Змей

В толпе опять поднялся ропот. Тут выскочил вперед Зверобой, замахал своей лисьей шапкой и закричал во все горло, чтобы и старейшинам с боярином слышно было:

— Люди! Чем лес сжигать, лучше пойти на мировую со змеем. Это говорю вам я, Зверобой. А у меня на теле от кабаньих клыков десяток ран, от волчьих столько же, да и от медвежьих не меньше...

— Хоть бы они тебя совсем задрали! — обозлился Козел. — Это ты к боярину подъезжаешь, чтобы тебя начальником над стрелками поставил. А о том не думаешь, где нам столько коз да коров набрать, чтобы обоих змеев прокормить!

Козел, конечно, верно сказал, да только охотники все, как один, поддержали Зверобоя, а Гузке того и надо было.

— Вот это умные речи! — вновь раздался его голос. — Теперь поскорее послать к змею гонца, спросить, согласен ли он и дело с концом. Будем жить да поживать в мире и счастье.

— Кто пойдет? — Варадин обвел толпу взглядом.

Все молчат, как воды в рот набрали. Кто к змею идти боится, а кто не согласен на мировую.

— Кто пойдет? — спросил Гузка.

— Пускай кто-нибудь из старейшин, — отозвался Двухбородый, а сам односельчанам подмигнул. — Они поумней нас, им и идти!

— Для этого дела ума не требуется. Были бы ноги да здоровая глотка. Чтобы змей издалека услыхал. Вон у Волопаса зычный голосище, пускай он и пойдет, — предложил Гузка.

Народ расступился, и перед всеми предстал парень с короткой толстой шеей и туповатым лицом.

— Ну-ка, крикни, — приказал Гузка. — Послушаем, мастер ты кричать или нет.

— Э-ге-ге-гей! — без долгих уговоров заревел Волопас. И еще: — Э-ге-ге-гей! — хотя и с первого раза все поняли, что другой такой глотки не сыскать в целой округе.

— Хватит, хватит! — взмолился Гузка и заткнул уши. — Ступай поскорее к змею и спроси, согласится ли он с нами на мировую. Только смотри, в пещеру не ходи. Ступай на другую сторону ущелья и влезь на скалы. Оттуда и кричи. Спроси, какой дани он с нас потребует. Понял?

— Ага! — кивнул Волопас, подвязал покрепче свои царвули и с важным видом зашагал к ущелью вести переговоры с чудищем.

Глава пятая

ПЕРЕГОВОРЫ СО ЗМЕЕМ.

ПОЧЕМУ БЫЛО РЕШЕНО ПРОДОЛЖАТЬ ВОЙНУ

Волопас исполнил все в точности, как приказал ему Гузка. Перешел реку, которая текла по дну ущелья, и взобрался на скалы, что высились как раз против пещеры. Оттуда пещеру хорошо было видно, к тому же там было совсем безопасно.

Горластый парень выбрал самый высокий утес, вскарабкался на него, да как заорет:

— Э-ге-ге-гей! Змей, слышишь меня, да?

— Да-а! — откликнулось эхо.

А Волопас решил, что это сам змей ему отвечает.

— Боярин и старейшины желают знать, — продолжал дурень, — согласен ты на мировую, коли мы будем платить тебе дань?!

— Да-а!

Волопас обрадовался.

— Какую ты хочешь дань? Может, пригнать тебе коз?

— Ко-оз! — ответило эхо.

— А коней?

— Не-ет!

«Ишь ты, привередничает! Коней, вишь, ему не надо, а у купца осла да верблюда за милую душу слопал», — подумал Волопас.

— Тебе, небось, теляток надо?

— Да-а!

«Губа не дура! Понимает, что сладко, чудище проклятое», — размышляет Волопас.

Потом набрал побольше воздуху и задал новый вопрос:

— Сколыко голов тебе надобно в день? Говори!

— Ри-и! — откликнулось эхо.

«По три в день?! — ужаснулся Волопас. — Матушки мои! Волов бы ему старых скормить, чтоб подавился, так нет — ему телят подавай».

— А кого тебе — тельца или телицу?

В ответ дурню послышалось «девицу». Как услышал это Волопас, выпучил глаза, схватился за голову.

«Девицу?! Да мыслимое ли дело девицу отдавать змею на съедение? Может, я ослышался? Спрошу-ка еще раз».

— Тебе, и вправду девицу подавай?

— Дава-ай! — ответило эхо.

«Пропади ты пропадом, чудище проклятое! — ругнулся про себя Волопас. — Я еще в жизни ни на одну девушку взглянуть не посмел, а он ими обедать собирается».

— Эй, змей! Мы тебе вместо девицы по две телицы давать будем. Согласен, нет? — крикнул Волопас.

Видно, не так уж он глуп был, как казался. Только в ответ, конечно, прозвучало:

— Не-ет!

Тогда Волопас пустился на хитрость:

— Может, ты лучше старейшин наших слопаешь? Они жирные. Каков будет твой ответ?

— Не-ет!

«Вот обжора окаянный, знает, небось, что у старейшин мясо старое, жилистое, а у девушек — нежное. Чтоб тебе сдохнуть!»

Волопас, хоть и дурачок был, сердце у него было доброе. Всю обратную дорогу он думал, как быть, а потом махнул рукой: «Перескажу старейшинам, что ответил змей, пускай сами решают, что делать. Значит, так...»

Парень остановился и стал пальцы загибать, чтобы не сбиться.

— Значит, так... Одну козу, трех телят и одну девушку... Каждый день! Вот беда!

Узнав, что змей требует каждый день на обед козу, трех телят и одну девушку, крестьяне всполошились. Опять сбежались к крепостным воротам, снова — крик, спор.

— Девушек — ни за что! — заявил Козел. — Даже в кабале у твердолобых мы не терпели такого, чтобы девушек в жертву приносить.

— Телята, козы — так и быть, но девушек — нет! — сказал молодой дровосек со сломанной рукой. — Где мы возьмем ему столько девушек? У нас в Петухах и без того девушек мало, нашим парням приходится умыкать невест из соседних деревень.

— Змей и вправду девушек требует? — уж в который раз спрашивал Гузка злосчастного Волопаса.

— Разрази меня гром, коли я не слышал этого своими ушами! — уж в который раз клялся дурень. — Спрашиваю его, кого, мол, тебе надо — тельца или телицу, а он в ответ одно долбит: девицу да девицу.

— Разве змей по-человечьи говорить умеет? — удивился Панакуди, но тут Калота из окна своего замка прикрикнул на него:

— Да он своими ушами слышал! И не одним ухом, а двумя... Ведь двумя, верно? — обратился он к Волопасу. — Ты обоими ушами слышал?

— Обоими, обоими! — подтвердил парень. Но Панакуди все еще сомневался.

— Да у тебя, небось, уши не мытые, — сказал он.

Калота опять оборвал старика:

— Это не помеха! По себе знаю! — А потом крикнул народу: — Слово за вами, мужики! Думайте и решайте. У меня в замке ни одной девушки нет.

— А дочка твоя, боярышня Анна-Мария-Лизекалота? — напомнил Колун.

— Она уже сосватана за боярина из Нижнего Брода и в счет не идет! — ответил Калота со злобой.

— Опять изворачивается! — в толпе зашушукались, зароптали, только в открытую возразить боярину никто не посмел. Один Двухбородый трижды ругнулся:

— Кабан толстобрюхий! Кабан толстобрюхий, кабан толстобрюхий!

— А ну, утихомирьте-ка их! Распустили языки, — приказал Калота стражникам.

И хотя Гузка подавал ему знаки — мол, не суйся, твоя милость, я уж как-нибудь уломаю мужиков, — боярин еще долго не унимался.

А когда тишина, наконец, восстановилась, вперед выступил Панакуди.

— Предлагаю перегородить реку. Вода подымется и затопит змея.

— Не годится, — ответил Калота. — Не годится! Если запрудить реку, что станет с моими мельницами? Вам самим негде будет пшеницу молоть. С голоду околеете. Не понимаете, что ли?

— Была б пшеница, она и немолотая хороша, — вари да ешь. Пшеницы не будет — желудями прокормимся! — раздалось в ответ.

Но Калота и тут нашел увертку.

— Вы еще, того и гляди, сено жрать начнете! Нет, не позволю. Чтобы потом не говорили, будто при боярине Калоте люди желудями кормились, как дикие свиньи.

— Лучше смерть от змея принять! — поддакнул боярину Гузка.

— Ясное дело, лучше! — подхватили остальные старейшины, — Губить мельницы нельзя!

— Оттого у них о мельницах забота, что там денежки боярина Калоты! — выкрикнул Панакуди под смех толпы.

— Что? Что ты там сказал про Калоту? Боярин обвел всех грозным взглядом. Смех разом прекратился.

— Не про Калоту, а про охоту, твоя милость, — ловко увильнул Панакуди.

— Какую охоту?

— Да на зайцев. Любил я в молодости на зайцев охотиться.

— Кривишь душой, Панакуди, — укорил его Колун.

— Не душой кривлю, а языком мелю, — ответил Панакуди. — Что еще делать остается?

— Думать, как беде помочь! У всех у нас девицы есть — либо дочери, либо невесты...

— Так защищайте их, на то вы и мужики! Слова Панакуди приободрили крестьян:

— Не отдадим змею девушек!

— Лучше пойдем на него войной!

— Как нам без жен на свете жить!

— Кто нам детей будет рожать?

— Кто будет в поле жать?

— Кто прясть будет?

— Огороды копать?

— Кто будет нас утром обувать, вечером разувать?

— Кто будет на стол подавать?

— Пол подметать?

— Белье стирать?

Вопросы сыпались градом, а под конец крестьяне, как один, объявили:

— Не-ет! Не отдадим змею девушек! Не отдадим!

— Опомнитесь! Это значит снова со змеем воевать! — старался перекричать всех Гузка.