Под флаг адмирала Макарова [СИ]

— Андрей Андреевич, если взять корабли нашей собственной постройки, и сравнить их с иностранными заказами, а мы имели такую возможность во время стоянки с тем же «Цесаревичем», то все наши проблемы видятся совсем с иной стороны. Взять котлы, к примеру. На императорском флоте основная система Бельвиля, но есть конструкции Шульца, Торникрофта, Ярроу, Нормана — ужасающая разнотипность. А почему так происходит? Да все дело в том, что все наши заводы находятся в картельных соглашениях с иностранными владельцами — а потому изготовление и котлов, и артиллерии, и многого другого осуществляется исключительно по лицензиям, а отчисления по ним немалые. И часть уплаченных казной денег возвращается от иностранных контрагентов нашим заводчикам обратно. А потому они сами абсолютно не заинтересованы в том, чтобы работать над отечественными конструкциями и проектами, и хуже того — всячески им препятствуют.

Вирениус в состоянии полного обалдения слушал командира «Осляби» — Михеев прихлебывал потихоньку коньяк, курил папиросы, и с жалостью во взгляде на адмирала, совершенно хладнокровно «выкладывал» свои соображения на сложившуюся ситуацию.

— Потому на собственных заводах мы изначально производим устаревшие конструкции — и платим, платим, бесконечно платим за лицензии. В то время как иностранцы имеют возможность развивать более передовые и совершенные проекты, и оплачивают их за наш счет.

— А мы технологически отстаем от них, таким образом. Ведь так?

— Совершенно верно вы подметили, Андрей Андреевич, отстаем. И будем отставать еще больше — ведь новшества на флотах появляются постоянно, их требуется вводить немедленно, чтобы наши корабли не уступали возможному противнику. А мы вынуждены или производить по лицензии устаревшие системы, либо напрямую закупать их — но в последнем случае речь не может идти о большом заказе, ведь министерство финансов и так урезает расходы, Витте заботится об «экономии».

— Сговор какой-то, порочный донельзя, — пробормотал Вирениус себе под нос, но командир «Осляби» его услышал, и сам мотнул головой, соглашаясь. Потом очень тихо произнес:

— Вы все прекрасно понимаете, ваше превосходительство — сговор. Все члены совета при Адмиралтействе и Морского Технического Комитета заинтересованы в продвижении заказов заводчиков, они ведь отстаивают, скажем здесь прямо — их интересы за определенную мзду. Да, именно так и обстоит дело — нужно называть вещи своими именами. А потом господа адмиралы, выходя в отставку, становятся членами правлений тех заводов, интересы которых они отстаивали, — улыбка у Михеева вышла кривой, а глаза недобро полыхнули. — И это все видят, только молчат — кому хочется раньше срока выходить в отставку без перспективы, что «черные орлы» окажутся на погонах. А потому вы зря написали рапорт на безобразие с котлами — ведь их установка была одобрена и принята МТК, и тогда именно на них лежит вина. Но поверьте мне — наказаны будут судовые механики и я, грешный — в небрежении во время эксплуатации. Наверху, Андрей Андреевич, найдут, что мы сделали неправильно. Как это на «Авроре» произошло — котлы сдали с массой недоделок, а кого потребовали наказать и снять с должности⁈

Ответа на такой вопрос не требовалось, хотя Андрей Андреевич его, понятное дело, не знал, но нетрудно догадаться каким он был. И откровенность со стороны Михеева он прекрасно понимал — тому хотелось получить «орлы», а болезнь Вирениуса давала на то определенные перспективы. Так лучше ввести «их превосходительство» в курс дела, чтобы тот не нагородил от незнания массу многого нехорошего.

— А на верфях и заводах работа не поставлена, мастеровые трудятся без должного прилежания, пьянствуют — оттого все делают плохо, да и сами не умеют многого, а заводчики их не учат. Вот потому скверно строят и долго — тяп-ляп, и сбыть казне поскорее. Да взять в пример мой корабль — по чертежам должен стоять лист в четверть дюйма толщины, а установили трехлинейный, потому, что другого под рукой не оказалось, а сроки торопят. Вроде пустяк — один миллиметр всего, но на листе почти полпуда разницы в весе, тяжелее он. И так повсеместно — оттого корабли с большой перегрузкой в строй вводят, на том же «Сисое Великом» восемьсот тонн, на «Ослябе» пятьсот — а ведь мой корабль больше.

— Оттого и поломок множество — достраивали спешно, — пожал плечами Вирениус, он уже знал, что его отряд укомплектован именно такими кораблями, за исключением старого, много лет проплававшего по морям «Дмитрия Донского». «Авроре» в каждом порту ремонт нужен, номерные миноносцы вообще с высокой аварийностью, лучше на слом кораблики эти пустить и не мучить их команды. «Именные» миноносцы в чуть лучшем состоянии, но их «самочувствие» на уровне «богини утренней зари». Более-менее пристойно выглядит «Ослябя», но уголь пожирает как не в себя. «Алмаз» покалечен, но остается надежда, что Чагин поторопиться с ремонтом — а так как ход у яхты неплохой, то последний «камушек» догонит эскадру.

— И что самое скверное, ваше превосходительство, ничего тут не сделаешь. Постройка на наших верфях стоит намного дороже, если мы стали бы покупать корабли у развитых держав. А ведь за последнее время деньги выплачены немалые — во Франции куплены броненосец, броненосный крейсер и пять дестройеров, в Германии три бронепалубных крейсера и четыре эскадренных миноносца, за океаном заказали броненосец «Ретвизан» и крейсер «Варяг». Даже датчане построили малый крейсер «Боярин», а англичане, что раньше было бы немыслимо — один эсминец. И все они лучше наших, и не потому, что какие-то выдающиеся корабли — просто меньше поломок…

Построенный в Дании крейсер имел гораздо худшие ТТХ чем считавшиеся однотипными «Новик» (германской фирмы «Шихау») и «Жемчуг» с «Изумрудом» (строились в Петербурге). Да и просчеты датских судостроителей на нем отчетливо проявились. Зато «лоббисты» этого заказа были «серьезные люди»…

Глава 15

— Как вы себя чувствуете, Вильгельм Карлович?

Начальник штаба был бледен как сама смерть, но уже походил на себя прежнего, никакой дьявольщины и не осталось следа от «переселенца из будущего» в тело несчастного Витгефта, где этот « выкрест» иудейский захватил власть над разумом русского адмирала.

Сам Евгений Иванович еще там, в кабинете, после «изгнания» этого беса, предпринял необходимые меры, для того, чтобы произошедшее осталось в полной тайне. Он собрал все исписанные бумаги, даже флаг-врачей лишил их анамнезов, приказав написать новые, сильно откорректированные, без малейшего упоминания пророчеств. И взял с каждого слово, что тот будет молчать о том, чему здесь стал невольным свидетелем. Ведь дело государственное, что не говори, и относиться легкомысленно к услышанным словам «переселенца» нельзя. Если оговор, то это одно, но если многое сбудется, и окажется верным — то сведения о будущих временах становятся жизненно важными для самого государя-императора, которому только одному о том поведать будет нужно.

Клятву все шестеро, включая священника, принесли без принуждения и обязались молчать. Так что слухи не пошли, контр-адмирал Витгефт просто стал считаться заболевшим от чрезмерной работы, и это никого в Порт-Артуре не удивило. Ведь Вильгельм Карлович действительно был известен на всем флоте своим необычайным трудолюбием, дотошно вычитывая каждую бумагу, и расписывая детально документы, надлежащие к обязательному исполнению. И следил за этим, требуя постоянных письменных отчетов. Вот за эту бюрократизацию он не снискал уважения среди офицеров, а подготавливаемые им бумаги имели весьма сумбурное и недостаточно продуманное изложение, что еще больше запутывало любое дело.

Проще говоря, за что бы самостоятельно не брался начальник штаба, все выходило на удивление бестолково. В кают-кампаниях везде к Вильгельму Карловичу относились крайне критически, он не пользовался уважением, ибо его титаническую работу считали вредной для флота. И на то были серьезные основания, которые сейчас начал разделять и сам Алексеев, после долгого разговора с «бесом» под коньяк.

И сейчас, смотря на смертельно бледного адмирала, выглядевшего на больничной койке как на смертном одре, Евгений Иванович не испытывал к нему сочувствия как наместник, хотя как православный верующий человек жалел его, но чуть-чуть. И все потому, что без желания христианина ни один бес будет не в силах «подселится» в душу и овладеть разумом, значит, были созданы для этого все условия.

Но с другой стороны Витгефт являлся идеальным исполнителем его воли, как наместника ЕИВ, составляя приказы и проводя их в жизнь. И неутомимым работником никогда и ничего не забывавшим.

— Я подам рапорт на «высочайшее имя» о своей отставке, — негромко произнес лежащий на кровати адмирал, никогда не бывший, по сути, ни военным, ни моряком, а трудолюбивым кабинетным чиновником. И храбрым, так как сейчас Алексеев знал, как Вильгельм Карлович погибнет. Но опять — глупая смерть, которая не искупила всех его просчетов и ошибок. Да и показная — хотел, чтобы все увидели, как он не боится опасности. Понятно, что желал доказать, что обвинения в трусости голословны, но забыл о том, что отсутствие решительности зачастую не является разумной осторожностью, и скорее выглядит именно как боязнь принять волевое решение. А это и есть слабохарактерность, схожая с трусостью при виде, нет, не внешнего врага, а самого себя, и в той ситуации, когда у военного в высоких чинах отсутствует главное качество — мужество. А оно ни есть храбрость, которая полагается нижним чинам и младшим офицерам.

— Пожалуй, вам следует это сделать по состоянию здоровья, — хладнокровно ответил Алексеев, добавив в голос толику теплоты и мнимого участия — вот только Витгефт словно его не расслышал.

— И посвящу оставшуюся мне жизнь служению богу — приму православие и уйду в монастырь, замаливать грехи. Я ведь все видел и слышал, что со мной происходило, — Витгефт говорил негромко, но глаза вспыхнули неистовым огнем. — И беса с меня не изгнали, он внутри сидит, затаился. И память его осталась, словно в книгах страницы перелистывают, и я их могу читать. А еще словно в кинематографе ленту показывают, как броненосцы и необычные корабли, у которых много башен, на море стреляют, и гибнут в бою, переворачиваясь, и уходя под воду…

— Что⁈ Вы знаете, что произойдет в будущем? Так это правда?

Алексеев схватился за сердце, увидев, что Витгефт утвердительно кивнул. И тут наместника пробрало так, что он моментально вызверился:

— Война на носу, а вы решили сбежать, в монастырь уйти и грехи замаливать⁈ Вы русский офицер и присягу государям-императорам добровольно принимали, а теперь решили схорониться в тишине обители⁈ А кто ваши ошибки в вами же разработанном плане войны исправлять будет⁈

Евгений Иванович побагровел, стал пунцовым, он задыхался от нахлынувшей ярости. Витгефт же побледнел еще больше, хотя раньше казалось, что дальше некуда. Наместник же в сердцах бросил:

— Тогда выбирайте одно из двух — либо вы трус, желающий спрятаться в монастыре, когда другие будут гибнуть по вашей вине, или вы русский офицер, и немедленно поднимитесь с постели, и будете спешно готовить флот к войне, до которой остается немного времени! Завтра вы должны быть в штабе, но лучше сегодня — каждый час дорог!

После произнесенных слов наступила тишина, и Алексеев с нескрываемым удовлетворением наблюдал, как его начальник штаба пытается встать с кровати, а на щеки наползает румянец…

Самая узнаваемая фотография 1-й мировой войны — гибель линкора «Сент-Иштван»…

Глава 16

Никогда в жизни Джону Хантеру Ли, ставшему шиф-мастером, офицеру резерва Королевского Флота не выпадала столь значимая миссия — довести до берегов далекой Японии новейший итальянский крейсер, построенный для аргентинцев, но перекупленный в последние дни декабря японцами, которые непонятно где нашли на пару однотипных кораблей приличные деньги в полтора миллиона фунтов. Корабли уходили от берегов солнечной Италии в невероятной спешке, не успев погрузить все необходимое, и это было знаком, что японцы торопятся начать войну с царем.

Желтолицые союзники Великобритании так суетились не без причины, что была веской — на Средиземном море находилась эскадра адмирала Вирениуса, которая сама шла на Дальний Восток, вот только не слишком-то торопилась. Видимо русские или были беспечны, либо уверовали в превосходство над азиатами. И зря — не цивилизованные европейцы эти ортодоксы, а как моряки уступают не только англичанам, но французам, голландцам и даже американцам, хоть те бывшие колонисты, но все же победили испанцев, что во времена «Непобедимой Армады» вынуждали Ройял Нэви драться с ними в полную силу. А теперь русским будут противостоять японцы, которых хорошо выучили, а десять кораблей их боевой линии построены на английских верфях, и превосходят «восточного врага» Британии априори. Еще два броненосных крейсера для японцев построили немцы и французы, и вот эту парочку продали итальянцы, которые отчего-то решили, что Средиземное море должно принадлежать им.

Пусть питают эти надежды потомки славного Рима, пока не наступит горькое разочарование от первого сражения с Королевским Флотом. Да что с них брать, их бьют все кому не лень — австрийцы на Лиссе разгромили флот, а дикие абиссинцы разогнали итальянскую армию с одними копьями.

— Крейсера хороши, но уступают нашим, — англичанин, хотя и был преисполнен гордости за свою страну как джентльмен, но умел отдавать должное и видеть главное.

Неплохой корабль этот «Касуга», но в бою против любого большого броненосного крейсера Королевского флота не станет серьезным противником. Типичный малый броненосец 2-го ранга для «бедных» стран, таковым не являющийся — просто бесполезен в бою против настоящих броненосцев. С набором из одного 10-ти дюймового и двух восьмидюймовых пушек главного калибра не выстоять в бою даже против устаревшего «Маджестика» с его четырьмя 12-ти дюймовыми пушками. К тому защищенным броневым поясом в девять дюймов толщины из превосходной английской стали. Такую толстую броню можно пробить только одним орудием из носовой башни, и то на близких дистанциях. Даже «канопусы», имеющие плиты на три дюйма меньше, спокойно выдержали бы обстрел многочисленных шестидюймовых пушек этого итальянского крейсера, купленного японцами. Про более мощные броненосцы Ройял Нэви и говорить не приходится — каждый из «формидейблов» способен расправится с этой парочкой в одиночку, и при этом выйти из боя чуть поцарапанным вражескими снарядами.

И как крейсера эти корабли мало чего стоили — англичанин посмотрел на стоявший на якоре рядом с «Касугой» высокобортный «Кинг Альфред», только что вступивший в строй Ройял Нэви, и вышедший в свое первое плавание по спокойному Средиземному морю. Теперь ему выпала важная миссия сопровождать японские «покупки» под английским торговым флагом до Джибути, обогнав по пути русскую эскадру. Мало ли что взбредет в голову русскому адмиралу, возьмет и нападет — от «белых дикарей» можно ожидать всякого. Русского медведя только страхом на месте удержать можно, и задать ему в нужное время хорошую трепку, как сделали его соотечественники полвека тому назад на Черном море.

Так что конвой очень нужен, флаг святого Георгия у всех врагов британской короны вызывает должное уважение и боязнь. А потому русские держатся на отдалении, и даже не стараются приблизится.

— Пожалуй, с парой не справится, наш «Кинг Альфред», но одиночный бой станет его победой!

Англичанин фыркнул, и чуть притопнул ногой по железному настилу, показывая свое пренебрежение. За время короткого плавания Ли здраво оценил японское «приобретение» — оно было неспособно не только сражаться с броненосцами, но и защитить собственные коммуникации. А ведь Япония на островах, как Англия, и окружена со всех сторон морями. И как догнать вражеский корабль, если максимальная скорость в 19 узлов, на узел больше, чем у броненосца. Удрать от последнего еще можно, но вот чтобы догнать кого-то — весьма проблематичное занятие, особенно в свежую погоду. Мореходность плохая, так как борт низкий — ведь строился крейсер для плавания по спокойному Средиземному морю, а отнюдь не для Тихого океана, который порой превращается в «ревущий». И дальность плавания маленькая, так что можно считать его кораблем прибрежного плавания.

Зато площадь бронированного борта большая, чем у «дрейков», хотя те примерно на треть прикрыты броней. А это в плюс — русские крейсера забронированы гораздо хуже, зато мореходность намного лучше. Вооружены новые «японцы» соответственно чуть ли не вдвое большему по водоизмещению британскому крейсеру — у того два 234 мм орудия в одиночных башнях на корме и в носу, и восемь шестидюймовых орудий в казематах на каждый борт. Практически равный вес залпа, и тут все зависит от мастерства комендоров — а русские не могут хорошо стрелять, они не англичане, что уже несколько веков властвуют над всеми морями…

Эти британские крейсера, «защитники торговли», были предназначены для уничтожения любых вражеских крейсеров на коммуникациях, которых могли легко догнать благодаря своему 23-х узловому ходу. и русские корабли тут попадали под «раздачу» — они не могли ни удрать, ни драться — что «богини», что все семейство «рюриков». Зато немцы сумели выдать «хорошей надежде» по «первое число» при Коронеле…

Глава 17

— Да это что такое творится — то схватят за яйца, потом стегнут кнутом по голым ягодицам, и при этом тестикулы не отпускают, а еще сильнее сжимают! Кастратом делают, не иначе!

Андрей Андреевич отбросил на стол очередную телеграмму из Петербурга, схватился за сердце, массирую ладонью грудь — ему стало плохо, и это при том, что и так чувствовал себя неважно. Пробормотал, скривившись, переждав опасный спазм:

— Рожественский истериком стал, бедняга Фелькерзам перехода не пережил, в собственной каюте помер — «сломалась шлюпбалка». Энквист просто сбежал, нервы у него сдали, а Небогатов спустил флаг, превратив разгром в вечный позор. Но первому досталось Вирениусу — от постоянных дерганий и ежедневной нервотрепки, адмирал капитально сдал здоровьем. Так что он вряд ли бы добрался до Порт-Артура, умер по дороге. Интересно, кто же так заинтересован в Петербурге, чтобы подкрепления на Дальний Восток вовремя не подошли? Кто-то очень влиятельный, и это не царь, и тем более не Рожественский, который явно чужие указания выполняет! Или нашего ЗПР в «темную» используют, «ласково» крутя «достоинство»? Тогда кто за нитки нас всех, как тряпичных кукол дергает⁈

Андрей Андреевич присел на диван, прикрыв глаза — силы у него за эти дни порядком иссякли. Ситуация все больше запутывалась, он не понимал, почему в Петербурге устроили «спектакль» на весь прошлый год с посылкой подкреплений в Порт-Артур. Вначале все шло вполне логично — отправить построенные во Франции броненосец «Цесаревич» и крейсер «Баян» в сопровождении «Осляби». Но последний корабль повредил днище и ему потребовался ремонт, когда «французы» ушли дальше.

По окончании ремонта «Осляби» в Петербурге кому-то пришла в голову «светлая мысль» — не отправлять броненосец в гордом одиночестве, а отправить полноценный отряд, который еще предстояло сформировать, ускорив достройку яхты, эсминцев и миноносцев в первую очередь. И в столице заторопились, буквально выпихивая из портов и заводских стенок предназначенные к походу корабли. А ведь могли отправить «Ослябю» в одиночное плавание, что делали раньше, отправляя броненосцы — но кто-то такого развития событий категорически не желал.

Но тут возник еще вариант — включить в отряд находящийся в Средиземном море эскадренный броненосец «Император Николай I», корабль со старой артиллерией, но три года тому назад пошедший капитальный ремонт, со сменой старых котлов на новый тип. Ходовые характеристики резко улучшились — на испытания броненосец показал удивительную «резвость» — выдал потрясающие 16 с половиной узлов, на два больше, чем по первоначальному проекту. Впору его в отряд к «севастополям» включать, те столько выдать не смогут, на узел меньше выйдет, а то и на два.

Однако потом от этой затеи отказались, и контр-адмирал Молас, командующий Средиземноморским отрядом мог вздохнуть спокойно. Но только до сегодняшнего вечера — от ГМШ пришло указание ожидать включения «Николая» в отряд, так как броненосец сможет сопровождать миноносцы до Сабанга. Так что на лицо был неприкрытый саботаж и вредительство, как сказали бы в тридцать седьмом году — затянуть поход, чтобы потом вернуть собранные корабли на Балтику. И при этом полностью угробить их паровые машины. А затем снова отправить по обратному маршруту…

— И стоит после этого удивляться «цусимскому финалу»⁈

Андрей Андреевич отдышался и полностью пришел в себя — отпустило, стало намного легче. Отпил воды из стакана и закурил папиросу, размышляя, и вспоминая все, что читал раньше про русско-японскую войну. И чем больше он думал и сопоставлял факты, тем тревожнее становилось на душе. Свои домыслы Вирениус принялся негромко озвучивать, а то страшно как-то стало пожилому человеку, захотелось услышать собственный голос, и избавиться от давящей ночной тишины:

— А ведь кто-то очень умелый и умный эту войну подготовил так, чтобы, несмотря на все старания, Россия ее обязательно проиграла, даже толком не используя всю свою огромную армию. Будто спектакль, где каждый играл на подмостках уготованную ему роль…

Адмирал тяжело поднялся, прошелся, и тут представил, каково было Рожественскому — ведь Зиновий Петрович прекрасно понимал, что ведет эскадру на убой, но не смог ослушаться приказа. И настоящий Вирениус не мог проигнорировать указания, идущие от начальника ГМШ, несмотря на всю их бестолковость. В дневнике о том прямо написано, но сама система субординации превращала любого строптивца в «винтик». Или увольняли из флота, лишая мундира — кто же захочет рисковать своим положением⁈

— Сто двадцать лет пошло, а положение не изменилось, все по какому-то трафарету происходит. Кто-то очень хорошо знает, чем заканчиваются для России «маленькие победоносные войны», особенно для обоих Николаев — первого и второго по своим номерам. Оба все же сообразили, что их провели, но слишком поздно. И выбор сделали между войной и позором, только последний император не подумал, что позор выбирать нельзя — потому что тогда снова получишь войну, уже более страшную! До конца надо драться, до последней возможности, но не очертя голову!

Андрей Андреевич вздохнул и уселся за стол, придвинул к себе бумаги. Он сделал главное — набрал в штаб людей, искренне переживающих за дело, и лично заинтересованных в результате. Теперь нужно как можно скорее убрать эскадру из зоны контроля петербургского начальства, а она закончится в Джибути. А там стоит его кораблям уйти в океан…

Отряд контр-адмирала Вирениуса шел на Дальний Восток маршрутом 3-й тихоокеанской эскадры, которая проделала его от Красного моря до вьетнамской бухты всего за четыре недели. Оттуда до Порт-Артура один рывок…

Глава 18

— Старое корыто, недостойное взгляда, — пробормотал шиф-мастер Ли, но все же внимательно посматривая на старый русский фрегат, что сейчас числился в разряде броненосных крейсеров. Лет двадцать назад этот корабль предназначался для ведения крейсерской войны в океане, истреблять британские торговые суда. Может быть, кого и догнал, но уже тогда с максимальным ходом в 16 узлов быстро был бы отловлен британскими крейсерами и отправлен на дно. Однако сейчас мачты, предназначенные для несения парусного рангоута, ничего кроме пренебрежительного смеха не вызывали. И любой британец бы искренне рассмеялся, но Ли был офицером Королевского Флота, пусть и резерва, и прекрасно понимал соотношение сил.

Этот дряхлый корабль под Андреевским флагом был вооружен дюжиной шестидюймовых и 120 мм пушек, способных сейчас уничтожить огнем оба японских крейсера, не способных оказать ему никакого сопротивления. Ни перешедший через «Ниссин», под командованием шиф-мастера Пейнтера, тоже офицера резерва Ройял Нэви, ни его «Касуга» сейчас боевыми кораблями не являлись. И дело в том, что набранная в итальянских портах перегонная команда, из местных моряков, в большинстве своем или бродяг, либо заводских специалистов, усиленная британскими матросами и японскими кочегарами, что успели прибыть на транспорте, оказать какого-либо сопротивления не могла оказать по определению. Чтобы броненосный крейсер стал по-настоящему боевым кораблем, нужно время, не меньше двух-трех месяцев. А покупка была спонтанной, явно проведенной по невероятному стечению благоприятных для Японии обстоятельств.

— Иначе бы наши косоглазые союзники направили бы сюда уже готовые сформированные экипажи, которые за два месяца похода сплавались в единую команду. Так поступают все страны, что закупают в Европе корабли, но тут совершенно иной случай. Потому спешно набрали всякий сброд, и торопятся отправить крейсера как можно скорее!

Ли скривился, однако продолжил рассматривать русский крейсер, время от времени посматривая на «Ниссин» и «Кинг Альфред». Вечерело, и завтра с утра отряд уйдет в плавание по Красному морю, следующая бункеровка будет в Джибути, а оттуда прямиком до Сингапура, столицы Британской империи в далеких восточно-азиатских водах.

— Сэр! Посмотрите! Этот португалец прет прямо на нас!

Голос сигнальщика чуть ли не сорвался на визг, и шкипер Ли моментально пришел в себя, оторвавшись от разглядывания орудийных башен «короля», в которых была запечатлена вся мощь Британской империи. И обернувшись, онемел от удивления. Выругался во все горло, потеряв вся знаменитую английскую выдержку настоящего джентльмена.

— Ты куда прешь, болван⁈ Старый засранец, сын вечно пьяной проститутки и педераста, неудачный опыт господа бога!

— Видимо рулевой привод сломался, сэр, вот его и понесло на нас на малом ходу, — осторожно пояснил пожилой матрос, много чего видевший на своем веку. Шиф-мастер тоже понял это — слишком дряхлым было корыто, наползавшее на «Касугу» четырех узловым ходом.

— Якоря быстрее отдавай, кретин! Да у тебя жопа вместо головы, и мозгов от курицы! Стоп машины!

Англичанин заорал, надеясь, что его услышат и с тоской осознавая, что теперь до столкновения остаются считаные секунды, не больше полминуты, и мечущиеся в панике португальцы просто не успеют дать задний ход. Старый небольшой трамп не броненосный крейсер, который превосходит его по водоизмещению в три раза, и столкновение к фатальным повреждениям не приведет, особенно если пароход просто чиркнет по стальным плитам. Но в этом мало приятного, ибо чревато повреждениями, а на корабле наспех сколоченная команда из ста двадцати человек, тогда как полностью укомплектованный экипаж в четыре раза больше по составу.

Англичане осыпали португальцев отборной бранью, пытаясь ее как заклинаниями отвести трамп в сторону. Свою лепту вносили визжащие итальянцы, поминая всех святых и отчаянно богохульствуя. И лишь находившиеся на верхней палубе японцы, молчали — однако раскосые прежде глазные щелки заметно расширились.

— Лишь бы нам в корму не ударил, — пробормотал шиф-шкипер, ухватившись двумя руками за поручень. Но его желание не сбылось — и так оно зачастую бывает — человек этого не желает, но у закона подлости свои варианты. Проклятый португалец именно туда и навалился, войдя чуть под углом под кормовую оконечность. Массивный броненосный крейсер вздрогнул всем корпусом, пошатнулся и в этот момент у транспорта упали вниз якоря, но поздно, слишком запоздало — хотя британец разумом понимал, что было слишком мало времени, чтобы успеть вовремя…

— Проклятье, теперь ремонта на две-три недели, никак не меньше! С таким рулем мне не дойти до Нагасаки! Хотя по уму нужно возвращаться в Италию и там вставать в док!

Британец выругался, отхлебнул виски из стакана. Ситуация не такая и скверная, но время-время, оно торопит. Лучше исправить повреждение силами команды и здешних мастеровых, и дирекция канала уже знает о столкновении и обещает помощь в ремонте. А там на девяти узлах кое-как плыть до Японии, где крейсер поставят в док для нормального ремонта, что затянется на месяц. И шиф-мастер принял решение, пробормотав:

— Придется здесь чиниться — благо соотечественники помогут…

Аргентина заказала их как «Морено» и «Ривадавиа», но отказалась от оплаты почти построенных крейсеров, выставив их на торги. И право «первой покупки» было предоставлено русским. И вот тут начались странности — готовясь к войне в Петербурге решили не тратить деньги, «сэкономить». И вот тут успели японцы, весьма недорого приобретя, по семь с половинной миллионов рублей в перерасчете парочку броненосных крейсеров…

Глава 19

— Господа, я ведь не зря отдал приказ подготовить ваши старые корабли к выходу в море. Дело в том, что возможно, подчеркиваю, более чем возможно, нападение японцев на наш флот — война, о которой все так долго говорили, начнется в ближайшие три недели. Крайне необходимо стянуть все силы нашей Тихоокеанской эскадры в один кулак.

Алексеев внимательно посмотрел на лица командиров «Разбойника» и «Джигита» — двух старых и бесполезных кораблей, которыми он решил пожертвовать, понимая, что это неизбежно. Светлейший князь Ливен выглядел спокойно и смотрел прямо, зато командир второго клипера капитан 2-го ранга Назаревский явно встревожился, побледнел, взгляд заметался. И тут не стоило удивляться — многие капитаны флота отбывали на мостиках «ценз», и отнюдь не рвались в бой. И правильно говорят, что тот, кто хорош в мирное время, на войне бесполезен. Впрочем, это правило также действует в обратную сторону — масса офицеров именовались «беспокойными» в монотонный дни рутинной службы, но в их формулярах обязательно писали, что таковых стоит приберечь для военного времени.

Алексеев перевел взгляд на командира «Забияки», самого старого корабля в этой троице, построенного на американской верфи еще в годы последней войны с турками. Самый младший в чине, пока еще лейтенант, барон Шельтинг решительно сжал губы, демонстрируя готовность отправиться со своим кораблем хоть в Сасебо, главное логово японского флота. Этот православный барон похоже ничего не боялся.

— Потому я решил отозвать из Чемульпо новый крейсер «Варяг» и с ним канонерскую лодку «Кореец». На них нужно провести необходимые ремонтные работы, в которых они нуждаются. А в Корею отправить стационерами ваши корабли, в распоряжение посланника Павлова, и тем самым показать нашему неприятелю, что мы не боимся его угроз, как и риска войны. Однако скажу вам сразу, господа, если японцы нападут, то ваши корабли окажутся в сложной ситуации, и вам придется выбирать между боем или затоплением вверенных под ваше командование кораблей. Интернирование невозможно — корейский ван является марионеткой в руках японцев, и в первые недели войны его страна будет оккупирована войсками противника.

— Но ведь в Чемульпо стоят стационарами иностранные корабли, ваше высокопревосходительство, — осторожно произнес командир «Джигита», избегая встретится взглядами, — разве японцы рискнуть нападать в нейтральном порту на наши корабли…

— Обязательно нападут, Александр Петрович, — веско произнес адмирал, видя, что капитану очень не хочется идти в Чемульпо, — но при неравенстве в силах вы можете боя не принимать и взорвать корабль, и с командой отправится в Сеул. А оттуда с конвоем посланника отходить пешим путем к реке Ялу — с объявлением войны я отправлю в Корею казачью бригаду.

— Нельзя топить корабли, нужно принимать бой и Андреевского флага не спускать, — светлейший князь Ливен имел свое мнение, которое стал тут же приводить с разгоревшимися щеками. — Японцы будут вынуждены войти в порт, и тогда дальность стрельбы их новых пушек не будет играть роли — бой пойдет на короткой дистанции, и наши старые шестидюймовые орудия нанесут врагу определенный ущерб. И 48-ми линейные пушки окажут определенную пользу — а три корабля есть три корабля…

— В Чемульпо отправятся только два старых крейсера на замену двух же наших кораблей, — Алексеев обвел взглядом трех офицеров, уже решив, кто отправится в смертельно опасную ловушку. И негромко произнес:

— Мой выбор остановился на «Разбойнике» и «Забияке» — Александр Александрович и Владимир Владимирович, вам принимать бой и сделать первые выстрелы по противнику. Ваш «Джигит», Александр Петрович, должен незамедлительно отправиться в Шанхай, где стать стационером вместо «Манджура», который уйдет в Дальний на ремонт. В случае начала войны следует выйти в море и присоединиться к отряду контр-адмирала Вирениуса, который прибудет в Порт-Артур. Или интернироваться, если японцы успеют заблокировать ваш крейсер. Вам все понятно, господа⁈

— Так точно, ваше высокопревосходительство!

Уставные слова были ему дружным и радостным ответом, но двое шли в бой, а третий его избегал. Евгений Иванович сделал зарубку в памяти, что от таких «цензовиков» на капитанских мостиках следует избавиться немедленно, как только начнется война и заранее подыскать им замену. И отправить на берег, а лучше в Петербург — кто боится войны, то на оной бесполезны, и их лучше здесь не держать.

— Старшим отряда назначаю капитана 2-го ранга светлейшего князя Ливена, поднимайте свой брейд-вымпел. Теперь можете идти, господа, дальнейшие указания получите у начальника штаба контр-адмирала Витгефта, — негромко произнес Алексеев, и посмотрев в спину уходящего последним из кабинета командира «Разбойника» сказал:

— Ваша светлость, я попрошу вас остаться!

Поднялся из-за стола и подошел к стоящему перед ним офицеру. Положил руку на погон:

— Задайте макакам хорошую трепку, князь. Возможно, будет усиление из двух старых миноносцев, что подойдут на буксирах из Владивостока, если ледокол пробьет для кораблей путь. И пароход — на нем будут мины заграждения — с началом войны выставить их в проливе, если успеете. Но предварительно укажите всем находящимся там иностранным стационарам немедленно покинуть «нейтральный» порт, в котором вы примите бой. Если будут японские транспорты — топите их минами. В общем, я не ограничиваю вас в средствах. Станция беспроволочного телеграфа у вас есть — сигнал о начале войны получите вовремя. Впрочем, если ситуация станет опасной — нападайте первым, нам с ними все равно воевать!