова дышу, —Я очнулся от белой-пребелой горячки —В ожидании следующей снова пишу!‹Конец 1950-х – начало 1960-х›* * *Если нравиться – мало?Если влюбился – много?Если б узнать сначала,Если б узнать надолго!Где ж ты, фантазия скудная,Где ж ты, словарный запас!Милая, нежная, чудная!..Эх, не влюбиться бы в вас!‹1961›* * *Из-за гор – я не знаю, где горы те, —Он приехал на белом верблюде,Он ходил в задыхавшемся городе —И его там заметили люди.И людскую толпу бесталаннуюС ее жизнью беспечной ‹и› зыбкойПоразил он спокойною, странноюИ такой непонятной улыбкой.Будто знает он что-то заветное,Будто слышал он самое вечное,Будто видел он самое светлое,Будто чувствовал все бесконечное.И взбесило толпу рестораннуюС ее жизнью и прочной и зыбкойТо, что он улыбается странноюИ такой непонятной улыбкой.И герои все были развенчаны,Оказались их мысли преступными,Оказались красивые женщиныИ холодными, и неприступными.И взмолилась толпа бесталанная —Эта серая масса бездушная, —Чтоб сказал он им самое главное,И открыл он им самое нужное.И, забыв все отчаянья прежние,На свое место все стало снова:Он сказал им три са‹мые› нежныеИ давно позабытые ‹слóва›.‹1961›* * *Люди говорили морю: «До свиданья»,Чтоб приехать вновь они могли —В воду медь бросали, загадав желанья, —Я ж бросал тяжелые рубли.Может, это глупо, может быть – не нужно, —Мне не жаль их – я ведь не Гобсек.Ну а вдруг найдет их совершенно чуждыйПо мировоззренью человек!Он нырнет, отыщет, радоваться будет,Удивляться первых пять минут, —После злиться будет: «Вот ведь, – скажет, – люди!Видно, денег куры не клюют».Будет долго мыслить головою бычьей:«Пятаки – понятно – это медь.Ишь – рубли кидают, – завели обычай!Вот бы гаду в рожу посмотреть!»Что ж, гляди, товарищ! На, гляди, любуйся!Только не дождешься, чтоб сказал —Что я здесь оставил, как хочу вернуться,И тем боле – что я загадал!‹1962 или 1963›* * *Я не пил, не воровалНи штанов, ни денег,Ни по старой я не знал,Ни по новой фене.Запишите мне по глазу,Если я соврал, —Падла буду, я ни разуГрош не своровал!Мне сказали – торгашиКак-то там иначе, —На какие-то грошиСтроют себе дачи.Ну и я решил податьсяК торгашам, клянусь,Честный я – чего бояться!Я и не боюсь.Начал мной ОБХСИнтересоваться, —А в меня вселился бес —Очень страшный, братцы:Раз однажды я малинуОптом запродал, —Бес – проклятая скотина —Половину взял!Бес недолго всё вершил —Всё раскрыли скоро, —Суд – приятное решилСделать прокурору.И послали по Указу —Где всегда аврал.Запишите мне по глазу,Если я соврал!Я забыл про отчий домИ про нежность к маме,И мой срок, как снежный ком,Обрастал годами.Я прошу Верховный суд —Чтоб освободиться, —Ведь жена и дети ждутСвоего кормильца!..‹1962 или 1963›* * *Давно я понял: жить мы не смогли бы,И что ушла – все правильно, клянусь, —А за поклоны к праздникам – спасибо,И за приветы тоже не сержусь.А зря заботишься, хотя и пишешь – муж, но,Как видно, он тебя не балует грошом, —Так что, скажу за яблоки – не нужно,А вот за курево и водку – хорошо.Ты не пиши мне про березы, вербы —Прошу Христом, не то я враз усну, —Ведь здесь растут такие, Маша, кедры,Что вовсе не скучаю за сосну!Ты пишешь мне про кинофильм «Дорога»И что народу – тыщами у касс, —Но ты учти – людей здесь тоже многоИ что кино бывает и у нас.Ну в общем ладно – надзиратель злится,И я кончаю, – ну всего, бывай!Твой бывший муж, твой бывший кровопийца.… А знаешь, Маша, знаешь, – приезжай!1964* * *Я теперь на девок крепкий,И теперь одною меткойЯ всех баб равняю как одну:Пусть у ней во лбу семь пядей,Пусть при полном при параде, —Встречу бабу – в сторону сверну.Был я раньше тоже хлипкий —Провожал я их улыбкой,Даже, помню, год с одною жил, —А теперь пройду не глядя —Мне плевать, что ейный дядяРаньше где-то в органах служил.Баб держу я в черном теле,А чтоб лечь в одну постелю —Этим меня можно насмешить, —Даже если умоляет,Даже в экстренном случае —Очень меня трудно уложить!Почему с таким напоромЯ воюю с женским полом:Изучил я их как свой портрет, —Ведь полвека я – не меньше —Изучаю этих женщин,И сейчас мне – восемьдесят лет.1964* * *Там были генеральши, были жены офицеровИ старшины-сверхсрочника жена.Там хлопало шампанское, там булькала мадера,Вину от водки тесно было, водке – от вина.Прошла пора, чтоб вешаться, прошла пора стреляться,Пришла пора спокойная – как паиньки сидим.Сегодня пусть начальницы вовсю повеселятся,А завтра мы начальников вовсю повеселим.‹1964›
