Помоги проекту - поделись книгой:
Милослав Стингл
ПОСЛЕДНИЙ РАЙ
OSTROVY LIDOJEDU
Svoboda, Praha, 1970
POSLEDNI RAJ
Svoboda, Praha, 1974
Редакционная коллегия
Перевод с чешского
Ответственный редактор и автор послесловия
Posledni raj. Изд. 2-е © Svoboda, 1974.
© Перевод и предисловие:
Главная редакция восточной литературы
издательства «Наука», 1975
ЧЕРНЫЕ ОСТРОВА
Катит свои волны море, полыхает небо. А в лазурных водах на западе величайшего океана нашей планеты плывут удивительные острова. Это — иной мир. Он отстал на десять тысяч лет. Остановилось ли здесь время? Нет, оно идет и тут. Но пока цивилизация еще не проникла сюда окончательно, этот мир — Меланезия, мир далекий и загадочный, далекий и позабытый, далекий и молчаливый, — будет образом нашего собственного прошлого. Того времени, в котором жили наши предки, быть может, много поколений назад.
Я хочу понять мир, в котором живу. Весь мир. Увидеть, познать все его проявления и все возрасты. Поэтому я путешествую. Путь, о котором я хочу рассказать, был самым длинным. Я объехал вокруг земного шара, стремясь узнать всех наиболее отдаленных от нас обитателей планеты.
В первую очередь я побывал у американских индейцев, к которым меня всегда так влекло. Затем гостил на скованном холодом севере у простодушных эскимосов, которые не могут не вызывать восхищения своей стойкостью. Они противостоят самому страшному в мире — одиночеству белых пространств. Оказался я и в «раю», у обитателей ласковой Полинезии, и у тех, кто делит с полинезийцами Тихий океан, — у жителей Меланезии.
Меланезия — это область, четко очерченная географами и этнографами. Она находится в юго-западной части Тихого океана. В ее состав включают Новую Гвинею и примыкающие к ней более мелкие острова, архипелаг Бисмарка, острова Соломоновы, Санта-Крус, Банкс и Торрес, Новые Гебриды, Новую Каледонию, Луайоте, Фиджи и Ротуму. Иногда Новую Гвинею рассматривают отдельно (Папуасия). В особые подобласти или даже области могут быть выделены также Новая Каледония вместе с островами Луайоте (Австромеланезия) и Фиджи вместе с Ротумой (Мелано-Полинезия).
В переводе с греческого Меланезия означает «Черные острова». Для их жителей характерна темная кожа. Причем относятся они к наиболее интересным и притом наименее изученным группам населения планеты. Большинство меланезийских островов было открыто сравнительно недавно. Колониальные державы очень мало заботились об этих заброшенных землях. Надо сказать, что и сами меланезийцы приложили немало усилий к тому, чтобы испортить репутацию своих островов. И благодаря стечению множества обстоятельств в наши дни Меланезия и ее жители находятся на самой ранней стадии развития, самой далекой, «последней границе человечества»[1].
Центральные области Новой Гвинеи журналисты называют также последней резервацией «людей каменного века»[2]. Этнограф должен признать, что вопреки обыкновению они здесь не преувеличивают. Папуасские племена, обитающие вдали от побережья, до сих пор используют каменные орудия, точнее, каменные топоры.
Посещение страны — последних «людей каменного века» было одной из основных целей моего кругосветного путешествия. Меня интересуют не просто далекие страны и земли вообще, а конкретная, столь широко известная «Земля людей» Сент-Экзюпери.
Свою поездку я начал с посещения архипелага, который современные картографы назвали Фиджи[3].
Фиджи я избрал для начала путешествия по причинам не столько научным, сколько практическим: ведь архипелаг расположен на перекрестке основных авиационных и морских трасс южной части Тихого океана.
Большинство архипелагов Океании имеет по одному большому острову, представляющему собой своеобразное ядро, окруженное многочисленными, но менее крупными островами[4]. Таков архипелаг Таити, а также Новая Каледония, соседние с ней острова Тонга, таковы и Фиджи. Главный остров архипелага Вити-Леву и дал название всей группе, так как слово «Фиджи» возникло от искаженного «Вити»[5].
Влиз Нанди на Вити-Леву находится важнейший аэропорт Западной Океании. Однако я прибыл на остров другим путем и высадился в прекрасном порту Сува — столице архипелага, центре британского колониального владычества в Западной Океании.
Я снял у бенгальцев недорогую квартиру в невысоком здании на главной улице Сувы — Викториа-Пэрейд. Современные фиджийцы играют здесь в крикет; в местном кинотеатре они внимают величественному гимну «Боже, храни королеву», который звучит перед каждым показом весьма популярных здесь фильмов о Джеймсе Бонде. На улицах друг друга обгоняют «моррисы» и «остины», а на стенах моей спальни красуются фотографии Джона Леннона, Ринго и других битлов. И это Океания? Меланезия? Нет, скорее, Англия, чудом попавшая на острова Тихого океана.
Мне не хочется здесь задерживаться, я жажду увидеть подлинное Фиджи. Но где же мне его найти? Наилучший совет может дать мой друг Джон Палмер, директор Этнографического музея Фиджи, австралиец, который живет на Вити-Леву почти два десятка лет.
Вот уже более трех поколений Фиджи является главным перекрестком морских и авиационных путей Океании, и поэтому остров больше, чем какую-либо другую часть Меланезии, наводнило множество переселенцев, так что если я хочу найти Фиджи фиджийцев таким, каким он когда-то был, я должен, как утверждает мой коллега, отправиться в центральные области Вити-Леву. Правда, проникнуть туда нелегко из-за труднодоступных гор (позднее одна из них, Вунгала, которая поднимается на высоту около тысячи трехсот пятидесяти метров, «сопровождала» меня во всех странствиях по острову). Горные склоны почти со всех сторон покрыты непроходимыми джунглями. Сюда ведет самая крупная река острова Вити-Леву — Рева.
Ни на одном другом острове Океании, за исключением Новой Гвинеи, я не встречал реки более полноводной, чем Рева. Даже в пятидесяти километрах от устья уровень ее колеблет океанский прилив. На лодке можно проплыть против течения более ста километров.
Вдоль берегов Ревы расположились десятки деревень. Именно река, а вовсе не земля, является источником существования для жителей центральной части Вити-Леву. Жизнь здесь во многом напоминает доколониальные времена еще и потому, что в этих отдаленных деревнях, как правило, не встретишь ни одного белого поселенца. И поэтому путешествие по Реве — лучшая возможность увидеть истинное Фиджи.
Мне нужно было выбрать одну из таких деревень. Это оказалось несложным. В Накамакаме, что раскинулась выше по течению Ревы, в ту неделю начинался период празднеств, во время которых мужчины деревни исполняют древние танцы фиджийских воинов.
На несколько дней я распрощался с Сувой. Машина доставила меня к речной пристани. Там уже ждал человек из Накамакамы. Вместе с попутчиками я пересел в узкую длинную лодку и с каждым ярдом, с каждой милей стал удаляться от Сувы, этой меланезийской Британии, возвращаясь на сотни лет назад, в мир мужественных воинов реки Ревы, в прошлое островов, на которые первый белый человек вступил меньше двух веков назад.
Об этом смельчаке я расскажу позже. До него Фиджи увидел только голландец — Абель Тасман. Однако он искал вовсе не Фиджи, его мечтой было обнаружить пресловутый «Южный континент», будущую Австралию. Вместо нее он открыл остров, который в честь знаменитого мореплавателя назван его именем. Покинув Тасманию, ее крестный двинулся назад, к тропику Козерога, побывал на миролюбивых островах Тонга и оттуда отправился дальше на север.
6 февраля 1643 года Тасман увидел острова, о которых никто до сих пор ничего не знал. Он отметил их координаты и назвал именем принца Вильгельма, но, к счастью для него, к берегу не пристал. Ему действительно посчастливилось, потому что жители этих островов убивали не только своих противников, захваченных в плен в бесконечных войнах, но также и несчастных мореплавателей, которых морские бури выбрасывали на роковой коралловый риф, окружающий Вити-Леву.
Жуткая репутация отпугивала от берегов Фиджи и других меланезийских островов мореплавателей и ученых в течение многих десятилетий. Еще знаменитый Дж. Кук[6], который ненадолго остановился у здешних берегов во время своего третьего путешествия по Тихому океану, в первых же строчках дневника отметил: «Здешние туземцы ужасные людоеды… они съедают своих побежденных противников…»
Однако миру эти острова открыли не Кук и не другие знаменитые мореплаватели. Истинным первооткрывателям Фиджи — в истории Океании уделено так мало внимания, что мы сейчас даже не знаем их имен. Известно лишь, что этих пионеров занесла к берегам Фиджи буря.
Шхуна с прекрасным греческим названием «Арго» перевозила отнюдь не аргонавтов в Колхиду. Она доставляла арестованных в австралийские тюрьмы и различные припасы в эти негостеприимные края. Однажды шхуну, курсировавшую между Австралией и Китаем, настиг невероятной силы тайфун. Он сбил ее с курса, и швырнул на острые коралловые рифы, окружающие Фиджи. Некоторым матросам — и это действительно было чудом — удалось спустить спасательную шлюпку и добраться до берега.
Мы уже знаем, что ждало на этих островах потерпевших кораблекрушение мореплавателей, которых «гнев божий» лишил кораблей. Но члены экипажа «Арго» не были убиты тяжелыми дубинками. Спасение людей с корабля, налетевшего на рифы, — не единственное чудо в этой невероятной истории. В ту ночь, когда моряки с «Арго» вышли на берег, небосвод над островами Фиджи ярко осветила прекрасная золотая звезда — комета такой величины, что островитяне сочли это предзнаменованием, возвещавшим приближение какого-то необычного события, которым и оказался приход белых людей.
Но и на этом чудеса не закончились. В тот момент, когда европейцы и фиджийские воины встретились, произошло нечто, еще более удивительное: «разверзлись» небеса, и на землю посыпались белые холодные шарики. Это был град. Островитяне никогда ничего подобного не видели и, что это могло означать, не знали. Но догадывались. Шарики, сыпавшиеся с неба, это наверняка звезды — такие же белые, как кожа странных пришельцев. Белые звезды, которые белым людям послали белые боги, чтобы защитить их. И они завершили то, что начала звезда золотая: отвели дубинки от потерпевших кораблекрушение.
Таким образом, не Кук и не Тасман, а именно эти, для нас теперь уже безымянные, моряки со шхуны «Арго» открыли европейцам Каннибальские острова (так ранее назывались острова Фиджи). Потом моряки разбрелись по всему архипелагу, стали вождями[7], военными советниками своих воинственных хозяев, собственниками и мужьями десятков жен, отцами несчетного количества детей и истинными первооткрывателями.
ВКУС ЯНГГОНЫ
С островов Фиджи, о которых пойдет речь, в те времена в Европу удалось вернуться только одному человеку. А та, к как он нашел на острове Вити-Леву клад, благодарные грабители, которые украли у моряка найденное золото, сохранили его имя. Этого человека звали Оливер Слейтер.
Клад, который Слейтер нашел на Фиджи, привлек к этим островам и вообще ко всей Меланезии внимание во многих странах. Вслед за этим кладом в поисках истоков его истории отправился и я. Однако давайте пока вернемся к лодке, в которой я со своими спутниками, преодолевая довольно сильное течение Ревы, направляюсь в глубь Вити-Леву. Позади остаются деревеньки, расположенные на зеленых берегах, которые наверняка не изменились с тех пор, как сто или полтораста лет назад сюда стали проникать белые люди.
Наконец наш кормчий поворачивает к берегу, и мы — в Накамакаме. Деревня уже ждет нас. Там, куда подходят лодки, столпились люди. Женщины в длинных юбках —
«Священная янггона» будет на сей раз приветствовать гостей, которые приехали в Накамакаму из Сувы, причем один из них даже не из Сувы и вообще не с Фиджи. Этот белый человек из далекой Европы, из Чехословакии, для местных жителей, вероятно, еще более экзотичен, чем они для него; он и должен начать обряд.
Но сначала надо рассказать, что такое янггона. Это напиток, получаемый из корней одного из видов тихоокеанского перца,
И все же лично мне янггона, хотя я в Океании пробовал ее довольно часто, пришлась не очень по вкусу. К тому же после первой чашки у меня всегда немел язык. Вкус янггоны описать невозможно. Она горьковата, и иногда к ней примешивается запах дешевого мыла.
Тем не менее эта мыльная жидкость — любимый напиток всех жителей Фиджи. Янггона слегка опьяняет, но это ее свойство я почувствовал за все время пребывания на Фиджи лишь один раз. Видимо, потому, что я предпочитал, как правило, слабоконцентрированный напиток. Янггона обладает интересным качеством — можно всю жизнь пить ее, и вы никогда не почувствуете неприятных ощущений; она нисколько вам не повредит. Но однажды меня угостили очень крепкой янггоной, кроме всего прочего приготовленной не из обычного сушеного корня, а из свежего, так называемого
Как же действует янггоновое опьянение? Во-первых, вовсе не чувствуешь себя пьяным. Как раз наоборот, мне показалось, что голова работает даже лучше, и лишь впоследствии началась головная боль и тошнота. Зато руки, и главным образом ноги, просто одеревенели. Воздействие янггоны проявляется в ограниченной способности сокращения мышц. Я не мог двигаться, но при этом чувствовал себя прекрасно.
Так как я «набрался» янггоны единственный раз, то вредные свойства этого «священного» напитка на мне не отразились. Но я встречал на Фиджи настоящих янггоновых «забулдыг». Это хронические больные, пораженные тяжелым недугом, который фиджийцы называют
«Священный» напиток, как уже говорилось, приготовляется из размолотого корня янггоны. В наши дни, насколько я мог убедиться, в диком виде на Фиджи янггона почти не встречается. Ее выращивают, как правило, племена, населяющие Намосскую гору[12], расположенную в глубине Вити-Леву. Самой лучшей, самой крепкой и самой почитаемой слывет янггона, которая произрастает на «священном» острове архипелага. Называется она
Листья янггоны темно-зеленого или слегка красноватого цвета. Однако из всего растения меня, так же как и островитян, интересовал лишь корень. Он желтый или, скорее, желтовато-белый. Корни растения весят от одного до восьми килограммов. При сушке, однако, они теряют больше половины своего веса. Кусты янггоны, которые мне приходилось встречать на Вити-Леву, обычно достигали двухметровой высоты.
Выращивать янггону нелегко: растение это требует постоянной заботы. Тщательно очищенная почва удобряется кальцием, полученным из ракушек или морских кораллов. Раньше якггоновые поля, видимо, делили в некоторых областях на три части. Урожай с первой части принадлежал богам-хранителям чудотворцев и исцелителей, со второй — богам-покровителям сна, и лишь третья доставалась тому, кто возделывал поле.
Хотя в наши дни земледельцы уже не отдают богам большую часть собранного урожая, местное производство янггоны, вследствие постоянного роста ее потребления, далеко не удовлетворяет спрос. Поэтому вместо свежих, выращенных на месте корней островитяне все чаще во время обрядов пользуются сушеными, которые в больших количествах продаются на рынке Сувы. Эти выдержанные на солнце корни, по-фиджийски —
В верховьях Ревы пока еще сохранился один из первобытных способов приготовления янггоны. В утрамбованной земле выкапывается неглубокая, но широкая яма, которую жрец обкладывает затем гигантскими листьями фиджийской лилии. Их посыпают порошком размолотого корня янггоны. Один из участников обряда приносит бамбуковый сосуд, из которого постепенно выливает воду в земляную чашу, одновременно тщательно помешивая приготовляемый напиток рукой.
Когда янггона будет готова и жрецы вновь совершат молитву, в святилище вступает вождь с остальными участниками ритуала. Они ложатся на живот вокруг чаши и тянут напиток до тех пор, пока в ней не останется ни одной капли. Раньше в этих местах янггону не мололи на каменных плитах. Ее отдавали молодым жрецам, которые разжевывали корень и затем выплевывали образовавшуюся массу в чашу.
Обряд янггоны, который прежде совершался в святилищах, в наши дни проводится либо в доме совета племени — местном клубе, либо на открытом воздухе. В давние времена только в исключительных случаях церемониал приготовления янггоны проходил вне священных стен. Об одном из них я услышал от профессора Палмера, когда рассматривал в Этнографическом музее Фиджи необычную чашу более тонкой работы, чем современная местная керамика. Профессор рассказал мне, как эта чаша попала в его коллекцию.
Музею подарил ее миссионер Гинар, который несколько десятилетий назад жил в юго-восточной части Вити-Леву. В его «приходе» находилась знаменитая банановая роща
Миссионер вначале «освятил» рощу, а затем первым вступил в ранее заповедные места. Вскоре стало ясно, почему На нганга считалась табу. В роще стояли два ряда каменных столбов, на каждом помещалась чаша с грязноватым осадком — остатками янггоны на дне.
По религиозным представлениям фиджийцев, янггона всегда была связана с бананом. Освобожденная от табу банановая роща На нганга теперь снова могла давать свои прекрасные плоды людям. Но что делать с чашами, в которых когда-то сохранялась янггона? После долгих раздумий жители деревни отнесли их в горы, где начинаются непроходимые леса. Но одну они подарили отцу Гинару, а тот, в свою очередь, передал ее Этнографическому музею Фиджи.
Так от этого необычного янггонового святилища на Вити-Леву осталась лишь искусно обработанная керамическая чаша, украшающая музейную коллекцию. Еще одно столь же странное янггоновое святилище существовало в другой части архипелага, на острове Найау[13]. Обряд проводился в глубокой продолговатой пещере, которая раньше якобы была жилищем вождя племени.
В янггоновой церемонии на острове Найау могли принимать участие только мужчины, и притом самые близкие родственники вождя. В пещеру, где проходил обряд, корни «священного» растения приносили специально выбранные девушки. (Должен заметить, что раньше на Фиджи о целомудрии девушек свидетельствовали заплетенные с обеих сторон головы десять или двенадцать косичек, которые после первой же половой связи распускались. Незамужние молодые женщины от замужних отличались прической и одеждой. Например, характерный для фиджийцев пояс у первых был значительно длиннее, чем у вторых.)
Двенадцать избранных девушек, выстроенных попарно перед входом в пещеру, вставали на колени. В руках у первых четырех пар были зажженные факелы, остальные несли «священный» корень. Факельщицы расступались и, когда в святилище становилось достаточно светло, к деревянной миске, вырезанной из куска древесины —
Передав корень мужчинам, они также на коленях двигались назад, не сводя глаз с вождя племени, пока не покидали пещеру. Как только девушки удалялись, избранные мужчины брали в руки тонкие палочки и начинали готовить напиток.
Обряд приготовления янггоны, — этот подлинный ритуал смакования «священного» напитка, — с того момента, когда я увидел его впервые, окончательно покорил, меня. Только знаменитая «чайная церемония» в Японии могла бы сравниться с ним.
Я приехал из страны, которая отстоит от Накамакамы значительно дальше, чем родина других гостей. И поэтому именно мне еще до того, как начнется танец, нужно передать подарок танцовщикам. Что же им преподнести? Фиджийский протокол, естественно, предписывает дарить опять же янггону.
Я вручаю вождю несколько полуразмолотых корней янггоны, завернутых в белый платок
Подарок принят. Теперь обряд приготовления янггоны может начаться. Здесь, в Накамакаме, сохранилась еще классическая форма приготовления и подачи напитка. В старые времена подобные обряды в разных частях архипелага отличались друг от друга. За последние сто лет, однако, все «правоверные» фиджийцы стали приготавливать, подавать и пить свой «священный» напиток по способу, который с течением времени утвердился на острове Мбау.
Причины здесь коренятся не в культурных или религиозных традициях, а в чисто политических устремлениях. Дело в том, что остров Мбау не только добился в прошлом веке господствующего положения над всем архипелагом, подчинив другие острова, но и распространил на них свой диалект, а также
Главное условие мбауского способа приготовления янггоны — абсолютная тишина. Поэтому с того момента, когда я передал подарок, никто не произнес ни слова.
Я сажусь по-турецки на циновки, разложенные на полу в доме совета племени. Каждый участник обряда занимает строго определенное место. В центре сидит группа мужчин, приготавливающих янггону и руководящих обрядом. Чуть поодаль находимся мы, почетные гости сегодняшнего торжества, а дальше — простые члены племени. «Зрительный зал» пассивен; все разыгрывается на «сцене». Первые минуты ритуала напоминали католическую мессу. Однако там служит только один человек, а здесь я различаю нескольких «актеров».
В первом ряду на «сцене» сидит вождь. Впрочем, обряд совершает не он,
«Размешивающий янггону», «подносящий чашу» и «доливающий воду» исполняют главные роли во время обряда в Накамакаме. За ними находится хор девушек, который позднее будет сопровождать обряд гимнами. Но пока все еще царит гробовая тишина.
Перед главными действующими лицами на треножнике стоит таноа. Именно в этой миске и готовится «священный» напиток. Таноа — это фактически символ островов Фиджи, более того, сама миска как бы наделена сверхъестественной силой. Не так давно немедленной смерти предавался каждый, кто нечаянно переступал невидимую, мысленную черту, связывающую вождя с таноа.
Сейчас перед миской сидит на ндау лосе янггона. Равномерными движениями он размалывает корень. Затем на коленях к таноа приближается на ливи ваи и постепенно наполняет ее водой из бамбукового сосуда. Размолотый корень заворачивают в кусок ткани и на ндау лосе янггона промывает его, слегка разминая в воде. До сих пор островитяне считают человека в момент свершения обряда иным существом. По их мнению, «священный» корень меняет свойства не только миски, в которой его готовят, но и того, кто смеет до него дотрагиваться. Если на ндау лосе янггона совершит какое-либо движение, предписываемое мбауской янггоновой школой, неточно, то он тут же должен покинуть святилище, иначе всех участников обряда постигнет несчастье.
Сегодня все идет как по маслу. И вот уже на ндау лосе янггона отрывает глаза от таноа, поворачивается лицом к вождю и произносит:
Это означает, что первая часть обряда — приготовление напитка — окончена.
Как только были произнесены эти слова, с меня словно спало оцепенение, с которым я наблюдал за этой молчаливой мессой. Вождь в знак согласия кивнул. На ндау лосе янггона и оба его помощника хлопнули в ладоши. И снова неожиданность: до этого момента все сидели, а тут один из участников действия приподнялся. Это — на ту янггона, подносящий напиток. Лишь сейчас я замечаю, что на нем одежда богаче и украшений больше, чем на всех, за кем я следил в процессе приготовления янггоны. Юбка — из очень красивых разноцветных листьев, пояс из коры деревьев[15] завязан сзади огромным узлом. Чем больше узел, тем выше общественное положение на ту янггоны. Тело его натерто кокосовым маслом, лицо, и главным образом глаза, подрисовано черной краской.
Своей одеждой и величавостью походки на ту янггона превосходил, по крайней мере в этот момент, даже вождя. Его задача — подать вождю
Следующий мбило на ту янггона преподносит мне. Я тоже, хочу того или нет, должен выпить его до дна одним глотком. Как только я допиваю янггону и поднимаю голову, все участники обряда как по команде делают хлопок, так называемое
Обряд продолжается до тех пор, пока все не напьются. Церемониймейстер подает мбило, очередной участник обряда выпивает грязноватую жидкость, произносит: мака, присутствующие хлопают, и все повторяется сначала. За этим занятием проходит не менее часа. Столь же торжественно пили фиджийцы янггону десять и даже сто лет назад. И так же ревностно поклонялись и поклоняются этому напитку жители большинства других меланезийских островов.
Меня всегда, еще с тех пор как я начал изучать американских индейцев, интересовали дурманящие растения, которые у многих групп местного населения очень часто играют первостепенную роль в их религиозных представлениях, духовной культуре и социальной жизни. У индейцев Аризоны это пейотль, на юго-востоке США и во Флориде — «священный черный напиток». Во время научной экспедиции на Кубу я собирал данные о «божественном порошке койоба», будучи у мексиканских индейцев изучал вопрос о загадочных «священных грибах» и галлюцинациях, которые они вызывают.
И поэтому здесь, на Фиджи, и на других меланезийских островах с того момента, когда я впервые в Накамакаме попробовал янггону, мое внимание привлекало и растение, которому так поклоняются, и напиток, который из него приготовляют.
Вспоминая свое присутствие на первом обряде приготовления янггоны, очень хочется рассказать все, что мне постепенно удалось узнать об этом «священном» растении.
Янггона, в представлениях островитян, далеко не рядовое растение. Об этом свидетельствует тот факт, что она якобы существует не со дня сотворения мира, как вся остальная флора, а с того времени, когда умер молодой, красивый вождь Ранггона. Как только его похоронили, на могиле загорелся зеленым пламенем язычок янггоны. От имени вождя Ранггоны и пошло название этого «священного» растения.
Жители Фиджи рассказывают, что вожди, которые в древние времена единолично владели и передавали по наследству тайну ритуала приготовления янггоны, вели свое происхождение непосредственно от высшего божества— могущественного Нденгеи. Так что янггона — растение «аристократическое». Все орудия, применяющиеся для выращивания растения, могут изготовляться лишь в присутствии вождя. И наоборот, всякое значительное событие в жизни или правлении вождя связано с обрядом приготовления янггоны.
Островитяне до сих пор исполняют гимны в честь этого растения.
Не удивительно, что янггона, которая выросла на могиле вождя и охраняет род, имела и до сих пор имеет большое значение в местной медицине. В Накамакаме я увидел на крыше одной хижины большой, раскидистый корень «священного» растения. Мне сказали, что он будет лежать там до тех пор, пока больной мужчина, живущий здесь, окончательно не поправится. Таким образом, янггона является магическим средством защиты больного и его имущества.
Этому растению приписывают и целебные свойства. Насколько я успел заметить, жители Вити-Леву считают напиток действенным слабительным средством. Женщины пользуются янггоной для облегчения родов и стимуляции образования молока у молодой матери. А мужчины считают, что этот напиток помогает избавиться от венерических болезней, особенно от гонореи.
Врачи обратили внимание на то, что гонорея в Океании больше распространена там, где янггону не пьют вообще или пьют в небольших количествах. Многие фиджийцы считают, что янггона — это вообще лекарство от всех болезней.
Врачуют здесь, как правило,
Жрец носит мертвецу янггону до тех пор, пока намеченная жертва действительно (!) не умирает. После его смерти на могиле еще раз совершается обряд подношения янггоны в знак благодарности за исполнение просьбы.
Над могилами фиджийцы довольно часто совершают еще один обряд, при котором также используется «священный» напиток. Он называется «заливание янггоной». Издавна на островах существовал обычай, сохранившийся до наших дней, хоронить главу рода прямо в земляном полу хижины. И для того чтобы дух умершего не беспокоил живых, над тем местом, где лежит покойник, производится подношение янггоны. Британские колониальные власти запретили закапывать трупы в хижинах или в непосредственной близости от них. Миссионеры также убеждают свою паству в том, что мертвых нужно хоронить на кладбищах. И поэтому теперь островитяне свой языческий ритуал нередко совершают на христианских могилах.
Янггона служит и для предсказания будущего. В былые времена эти пророчества чаще всего касались главного вопроса — будет ли успешной замышляемая война и сколько окажется пленных.
Таким образом, янггона вела фиджийских воинов на тропу войны. А деды и, возможно, отцы моих нынешних хозяев были знаменитыми воинами.
Наконец вождь встает; поднимаемся и мы. «Священный» напиток выпит. В Накамакаму я приехал, чтобы увидеть
ВОИНЫ РЕКИ РЕВЫ
После окончания, церемониала приготовления янггоны все местные жители разошлись. На маленькой площадке—
Papa была почти совсем пуста, несмотря на то, что сегодня в Накамакаме праздничный день — юбилейное торжество и одновременно
Эти танцы, как вскоре мне стало ясно, вовсе не были простым проявлением радости или хорошего настроения. Их заранее тщательно репетировали. Позднее накамакамский вождь представил меня «постановщику», который каждый вечер созывал на площадь перед домом совета племени всех взрослых мужчин деревни и репетировал с ними танцы, входившие, как мне кажется, с давних времен в программу подготовки фиджийских воинов.
Накамакамские танцовщики готовились к сегодняшнему торжеству несколько месяцев. И вот теперь, когда им надо выступать, они делают вид, что предстоящее празднество их вовсе не интересует. Одетые в яркие костюмы из листьев пандануса, окрашенных в черный и красный цвета, они беседуют между собой, не обращая внимания на зрителей, которые нетерпеливо выкрикивают:
— Ну, начинайте же, начинайте!
Местные обычаи требуют, чтобы танцовщиков долго просили. И лишь когда на площадь выходят празднично одетые накамакамские девушки, мужчины настораживаются. В самих танцах девушки, по крайней мере в Накамакаме, редко принимают участие, они лишь обеспечивают «музыкальное сопровождение».
Женский оркестр задает танцорам ритм ударами двух бамбуковых палочек. Иногда отбивает такт девушка, иногда выступает целый бамбуковый оркестр, причем во время исполнения одних музыкальных номеров женщины сидят, других — стоят. Бамбуковый музыкальный инструмент, на котором они играют, не является спецификой Фиджи. Я видел и на Гавайских островах нечто подобное, но под названием
Поделиться книгой: