Спасенный

— А потом? Если бы Рива захотели вернуть сектор под свой контроль, четыре корабля не защитили бы его.

— Верно. Но Рива стягивали все силы к Андраде. Это важный для них рубеж. Лишь одна дискретная зона до Тайроса — и все корабли наперечёт. Да, они могли бы сохранить транспортный коридор, который им больше не нужен — но зачем?

— Чёрт! — У Минья это выходило очень выразительно, с придыханием: «чхорт!». — Простите, отче. Кто же знал, что эти ублюдки действительно исполнят свою угрозу. Мы же верили, что они всё-таки люди!

— Они всё-таки люди, — сказал Сагара.

— Вы говорите так, потому что вы священник, — усмехнулся Минья. — На самом деле вы так не думаете.

— Хотите сказать, что я лицемер?

— Да нет! Простите, отче, совсем не хотел вас обидеть. Разумеется, как священник вы должны думать, что это люди, но в душе — признайтесь, разве вы, глядя в глаза этим несчастным, действительно думаете, что Рива — просто заблудшие овечки, которые творят такое лишь потому, что не слышали слова Христова?

— Коммандер, на Старой Земле каждый ребенок знает, что то же самое, и намного худшее, творили люди, прекрасно знакомые со словом Христовым.

— Бред. Вавилонская пропаганда.

— К сожалению, нет. Мой родной город был точно также сожжён в одну ночь.

— Что? — Минья удивился.

— Нагасаки. Я родился в Нагасаки, на Старой Земле.

— Вы? На Старой Земле? Но это же…

— Вавилонский протекторат? — Сагара усмехнулся. — Да, я знаю. Я это почувствовал на собственной шкуре, слишком болезненно — когда понял, что мне, христианину, под этим небом нет места. Что ж… Я вспомнил, что есть иные небеса — и отправился к имперскому консульству.

— Простите, я… ничего не знал, — Коммандер Минья немного смутился.

— Да, я не слишком болтаю об этом. И вас умоляю не делать из меня сенсации.

— Но землянин в Синдэне!

— Синдэн был основан землянкой — разве нет?

— Отче, — Минья усмехнулся на него. Сагара был младше по должности, но старше по возрасту и равен по званию — поэтому Минья не старался спорить серьёзно. — Я одно знаю точно: ничего такого, как здесь, наши после Эбера не творили.

— Да, — согласился отец Сагара. — Но стоит нам поверить, что противник — даже такой — не человек… и мы это сделаем.

— Вот потому я не боюсь оставлять вас тут одного, — сказал Минья. — Знаю, что вы — без сомнения, тоже со всем управитесь. А я надеюсь на фронте встретить того, кто за это ответит — и поджарю его в своё удовольствие.

— Тогда я буду молиться, чтобы вы его не встретили, коммандер.

— Это ваша работа, отче, и вы очень хорошо её делаете, — сказал Минья, и они распрощались.

Теперь этот разговор снова пришёл Сагаре на ум — и беспокойство, которое прежде тревожно ворочалось где-то под сердцем, заговорило в голос. Оно говорило, что история повторяется снова, что Сагара ничему не научился на своих ошибках, и опять вокруг него растёт стена отчуждённости. В первый раз так вышло из-за того, что Сагара принял христианство. Теперь — из-за чего? Почему он не может разделить с братьями, с гражданскими, со всей Империей праведный гнев против вавилонян, которые совершили это злодеяние? В имперской инфосфере уже привычно добавляли — «неслыханное». Но Сагара слыхал про множество таких злодеяний. Слыхал и про намного худшие.

Почему люди так пренебрегают собственной памятью?

Сагара не мог разделить праведный гнев против вавилонян, потому что слишком дорого заплатил за понимание, что ни один людской гнев не бывает праведным. Да, когда он смотрел на чёрные скорлупки мёртвого Минато, он чувствовал боль, жгучую злость и желание карать без счёта и меры. Он хотел на фронт, как и все братья. Но он знал: сколько бы ни пролилось крови Рива — ни один из мертвецов Минато не встанет из могил, где пепел смешан с песком. Только терпеть, — говорил он братьям на каждой исповеди. Терпеть, — повторял он в проповедях. Мы тут, потому что мы нужны живым. Милосердие важнее отмщения. Даже такое жалкое, какое мы можем уделить здесь.

«Мы слишком похожи на них, брат Минья, — мысленно сказал он в простор неба. — И мы слишком быстро продвигаемся в том же самом направлении: „Это враг, с которым всё можно“. Поразительно быстро. Да, они подтолкнули нас, устроив тут настоящий Холокост — но быстрота нашего прогресса в сторону „Бей их всех, потому что дело наше праведное!“ показывает, что мы были уже готовы. Вот поэтому жители Минато избегают нас».

Сагара вздохнул, отсалютовал двум братьям на часах и прошёл внутрь корабля — ужинать и проводить вечернюю молитву.

* * *

Утренний брифинг тоже проводили на «Льве». Частично потому, что «Лев» (то есть, конечно, «Ричард Львиное Сердце», но все братья говорили просто «Лев») был тут первым, и традиция сложилась так же незаметно, как и традиция признавать неформальное старшинство Сагары. Но была и чисто практическая причина: ни на «Вагнере» Ягдбергов, ни на «Колдунье» Соланов, не говоря уж о грузовозе имперской миссии, шаттле-«прилипале» сестёр-минервинок и шаттлах Шезааров — нигде не было такого просторного тренировочно-молитвенного зала, отлично подходящего для ежедневных совещаний местных представителей, которые образовали тут временное правительство, поскольку никакого другого пока не было. То есть были какие-то чиновники на станции Ходэри, но если бы кто-то из станционеров ступил ногой на землю Минато — горожане просто растерзали бы его. Со дня на день ожидали прибытия администрации доминиона Шезаар — но те что-то не торопились.

— Начнём, — сказал капитан «Вагнера» Гельтерман.

— Ещё нет господина Ревана, — напомнил Сагара.

— Да чёрт с ним, с Реваном. Зачем его ждать, дел по самое горло.

— Это невежливо, — возразила сестра Сильвия.

— И неразумно, — дополнила сестра Елена. — Нам ещё работать с ним. Вы волонтёр, господин Гельтерман, а мы выполняем задания императора и не можем, в отличие от вас, оставить планету из-за испорченных отношений с представителем доминатора.

— Доминатор, — хмыкнул Гельтерман. — Рудольф Шезаар — доминатор Сунагиси. А где он был, этот доминатор, когда людей тут жарили заживо?

— Доминион Шезаар не имел достаточно военной силы, чтобы тягаться с Третьим флотом Рива и Бессмертными, — разглядывая свои ногти, сказала капитан «Колдуньи» Шейла Твиддл.

— Но достаточно, чтобы подтолкнуть Маэду на восстание и поставлять ему оружие, — пробормотал парцефалец. — Рива хотя бы волки. А это шакалы.

— Прекратите пожалуйста, — сказал центурион Марко Сео Сал.

Сео был младше Сагары — и не так сдержан. Поэтому Сагара тихо сжал под столом его локоть. Не было никакого смысла скандалить с Гельтерманом.

— Я уверяю вас, — сказал Сагара, — что господин Реван задержался по уважительной причине.

— Что такое? Почему вы что-то знаете, а мы ничего? — Госпожа Твиддл перестала разглядывать ногти и пристально уставилась в лицо Сагаре.

— Потому что мы держим на высокой орбите спутник-наблюдатель, — ответил коммандер.

Сестра Елена усмехнулась.

— И вы ничего не сказали нам? — нахмурила брови капитан Твиддл.

— Я хотел сказать на этом заседании, но я, наверное, дождусь господина Ревана, чтобы он сам сказал. К тому же, господина Ито тоже ещё нет.

— Ах, господин Ито… — представитель Ягдбергов пожал плечами. — Что ж, подождём…

Гельтерман относился к господину Ито как к собаке, которую из жалости пустили в дом и накормили. Но всё-таки делал свою часть работы. Без тяжёлой техники, которую он привёз, нельзя было и думать о расчистке завалов в центре города и приведении космопорта во что-то вроде порядка.

— Простите за опоздание, — Господин Реван вошёл в зал вместе с господином Ито. — Доброе утро, господа и дамы. Мы задержались по очень важной причине — господин советник Пегю вышел на связь и сказал, что завтра будет тут. Прибыл флот доминиона Шезаар. Восемь кораблей через четыре дня пристанут к Ходэри. В первые сутки на поверхность Сунагиси сядут двадцать четыре грузовых катера с продовольствием, строительной техникой, медицинским оборудованием и поселенцами.

— Поселенцами. Вот как… — проговорила вполголоса сестра Екатерина. Светлая прядь волос выбилась из-под велона, и инквизиторша бездумно накручивала ее на палец.

— А что, собственно, вас смущает? — спросил Реван и покраснел. Этот двадцатитрехлетний юноша всегда краснел в присутствии сестры Екатерины. Однако сегодня он покраснел как-то… гуще, чем обычно.

— Ничего, — Сестра Екатерина заправила золотую прядь под велон и положила руки на стол. — Кроме проблем с жильём и питьевой водой. Сколько их будет?

— Для начала — тысяча двести, — Реван почему-то избегал взгляда инквизиторш — а те наоборот пристально уставились на него. — Одни мужчины. Это… вопросы логистики, знаете… Они, собственно, будут разгружать следующие челноки, монтировать оборудование, жилые строения…

— Это понятно. Но что это за мужчины? — спросила сестра Екатерина.

— С-собственно говоря… — промямлил Реван, — это… люди с правовыми ограничениями. Д-добровольцы…

— То есть каторжники, которым заменили отбытие срока ссылкой сюда, — сестра-инквизиторша разрезала голосом какую-то невидимую нить, и незримое веретено упало на пол, некоторое время бессмысленно вертясь.

Реван жевал губы.

— П-послушайте, — сказал он, наконец набравшись духу. — Мы не могли в такой короткий срок набрать людей… другие партии — они будут… другими, но сначала…

— Каторжники! — вырвалось у Марко Сео. — Цхао ни цзу цзун ши ба дай!

— Трое суток на хлебе и воде, — сказал Сагара тихо.

— Назначьте шесть суток, отче, — попросил Марко. — Я ещё не всё сказал.

— Полагаю, мы все подумали приблизительно одно и то же, — усмехнулась сестра Елена. — Поэтому, центурион, не надо лишний раз высказывать общую мысль.

Гельтерман исподлобья зыркнул на сестру Екатерину. Дело было, кроме всего прочего, в том, что в миру сестра носила фамилию фон Ягдберг, и была какой-то троюродной племянницей доминатора. Насколько знал Сагара, она никак не пользовалась этим родством — но доминатор о нем не забывал.

— Как я понимаю, — сказал Сагара, — мы уже ничего не сделаем. Корабли не повернуть назад. Хорошо, что вы нас хоть предупредили, господин Реван.

— Послушайте, — Юноша опустил голову и снова вскинул. — Не я принимал это решение. Кроме того, нам нужны люди. Мы должны восстановить инфраструктуру Сунагиси и начать добычу биомассы. Станция Ходэри не может существовать на одном бустере, там скоро начнётся голод, а когда мы начнём наступление на Анзунд и Землю…

— Вот как? — подняла подбородок сестра Елена. — У доминиона Шезаар далеко идущие планы.

— Не только Шезаар…

— Вы хотите сказать, император поделился с вами своими стратегическими замыслами?

— Но это же очевидно! — вспыхнул Реван. — После всего, что случилось, мы теперь просто обязаны одолеть Вавилон и вернуть себе нашу родную планету!

— Вашу? — удивленно переспросил Сагара.

— Да, нашу! Нужно восстановить историческую справедливость!

— Простите, юноша, — произнесла сестра Сильвия, — но разве вавилоняне не происходят от поселенцев с Земли, как и мы?

— Мне странно слышать такое от монахини! — Молодой администратор стиснул кулаки. — Вы же должны знать…

— Я сама знаю, что я должна знать, — перебила его инквизиторша. — Земля является нашей не больше, чем их. Запрет посещать планету, который лежит на всех нас — глупость, но для его отмены не нужна оккупация Земли.

— Земля будет нашей! — Юноша выпятил подбородок. — А они… пусть благодарят, если мы им не запретим её посещать! Ингода. Ведь после того, что они тут сотворили, не имеют права… вообще ни на что.

— Интересно, это официальная позиция представителя доминиона Шезаар, или только ваша? — как-то в сторону сказала сестра Екатерина.

— Это… — Парень опомнился. До него наконец что-то дошло. — Это лично я так думаю. Но я полагаю, что каждый настоящий христианин думает то же самое.

— Тогда вы, похоже, единственный тут настоящий христианин? — усмехнулась красавица-монахиня.

— К чёрту, — сказал Гельтерман. — Простите, преподобные сестры и братья, но вера тут ни при чём. Тут одна лишь стратегия и астрополитика. Рива пользовались пространством Сунагиси как опорной точкой для оперативных действий против Анзунда в своей гражданской войне. Мы будем дураками, если не воспользуемся этой планетой точно так же. И они того и ждали — думаете, зачем сожгли город? Они знали, что мы можем навезти сюда кораблей и мобильных заводов — а вот завести пятьдесят тысяч рабочих рук будет тяжеловато.

— Сто тысяч рук, — сказала госпожа Твиддл с усмешкой. — Если не речь не идёт об одноруких работниках.

— Простите, — оскалился Гельтерман. — Я имел в виду полста тысяч работников.

— На самом деле меньше, — заметила сестра Елена. — Да, население Сунагиси составляло на момент начала гражданской войны Рива против Кенан пятьдесят три тысячи семьсот шестьдесят шесть человек… но непосредственно в производстве биомассы были заняты лишь тридцать шесть тысяч четыреста семьдесят два человека. Разницу составляли старики, дети, работники городской инфраструктуры и сферы развлечений для персонала станции.

— Понял, — Гельтерман махнул рукой. — Порядок цифр неважен. Важен сам факт: мы можем снова заставить систему работать, и для этого нам нужно из шкуры вылезти, потому что Рива оставили после себя одни шкварки.

Господин Ито встал и вышел из-за стола.

— Простите, — сказал он. — Я вижу, что больше не нужен вам, господа…

Повернулся и вышел в коридор.

— Господин Ито! — Сагара, Сео и сестра сразу поднялись, но старик уже покинул комнату.

— Я верну его, — сказал Сагара и побежал вдогонку.

Старик уже дошёл до лестницы — и по его щекам катились слёзы. Сагара преградил ему дорогу.

— Господин Ито, я… прошу прощения, — сказал священник.

— За что? Вы не сделали и не сказали ничего дурного, — Старик усмехнулся ему.

— Эти люди… они устали, растерялись и не всегда хорошо понимают, что несут. К тому же, Реван — лишь мальчишка, а Гельтерман — просто дурак.

— Но это же правда, отче. Дети и дураки говорят ту правду, которую не решаются высказать мудрые и взрослые. Сунагиси нужна Империи, поскольку это транспортный коридор и тут очень удобно держать транзитную станцию. Нас потому и захватили Рива — это тоже правда. Доминиону Шезаар планета нужна, потому что на этой войне он поднимется в Империи. А мы… мы просто шкварки, отче. И не нужны никому.

— Это не так, господин Ито.

— Вы сочувствуете нам, отец — но вы же монах. Пройдёт время, и вас вызовут в другое место.

— Мы не монахи, — Сагара сказал это машинально, потому что так отвечал всегда, если ему говорили, что он монах. — Но да, меня могут отозвать в любой момент. Я буду настаивать, чтобы тут создали постоянный синдэн-пост.

— Для чего? — Старик вытер глаза и усмехнулся. — Поверьте, отче, мы больше всего хотим одного: покинуть эту планету как можно быстрее.

Сагара почувствовал приступ беспомощности, болезненный почти до крика.

— Не делайте этого, — сказал он. — Это будет значить, что они победили вас. Победили окончательно.

— Мне не важно, — сказал старик. — Я не был в Сопротивлении и не поддерживал Маэду.