Помоги проекту - поделись книгой:
Я быстро схватил длинное бревно, бросился к спящему циклопу и вонзил заостренный конец в единственный глаз великана.
Завопив от боли, он вылез из пещеры наружу, выдернул бревно из глаза и принялся звать на помощь. Соседи-циклопы услыхали его и пришли выяснить, в чем дело. Они спросили нашего циклопа: «На тебя кто-то напал?»
Он же крикнул в ответ: «На меня напал Никто».
Они решили, что он сошел с ума, и разошлись по домам. Мы выбежали из пещеры и бросились к кораблям. Я выкрикивал на бегу оскорбления ослепленному великану: «Спасибо тебе за подаренных овец, ты, глупый циклоп. А когда друзья спросят, как ты потерял глаз, скажи им, что тебя перехитрил Одиссей, царь Итаки!».
– Значит, ты потерпел кораблекрушение, прежде чем тебя вынесло к нам, в Феакию? – спросил добрый царь.
Одиссей покачал головой.
– Нет, с тех пор миновало еще много долгих месяцев.
Отхлебнув немного вина из кубка, он продолжил свой рассказ:
– Течения и ветры отнесли нас далеко на запад, где мы обнаружили землю и бросили якорь у острова под названием Эолия, где жил добрый царь Эол, сын Гиппота, угодный богам. У него было шесть дочерей и шесть сыновей, цветущих, крепких здоровьем, поэтому он отдал дочерей в супружество сыновьям. Все они живут вместе, непрерывно пируя и наслаждаясь всей мыслимой роскошью.
Пополнив у доброго царя припасы, мы вскоре отплыли в море и снова попали в бурю. На седьмой день, когда улеглись волны, мы достигли гавани города лестригонов. Войдя в гавань через узкий пролив между двумя скалистыми мысами, мои корабли бросили якорь. Обрадованные тем, что вновь оказались на твердой земле, мы начали исследовать окрестности и встретили прекрасную деву. Она набирала воду у источника.
Мы спросили, где нам найти царя этой страны, и она направила нас к дому своего отца. Придя туда, мы обнаружили, что жена царя – великанша ростом с огромное дерево, и были поражены ее жутким видом.
Она позвала своего мужа, Антифата, который был еще больше ее и вдвое превосходил размерами циклопов. В ужасе мы бросились бежать обратно к кораблям. Но Антифат поднял тревогу, и вскоре явились тысячи могучих лестригонов. Они принялись метать в нас с утесов камни из гигантских пращей, – не просто камни, но валуны, каждый размером чуть ли не с наш корабль. Тот корабль, на котором находился я, единственный избегнул общей участи. Остальные были потоплены.
Люди мои попадали в воду, где лестригоны добивали их копьями, как рыбу, вытаскивали тела на берег, грабили, а затем поедали. Через несколько минут лихорадочной гребли мы ушли далеко от берега и оказались в безопасности, но сердца наши были полны печали. Мы потеряли не только друзей и товарищей, но и корабли с сокровищами, захваченными в Илионе. Большое количество золота – наша доля золота дарданов – осталось лежать на дне лестригонской гавани.
Мучимые горем, плыли мы дальше, пока не прибыли на остров Эю. Жила там Цирцея, знаменитая и прекрасная царица, которую местные жители почитали как богиню. Пораженный красотой светлокосой Цирцеи, я подружился с ней и провел в ее обществе три круга луны. Я не прочь был остаться у нее еще на какое-то время, но мои люди воспротивились. Они заявили, что мы должны сейчас же пуститься в путь, к родной Итаке, или они отплывут без меня.
Цирцея со слезами дала согласие на наш отъезд, но перед отъездом умоляла меня совершить еще одно путешествие. «Ты должен побывать в загробном мире, и дух прорицателя Тиресия скажет тебе, что тебя ждет и что ты должен будешь предпринять в дальнейшем. А когда снова пустишься в путь, берегись песен сирен, иначе они непременно заманят тебя и твоих людей к своим скалистым островам, где вы погибнете. Закрой себе уши, чтобы не слышать их чудесных песен. Миновав сирен и избавившись от искушения, ты должен будешь проплыть мимо скалистых утесов. Ничто, даже птица, не может безопасно миновать их. Все корабли, кроме одного, пытавшиеся пройти мимо, встретили свою судьбу, оставив после себя лишь обломки да тела моряков.
«А что за корабль сумел преодолеть те утесы?» – спросил я.
«Это был знаменитый „Арго“ Язона».
«А что затем? Ждут ли нас дальше спокойные воды?»
Цирцея покачала головой. «Затем вы подойдете ко второй скалистой горе, что поднялась до самого неба. Ее бока отполированы, как стенки глазурованной вазы, на них невозможно взобраться. В центре горы есть пещера, где живет ужасное чудовище – Сцилла, наводящая ужас на всех, кто к ней приблизится. У нее шесть очень длинных змеевидных шей с жуткими головами, а в челюстях по три ряда зубов, способных мгновенно умертвить человека. Она высунет головы и схватит шестерых человек из твоего экипажа. Быстро гребите вперед, не то все погибнете. Затем вы должны пройти воды, где Харибда – громадный водоворот, – может засосать твой корабль в глубину. Подгадайте так чтобы пройти мимо, пока она спит».
Простившись с Цирцеей, мы заняли места на корабле и вспенили море своими длинными веслами.
– А вы действительно посетили подземное царство мертвых? – побледнев, тихонько спросила прекрасная царица, жена Алкиноя.
– Да, я последовал совету Цирцеи. Мы поплыли к Гадесу, в его ужасающее царство мертвых. Через пять дней мы вошли в воды реки Океан, омывающей край мира, и оказались в густом тумане. Небо исчезло, вокруг воцарилась тьма, которую никогда не тревожат солнечные лучи. Мы пристали к берегу. Я сошел с корабля один. Я шел, освещаемый призрачным светом, пока не увидел обширную пещеру в склоне горы. Там я сел и стал ждать.
Вскоре духи начали собираться вокруг, испуская жуткие стенания. Я чуть не упал без чувств, когда появилась моя мать. Я не знал, что она умерла: когда я отплывал в Илион, она была еще жива.
«Сын мой, – произнесла она тихим голосом, – зачем пришел ты в жилище тьмы, если ты еще жив? Неужели ты еще не добрался домой, на Итаку?»
Со слезами на глазах поведал я ей о кошмарном путешествии домой из Илиона и об ужасной потере товарищей.
«Я умерла с разбитым сердцем, боясь, что никогда больше не увижу сына».
Услышав такие слова, я зарыдал и попытался обнять ее, но вся она была как туманное облачко и тут же растаяла, оставшись лишь влагой у меня на руках.
Они приходили группами, мужчины и женщины, которых я когда-то знал и любил. Они подходили, узнавали меня и кивали молча, прежде чем вернуться в пещеру. Я с удивлением увидел среди них моего старого товарища Агамемнона, который командовал нами под Илионом. «Ты погиб в море?» – спросил я его.
«Нет, моя жена и ее любовник напали на меня с кучкой предателей. Я хорошо сражался, но пал под множеством ударов. Они убили и Кассандру, дочь Приама».
Затем подошел благородный Ахилл с Патроклом и Аяксом. Они спрашивали о своих семьях, но я ничего не мог им сообщить. Мы поговорили о старых временах, а потом и они тоже вернулись в подземный мир. Рядом остались призраки других моих друзей и воинов, и каждый спешил рассказать мне свою грустную историю.
Я видел так много мертвых, что сердце мое исполнилось всепоглошающей грусти. Наконец я перестал видеть хоть что-нибудь. Тогда я оставил это печальное место и поднялся на борт своего корабля. Мы поплыли обратно сквозь пелену тумана и не оглядывались назад, пока нас вновь не коснулись солнечные лучи. Мы взяли курс на остров сирен.
– Удалось ли вам благополучно миновать сирен? – спросил царь.
– Да, – ответил Одиссей. – Но прежде чем мы осмелились приблизиться к ним, я взял большой кусок воска и разрубил его на куски мечом. Затем я принялся мять воск и мял до тех пор, пока он не размягчился, а потом кусками воска залепил своим людям уши. Я приказал им привязать себя к мачте и не обращать внимания на мои мольбы изменить курс. В противном случае мы непременно наскочили бы на скалы.
Сирены запели, как только увидели, что наш корабль пытается пройти мимо их скалистого острова. «Приди к нам, послушай наши сладкие песни, славный Улисс! Послушай наше пение, приди в наши объятия, мы очаруем тебя, и ты обретешь мудрость».
Музыка и звуки их голосов действовали так гипнотически, что я принялся умолять своих людей изменить курс и идти к ним, но мои спутники только крепче привязали меня к мачте и стали грести быстрее, пока звуки пения сирен не смолкли вдали. Тогда только вынули они воск из ушей и отвязали меня от мачты.
Миновав скалистый остров, мы столкнулись с огромными волнами и услышала громкий рев моря. Я побуждал своих людей грести сильнее, а сам правил навстречу буре.
Я ничего не сказал людям об ужасном чудовище Сцилле, иначе они прекратили бы грести и в страхе забились в трюм. Мы подошли к проливу меж скалистых стен, вошли в бурлящие воды Харибды и оказались в жутком водовороте. Нам казалось, что корабль крутится в водяной воронке внутри гигантского котла. Мы чувствовали, что любое мгновение может стать для нас последним, а в это время сверху нас атаковала Сцилла. Шесть ее голов на змеевидных шеях схватили шестерых моих лучших воинов. Я слышал их отчаянные крики. Я видел, как они поднялись в воздух, в смертельной муке и мольбе протягивая ко мне руки, и были раздавлены острыми зубами. Это самое ужасное зрелище, какое мне довелось увидеть во время этого несчастливого путешествия.
Корабль миновал Сциллу, но тут небо начало сотрясаться от ударов грома. Молния угодила прямо в корабль, наполнив его сильным запахом серы. Ужасная сила этого удара разнесла корабль в щепки. Люди оказались в воде, и вскоре все утонули.
Мне удалось отыскать часть мачты с прикрепленным к ней длинным кожаным ремнем. С его помощью я привязал себя за пояс к куску разбитого корабельного киля. Я забрался на свой импровизированный плот, и меня вместе с ним унесло в море и долго носило по воле ветра и течения. Много дней спустя мой плот и меня, едва живого, выбросило на берег острова Огигия. Там жила Калипсо, женщина обольстительной красоты и великого разума, к тому же сестра Цирцеи. Четверо ее подданных нашли меня на берегу и отнесли в ее дворец. Калипсо приняла меня и ухаживала за мной, пока я совсем не выздоровел.
Некоторое время я счастливо жил на Огигии. Калипсо с любовью заботилась обо мне и делила со мной постель. Мы любили отдыхать в чудесном саду, где четыре фонтана посылали свои водяные струи в противоположных направлениях. Остров был покрыт пышными лесами, где по веткам деревьев порхало множество ярких птиц. В тихих долинах, окруженных виноградниками, текли чистые, прозрачные ручьи.
– Как долго прожил ты у Калипсо? – спросил царь.
– Семь долгих месяцев.
– Почему же ты не отыскал лодку и не уплыл на ней прочь? – поинтересовалась царица Арета.
Одиссей пожал плечами.
– Потому что на этом острове невозможно найти лодку, их там просто нет.
– Как же ты, в таком случае, покинул остров?
– Добрая и милая Калипсо знала о моей печали. Однажды утром она разбудила меня и заговорила о своем желании помочь мне вернуться домой. Она дала мне инструменты, отвела в лес и помогла свалить несколько деревьев, чтобы я мог сделать плот, пригодный для плавания по морю. Она сшила паруса из воловьих шкур и снабдила меня пищей и водой. Через пять дней я был готов к отплытию. Она горько плакала, отпуская меня, и я смотрел на нее с большой грустью. Это была прекраснейшая из женщин, о какой мечтает каждый мужчина. Если бы я не любил Пенелопу еще сильнее, я с радостью остался бы с ней. – Одиссей замолчал, и в его глазах появились слезы. – Боюсь, что она после моего отплытия умерла от горя и одиночества.
– Что же случилось с твоим плотом? – спросила Навсикая. – На берег выбросило только тебя.
– Семнадцать дней плыл я на плоту по спокойному морю, но потом море внезапно разбушевалось. Жестокий шторм с сильным ливнем и жуткими порывами ветра унес мой парус. Вслед за этим несчастьем появились громадные волны. Они били и швыряли мое хрупкое суденышко, так что оно чуть было не развалилось. Двое суток мотало меня по морю, пока не выбросило на ваш берег, где ты, прекрасная Навсикая, нашла меня. – Он сделал паузу. – И на этом кончается мой рассказ о бедствиях и невзгодах.
Все сидели недвижно, покоренные невероятной повестью Одиссея[7]. Но вот царь Алкиной поднялся и обратился к гостям:
– Для нас большая честь принимать у себя такого славного героя, и мы в долгу у тебя за то, что развлек нас своим чудесным рассказом. Поэтому мой самый быстрый корабль – твой вместе с экипажем. Он отвезет тебя домой на Итаку.
Одиссей выразил свою благодарность, чувствуя, что недостоин подобного великодушия. Однако он спешил побыстрее отправиться в путь.
– Прощайте, царь Алкиной и прекрасная царица Арета. Спасибо вам и вашей дочери Навсикае за вашу доброту. Будьте счастливы в своем доме, и пусть никогда не покинет вас милость богов.
Затем Одиссей вышел за порог, и его провели на корабль. С попутным ветром по спокойному морю прибыл он наконец в свое царство на остров Итака, где встретил сына своего Телемаха. Он нашел там и свою жену Пенелопу в окружении навязчивых женихов, из которых не пощадил никого.
Так заканчивается сюжет «Одиссеи» – эпоса, пережившего столетия, воспламенявшего воображение и вдохновение всех, кто читал или слышал его. Но это не совсем правда. По крайней мере, не все, что здесь рассказано, правда.
Ибо Гомер не был греком. А события, о которых рассказывали «Илиада» и «Одиссея», происходили не там, куда помещали их легенды.
Реальная история приключений Одиссея выглядит совсем не так, и известна она станет гораздо позже...
Часть первая
Гнев моря страшнее адского гнева
1
Собираясь уходить, доктор Хейди Лишернесс бросила последний беглый взгляд на свежие изображения, полученные с СРСО – спутника сверхскоростного сканирования. Впереди ее ждала встреча с мужем и приятный вечер в городе. Хейди; полная дама с собранными в пучок серебристо-седыми волосами, сидела за рабочим столом в зеленых шортах и легком топе того же тона – влажная августовская жара Флориды только в таком наряде позволяла чувствовать себя сколько-нибудь комфортно.
На последнем кадре, поступившем со спутника – изображении Атлантического океана к юго-западу от островов Зеленого Мыса возле африканского побережья, – мелькнуло что-то неразличимое. Хейди присела к экрану и вгляделась повнимательнее.
Неподготовленный взгляд увидел бы в изображении на экране всего лишь несколько безобидных облачков, плывущих над лазурно-голубым морем. Хейди же увидела более угрожающую картину. Она сравнила изображение с кадром, полученным двумя часами раньше. Масса кучевых облаков увеличивалась в объеме более стремительно, чем при зарождении любого из тех штормов, которые Хейди довелось увидеть за восемнадцать лет работы в Центре ураганов НУМА[8], где она занималась мониторингом и прогнозированием тропических ураганов в Атлантическом океане. Она начала увеличивать оба изображения, где видно было формирование зародыша шторма.
В кабинет Хейди с нетерпеливым видом вошел ее муж Харли – жизнерадостный мужчина с лысиной, в очках без оправы и с усами как у моржа. Харли тоже был метеорологом, но работал аналитиком в Национальной метеорологической службе. Он занимался обработкой и анализом климатологических данных, которые затем выпускались в качестве метеосводки для коммерческих и частных самолетов и находящихся в море судов и яхт.
– Что тебя держит? – спросил он, нетерпеливо указывая на часы. – У меня заказан столик в «Крэб-Пот».
Не поднимая головы, она указала ему на две картинки, выставленные на экране монитора бок о бок.
– Снято с интервалом в два часа. Что это такое, по-твоему?
Харли присмотрелся к экрану. Его брови нахмурились, он поправил очки и наклонился поближе. Вглядевшись пристальнее, он поднял глаза на жену и кивнул:
– Чертовски быстро формируется.
– Слишком быстро. Если будет продолжаться теми же темпами, один бог знает, какая каша там заварится.
– Заранее не скажешь, – задумчиво сказал Харли. – Возможно, гора родит мышь. Так бывает.
– Это правда, но у большинства штормов на то, чтобы вырасти до такого состояния, уходит несколько суток, а иногда и недель. Этому грибочку хватило нескольких часов.
– Еще слишком рано, чтобы прогнозировать направление его движения или район, где он достигнет максимума и принесет больше всего вреда.
– У меня неприятное предчувствие, что этот шторм вообще будет непредсказуемым.
Харли улыбнулся:
– Ты ведь будешь держать меня в курсе его дел?
– Национальная метеорологическая служба всегда узнает новости первой, – ответила она и легонько шлепнула его по руке.
– Еще не придумала для своего нового друга имени?
– Если он станет настолько мерзким, как мне кажется, я назову его Лиззи – по имени Лиззи Борден, убийцы с топором.
– В этом сезоне еще, пожалуй, рановато давать имена на «Л», но звучит подходяще. – Харли вручил жене ее сумочку. – Отложи дела до завтра. Успеем посмотреть, что из этого получится. Я умираю от голода, пойдем есть крабов.
Хейди послушно вышла вслед за мужем из офиса, не забыв выключить свет и закрыть за собой дверь. Она скользнула на сиденье машины, но дурные предчувствия не желали отпускать ее. Еда не шла на ум. В голове вертелись мысли о только что виденном зародыше урагана, который, как она опасалась, вполне мог вырасти до ужасающих масштабов.
В Атлантическом океане ураган всегда называют именно ураганом, но в других местах это не так. В Тихом океане ураган называют тайфуном, а в Индийском он известен как циклон. Ураган – самое страшное проявление природных сил, он часто приносит значительно больше бед, чем даже землетрясения и извержения вулканов, и вызывает разрушения на гораздо большей территории.
Рождение урагана, как рождение человека или животного, сопровождается целым набором взаимосвязанных обстоятельств. Для начала тропические воды у западного побережья Африки нагреваются выше восьмидесяти градусов по Фаренгейту. Затем солнце должно как следует «прожарить» уже нагретую воду, вызвав тем самым испарение громадного количества воды. Вся эта влага поднимается вверх, где воздух прохладнее, и конденсируется в массы кучевых облаков, порождая одновременно обширные дожди и грозы. Такая комбинация дает достаточно тепла, которое, в свою очередь, подпитывает растущую бурю и ведет ее из младенческого состояния к зрелости.
Теперь добавьте к этому воздух, который закручивается спиралью и носится вокруг со скоростью до тридцати восьми миль в час. Этот все ускоряющийся ветер вызывает падение атмосферного давления в центре у поверхности. Чем сильнее падает давление, тем интенсивнее вращается воздух; он все ускоряется и ускоряется, пока не образует воронку. Система, как говорят метеорологи, постоянно подпитывается всем необходимым и в результате создает взрывную центробежную силу, которая создает сплошную стену из ветра и дождя вокруг центра, или «глаза», внутри которого царит поразительное спокойствие. В центре море остается относительно спокойным, светит солнце, а единственным признаком разбуженной огромной энергии служит окружающая его со всех сторон бешеная белая стена, вздымающаяся в небо на пятьдесят тысяч футов.
До этого момента систему называют тропической депрессией, но стоит скорости ветра достичь 74 миль в час, и это уже полномасштабный ураган. Затем, в зависимости от скоростей, которые развивает в нем ветер, ураган оценивают по специальной шкале. Скорости ветра от 74 до 95 миль в час относятся к категории I и считаются минимальными. К категории II относятся умеренные ветры со скоростями до ПО миль в час. Ураган категории III закручивает воздух со скоростью от 111 до 130 миль в час и считается сильным; до 155 миль в час относят уже к чрезвычайным. Таким, например, был ураган Хьюго, стеревший в 1989 году с лица земли большую часть прибрежных домов к северу от Чарлстона в Южной Каролине. И наконец, дедушка всех вышеперечисленных – ураган категории V, при котором ветер достигает скоростей выше 155 миль в час. Он рассматривается как катастрофический. Таким был ураган Камилла, обрушившийся на Луизиану и Миссисипи в 1969 году. Он оставил за собой 256 мертвых тел, совсем немного по сравнению с восемью тысячами погибших во время страшного урагана в 1900 году, полностью разрушившего Галвестон, штат Техас. Если говорить только об этих цифрах, то рекорд принадлежит тропическому циклону 1970 года, который пронесся по прибрежным районам Бангладеш и оставил после себя почти полмиллиона погибших.
Если говорить о материальном ущербе, то великий ураган, который в 1926 году прошел по югу Флориды и Алабаме, предъявил счет в размере 83 миллиардов долларов с учетом инфляции. Поразительно, но в этой катастрофе погибло всего двести сорок три человека.
Ураган Лиззи, однако, обладал собственным дьявольским сознанием, чего не мог предусмотреть никто, включая и Хейди Лишернесс. Его растущему неистовству суждено было превзойти все прежние зарегистрированные атлантические ураганы. Очень скоро, нарастив мускулы, он должен был начать свое убийственное путешествие к Карибскому морю, всюду сея хаос и разрушения.
2
Большая акула-молот пятнадцати футов длиной, быстрая и мощная, грациозно скользила в абсолютно прозрачной воде, как серое облачко над луговиной. С концов плоского стабилизатора, вытянутого поперек ее носа, не мигая глядели два выпуклых глаза. Вот они поймали движение и повернулись, сфокусировались на создании, неторопливо проплывающем сквозь коралловый лес внизу. Эта штука не походила ни на одну рыбу из тех, что приходилось видеть акуле-молоту. Сама она была черная, с красными продольными полосками по бокам, а на спине у нее выступали два длинных параллельных плавника. Огромная акула не увидела в этом существе ничего аппетитного и продолжила свой путь в нескончаемом поиске более вкусной добычи. Она так и не поняла, что из этого странного создания получилась бы очень неплохая закуска.
Саммер Питт заметила акулу, но никак не отреагировала на ее присутствие. Все ее внимание было сконцентрировано на изучении коралловых рифов отмели Навидад, лежащей в семидесяти милях к северо-востоку от Доминиканской Республики. Отмель, или банка, Навидад включает в себя огромное количество опасных рифов на площади тридцать на тридцать миль с глубинами от трех до ста футов. За последние четыре столетия в ловушку здешних рифов угодило не меньше двухсот судов. Кораллы, венчающие подводную гору, которая вздымается из колоссальных глубин Атлантического океана почти к самой поверхности, не прощают ошибок.
В этой части отмели кораллы были нетронуты и очень красивы, в некоторых местах они поднимались с песчаного дна футов на пятьдесят. Здесь можно было увидеть морской веер и гигантские кораллы-мозговики, чьи яркие цвета и скульптурные формы превращали голубую пустоту подводного мира в подобие волшебного сада с мириадами арок и гротов. Саммер казалось, что она заплыла в лабиринт, состоящий из узких проходов и тоннелей. Некоторые из них заканчивались тупиками, другие выходили в глубокие каньоны и расселины, достаточно широкие, чтобы по ним можно было проехать на грузовике.
Хотя вода прогрелась до восьмидесяти с лишним градусов, Саммер Питт была с ног до головы затянута в тяжелый гидрокостюм из вулканизированной резины «Викинг Про Турбо 1000». Она носила этот черный с красным гидрокостюм вместо более легкого именно потому, что он полностью изолировал от окружающей среды ее тело – все до последнего дюйма. Ей нужна была зашита не столько от теплой воды, сколько от химического и биологического загрязнения, с которым она рассчитывала столкнуться в процессе исследования кораллов.
Саммер взглянула на компас и слегка повернула влево, энергично работая ластами и сложив руки сзади, под сдвоенными воздушными баллонами, для уменьшения сопротивления воды. Ей казалось, что в громоздком гидрокостюме и полной лицевой маске «AGA Марк II» легче было бы идти по дну, чем плыть над ним, но неровная и часто острая поверхность коралла делала этот вариант почти невозможным.
Мешковатый гидрокостюм и полная лицевая маска скрывали контуры тела и черты лица Саммер. На ее красоту указывали только прекрасные серые глаза, глядящие сквозь стекла лицевой маски, и выбившаяся на лоб прядь рыжих волос.
Саммер очень любила море и погружения. Каждое погружение представляло собой новое приключение, новое проникновение в неизвестный мир. Она часто воображала себя русалкой и представляла, что в ее жилах вместо крови течет соленая вода. По настоянию матери она занялась наукой об океанах и поступила в Скриппсовский институт океанографии, где была одной из лучших. По окончании института она получила степень магистра по биологической океанографии, а ее брат-близнец Дирк в это же время получил степень по морской технике во Флоридском университете Атлантики.
Вскоре после возвращения молодых людей домой на Гавайи умирающая мать сообщила им, что отец, которого они не знали, был директором департамента специальных проектов НУМА в Вашингтоне. Только оказавшись на смертном одре, мать решилась рассказать о нем детям. Только тогда открыла она им тайну их любви и причины, побудившие ее обмануть его. Он был уверен, что она погибла при подводном землетрясении двадцать три года назад. Она же, израненная и обезображенная, решила, что будет лучше, если он проживет свою жизнь свободным, без нее. Через несколько месяцев она родила двойню. В память о своей неумирающей любви она назвала Саммер своим именем, а Дирка – именем отца.
Похоронив мать, Дирк и Саммер полетели в Вашингтон, чтобы впервые встретиться с Дирком Питтом-старшим. Их появление стало для него полной неожиданностью. Он был потрясен встречей с сыном и дочерью, о существовании которых даже не подозревал. Дирк Питт-старший пришел в восторг – ведь двадцать с лишним лет он считал, что незабываемая любовь всей его жизни давно умерла. Но затем он был глубоко опечален, узнав, что его возлюбленная прожила все эти годы инвалидом, ничего ему не сообщая, и умерла всего месяц назад.
Поделиться книгой: