Помоги проекту - поделись книгой:
Более того. Даже в так называемой альтернативной литературе авторы, пытаясь составить хоть сколь-нибудь целостную картину прошлого Мезоамерики, чаще всего опираются опять-таки на то, что изложено в учебниках и академических изданиях. Пытаясь оспорить какие-то моменты из официальной картинки прошлого и добавляя свои версии событий, эти авторы получают в итоге такую кашу, в которой вообще перестают сходиться концы с концами. Подобный итог — результат попытки совместить несовместимое.
На мой взгляд, разобраться в совокупности дошедшего до наших времен древнего наследия можно только одним способом — отбросить целиком и полностью все то, что «уже установили историки», и начать все заново. Заново определять, кто создал или хотя бы мог создать конкретный объект или артефакт. Заново определять и когда это произошло. Тут либо-либо. Либо продолжать ходить по бесконечному кругу противоречий реальных фактов и теории, либо отбрасывать старую теорию напрочь.
Но вот на что в таком случае опираться?… На датировки нельзя. На называемое историками авторство тоже нельзя. По крайней мере нельзя забывать, что и в датировках, и в авторстве историки могут ошибаться, и ошибаться очень серьезно.
Может быть, опереться на переводы древних надписей?…
И тут все не так просто. Проблема надписей не только в сложности иероглифической формы письменности (которой и выполнены эти надписи) как таковой, но и в сложной графике именно мезоамериканской иероглифики, которая куда сложнее и витиеватей, нежели иероглифика, например, древнеегипетская. Да и археологам тут повезло гораздо меньше: нет никакого аналога Розетского камня, который бы помог с надежным переводом…
Даже специалисты, посвятившие многие годы переводу текстов майя, признают чрезвычайную сложность этой работы. Знаки письменности и рисунки не только имеют неоднозначный смысл, но и наполнены символизмом, трактовка которого значительно усиливает роль субъективного фактора при переводе и неоднозначность результата. По сути, итог перевода меняется от переводчика к переводчику.
Редкому читателю в нашей стране, который интересуется вопросами древней истории, не известно имя Юрия Кнорозова, который, как считается, раскрыл принципы письменности майя в начале 50-х годов ХХ века, за что он в 1975 году был награжден Государственной премией СССР и позже стал членом Национального географического общества США, получил специальную Большую Золотую Медаль от президента Гватемалы и Орден Ацтекского Орла от президента Мексики.
Так в чем же тогда проблема?…
Казалось бы: есть научный метод перевода — будут и достоверные результаты этого перевода.
Однако, несмотря на столь широкое признание заслуг Кнорозова, его подход не раз воспринимался со скептицизмом даже в среде профессиональных историков. Это у нас в стране об этом старались не упоминать. За рубежом было проще. Так что информация о не столь уж большой эффективности метода поступала прежде всего оттуда (хотя истоки ее опять-таки были в нашей стране). Дабы снять с себя ответственность за достоверность данной информации, поскольку прекрасно понимаю, какое негативное отношение вызывает любое сомнение в заслугах Кнорозова, приведу просто цитату из книги Питера Томпкинса «Тайны мексиканских пирамид». Вот что пишет Томпкинс в комментариях к иллюстрациям в своей книге:
«В 60-х годах три советских математика, работавшие в институте Академии наук в Новосибирске над развитием компьютерных систем, загорелись идеей использовать материалы Кнорозова для предпринимаемой ими попытки расшифровать символы майя в качестве теста для нового компьютера с широкими возможностями, который они разрабатывали. По совету выдающегося российского математика Соболева, возглавлявшего в этом институте отдел математики, трое советских компьютерных специалистов Е.В.Евреинов, Ю.Г.Косарев и В.А.Устинов ввели в компьютер все известные символы майя, полусимволы, аффиксы и префиксы, которые они смогли найти, томясь в тревожном ожидании того, что им, возможно, удастся наконец расшифровать тексты майя. Когда все данные были введены под номерами в компьютер, результаты заняли четыре толстых тома, в которых были тысячи беспорядочных фраз, составленных из слов и слогов майя, но все это не очень приблизило к пониманию того, что было написано на языке майя».
Конечно, можно было бы сказать, что Томпкинс «сильно преувеличивает» неудачу программистов, что сами программисты могли в чем-то ошибиться, что компьютеры были еще не те, что ныне… Однако при всем своем интересе к этой теме, мне что-то не доводилось слышать хоть об одной более-менее успешной попытке машинного перевода, хотя за почти полсотни лет, наверняка, должно было быть немало попыток повторить упомянутый эксперимент на более совершенном оборудовании.
Но если машина не справляется с переводом, то виновата в этом не машина, а заложенный в ней алгоритм. То есть: метод Кнорозова вовсе не так хорош, как нам его преподносят; и если Кнорозов что-то нашел, то вовсе не алгоритм перевода.
Кстати, в этом же можно удостовериться и без помощи «доброжелателей из-за бугра». Наоборот — опираясь на результаты тех, кто является самым что ни на есть сторонником Кнорозова.
Г.Ершова, которая фактически называет себя его ученицей и много лет с ним проработала, в своей книге «Древняя Америка: полет во времени и пространстве» приводит, скажем, вариант перевода надписи на знаменитой крышке саркофага из Паленке (над этим переводом начинал работать еще сам Кнорозов). Вот для примера итоговый результат перевода символов на восточной стороне крышки саркофага (я опускаю здесь понятные лишь специалистам записи в цифровой форме и фонетической латиницей):
«Далеко посол великого отправился сватать девушку [В день] 5 Кабан 5 [числа месяца] Маак в зеленых полях ведающий полями [В день] 7 Киб 4 [числа месяца] Кайяб в зеленых полях искусный охотник [В день] 9 Маник 5 [числа месяца] Йашкин в зеленых полях ведающий селениями. [В день] 7 Ахав 3 [числа месяца] Канкин пришел воссесть Дух Ягуара [В день] 11 Чикчан 3 К’айаб в зеленых полях Дух Ягуара, воин благой могучий [В день] 2 Эб начало [месяца] Кех в зеленых полях близкая женщина, госпожа»
Даже если учесть, что нерусские слова в приведенном отрывке — названия дней и месяцев в календаре майя, и на них в данном случае не надо обращать особого внимания, то и в таком случае результат немалых усилий (как минимум нескольких человек) вызывает по меньшей удивление и скептицизм. Если это — перевод, то что тогда называется «абракадаброй»?!.
Я вовсе не против применения метода Кнорозова. Тем более, что в нем есть хоть какой-то алгоритм, позволяющий отойти от полностью субъективной интерпретации символов столь трудной письменности. Несомненно, что этот метод является громадным шагом вперед. Но… Все вышеприведенное достаточно ясно показывает, что, во-первых, он еще весьма далек от совершенства, чтобы считать его «непогрешимым»; и во-вторых, что даже в случае его использования к приводимым историками переводам текстов майя надо относиться весьма и весьма осторожно, не забывая о большой вероятности не просто неточного, а даже и вообще по сути неправильного результата.
Итак, и эта опорная точка оказывается ненадежной… Что остается?…
А остаются прежде всего сами древние артефакты! Остаются свойства и характеристики сооружений, объектов и предметов. И не только они.
Остаются законы физики, которые универсальны, и которые историки абсолютно не привыкли использовать и применять. А эти законы весьма и весьма полезны, поскольку позволяют только по характеристикам артефакта получать целую гроздь выводов: каким способом можно было его изготовить, какие могли потребоваться для этого инструменты и так далее и тому подобное.
Остается еще и основной метод эмпирического познания, который требует опираться прежде всего на факты, а не на теории или так называемый «исторический контекст». Факты, факты и еще раз факты — вот главный «идол» этого подхода. Факт самодостаточен: если он есть — то он есть, и его существование не требует ни обоснования, ни доказательства какой-либо теорией.
Остаются, наконец, логика и здравый смысл, с помощью которых можно и нужно искать объяснение реальным фактам, каким бы странным, непривычным и «ненаучным» это объяснение не казалось на первый взгляд.
Вот это и будут опорные точки в дальнейшем изложении вместо каких-либо хронологических или сравнительных таблиц, которыми так изобилует как академическая, так даже и альтернативная литература по древней истории Мезоамерики.
Откат назад
Для того, чтобы двигаться вперед, нам понадобится потратить еще немного времени на общие вопросы. Правда, на сей раз все-таки уже ближе к конкретике. Я имею в виду краткий анализ того, что с легкой руки историков мы привыкли называть «цивилизациями» и даже «великими цивилизациями» Мезоамерики.
Думаю, что вызову крайнее возмущение профессиональных историков своим выводом по результатам изучения как их же книжек, так и ситуации на месте. А вывод таков: известные и даже знаменитые цивилизации ацтеков и майя (не говоря уже о других «менее значимых») не представляли из себя абсолютно ничего похожего на то, что мы привыкли подразумевать под термином «цивилизация» в полном смысле этого слова. На мой взгляд, это был полный примитив. Примитив, прежде всего, с точки зрения развития технологий. И если проводить какие-то параллели с известными цивилизациями Старого Света, то можно констатировать, что индейские племена в самые «взлеты» своего развития не поднимались выше преддинастического Египта, то есть Египта времен пяти с лишним тысяч лет назад…
Словосочетание «примитивная цивилизация» является, конечно, довольно странным. Но, пожалуй, именно оно наиболее подходит к тем общественным образованиям, которые имели место на территории Мезоамерики в прошлом. Вроде бы как уже цивилизация, а не первобытное общество, но уровень технологий — абсолютно примитивный.
Понимаю, что данный вывод является шокирующим для тех, кто привык слышать о «величайших достижениях» майя в виде развитой письменности, математики, астрономии, архитектуры и культурного уровня в целом. Я и сам достаточно долго сомневался в правомерности столь категоричного вывода. Но если учесть всего два фактора, все предстанет совершенно ином свете.
Во-первых, истоки высочайшего знания майя гораздо древнее самих майя. И с этим уже практически не спорят даже профессиональные историки, которые озабочены поиском этих истоков в период времени как минимум за тысячу лет до расцвета майя.
А во-вторых, если вслед за знаниями отнять у индейцев авторство всего буквально над десятком-другим наиболее выдающихся архитектурных сооружений, то не останется фактически ничего более-менее серьезного. Будет как раз только полный примитив.
Сомнительно?… Но давайте посмотрим на факты…
Описывая свое прибытие в Мезоамерику в письме-реляции королю Карлу V, Эрнан Кортес упоминает города, расположенные так близко к берегу, что их отчетливо было видно с кораблей. Каменных зданий не было — все дома были сделаны из соломы, имели чуть приподнятые над землей полы и в лучшем случае были обмазаны глиной.
И это — типичные дома индейцев периода конкисты. Потому-то и произвели на испанцев колоссальное впечатление каменные сооружения, когда они их, наконец, обнаружили.
Особенно часто в исторической литературе упоминается их удивление, когда они увидели дворцы и храмы Теночтитлана — столицы ацтеков. Однако Теночтитлан находился там, где ныне расположена столица Мексики — город Мехико. А это — только по прямой сотни километров от побережья Мексиканского залива. И ничего серьезного из каменных сооружений на протяжении весьма значительного пути испанцы не встретили. Оттого-то и были столь удивлены увиденным.
Но что, собственно, представляли из себя каменные дворцы и храмы Теночтитлана?…
Ныне от них мало что осталось, но кое-что все-таки есть. Например, прямо в самом центре Мехико расположились руины Темпло Майор — ныне один из основных туристических объектов столицы страны. Действительно, из камня. Камнем же вымощены улицы. Из камня лестницы, площадки, остатки храмов и даже водовод. Но…
Камень обработан в минимальной степени и крайне грубо. Просто — отколотые небольшие куски, наваленные, по сути, произвольным образом. И эти куски скрепляет раствор. Самая примитивная каменная кладка, которую можно придумать. Если и видны где-то ровные плоские поверхности, то и это — вовсе не плиты, а всего лишь штукатурка…
Впрочем, столь простейшей технологии строительства удивляться не приходится, поскольку сколь-нибудь серьезно обрабатывать камень индейцам просто было нечем. Самые «ходовые» инструменты на момент прихода испанцев — обсидиановые ножи и каменные топоры. Дерево и другие мягкие материалы можно вообще в расчет не брать. Из металлов — медь, серебро, золото. Но вовсе не для производства инструментов. Даже медь, из которой в Египте делали инструменты уже в период Древнего Царства, в Мезоамерике для этой цели почти не использовалась.
Обсидиановые ножи хороши для охоты, боевых действий, разрезания мягких материалов. Но они абсолютно не годятся в каменной индустрии. Остаются каменные же топоры. Сколько-то ими намахать по другим камням, конечно, можно — но ничего как раз кроме грубых обломков не получишь. В общем, наблюдается абсолютно полное соответствие строительных технологий уровню развития инструментов по обработке камня.
Стоит обратить внимание на один элемент, который пригодится и в дальнейшем.
В качестве раствора для скрепления каменной кладки и для штукатурки использовалась не глина, а так называемый «штук» — раствор на основе извести (вместо привычного для нас цемента), что после застывания (при правильной рецептуре, конечно) дает весьма прочный материал. Штук применялся очень широко в Мезоамерике — о нем нам еще не раз предстоит упомянуть…
Но вернемся к обработке камня.
Тут надо отметить еще один очень важный момент, который нам также пригодится в дальнейшем — у индейцев не было пил. Абсолютно никаких!.. Ни испанцы пил не видели, ни археологи за сотни лет исследований до сих пор не нашли совершенно ничего, сколь-нибудь похожего на пилы.
Впрочем, и это не удивительно, поскольку индейцы жили в условиях полного господства каменной индустрии, а из камня пилу не сделаешь. Тут нужен металл.
Я прежде всего тут имею в виду такую пилу, которую можно было бы использовать для обработки камня, а не дерева — для распиловки дерева еще можно соорудить конструкцию с мелкими острыми камушками в качестве режущей части…
Так что все, что было — каменный топор, каменные «молоток» и каменное же долото…
И этого действительно вполне достаточно для строительства даже тех дворцов и храмов на Юкатане, которыми обычно так восхищаются историки и которые относятся ими к периоду максимального взлета цивилизации майя.
Красиво?… Изящно?… Несомненно!..
Но красота — не критерий при анализе технологии строительства и обработки камня. Для создания дворцов и храмов майя использовали мягкие породы, которые обработке каменным инструментом вполне поддаются. Немного мастерства, немного терпения, много работников — и даже такую красоту вполне можно создать вручную весьма примитивными инструментами.
В строительных технологиях тут также не видно ничего особенного. Небольшие куски камня (блоками язык даже не поворачивается их назвать) абсолютно не подогнаны друг к другу — между ними заметные и порой внушительные щели…
Отдельно стоит остановиться на высоких сводах, которые тоже выглядят очень красиво и изящно. И далекому от знания строительных технологий туристу они могут показаться даже весьма серьезным достижением индейцев. Тем более, что изнутри свод кажется сделанным из прямоугольных блоков, которые, чтобы свод не рассыпался, при такой конструкции должны были укладываться очень тщательно и плотно прилегать друг к другу. Однако для того, чтобы составить правильное мнение об уровне строительных технологий, тут надо смотреть не изнутри помещения, а с торца в разрушенной части, где вся конструкция видна как на ладони.
Прямоугольные блоки свода оказываются вовсе не прямоугольными и вовсе не блоками. Поперечное сечение этих камней близко к треугольному с чуть вогнутой внутрь треугольника гипотенузой. А принцип их укладки весьма прост — вместо подгонки друг к другу, для увеличения прочности всей конструкции камни прижимаются к нижележащему слою наваленной на них щебенкой. Такая технология строительства вполне разумна в условиях ручной каменной индустрии, но приводит к тому, что помещения даже под высокими сводами получаются весьма скромных размеров. Вдобавок, чтобы конструкция не рассыпалась, требуется довольно большое количество щебенки, а следовательно и серьезное утолщение стен. Основной же массив таких стен — опять, как и в Темпло Майор — груда камней на растворе.
Как ни крути, по красоте, может, и есть отличие между постройками так называемого классического периода майя и сооружениями ацтеков периода конкисты, но по технологиям никакой разницы нет.
И тут невольно закрадывается весьма провокационный вопрос: а был ли вообще какой-то «взлет цивилизации майя» и последующий за ним «спад»?…
Если ориентироваться на то, что значительное количество городов майя на Юкатане к моменту прихода испанцев было заброшено, то кажется, что спад был. Ну, а если был спад, то когда-то ранее был и взлет. Такова по крайней мере первая мысль, приходящая в голову…
Однако если учесть, что заброшены-то были далеко не все города, то уже не так все однозначно, и первый взгляд представляется уже сомнительным. Тут ведь надо учитывать еще и то, что природа на Юкатане обеспечивает условия для бурного роста растительности. Чуть зазевался — и все начинает зарастать. А чуть прозевал побольше — и проще не восстанавливать старое, а построить новое.
Но Юкатан — как по свидетельствам тех испанцев, кто интересовался у индейцев их прошлым, так и по имеющимся надписям на стенах и стелах — на протяжении не одной сотни лет представлял из себя горнило непрерывной гражданской войны (если тут будет уместен такой термин), которая если где и утихала, то совсем ненадолго. В этих условиях совсем немудрено, что какие-то города приходили в упадок, а вместо них возникали новые. На старые же мгновенно «нападали» джунгли…
Вот мы и получаем в итоге иллюзию взлета и последующего упадка…
Не возьмусь утверждать, что не было вообще ни взлета, ни упадка майя. Но, на мой взгляд, если они и были, то значительно менее сильные, чем это принято ныне считать у профессиональных историков. Если использовать образное сравнение, то не гора посреди равнины, а так — небольшая кочка…
Как бы то ни было, если смотреть с точки зрения развития технологий обработки камня и каменного строительства, спада не было точно. Были лишь правители чуть посильнее — они развивали города; были правители послабее, при которых мало что изменялось в лучшую сторону, а больше лишь приходило в упадок. Так — нормальные колебания около одного и того же или мало меняющегося среднего уровня.
С этой же точки зрения, не было и взлета. Схожая примитивная технология строительства встречается достаточно широко и у тех народов и племен, которые были задолго до периода расцвета майя…
В общем и целом, если ориентироваться не на устоявшиеся шаблоны, а на реальные факты, есть достаточно много оснований для серьезного отката назад в оценке уровня развития индейских цивилизаций Мезоамерики. Ничего «великого» в них уж точно нет…
Впрочем, если кому-то это не понравится, он может оставаться при своем мнении. Эпоха майя, как и их сооружения, нас — участников экспедиции — интересовала разве что в качестве источника сугубо сравнительного материала. Не столько для уточнения, чего достигли майя, сколько для понимания и уверенности в том, что ни майя, ни другие индейские цивилизации не могли сделать того, что можно встретить на территории Мексики — артефакты, авторами которых была принципиально иная, весьма высокоразвитая и при этом очень древняя цивилизация, реальность которой историки отвергают самым категоричным образом, отказываясь даже ставить вообще вопрос о ее существовании.
Но мнение историков — это их личное мнение, а факты говорят совершенно о другом…
Высокие технологии
Надеюсь, что смогу компенсировать терпение читателя, который был вынужден в начале довольствоваться рассуждениями по общетеоретическим вопросам, перейдя с ходу к, пожалуй, самым выдающимся артефактам из тех, что нам довелось увидеть в Мексике. Это, конечно, не совсем логично, с точки зрения нарастания интриги, но представляется более логичным в рамках данной книги…
Итак, мы ехали искать следы высоко развитой цивилизации. Мы их нашли. Не так много, как в Египте. Но все равно в достаточном количестве, чтобы быть уверенным в реальности такой цивилизации.
Максимальное — не по весу, а по разнообразию — количество высокотехнологичных артефактов мы увидели в самом, что ни на есть, оплоте официальной доктрины — в Национальном музее антропологии в Мехико.
Музеи вообще, а уж государственные музеи особенно тщательно, если так можно выразиться, «фильтруют» свои экспозиции. То, что способно поставить официальную картину прошлого под вопрос, прячется подальше в закрома. А для экспозиции на полки выставляется то, что этой картине не противоречит.
Однако к счастью (и тут недостаток исторической науки в целом оборачивается преимуществом — только преимуществом для сторонников истории альтернативной) сотрудники музеев с их традиционным образованием в рамках господствующей доктрины весьма слабо разбираются в технических вопросах, связанных с обработкой материалов. Поэтому даже среди тщательнейшим образом отобранной ими экспозиции, доступной широкому кругу, порой можно увидеть такие предметы, которые они никогда бы на полки не поставили, понимай они хоть в малейшей степени то, о чем эти предметы на самом деле говорят. Так и в Музее антропологии…
Среди ручных и довольно простеньких поделок, которые если и представляют какой-то интерес, то лишь любителям направления примитивизма, бросился в глаза небольшой — сантиметров десять в диаметре — диск из обсидиана, очень похожий на привычные нам CD-диски, только чуть потолще.
На первый взгляд, ничего обычного. И край диска местами не очень ровный. И процарапанные на плоскости окружности гуляют из стороны в сторону. Но… Какова сама плоскость диска!!!
К сожалению, все подобного размера экспонаты находятся за стеклом, и проверить инструментами точность, с которой изготовлена плоскость, возможности не представилось. Но человеческий глаз — сам по себе очень неплохой измерительный инструмент. Он с великолепной точностью замечает неровности на плоской поверхности, если они там есть. Тут же — на диске — неровностей нет!..
Обсидиан — вулканическое стекло. Очень удобный материал для простой обработки, благодаря своей хрупкости. При даже не сильном ударе обсидиан раскалывается так, что образуются очень острые кромки. Ими легко разрезаются мягкие материалы — например, кожа, мясо, некоторые виды растительности. Если аккуратно, то можно разрезать материалы и потверже — типа дерева. А при развитой сноровке из обсидиана можно делать не только ножи (как на Рис. 8), но и более тонкие инструменты, которые использовать на вроде тонкого лезвия, шила или даже грубой иголки.
Однако стекло есть стекло. Оно легко колется. Но колется так, что ровных плоскостей — таких, как на диске (Рис. 12) — не образуется!.. Получить простым раскалыванием куска обсидиана такую плоскость просто физически невозможно. Для этого нужны уже совсем другие технологии обработки: обсидиан для начала надо распиливать или разрезать. А потом еще и полировать — ведь поверхность диска отполирована!.. И вот тут-то как раз и начинаются весьма серьезные проблемы для принятой версии древней истории.
Дело в том, что обсидиан легок в обработке, когда используется простое скалывание материала. А вот его резка или распиловка — задача очень непростая. Твердость обсидиана на уровне 5–6 по шкале Мооса (см. Рис. 14) — весьма и весьма высокая. Такую твердость имеют, например, привычные нам стальные ножи и не самые твердые напильники. Но для обработки требуются материалы потверже — инструмент из более мягкого материала будет стачиваться сам, а не обрабатывать обсидиан.
Мы заезжали в Теотиуакане — близ знаменитого археологического комплекса — в мастерскую по обработке обсидиана. Эта мастерская находится при сувенирном магазине, и туристов туда специально завозят. Конечно, вовсе не для повышения уровня образования в деле обработки материалов, а для того, чтобы у них не совсем уж повылазили глаза на лоб от уровня цен на предлагаемые тут сувениры. Как бы то ни было, любой имеет здесь возможность увидеть собственными глазами процесс современного производства изделий из обсидиана.
Поделиться книгой: