Самый лучший комсомолец. Том шестой [СИ]

— Включай, досмотрим, — кивнул он на проектор. — В эфир пустим, а то пойдут слухи, что наши журналисты кооператоров обманывают.

— Нам такого не надо, — согласился я, и мы досмотрели репортаж.

— Приемлемо, — вынес вердикт Борис Николаевич.

— Вполне, — согласился я. — Под конец первой недели пустим, а то нечестно перед другими журналистами будет.

— Если эти догадались — могут и другие догадаться, — ухмыльнулся Полевой.

— Могут, — согласился я. — Их «масштабировать» не будем, а поругаем и попросим исправиться.

— Рули! — делегировал он мне и поднялся на ноги. — Пойду я, дела.

— До свидания, Борис Николаевич, — попрощался я. — Я к вам с Ленноном может зайду на днях.

— С кем? — удивился он.

— С Джоном Ленноном, который «Битлз».

— Он-то какими судьбами? — фыркнул он. — Приводи, чаем напою, матрешку подарю — все как положено. Только заранее предупреждай.

— Конечно! — пообещал я.

— Бывай! — велел он мне и ушел.

Оставшись в одиночестве, вынул бобину из проектора и дождался Виталину.

— Кооператора найдут, секретность и содействие обеспечат, — отчиталась она о проделанной работе.

— Отлично, — одобрил я, и мы поехали обедать в местный «Потёмкин».

По пути нам попался очень удачно следующий по тому же адресу из НИИ ученый Владимир Васильевич Крылов.

— Здравствуйте, давайте с нами! — позвал я его.

— Какая-то суета в Хрущевске со вчерашнего дня стоит, — заметил он, забравшись на заднее сиденье.

— Интуристы приедут важные, — кратко объяснил я. — Из капстраны. Над чем нынче работаете, Владимир Васильевич, если не секрет?

— По большей части — над диссертацией, — с улыбкой ответил он,

— «Производительные силы развивающихся стран и формирование их социально-экономической структуры», правильно? — чисто для порядка уточнил я.

— Так, — подтвердил он. — Меня интересуют не только докапиталистические структуры, но и капитализм — в различных его проявлениях, капитализм как мировая система и особенной такой элемент этой системы, как так называемые развивающиеся страны, или «третий мир». Я считаю в корне неверным видеть в докапиталистических укладах современного мира пережиток «докапиталистической» эпохи, нечто такое, что капитализм не успел переделать под свои нужды. Уклады вроде плантационного рабства, частно-земельной собственности в Индии, латифундий в Латинской Америке я считаю правомерным рассматривать как результат деятельности капиталистической системы.

— Нет места в мире, куда не дотянулся бы капитализм, — согласился с ним я. — И его тлетворное дыхание ощущает на себе даже спрятавшееся в непролазных джунглях племя пигмеев.

— Верно, — одобрил Владимир Васильевич и немного пожаловался. — А вот в Москве меня очень многие критиковали.

— Им с Москвы первобытный коммунизм лучше видно, — ухмыльнулся я.

— Лучше! — гоготнул Крылов.

Мы перебрались из машины в ресторан, сделали заказ, и я заметил:

— Вообще ваши тезисы довольно неудобные. У нас очень многое держится на идее о том, что при первобытном коммунизме человек миллионы лет жил, а при капитализме — жалкие сотни. А у вас получается первобытным как раз таки капитализм.

— Я ведь не имею ввиду историю, — поморщился он. — А про современные нам, неразвитые регионы.

— Извините, — покаялся я в собственном тупоумии. — Продолжайте, пожалуйста.

— Сохранение укладов, отличных от капитализма, в мировых границах капиталистического строя может быть понято не только как неполное осуществление прогрессивных тенденций капитализма, но и как проявление консервативных тенденций того же самого капиталистического строя. Наличие в конце капиталистической эпохи отсталых в экономическом и многоукладных в социальном отношении стран — есть особое периферийное проявление самих универсальных законов капитала, — выкатил он заключение.

— А вот это уже очень удобно, процитирую вас при случае, — с улыбкой пообещал я.

— Плох тот ученый, который не любит цитируемость, — улыбнулся он в ответ. — Главное — вывод не забудь: в рамках ставшей на ноги мировой капиталистической системы устранение отсталых форм производства и борьба с воспроизводством докапиталистических форм суть задачи уже не буржуазные или буржуазно-демократические, а антибуржуазные.

— Наши враги и диссиденты любят рассказывать о том, как глупо тратить народные деньги на помощь условной Африке, — кивнул я. — Мол, из первобытно-общинного строя сразу в социализм не прыгнешь.

— О том и речь! — одобрил Крылов. — Если не «прыгнут» в социализм — останутся в своих пережитках навсегда, потому что буржуазия не видит перспектив в постройке неграм школ, ПТУ и заводов — вложений много, проще разместить производства там, где все вышеупомянутое уже есть. А мы за век-другой товарищам неграм и классовое сознание привьем, и лучшее в мире образование дадим, и вместе на могиле капитализма спляшем.

— Обязательно, Владимир Васильевич! — пообещал я, отставил пустую тарелку из-под гречки с сосисками и поднялся на ноги. — Пора нам.

— Интуриста встречать — задачи сложная, — стебанулся он, пожимая руку.

— Далеки они от осознания природы производительных сил, — сымитировал я грустный вздох. — Но ничего — перевоспитаем.

Глава 3

Выслушав меня за кулисами актового зала (спрятался тут чтобы народу собираться не мешать) и совсем не удивившись новости, Оля пожала плечами:

— Леннон так Леннон. Тоже мне важный гость.

В школьной форме с белыми бантиками выглядит очень мило.

— Я больше за невесту Кима переживаю — папа просил с ней немножко подружиться, и я боюсь не справиться, — призналась она.

Зря — Кимовой молодой невесте дружба с моей главной протеже (потому что все видят, кто проект, а кто — всамделишная подружка) нужна гораздо сильнее, чем самой Оле — несмотря на молодость, тщательно отобранная и подготовленная корейская жена знает о подковерной возне несоизмеримо больше певицы с папой-КГБшником, и будет стараться закрепиться рядом с Юрой изо всех сил, в том числе через общение с моим ближайшим окружением женского пола.

— Не волнуйся, сейчас Леннона примем-выгоним, и я тебе помогу план придумать, — пообещал я.

— Помоги! — обрадованно разрешила она.

— А пока мне твоя помощь нужна, — добавил я. — На запись телеконцерта сходить, потанцевать.

— То же мне «помощь»! — фыркнула она. — «Феофан»?

— Они, — подтвердил я.

— Мы на танцах проверили позавчера, как ты просил, — поведала она. — Ребятам понравилось.

— Это хорошо, — улыбнулся я подружке. — Затанцевали тебя?

— Уже не зовут, — хихикнула она. — Всем сердца разбила и на осколках попрыгала.

— Прямо попрыгала? — подыграл я.

— Нет конечно, — призналась она. — Просто сказала, что не танцую и не беру подарки. Сама зато ребятам кучу всего надарила и еще подарю — у меня много.

— Когда много — делиться правильно, — одобрил я коммунистические подружкины порывы.

Тут со стороны сцены раздался голос директора:

— Ну что, вроде все собрались?

Ответом ему был утвердительный гул.

— Пора! — заявил я.

Оля пошла к выходу в зрительный зал, а я — на сцену. Народ привычно откликнулся на мое появление свистом и аплодисментами — все Сережку любят, но сверстники и пенсионеры — особенно! Приветливо махая руками, подошел к микрофону — директор уже успел сместиться в первый ряд, освободив мне местечко. Я тут не впервой, процесс отлажен как надо.

— Привет, ребята, извините, что после уроков задержал, — первым делом повинился я.

Свободное время же тратят на мои планы.

Добрые и пассионарные Советские дети ответили утешительным гулом.

— Дело у меня к вам, — сняв микрофон со стойки, уселся на край сцены, как бы подчеркивая неформальность встречи. — Поможете?

Коллектив всем видом выразил готовность за меня хоть в огонь. Хорошо, что такого нам не надо!

— Поднимите руки те, кто знает английскую группу «Битлз», — попросил я.

Где-то две трети.

— А английского певца Джона Леннона?

Где-то треть.

— А теперь поднимите руки те, кому «Битлз» нравится.

Рук в воздухе не осталось.

— А почему не нравится? — удивился я.

Первым руку поднял в поисках права на ответ десятиклассник Сеня. Не обломавшись слезть со сцены, с микрофоном добрался до оратора. Провод мешает, блин.

— У меня старший брат все время «Битлз» слушает, — поведал Сеня. — Заколебал — уже даже я все наизусть выучил, с рождения-то эту муть слушать.

Мы с народом заржали, и я передал микрофон девятикласснице Любе из четвертого ряда.

— Мне раньше нравилось, а потом по телевизору передачу показали, с переводом главных шлягеров, это же полная чушь! Зачем слушать музыку, в которой нет смысла? Про любовь разве что — но у тебя песни про любовь лучше получаются! — покраснев щечками, отвесила она мне комплимент.

— Спасибо, — поблагодарил я под хохот зала. — Короче понятно — «Битлз» вам не нравятся, — по пути к сцене подвел итог.

— А тебе? — заинтересовался директор.

— И мне не нравится, — подтвердил я. — Но завтра нам с вами нужно будет привести английского певца Джона Леннона сюда, — указал на сцену под ногами. — Задать вопросы, немножко спеть — Сеня, бахнешь?

— Бахну! — гоготнул он. — Стоп! — опомнился. — Живой «битл» — здесь⁈

— А чего ты удивляешься? — спросила Оля.

— Не шучу! — подтвердил я. — Вопросы ваши классные руководители распределят после этой встречи, — добавил инструкций. — А если товарищ Леннон будет задавать ответные — отвечать нужно честно и спокойно. Хотите ругать — ругайте, но так, чтобы не сильно обиделся.

— Срежу! — важно пообещал Сеня.

— Я тебе оценку за поведение срежу, Сидоров! — одернул его директор к веселью остальных. — Не позорь страну — мы народ хлебосольный и культурный, туристов не обижаем.

— Спасибо, Андрей Андреевич, — поблагодарил я директора. — И спасибо вам, ребята. Увидимся!

И свалил за кулисы под разочарованное «что, уже всё⁈».

— Почему ты уверен, что Леннон согласится таскаться за тобой по студиям, школам, кружкам и заводам? — спросила встретившая меня здесь Вилка.

— Это что, недоверие? — ужаснулся я.

— Это вопрос, — улыбнулась она.

— Тогда ладно, — смирился я, направляясь к выходу — нужно успеть свалить, пока ребята заняты. — Сам факт того, что он едет в СССР, чего ему раньше и в голову не приходило, говорит о том, насколько его угнетает «фактор Ткачева». Топ-5 мировых чартов оккупирован нашими артистами, остальным приходится натурально воевать за места пониже. А у него альбом сольный скоро выходит.

— Боится? — хмыкнула Виталина.

— Возможно, — кивнул я. — Далее — в папочке мы с тобой прочитали о том, как грустно бедняжке-Джону от того, что в детстве его не любила мама и насколько сильно он занят поисками душевного покоя и борьбой с экзистенциальной пустотой. Еще его сильно печалит бессилие — ты вроде популярней Иисуса, каждое твое слово ловят миллионы людей, а мир что-то нифига несмотря на все потуги конкретной творческой единицы не меняется. Что из этого следует?

— Певцы мир не меняют, — пожала плечами Виталина. — Ошибиться легко — когда видишь перед собой полный стадион, кажется, что мир меняется прямо здесь и сейчас — вон сколько сторонников мира во всем мире. Но это — ничто по сравнению с глобальным противостоянием социально-экономических базисов и интересами капиталистических элит.

— Правильно! — одобрил я. — Леннон уже достаточно большой, чтобы осознать, что так это не работает. А у меня — работает, и это видно всему миру. Вот и едет, сам скорее всего не зная зачем, но твердо уверен, что так нужно. Не исключаю, что съел что-то очень веселое перед тем, как в посольство звонить — мистическое откровение словил, так сказать, хиппи такое любят. Поэтому ничем опаивать мистера Леннона с целью вербовки мы не станем — оно, конечно, сработает, но он догадается, что что-то тут не так.

— Наркоманы эти, — поморщилась Вилка. — С жиру бесится — все есть, живи и радуйся. Ладно в трущобах — там понятно, от безысходности медленно самоубиваются, но этот-то что?

— Американская мечта выглядит красиво, пока к ней идешь, — пожал плечами я. — Но когда оказываешься внутри, ощущается подвох — денег как грязи, все тебе в рот смотрят, а внутри — все еще пустота и детские травмы. Удивительно, но спасаться от этого благими делами догадываются не все — в основном принимается совершенно нелогичное решение еще больше увеличить уровень собственного потребления. Получается как осел с морковкой перед носом, который идет даже не в пропасть, а вообще в никуда. Леннон еще хорош — хотя бы духовным поиском занимается. Словом — «жук» не понимает, куда ему воевать, а мы покажем ему направление.

— За ним будет таскаться английский посол, — напомнила Вилка.

— Да и хрен с ним, — пожал плечами я. — Я же не буду просить королеву зарезать, а к левым идеям Леннон и так предрасположен. Пока — как так называемый «евролевый», странное существо со странными идеями, типа наших либералов. Но такой алмаз стоит попытаться предать огранке.

— Определенно стоит! — согласилась девушка.