Первая леди города, или Между двух берегов

И сам "латинос" в обтягивающей синей футболке и широких танцевальных брюках, с волосами, собранными в неизменный "хвостик", – вот он, увидел, бросился навстречу, радостно раскинув руки:

– Дорогая, где ж ты была так долго? – и осекся, глядя, как Марина подходит ближе, опираясь на трость, – как многие, не верил, что она и в самом деле инвалид.

– Привет! Станцуешь для меня? – спокойно спросила Коваль, усаживаясь за столик и приглашая Карлоса присесть рядом. – А то я теперь в немного нетоварном виде, так хоть со стороны посмотрю.

– Если ты – в нетоварном, то кто тогда в товарном, покажи мне! Ты стала еще лучше, чем была, не сочти за лесть. – Карлос оглядел ее с восхищением, отметив резкую смену имиджа и длинные волосы.

– Да уж! Похорошела! – усмехнувшись, ответила она, жестом подзывая официантку. – Кофе, текилу и лимон, Жанночка.

– "Айриш Крим", Марина Викторовна? – уточнила девушка и, когда та кивнула, удалилась.

– Ты не изменяешь привычкам, я смотрю. – Карлос улыбнулся и положил руку на Маринину, и тут же выросший за спиной Хохол встряхнул его за плечо:

– Не забывайся, братан!

Танцор слегка оторопел, было видно, что вмешательство огромного бугая с синими от наколок кистями ему неприятно и, более того, пугает.

– Остынь, Женя, – велела Марина, глянув на него с усмешкой – ревнует, бедолага, аж искры из глаз летят.

– Я же сказал – пусть руки уберет! – упрямо повторил Хохол, враждебно посмотрев на Карлоса.

– Проблемы какие-то, дорогой? – уставившись на телохранителя из-под челки, поинтересовалась Коваль, вытягивая из пачки сигарету.

– У меня – нет, а вот у него сейчас будут, – грозно ответил он.

Марину ситуация достала, и она кивнула Карлосу:

– Иди, у меня тут дельце личного характера. Так я увижу тебя на сцене или нет?

– Конечно, дорогая, все, что ты захочешь! – И он, поцеловав ей руку, ушел в гримерку.

Коваль повернулась к возвышающемуся над ней Хохлу:

– Присядь-ка, мой бдительный! – И, когда он опустился за столик рядом с ней, притянула к себе, схватив за водолазку: – Ты что, опять попутал что-то? Это что еще за фокусы, а? Я езжу сюда много лет, и никогда никому не приходило в голову запретить мне эти поездки или приревновать меня к Карлосу, ты – первый! Мне не нравится твое поведение, подумай об этом.

– Мне тоже кое-что не нравится, – отцепив ее пальцы от черной водолазки, сказал телохранитель. – Например, то, что ты на моих глазах заигрываешь с этим жеребилой. Он же на тебя облизывается, как кот на сметану!

– Женя, – произнесла Марина устало, затягиваясь сигаретой, – привыкни к этому – всю мою жизнь на меня кто-то облизывается, и кому-то даже удается сделать это не вхолостую. Как тебе, например. Поэтому – либо ты принимаешь все как есть, либо давай расставаться, потому что ты начинаешь посягать на мою свободу. А я не терплю этого, Женя.

– Ты меня гонишь? – тихо спросил он, взяв за руку и сжав ее.

– Я не могу тебя выгнать, ты ведь сам сказал – мы с тобой повязаны. Но свою свободу я ценю очень высоко, и даже Малыш не смел покушаться на это.

– Мне трудно, пойми, Маринка, я дурею, когда вижу всех этих козлов, которые крутятся вокруг тебя…

– Расслабься – кому нужна хромая баба! – усмехнулась она, гася в пепельнице окурок. – Поехали отсюда на фиг, вечер ты мне испортил.

На Кипр полетели десятого января, просидев в депутатском зале аэропорта до последнего, чтобы не попадаться на глаза руководству команды. Это не входило в Маринины планы, хотя даже Ветка, знавшая ее, как себя, не узнала при встрече. Где уж мужикам, видевшим Марину всего пару раз, в ярко накрашенной зеленоглазой брюнетке с длиннющими волосами, упакованной в черный кожаный костюм и белую норковую шубу, признать своего нового президента клуба! Но подстраховаться не мешает никогда.

То, что Коваль увидела из окна, ей совершенно не понравилось – все руководство ехало на сборы с женами. Надо будет проверить потом документацию по билетам и номерам в отеле.

– Идем, уже все прошли, – взяв ее под руку, сказал Хохол.

Он выглядел совсем не как телохранитель, скорее – как любовник, что в принципе было не так далеко от истины. Марине, правда, пришлось немало потрудиться, чтобы убедить его сменить извечную кожаную куртку на длинное кашемировое пальто, а ботинки на "тракторе", которыми очень удобно пинать кого-нибудь в лицо, на модные туфли с острыми носами, но старания даром не прошли – Хохол выглядел потрясающе стильно и прилично.

– Видала бы братва! – цедил он сквозь зубы, но Коваль была непреклонна, и ему пришлось подчиниться. – Как мажор какой-то!

– Зато на человека стал похож, а не на урку в бегах! – решительно отрезала она. – И прекрати смолить "Беломор", это странно выглядит!

– Да не берут меня эти ваши беспонтовые сигареты! – возмутился он. – Я с десяти лет его курю!

– Отвыкнешь!

– Ты меня скоро через обруч прыгать заставишь! – взмолился Хохол, пытаясь получить удовольствие от "Кэмела", что удавалось ему с большим трудом.

– Надо будет – заставлю! – совершенно серьезно пообещала Марина.

Словом, работу она провернула немалую, зато теперь рядом шел вполне приличный и даже слегка вальяжный мужчина, заботливо держащий ее под руку. Похоже, Хохлу и самому начало нравиться это превращение.

В самолете Коваль откинулась на спинку кресла и не глядя взяла какой-то журнал, предложенный стюардессой. Это оказался немецкий журнал мод, Марина без особого интереса полистала его и, натолкнувшись на вкладку с выкройками, вдруг вспомнила, как Розан как-то рассказывал ей о забавной схеме мошенничества с помощью таких вот испещренных стрелками и пунктирными линиями листов.

Выйдя из тюрьмы, Серега примкнул к довольно большой бригаде автошулеров, специализировавшихся на "разводе лохов". Все выглядело просто до безобразия – один из участников группы переодевался в военную форму и представлялся офицером-вертолетчиком, вернувшимся из Афганистана и желающим срочно продать "Волгу". Машина действительно существовала, будущей жертве даже давали прокатиться, чтобы проверить ее. Аферист сидел на пассажирском месте, рассказывал какие-нибудь байки, отвлекал, словом. Как бы невзначай, он открывал планшет, и оттуда выпадали именно такие выкройки из журнала мод, призванные имитировать "полетные карты". "Вертолетчик" спохватывался, конфузился, прятал "карты" обратно. Затем предлагал покупателю проехать к нему домой, в квартиру, снятую, как правило, заранее. Там "офицер" долго шарил по шкафам в поисках техпаспорта, а потом сокрушенно говорил, что опять жена забрала на работу все документы – мол, идиотская привычка таскать все с собой, а потому придется подъехать к больнице, где она работает. В приемном покое "офицер" предлагал отдать ему деньги, чтобы жена убрала в сейф, а он сейчас же вынесет все документы на машину, и они вместе поедут оформлять ее. Разумеется, после того как "вертолетчик" в белой накидке на плечах и с деньгами в кармане скрывался за стеклянной дверью приемного покоя, обманутый покупатель больше не видел ни его, ни денег, ни машины, которую ловко угонял в гараж второй участник "развода". Незатейливая и даже в чем-то откровенно глупая схема работала безотказно и довольно долго, принося бригаде неплохую прибыль. "Офицервертолетчик", прошедший Афганистан, – это была убойная легенда, в которую верили абсолютно все.

Сейчас это показалось Марине смешным, однако она знала, что путем таких афер Розан поднял приличную даже по нынешним временам сумму.

Отложив журнал в сторону, она задремала, как и поступала обычно во время длительных перелетов: так время бежало быстрее.

Проснулась от того, что Хохол осторожно гладит волосы, проводит пальцем по щеке, по губам:

– Вставай, киска, подлетаем уже.

Марина потянулась, разминая затекшее тело, и заметила жадный блеск в глазах телохранителя.

– Первое, что я сделаю, когда войду в номер…

– Остановись! – предостерегла она, прижав палец к его губам. – Не так быстро!

Отель Коваль выбрала самый дорогой, не собираясь ютиться в той дыре, что сняло для игроков руководство команды, – за свои деньги любила получать все самое лучшее. Хохол хмыкнул, разглядывая два соседних "люкса":

– А смысл был брать два?

– Разумеется! Не будем доводить до абсурда, ладно? Всякое может случиться.

– Ты это о чем? – подозрительно спросил он.

– Ни о чем! Просто я люблю спать одна, ты же знаешь. Я привыкла, когда в постели рядом никто не лежит. И хватит об этом – давай устраиваться, и на пляж, хочу в воду.

– Холодно еще в воде-то! – возмутился Женька. – Да и на улице не совсем лето, между прочим!

– Я этого не боюсь.

Приняв душ и надев купальник, Марина прошлась по номеру и подумала, что с Малышом они всего два раза были за границей – в Египте и в Венеции, после того как ее изнасиловали. Как же хорошо ей было тогда, в том маленьком отеле, где они жили, как нравилось ей просыпаться по утрам и видеть рядом с собой любимого мужчину, единственного из всех, кто принимал Коваль такой, какая есть! И больше никогда уже этого не будет…

Вздохнув, она набросила легкое черное платье и позвонила в номер Хохла, велев тому присоединяться. На пляже было мало народа, в основном – пожилые немецкие пары, прогревающие свои престарелые тела на теплом солнышке.

– Откуда их столько? – шепотом спросил Женька, прислушиваясь к каркающей немецкой речи.

– Это тебе не российские дедки-бабки, которым пенсии только-только с голоду не помереть хватает. Эти за жизнь накопили, теперь могут себе позволить, – откликнулась Марина. – Они же пашут с молодости как каторжные, без отпусков и отгулов, зато в старости начинают жить полной жизнью.

– Да на хрен такая жизнь в старости-то? Впечатлений надо смолоду набираться. Вон тот дед, по-моему, в сорок первом под Москвой еще был, – кивнул Хохол в сторону дряхлого на вид старичка в полосатых шортах. – Ну, точно! И план "Барбаросса" читал в подлиннике!

Тем временем дедуля неторопливой старческой походкой направился к морю, сделал пару взмахов руками и вдруг с разбега упал в воду, поплыл вразмашку, стремительно удаляясь от берега. Коваль захохотала, глядя на обескураженное лицо телохранителя:

– А ты говоришь!

Она растянулась в шезлонге, не рискуя купаться в холодном море в первый день, чтобы не простудиться.

– Ограничусь бассейном, – объяснила удивленному Хохлу, который, в отличие от хозяйки, все же сплавал до буйка и обратно.

Они провалялись до вечера, решив не идти на ужин в отель, а проехаться в город и поискать там японский ресторан, коих тут должно быть немало. В последнее время Хохол тоже стал страстным поклонником восточной кухни и даже без Марины мог засесть в "Шаре" на пару часов.

Коваль зашла в номер переодеться и застряла перед зеркалом почти на час, разглядывая свое лицо. Морщин не прибавилось, к счастью, да и губы, подправленные снова месяц назад, тоже выглядели неплохо, но вот глаза… Даже зеленые линзы не скрадывали выражения, застывшего в них намертво. Черные очки лучше не снимать. Хохла уже мутило от Марининой любви к черному, он жаловался как-то Ветке, что совсем перестал различать краски, перед глазами всегда черно от ее нарядов. Но Коваль это мало беспокоило – в этом цвете она чувствовала себя вполне комфортно. И даже на отдыхе не собиралась изменять привычкам: все, что взяла с собой, было черным, даже купальники.

Заказав по телефону аренду машины, Марина поправила прическу, сооруженную с великим трудом, так как с длинными волосами оказалось много мороки, и вышла в холл. Хохла еще не было, и она опустилась в мягкое кресло возле огромной цветочной клумбы, от которой исходил тонкий, едва уловимый запах фиалок. Коваль увлеклась рассматриванием цветов настолько, что не заметила, что и ее саму разглядывают, совсем как она – фиалки. У барной стойки на высоком табурете сидел мужчина лет сорока – сорока пяти, со светло-русыми волосами и поразительно карими глазами – довольно редкое сочетание. Марина видела такое раз в жизни, ее прежний телохранитель Макс был кареглазым блондином. Судя по небрежному шику, с которым мужчина был одет, – клиент явно не из русских, хорошо обеспеченный и обладающий тонким вкусом. Ох, любила Коваль в прошлой жизни подобных представителей мужского пола! Не будь ей столько лет, не будь она вдовой, не хромай на правую ногу – у, как бы отлично провела время с этим господином! А он продолжал изучать ее с ног, небрежно скрещенных, до черных лаковых шпилек в узле волос. Но взгляд был не хамски-раздевающий, а какой-то… словно человек смотрел на картину и старался понять, что именно так привлекло его внимание. Марина слегка улыбнулась, в душе мечтая, чтобы он не подошел с разговорами, не начал лить мутную воду про знакомство и все остальное. Не было у нее никакого желания заводить связи или даже просто дружеские отношения ни с ним, ни с кем-то еще. Словно прочитав ее мысли, мужчина едва заметно кивнул и отвернулся к бармену, заговорив с ним о чем-то.

– Вот ты где! – раздался над головой голос Хохла. – А я звоню тебе, звоню!

– Вышла посидеть немного. Поедем?

– Сейчас прокачу тебя, как ты меня в Египте катала, помнишь?

Конечно, она это помнила, еще бы! Веселая поездочка выдалась, едва не стоила потом жизни и Марине, и Ветке. А Максу не повезло, не уберегла Коваль своего мальчика, сперва позволив ему отношения с подругой, а потом не сумев отвести от него гнев Строгача, чью голову они на пару с Веточкой украсили рогами. В той ситуации меньше всех пострадал Хохол – за связь с женой Малыш не то что морду ему не набил, а даже позволил остаться в своем доме и эту же жену и охранять. Вот такая странная семейная жизнь была у Коваль…

Покатавшись по улочкам Лимассола и поужинав в японском ресторанчике на побережье, они вернулись в отель, и Марина сразу направилась к себе, упала ничком на кровать и уснула. Рано утром, когда было еще темно, она вдруг открыла глаза и села на кровати. Рядом, раскинувшись, спал Хохол. Коваль тяжело вздохнула и пошла в душ.

Там, прислонившись лбом к холодному кафелю, она вдруг разрыдалась в голос, всхлипывая и без сил опускаясь на пол кабины. Непонятно почему, но ей стало так тоскливо и тошно, что впору вешаться. Кое-как приведя себя в порядок, Марина решила прогуляться по пляжу, пока тот пуст.

Глянув на спящего Хохла, она вышла из номера, прихватив черную кожаную куртку и пачку сигарет. Стараясь не очень стучать тростью по мраморному полу, добралась до рецепшн, где ей приветливо улыбнулся ночной портье:

– Мисс решила совершить раннюю прогулку? Прохладно…

– Ничего, я люблю, когда не жарко, – улыбнулась она в ответ и вышла на улицу.

Портье не соврал – дул ветер, не очень сильный, но прохладный, и ветви пальм шелестели, тревожимые его порывами. Марина застегнула куртку и побрела к пляжу, в душе ругая себя за то, что не догадалась прихватить резинку для волос; теперь они бьют ее по лицу, взметаемые ветром, и приходится то и дело откидывать их назад. Усевшись в шезлонг на пустом пляже, Коваль собрала волосы, заплетя их в косу, закурила, уставившись на темную гладь моря. Ее охватило какое-то безразличие ко всему, казалось, рухни сейчас отель за спиной, она и головы не повернет. Позади раздались шаги, и Марина вздрогнула, поняв, что совершила глупость, выйдя на пляж одна, – мало ли кругом придурков. Сжав рукой трость, она медленно повернула голову – за спиной стоял вчерашний незнакомец. От сердца отлегло – он не напоминал маньяка.

– Извините, если напугал, – произнес он на чистейшем английском. – Увидел вас в одиночестве, осмелился подойти.

– Зачем? – поинтересовалась Марина, вынимая очередную сигарету.

– Возможно, это покажется банальным, я даже уверен, что вас и без меня одолевают поклонники и просто желающие пообщаться. Но мне хотелось бы поговорить с вами немного, если вы не против. – У него был приятный голос, негромкий, с интеллигентными нотками.

Какие-то интонации показались Марине смутно знакомыми, что-то напоминали, но что – она не могла понять. За годы, проведенные в обществе уголовников, она уже и отвыкла от таких мужчин.

– Не против, – пожала Коваль плечами. – О чем желаете поговорить? О погоде?

– Вы русская? – спросил незнакомец, присаживаясь рядом в шезлонг.

– Да. Это как-то меняет дело?

– Нет. Я передать вам не смогу, как мечтал познакомиться с русской женщиной. Ведь я знал их немало.

– Откуда?

– Я жил в России, когда был маленький. Может, мы все же познакомимся, а то неудобно разговаривать? Меня зовут Грегори, можно просто Грег, Грег Мюррей. Я из Бристоля, знаете, где это?

– Знаю – в Англии, – усмехнулась Коваль, отметив про себя, что для русского мальчика у него несколько странноватые имя и фамилия. – А я Марина.

– А дальше? Ведь у вас приняты отчества? – пристально вглядываясь в ее лицо, спросил Грег.

– Просто Марина, без отчества, – отмахнулась она. – Значит, вы и по-русски говорите хоть немного, раз в детстве жили в России?

– К сожалению, по-русски вообще не говорю и почти не понимаю, так, отдельные фразы на бытовом уровне. Все забылось со временем – дома русской речи я не слышал. Считалось, что нужно знать язык той страны, в которой живешь, так проще и быстрее адаптироваться. – Лицо англичанина выражало смущение и сожаление, ему явно хотелось уметь говорить по-русски, чтобы разнообразить общение.

– А чем вы занимаетесь, Грег, раз уж мы о лингвистике и способностях заговорили? – Ее на самом деле заинтересовал этот мужчина, так легко и непринужденно Марина давно ни с кем не разговаривала.

– Я владею строительной фирмой, не очень большой, правда, но преуспевающей.

– Так мы еще и коллеги! – усмехнулась она. – Я вот тоже в некотором роде строитель.

– Интересно! – подался вперед собеседник. – А можно подробнее? Если это не секрет, конечно?

– Не секрет. Мой муж погиб, оставив мне в наследство корпорацию.

– О, простите, я так бестактно вторгся в вашу жизнь…

– Ничего, Грег, я уже привыкла к этому амплуа вдовы. Странновато в мои годы, но так сложилось. – Марина вздохнула и начертила тростью на песке иероглиф "судьба".

– А я думал, что мужчина, с которым вы здесь, и есть ваш муж, – сказал он, и от Коваль не укрылось какое-то непонятное выражение его глаз, устремленных на витиеватую картинку под ногами.

– Нет, это мой телохранитель. Знаете, Грег, я замерзла. Может, мы пойдем в бар? Ведь уже открыто, – предложила она, поежившись, и он согласился, подумав, очевидно, что девица решила развести его на выпивку.

Все мужики одинаковы…

В баре тоже было пусто, люди еще спали, только Марина да этот англичанин прогуливались на рассвете. Коваль заказала кофе с корицей, и Грег, к ее удивлению, сделал такой же заказ.

– Обожаю запах корицы, сам варю только такой кофе, – пояснил он, и Марина улыбнулась:

– Надо же, как много у нас общего!