Адская машина

В номере Игоря Куприянова пахло застарелым перегаром, потом, женскими духами и еще какой-то вонючей мазью.

После вчерашнего долгого ожидания милиционеров у подвесного моста внешность Куприянова сильно изменилась. Физиономия и руки сделались огненно-розовыми, будто их обварили крутым кипятком из чайника. Грудь, живот и безволосые ляжки светились молочной белизной. Куприянов сидел на диване в одних плавках, по грамму выдавливал из тюбика крем и втирал его в обожженную кожу.

Рядом с Игорем устроилась его юная подружка — Света. Она нервничала, боясь, что эти мужики из ФСБ спросят ее паспорт и поймут, что имеют дело с несовершеннолетней девчонкой.

— Вспомните, ночью, когда вор забрался в номер, вас ничто не потревожило? — спросил Миратов.

Девчонка хотела что-то пискнуть, но Куприянов толкнул ее локтем в бок. Мол, без сопливых разберемся.

— Я уже десять раз пересказал эту историю милиционерам. Они все записали. И что? Снова будем ту же пластинку крутить: шла баба с тестом, упала мягким местом...

На скулах Миратова заиграли желваки. Он хотел было выдать крепкую тираду, но посмотрел на девушку и воздержался от резких выражений.

— Слышь, ты, умник чертов! — сказал он зловещим шепотом. — Когда к тебе приходят люди из ФСБ, веди себя с ними вежливо. У тебя паспорт сперли. Если его завтра найдут рядом с криминальным трупом, тебе придется отдыхать уже в другом месте. Я задержу тебя как подозреваемого на десять суток. Будешь сидеть в камере, где и ночью жара сорок, народу битком, а среди сокамерников — сифилитики и туберкулезники. Там ты быстро научишься хорошим манерам.

— Извините. — Куприянов отложил тюбик с кремом. — Простите, пожалуйста. Я просто на солнце перегрелся. Сам не пойму, что со мной. Я ведь пострадавшая сторона. Этот вор или воры наказали меня на шестьсот баксов плюс рубли. И у соседей четыре сотни зеленых увели.

— Ну вот и рассказывай, как было дело! Без выкрутасов!

— Преступники действовали бесшумно. Как говорится, на высоком профессиональном уровне. Когда в двух шагах от тебя спят люди, обчистить их до нитки... Это, знаете ли, высокое мастерство нужно. Не каждому дано. А мне вот теперь сидеть без денег. Перевод из Москвы придет только через два дня.

— Ну, не все так плохо, — усмехнулся Колчин. — Можно сдать посуду. Два дня на этих запасах можно продержаться.

Он кивнул на батарею пустых бутылок, расставленных на подоконнике и на полу возле балконной двери.

— Шутить изволите, — шмыгнул красным носом Куприянов. — А мне вот совсем не до шуток!

Колчин показал листок с фотороботом потерпевшему. Куприянов долго разглядывал рисунок. Руки его дрожали. Видимо, он все же изменил данному самому себе слову не пить портвейн местного производства.

— Что-то знакомое, — наморщил лоб Куприянов. — Где-то я его видел. Кажется, вчера. Точно, видел. Нет, не могу вспомнить. На этих фотороботах все морды одинаковые. Как блины у моей тещи. То есть у бывшей тещи. Я в разводе...

Помянув тещу, Куприянов покосился на юную подружку. Та, притихшая и робкая, сидела на диване, как отличница на экзамене. Колени плотно сдвинуты, глаза внимательные, лицо напряженное. Колчин подумал, что девчонке нет восемнадцати, а сам пострадавший — редкая сволочь, но сейчас углубляться в эти детали не имеет смысла.

— Я уверен, что администрация этого заведения, — Куприянов обвел глазами помещение, — в доле с ворами. А как же иначе? Среди ночи проникают в закрытый номер. Берут деньги, паспорт и спокойно уходят. Ясно, они заодно!..

Колчин и Миратов поднялись. Уже в дверях Колчин обернулся.

— Кстати, когда получите перевод, будьте осторожней, — напоследок сказал Колчин с усмешкой. — На ночь кладите бумажник под матрас. Или вшейте в трусы специальный карманчик... Знаете, в плавках такие делают, для презервативов...

— Спасибо за умный совет, — пробурчал в ответ Куприянов. Ему и вправду было не до шуток.

Разговор со второй парочкой только отнял время. Человека, похожего на Стерна, с татуировками на правой руке, любовники не видели.

Окончательно Миратова и Колчина добил директор Деев. Он покорно обежал всех сотрудников санатория вплоть до ученика повара, всем показал фоторобот. Но никто из них этого человека в глаза не видел.

Деев протянул Колчину список курортников, покинувших санаторий. Документ был отпечатан на машинке в двух экземплярах, заверен печатью и завизирован подписью Деева.

— Буду рад помочь, — пообещал директор. — Напрасно отказались от шашлыка.

— Знаю, что напрасно, — сказал Колчин.

Обратно шли молча. Угрюмый Миратов плелся к машине, ссутулив широкую спину, выражая покорность злой судьбе. Колчина мучил голод, подмывало вернуться обратно и выставить Деева на шашлыки и вино. Водитель «Волги», оставленной на другой стороне оврага, за подвесным мостом, посигналил им в темноте фарами.

Махачкала. 25 июля

В управление ФСБ приехали ночью. В это время суток Миратов оживал и, забывая про усталость, работал с охотой.

С вокзалов и аэропорта затребовали списки пассажиров, отъезжавших или вылетавших из Дагестана за последние сутки.

Когда списки были получены, их сверили со списком отдыхающих, составленным директором Деевым. Из санатория, как выяснилось, съехало шесть человек: четыре женщины и двое мужчин.

Три курортницы вылетели вечерним рейсом из Махачкалы. Тут не было ничего удивительного. Однако тем же самолетом в столицу вылетел некто Игорь Павлович Куприянов, сорока двух лет...

Миратов радостно потер ладони.

— Ну, вот он, свет на дне помойной ямы.

— Рано радоваться, — ответил Колчин. — Стерн уже в Москве. Там найти человека труднее, чем в иголку в стоге сена.

Миратов откинулся на спинку кресла, нервно подкручивая усы.

— Надо вызвать ребят из аэропорта, что стояли вчера на паспортном контроле. Показать им фоторобот. Хотя и так понятно. Это он. М-да, хреновато все получается. Выходит, мы недооценили этого типа. Шустрый.

— Выходит, так, — согласился Колчин. — В одном самолете со Стерном летели три женщины из «Огней Дагестана». Все москвички. Имена и фамилии у нас есть. В своей справке директор санатория Деев указал возраст женщин, их паспортные данные. В Москве мы найдем их без особых проблем. Сдается, что с одной из этих дам у Стерна возникло что-то вроде романа.

— Какой в этом смысл? Ну, присасываться к бабе, роман заводить? Лишняя обуза.

— Ну не скажи! В аэропортах и на вокзалах менты почти не обращают внимания на супружеские пары. Особенно если эта парочка — славянского типа. Чаще всего проверяют одиноких мужчин и кавказцев. Ну а по приезде в Москву на квартире одинокой дамочки можно организовать лежбище, переждать трудные времена.

Булат Миратов стал вслух, четко и с расстановкой читать женские имена, напротив которых Колчин поставил галочку.

— Завьялова Зинаида Федоровна, тридцать один год. Пронина Анна Александровна, двадцать три года. Юдина Елена Иванова, тридцать шесть годков... Я бы на месте Стерна, — с похотливой усмешкой предположил он, — окучивал самую молоденькую, то есть Пронину. Совместил бы, так сказать, приятное с полезным. Наши действия?

— Когда ближайший рейс до Москвы? — спросил Колчин.

— Утром, в семь сорок пять.

— Тогда действия такие. Сейчас ложимся спать, здесь, в управлении. А утром проводишь меня на самолет.

Миратов поднялся, подошел к шкафу, достал два комплекта постельного белья. Колчин — гость, значит, ему спать на мягком кожаном диване. А Миратову сейчас и раскладушка — пуховая перина.

Глава тринадцатая

Москва, Сокольники. 27 июля

Утром Стерн лежал в кровати и притворялся спящим. Он дожидался, когда Елена наденет костюмчик, вставит в глаза контактные линзы и убежит на работу страховать чужое имущество. От одной только мысли, что нужно подняться и сказать Елене на прощание пару нежных слов, Стерна тошнило. Наконец щелкнул замок, Стен поднялся, обнаружив ключи на шестигранном дубовом столике в прихожей.

Он вышел из квартиры в десятом часу утра, заперев дверь на оба замка, по лестнице спустился вниз. Прошел вдоль дома, свернул в арку и поежился от ударившего в лицо холодного ветра. Из парка тянуло прохладой, нависшие над городом низкие тучи обещали скорый дождь. Да, здесь явно не Дагестан. Среди прохожих, одетых в плащи и ветровки, Стерн, в светлых легких брюках и полосатой футболке, выглядел белой вороной. Сандалеты, уже стоптанные на сторону, смотрелись просто жалко.

Стерн дошагал до ближайшего магазина мужской одежды.

Для начала купил недорогие часы с кожаным ремешком. Поднялся на второй этаж, побродив между прилавков, остановил выбор на темных брюках, сером пиджаке, черной рубашке и полуботинках, недорогих, но приличных на вид. Бросив старую одежду в примерочной кабинке, расплатился, пересчитал оставшиеся деньги. Он вышел из магазина и купил свежую газету.

Через полчаса Стерн вынырнул из метро и затерялся в лабиринте арбатских переулков. Интернет-кафе, где вечерами молодые люди собирались выпить пива, поиграть в компьютерные игры и склеить девчонок, в этот ранний час пустовало. По правую сторону находилась барная стойка и высокие одноногие табуреты, у противоположной стены стояли столы с компьютерами и несколько игровых автоматов.

Стерн вошел в зал, вежливо поздоровался с менеджером — парнем, коротавшим время за чтением «Плейбоя».

— Мне надо срочно отправить электронную почту, — сказал Стерн. — Но, к сожалению, оставил записную книжку дома. Там мой пароль и имя пользователя. Можно обойтись без пароля?

— Нет проблем, — ответил парень.

Он сел за компьютер, подключился к Интернету. Затем уступил место Стерну. Парень деликатно отвернулся, когда посетитель стал набивать адрес электронной почты получателя и текст сообщения. Послание было предельно лаконичным: «Встреча сегодня. Место старое». Вместо подписи несколько цифр и латинских букв.

Стерн расплатился и вышел на улицу. Дул холодный ветер, накрапывал дождь. Попетляв по переулкам, Стерн поймал машину и назвал адрес. Водитель недовольно покачал головой: ехать далеко, на самую окраину. Стерн, не поскупившись, заплатил вперед.

Устроившись на заднем сиденье, он раскрыл газету.

Москва, Люблино. 27 июля

Стерн велел водителю остановиться возле продуктового магазина «Ветеран», вышел, долго блуждал между серыми кирпичными пятиэтажками, пока не решился спросить дорогу у попавшийся навстречу старухи.

Через десять минут он остановился перед распахнутыми настежь воротами, над которыми висела покосившаяся набок вывеска: «Пункт приема вторичного сырья». Грязи во дворе — как на городской свалке.

Слева какие-то приземистые одноэтажные постройки с темными запыленными окнами. Справа по всему периметру бетонного забора высились груды пластмассовых ящиков, почерневшие доски, пустые бочки, сетки, набитые истлевшими газетами. Стерн вошел в ворота и направился в дальний конец двора. Стараясь не ступать в глубокие лужи, он благополучно добрался до крыльца, потянул на себя обшарпанную деревянную дверь.

В квадратной комнате за прилавком, уставившись в допотопный черно-белый телевизор и положив ноги на ржавые напольные весы, сидел молодой кавказец в синем рабочем халате. На стене за его спиной висела табличка «Прием стеклопосуды». При появлении гостя приемщик молча посмотрел на Стерна, видимо ожидая каких-то объяснений.

— Мне нужен Тимур Ангуладзе. — Стерн оперся ладонями на прилавок.

— А ты кто такой? — угрюмо спросил кавказец.

— Я от Зураба. За посылкой.

Человек выключил телик, проворно поднялся со стула. Улыбнувшись, поманил Стерна рукой.

— Пойдемте со мной, пожалуйста. Вот сюда.

Стерн прошел за прилавок, следуя за приемщиком, миновал коридор. Стал спускаться по вытертым каменным ступеням вниз. Здесь было так темно, что Стерн шел медленно, держась за перила, боясь оступиться. Оказавшись в подвале, миновали крошечную подсобку, прошли в комнату со стенами из силикатного кирпича.

— Подождите минутку. — Приемщик убежал звать хозяина.

Сунув в рот сигарету, Стерн прикурил и стал разглядывать помещение. С потолка, украшенного разводами протечек и ржавыми пятнами, свешивалась пыльная лампочка. Посредине комнаты кособокий стол с исцарапанной столешницей. Вдоль стен громоздились ящики с пустыми бутылками, тюки с какими-то тряпками, стянутые веревками пачки старых газет. Пахло крысиным дерьмом, гнилью и могильной сыростью.

Стерн успел неторопливо выкурить сигарету, когда наконец появился Ангуладзе. Хозяин пункта вторсырья, степенный седовласый грузин лет пятидесяти, был одет так, словно собрался на большое торжество. Дорогой темный костюм, светлая сорочка, галстук, на запястье часы на золотом браслете.

Не протягивая Стерну руки, грузин остановился возле двери, оглядел гостя с головы до ног. Его глаза оставались подозрительными, недоверчивыми.

— Я от Зураба, — повторил Стерн.

Ангуладзе глянул на приемщика, перевел взгляд на Стерна.

— Зураб должен был мне кое-то передать. На словах.

Стерн шагнул к хозяину, приблизив губы к его уху, пошептал несколько слов и цифр — пароль, без которого Ангуладзе не принимал гостей. Лед недоверия растаял.

— Хорошо.

Хозяин улыбнулся, протянул руку и крепко тряхнул ладонь Стерна.

— Тогда приступим. Руслан, принеси!

Приемщик кивнул головой, шмыгнул в дверь.

— Я не достал карабины СКС, которые просил Зураб, — сказал Ангуладзе. — Но есть кое-что не хуже, чем СКС. Ты будешь доволен.

Через пять минут явился приемщик Руслан с большой спортивной сумкой в руке. Поставив ее на стол и расстегнув «молнию», стал выкладывать товар на столешницу. Четыре ТТ, два браунинга «Эйч Пи» девятого калибра, два пистолета чешского производства «ЧЗ-85». К каждому пистолету по три уже снаряженных обоймы и две фабричных коробочки с патронами. Два десятизарядных карабина «Сайга» первой модели с нарезным стволом под патрон калибра семь шестьдесят два.

— Один к одному автомат Калашникова. — Ангуладзе провел пальцами по ствольной коробке карабина, выполненной из натурального дерева. — Только нельзя стрелять очередями. Прицельная дальность без оптики — триста метров.

— Мне знакома эта модель, — сказал Стерн.

— Это я распорядился спилить и заполировать приклады, — сказал Ангуладзе. — Теперь карабины не такие длинные и свободно умещаются в спортивной сумке.

Он поднял карабин, направив ствол в стену: правая рука легла на ложе, указательный палец на спусковой крючок. Левая ладонь снизу поддерживала ствольную коробку. Ангуладзе положил карабин на стол, стал вертеть в руках браунинг.

— Родной, бельгийский, — сказал хозяин. — Доставили контрабандой. Калибр девять миллиметров, в магазине тринадцать маслят. Стреляет самовзводом. А это «ЧЗ-85». Ну, тут и говорить нечего. Легендарная модель. Девятый калибр. Удобно стрелять с левой руки, потому что флажки предохранителя с обеих сторон. Магазин на пятнадцать патронов...

— Да, вещь хорошая, — согласился Стерн.

Ангуладзе положил пистолет на стол, пригладил ладонью седую шевелюру. Стерн взял браунинг, оттянул затвор, снял ствольную коробку. Вытащил и внимательно рассмотрел возвратную пружину. Затем изучил боек, вытащил обойму из рукоятки. Хозяин не врет, стволы новые, как говорится, муха не сидела.

Стерн собрал пистолет и положил его на стол.

— Отличные пушки, — подвел итог Ангуладзе. — Лучшего товара в Москве не найдешь.

— Пожалуй, мне это подойдет. Сколько за всю музыку?

Ангуладзе назвал цену. Но тут же поднял палец кверху, словно хотел этим жестом предотвратить возможные возражения или торг.

— Дороговато? — Грузин, хитро прищурившись, заглянул в глаза покупателя. — Согласен, деньги немалые. Но цены на оружие в Москве всегда были высокими. Кроме того, я рискую своей задницей. А стволы того стоят. Это чистые, нигде не засвеченные пушки. Очень качественные. Чис-ты-е.

Последнее слово Ангуладзе произнес по слогам. Стерн, сохранявший каменное выражение лица, молча кивнул.

— Я вернусь вечером, с шести до семи, — сказал он. — Заплачу деньги и заберу товар.