— Я знаю, что у нас был такой труп, но там ведь отказник? Да? А я по Вараксину приехал.

Несмотря на несвойственную операм куртуазность, этот Васильков после целования ручек вел себя нормально, дельно и серьезно.

Я вздохнула. Ну, по Вараксину, так по Вараксину. По этому делу тоже работать надо, сейчас все и обсудим. Для начала, конечно, надо съездить в этот самый лесопарк, посмотреть место происшествия своими глазами.

— Ну что, поехали на место? — тут же спросил Коленька, будто прочитал мои мысли. Не дожидаясь моего ответа, он резво вскочил и, сняв с вешалки мой плащ, подал его мне.

— Вы на машине? — спросила я, и Коленька сделал круглые глаза:

— А то! Неужели я предложил бы даме проехаться на трамвае?

Он потряс плащом, и я вынуждена была всунуть руки в рукава.

— А почему Коленька? — задала я ему вопрос, закрывая кабинет.

— А мне нравится, когда меня ласково называют.

Про себя я отметила, что это меня не раздражает. Он производил впечатление вполне вменяемого.

— А что это вы так резво прискакали? Дело к раскрытию или труп — важная персона?

— Да просто люблю работать.

Сказал он это с серьезным видом, и я стала спускаться по лестнице, раздумывая, издевается он надо мной или на самом деле такой незатейливый.

В машине — очень старой, но ухоженной “восьмерке”, только не “Ауди”, а “Жигулях” — я попросила нового знакомого рассказать мне суть дела, поскольку бумаги прочесть я еще не успела, а дорога предстоит длинная.

— Вот и правильно, — заметил Васильков, — читать там нечего. Кроме протокола осмотра трупа, ничего там нет. Все вот тут, — он постучал себя по лбу.

Осмотревшись в машине, я решила, что оперуполномоченный Васильков на бандитов не работает и взяток не берет. Взяточники и купленные менты на таких старых “тачках” не ездят, даже в целях маскировки, тем более что сейчас уже никто не маскируется. Это прежний начальник ГУВД выгонял из милиции обладателей кожаных курток, что тоже было не совсем разумно, а теперь хоть виллу на Гавайях прикупи на свое имя, никто слова не скажет.

Но при всей своей дряхлости машина была чистая и исправно ехала, из чего я сделала вывод, что и спиртным Васильков не злоупотребляет (я даже нахально заглянула в бардачок: стакана там не было, и под сиденьями пустые бутылки не перекатывались), и по натуре аккуратный и хозяйственный. Не самые плохие качества для опера.

— Ну что, — начал Коленька, выруливая на большую дорогу, — рассказываю про убийство господина Вараксина.

— Он что, крупный бизнесмен? — спросила я.

— Ну да, крупный. Средней руки барыга. Молодой еще был, двадцати шести лет безвременно почил. Его забрали из дома, привезли в этот самый лесопарк, там застрелили, облили бензином и по дожгли.

— А почему в лесопарк, в черте города? Уж увезли бы в область, там в болоте и похоронили бы, надежнее.

— Видимо, побоялись мимо постов ГИБДЦ ехать. Отвезли, куда поближе и где побезлюднее. А в лесопарке только маньяки ночами шастают, даже местная молодежь туда после восьми вечера носу не сует.

— А днем?

— Да и днем озоруют.

— Ага. Значит, знали, куда ехать. Бывали в лесопарке.

— Скорей всего. Места у нас глухие; подозреваю, что на самом деле трупов там гораздо больше, чем у нас уголовных дел, — абсолютно серьезно сказал Васильков, ловко объезжая колдобину. — Послушай, давай на “ты”, а то мне тяжело так официально общаться.

Я не возражала, и звать его Коленькой мне было не трудно. Работать нам с ним вместе придется плотно и долго, наши опера по чужим трупам колотиться не будут, разве что Синцова из главка удастся ангажировать.

— А почему ты так уверенно говоришь, что его забрали из дома? Там что, есть свидетели? — спросила я.

— Еще нет, но будут. Все зависит от тебя.

— В каком смысле?

— Видишь ли, — машина стала на светофоре, Коленька повернулся ко мне и стал изучающе меня разглядывать, словно решая, посвящать меня в страшные оперативные секреты или я этого недостойна.

— Ладно, я же справки о тебе навел, — вздохнул он, — никто про тебя ничего плохого не сказал. В общем, есть у меня агентесса, просто прирожденная “барабанщица”, ну ты посмотришь. По счастливой случайности она оказалась дамой сердца этого самого Вараксина, его при ней забирали.

— И с ней ничего не сделали? — поразилась я. — Оставили свидетеля?

— Да видать, не слишком опытные киллеры. Собственно, благодаря ей и труп так быстро идентифицировали. Она поутру ко мне прибежала, мол, Володю забрали. А днем в нашем лесопарке труп нашли, я сразу на Володю и примерил, и оказалось, в цвет. Так что потенциального свидетеля имеем, а вот даст ли она тебе показания, это уж от тебя зависит.

— Так она ж твоя агентесса, ты что, ей объяснить не можешь, что она должна исполнить гражданский долг?

— Если бы все было так просто, — Коленька тяжело вздохнул. — Ты должна ей понравиться, и вызвать доверие.

Проговорив это, Коленька снова испытующе глянул на меня: мол, как я восприму необходимость нравиться какой-то девчонке. Я его понимала; если бы я встала в позу и дала гневную отповедь в том смысле, что я не обязана нравиться каждому свидетелю, что мое дело допросить, а его дело обеспечить показания, Коленька наверняка перекрестился бы про себя и даже не стал “светить” передо мной свою агентессу.

Но мне было не привыкать, ради ценных показаний можно и потерпеть. Один раз я перед допросом даже волосы покрасила — потому, что один известный мафиозо, от которого я ожидала откровений по уголовному делу, предпочитал шатенкам брюнеток.

— Тогда расскажи мне, как я должна себя вести, — ответила я, и Коленька удовлетворенно кивнул.

— Ты, главное, ничему не удивляйся. Просто внимательно слушай и не выражай своего недоверия.

— А что девушка из себя представляет?

— Девушка своеобразная, — вздохнув, сказал Коленька. — Очень ценный кадр, не дай Бог ее спугнуть.

— Ладно, посмотрим. А как я должна выглядеть?

Коленька снова стал разглядывать меня, видимо, прикидывая, не следует ли мне перед допросом быстренько сделать пластическую операцию.

— У тебя форма есть? — спросил он.

— Конечно.

— Лучше форму надень. Сегодня у тебя видок слегка вызывающий.

— Для тебя или для свидетеля? — уточнила я ехидно.

— Для меня в самый раз, — отозвался Васильков. — А для девушки ты лучше будь в форме. Тогда она тебя не будет ко мне ревновать.

Я кивнула, в этом был резон. Если у опера с агентессой есть какие-то личные отношения, и вправду лучше, чтобы девица его ко мне не приревновала. Что же это за Мата Хари такая капризная? Уж скорей бы посмотреть… Моему внутреннему взору представилась томная длинноногая блондинка в лучших традициях джеймс-бондовских подружек, способная соблазнить кого угодно, пронести в лифчике гранату в самое логово врага, пить не пьянея и есть не толстея. Я тут же закомплексовала; хотя надо сказать, что форма с погонами младшего советника юстиции, сиречь майора, замечательно спасает от неуверенности в себе.

По дороге мы еще успели обсудить возможные мотивы убийства Вараксина. Коленька честно признался, что с мотивом полный туман. Потерпевший со товарищи всего-навсего торговал секонд-хендом, причем даже не элитным, из-за торговых площадей ни с кем не ссорился, из-за поставщиков тоже.

— А чего твоя агентесса говорит? — поинтересовалась я. Коленька пожал плечами.

— То ли темнит, то ли действительно не знает.

— Раз у него все хорошо было с конкурентами, тогда, может, с партнерами по бизнесу возникли проблемы? — предположила я.

— Я об этом думал, — согласился Васильков. — И даже пытался этих партнеров вытащить, поболтать.

— Ну и…

— Никого не нашел. То ли они все после убийства компаньона ушли в подполье, то ли…

— То ли их тоже всех поубивали? — закончила я за него.

— Ну… Их трупы я пока не искал.

Подведя итог, мы выяснили, что информации для выдвижения серьезных версий недостаточно. И что надо искать компаньонов Вараксина, может, они прольют свет на мотивы убийства. С этой идеей мы въехали на территорию лесопарка, и Васильков стал искать, где припарковать машину.

— Черт, тут машину оставлять опасно, — пожаловался он, пока мы медленно ехали вдоль пруда.

— Неужели ты боишься, что ее угонят? — поразилась я. На мой взгляд, его машина особых товарных перспектив не имела.

— Нет, угонять не будут. И даже запчасти не снимут. Но погадят: колеса пробьют, кузов поцарапают, наложат под колеса…

— Чего наложат?

— Того самого.

Наконец Васильков пристроил автомобиль на площадку, просматриваемую со всех сторон, и помог мне выйти из машины.

— Вот где бьется криминальный пульс нашего района, — сказал он, обводя широким жестом лесопарковые угодья.

Я поежилась: местечко и вправду было мрачноватым. Несмотря на то, что сентябрь еще только начинался, и пожелтевшие деревья являли миру неописуемую прелесть золотой осени, а денек был ясным и спокойным, здесь было совершенно не спокойно. Прямо тревога какая-то в воздухе разливалась. И даже не возникало дополнительных вопросов — почему этот дивный пейзаж не украшен мамашами при колясочках и влюбленными парочками. Зато украшен он был компанией гопников, просто-таки персонажами Двора Отбросов, провожающих зловещими взглядами одиноких прохожих. И рокерской бригадой вдалеке, на пригорочке, не менее зловеще порыкивающей своей могучей техникой. Я сразу подумала, что законопослушный житель окрестностей в этот парк придет прогуляться только по приговору суда.

— Милиция бы тут патрулировала, что ли, — заметила я в пространство.

— Милицию сюда не заманишь, — философски ответил оперативник Васильков. — Тут у нас в прошлом году участкового убили.

— Кто?

— Шпана озверевшая, пистолет забрали и по уткам из него палили.

— А зачем он вечером сюда один пошел?

— Почему вечером? Днем, в три часа. Шел в РУВД, решил угол срезать, через парк проскочить. Мы вообще-то тут не ходим, тем более с оружием.

— И что, малолеток воспитывать стал по дороге?

— Да нет, просто мимо шел, на них даже не смотрел. А они, как стая шакалов, на него налетели, и ногами забили. За пятнадцать минут справились.

— Да у вас тут какая-то геопатогенная зона.

— Вполне возможно, — согласился Васильков. — А у тебя оружия нет?

— Нет, — сказала я, начиная раздражаться. — В хорошенькое место ты меня притащил.

— Да ладно, — отмахнулся Васильков, — тебе же надо место самой посмотреть, чтобы иметь представление. Ты, если что, беги со всех ног, а я буду отстреливаться, — и он отвернул полу пиджака, продемонстрировав мне самодельную кобуру, вытащил пистолет и передернул затвор. Мимо нас как раз проезжал невесть как заруливший в парк немолодой “опель-кадет”, по самые уши забрызганный грязью. Сквозь тонированные стекла не было видно, кто за рулем, зато водителю наверняка были хорошо видны васильковские экзерсисы с огнестрельным оружием. “Опель” нервно развернулся и дал по газам прочь из этого чумного места.

— Если что? — нервно уточнила я, чувствуя себя словно не посреди культурной столицы России, а в забытом Богом и полицией углу Гарлема.

— Ну-у… — Васильков неопределенно повел локтем в сторону рокеров, которые нехорошо оживились и плотоядно переводили глаза с меня на моего спутника, поигрывая мотоциклетными гашетками.

— Слушай, пойдем уже, быстро посмотрим место и назад, — взмолилась я, стараясь не смотреть больше в сторону рокерского пригорочка.

Васильков послушно повел меня в чащобу.

— Скажи, пожалуйста, а Вараксин был в своей фирме главным? Сколько там вообще было компаньонов? — вопросы я тоже задавала на нервной почве, стараясь заглушить мрачные мысли об опасностях своей профессии.

— Их всего было трое, — рассказывал мне Васильков как-то неестественно громко, и мне показалось, что ему тоже не по себе. — Их фирма по скупке-продаже барахла гордо называется “Олимпия”, вместе с Вараксиным ее раскручивали два балбеса, которые еще три года назад даже в банк ходили в спортивных костюмах. Шиманчик и Краснопёрое такие.

— А как у них с правоохранительными органами? — допытывалась я, только чтобы не молчать. — Дел на эту фирму никаких нету?

— Я пока только у “бэхов” выяснил, — отчитался Васильков, — у них ничего. А до налоговой еще не дошел.

— А бытовых каких-нибудь уголовных дел на этих бизнесменов нету?

— Да надо проверять. Я “сторожевики” на них расставил, но еще мало времени прошло. Вот, смотри, — он придержал меня за локоть, чтобы я не наступила ненароком на обгоревшие листья, но я уже и сама заметила не только место обнаружения трупа, но и следы пребывания следственной группы: отброшенные в сторону резиновые перчатки эксперта, скомканный за негодностью лист протокола, ватные тампончики с засохшей кровью.

— Что-нибудь дельное хоть изъяли отсюда? — спросила я скорее сама себя, доставая из сумки папку с делом. Так, вот финальная часть протокола: “с места происшествия изъято”… Ага, след обуви длиной тридцать один сантиметр зарисован и сфотографирован, а могли бы и слепок сделать… Я присела на корточки и попыталась по записям в протоколе определить место обнаружения следа. Вот оно, как раз в направлении ложа трупа. И похоже на то, что это след преступника. Но это весь улов. Я еще раз огляделась. Да, больше тут ничего не выудишь. Никаких тебе обрывков документов с фамилией и адресом или билетов на общественный транспорт, маршрут которого аккурат приводит к дверям дома преступника. Никаких убийственных улик, которые в изобилии разбрасывают по местам преступлений киношные злодеи, а киношные сыщики, не напрягаясь, подбирают.

— Коленька, придется нам приезжать сюда еще раз. Надо сделать повторный осмотр места происшествия, слепок со следа сделать. Если у нас будет, с чем сравнивать след, лучше иметь слепок, чем фотографию.

— Надо, так надо, — откликнулся Васильков, не глядя на отпечаток обуви, но крутя головой и бдительно следя за обстановкой. — Ну что, осмотрелась?

— Да, пошли, — откликнулась я, поднимаясь с корточек, отряхиваясь и пряча протокол в сумку.

Выйдя из рощицы, мы оба вздохнули с облегчением. Васильков бодрым шагом направился к машине, но я придержала его за руку.

— Подожди, давай уж заодно и пруд посмотрим. Там, где девочку нашли.

Васильков ничего не сказал и безропотно повел меня к пруду. Мы довольно быстро сориентировались, опознав густой ивняк на берегу, под которым и нашли труп Кати Кулиш. Берег пруда был утоптан настолько, что даже о такой мелочи, как след обуви, мечтать не приходилось. Кроме продуктов собачьей жизнедеятельности, на берегу ничего не было. Чем можно было заманить сюда девочку из хорошей семьи? Правда, из осмотра местности я вынесла твердое убеждение, что к точке пространства, куда был выброшен труп Вараксина, подъехать на машине можно запросто, а вот к этому кусту ивняка не подъедешь. Только пешочком. Но что-то не видно сломанных прутьев. А они были бы, если бы девочку со связанными руками тащили к пруду.

Сев, наконец, в машину, и тронувшись, мы с Васильковым, похоже, оба испытали облегчение.

— Ну что? — весело спросил Коленька, хулигански бибикнув гопникам, которые проводили нас хмурыми взглядами. — Пообедаем? Заслужили…

Я пожала плечами; все-таки мы были на его территории. Минут через пятнадцать он лихо затормозил перед какой-то заштатной забегаловкой с облупившейся вывеской “Шашлычная”. В урне перед входом тлел мусор, и от тошнотворного запаха у меня закружилась голова. Я умоляюще посмотрела на Василькова: