Помоги проекту - поделись книгой:
— Вот и я так думаю. Три дня осматривал церковь и подвалы, всё облазил, даже тайник с припасами нашёл. А похоже это только на высококлассное боевое нападение. Тут ты вернулся. Нет, я искренне рад, ты же уехал, в ночь, как сраный ангел мщения с пулемётом. Сколько пошло? Месяц, полтора, два? Блин. Слава Богу что живой. Но только привёл с собой рассказ про пожар и исчезновение жививших на пригородной базе отдыха. Я их не знал, но это всё странно и в копилку таинственного насыпает с горкой.
— Это было на северо-востоке от города. А церковники?
— Юго-запад, частный сектор. Глуховцы западная окраина.
— География странная. Нет видимого центра, откуда это происходит. Военных дергал?
— Армейцы волком воют, решают что-то с переездом, следят за климатом, на Т-11 дизель полетел, чинят. Про наши дела знают только то, что мы же им рассказываем.
— Понятно. Что имею сказать? Первое. Рад что вернулся, рад вас видеть и особенно, что Кабырчик выжил. Вообще-то всё это время, на минуточку, пребывал в неведении. Про свои приключения в общих чертах рассказал, может по ходу пьесы ещё что вспомню интересного. Насчет твоих опасений. Так получилось, что сейчас не то время, когда бы мы пожали плечами со словами «пусть полиция и ФСБ разбираются». Нихера подобного, в том числе ввиду отсутствия этих самых организаций на горизонте. Любая беда теперь чисто наша проблема. Нет той спины, за которой мы спрячемся. Дальше. Есть у меня предложение. Даже целых два.
— Любопытно.
— Первое. Связь. Обмен информацией, сообщений о нападении. Мы живет в поголовной изоляции. Или поклановой. Не суть. Между выжившими нет толковой связи. Рации редки. Так вот, айда перетащим к нам башню сотовой связи, соту, ту, которую откапывали чтобы гопников «запеленговать». Климентий её возьмёт под контроль, будет у нас свой оператор «Апокалипсис телеком». Я его спрашивал, он сказал, что такое возможно, хотя и оскорбляет его электронное величество. Он агитирует за центральную городскую телевышку, местное Останкино.
— Класс. Он нас своей волшебной музыкой передушит как в книге «Мобильник» Кинга, только, конечно, быстрее. Забыл, что он маньяк-убийца?
— Заложим в его серверную противотанковую мину с отсрочкой взрыва тридцать шесть часов. Постоянно будем продлять, откатывать. Если человеки помрут, она рванёт, он загнётся. Придумаем что-нибудь такое.
— Допустим. А вторая.
— Погнали сходим в знакомый нас совхоз неподалеку? Мне хакер телефон починил, экран переставил, метки сохранились, «яндекс. карты» работают.
— Выбираю вышку и звуки смерти Климентия. Меньше мучений. Ты представляешь сколько там волков? Трактора-то нет. Потому что кто-то, не будем показывать пальцем, его просрал!
— Он погиб в неравном бою. Как раз за новым трактором и сходим.
— То, что мы выкопали, простой здоровенный хозблок.
— Там рядом и «тракторный отряд» должен быть.
— А если нет его? Если он в другом месте, в другом селе?
— Проверим.
— Хера себе проверим? Это почти сорок километров!
— Всего два дня пути. Лёгкая прогулка. Я же дошёл до вас? Это скорее психологический барьер и привычка ночевать в безопасном месте. У меня есть походный гроб.
— Привычка живым просыпаться! Походный что???
Тут в наш разговор вклинился до того молчавший и незаметно куривший Кабыр.
— Ээээ! Пока погода теплая, надо сходить.
Денис нахохлился, потом развел руками, мол без вас и так привык ходить пешком. Согласен. После чего внес большую поправку.
— Попрошайку возьмём, съездим. Грузов почти не осталось, аккумуляторы перевезены, Иваныч даст. Только для начала, другие варианты рассмотрим. Всё, пошли в тепло, это ты отмороженный, а Хакас привык к более тепличным условиям.
Вечером снова сидели у костра, пили крепкий чай с подсохшими пряниками. Основная масса народа смотрела кино. Меня обнимает Арина. Рядом бравые парни, Кабыр что-то точит из куска деревяшки, Иваныч обманчиво расслаблен. Некоторые колонисты подались вперёд, смотрят на меня как на диковинку. Давно не видели, вопросы задают. Как правило, глупые.
— Вот тебе другой вариант, — передал планшет Денис. Загружена карта села со странным названием Прокуроровка. Мелкое, но на пересечении двух автомобильных дорог и одной железной. Запустил «линейку». до нас двадцать два километра.
— А мы отважные, да? Ни разу даже близко там не были, но попрёмся? — я рассматривал карту, одновременно прикидывая маршрут.
— А ты сам не боишься, не переживаешь? — совершенно серьезно спросил Сёгун.
— Честно говоря, за последнее время несколько раз был так близок к смерти, что меня слегка как ты недавно выразился, отморозило. Ни черта не пугает, как будто во мне что-то перегорело. Самого смущает. Так что нет, не боюсь.
— И мы не пугливые, — усмехнулся Кабыр. — Но скоро будет сильно холодать. Чувствую. Торопиться надо.
Покосился на него, думал съязвить про шаманизм, но передумал. Честно говоря, последние месяцы перестал скептически относится и к религии, и ко всяким мистикам. Не бывает атеистов в окопах под огнём.
Рядом присутствовал Иваныч, которые демонстративно выковыривал грязь из-под ногтей, давая нам возможность самим разобраться в своих взаимоотношениях. Когда мы затихли, сказал своё веское слово.
— Итак! Поиск полезных вещей, продуктов, топлива, лекарств, оружия. Второстепенная задача трактор, одежда, инструменты. Приоритетом сохранение целостности своих жоп. Мы не в критическом положении. Послезавтра дам попрошайку. За завтра соберите что вам нужно с собой: лопаты, фонари, солярку зимнюю в предполагаемый трактор. Только не много, вдруг «проколхозите»!
— Кхе.
Поняв, что комендант закончил, подал голос крепкий молодой мужик, из ранних. Не помню, как зовут. Позывной вроде Партизан.
— Антон, скажи лучше, как обстановка в другой местности, в сёлах? Там больше выживших? Что с Сибирью творится, совсем замерзли или наоборот?
Ну, — немного смутился. — Вообще, не так уж далеко я был. Дальше Родимова не заходил. Хм. Сибирь является одним из самых впечатляющих, в том числе в вопросе климата мест на планете. Помню, смотрел, как известный телевизорный выживальщик Беар Гриллс в своей собственной передаче условно «умер» при выживании в Сибири, причем для эффекта, два раза. Поэтому, думаю, что для остального мира апокалипсис, то для Сибири будет лёгкое ненастье.
Суть и механика нашего конца света — извержение Супервулкана и климатическая, аналогичная ядерной — зима. Август же рассказывал?
Теперь, когда всё херовое что могло произойти, случилось, мы можем немного проанализировать. На мой взгляд, история какая. Цивилизованные части человечества были чрезвычайно зависимы от инфраструктуры. Пусть не пугает умное слово. Отопление центральное, канализация центральная, водопровод внезапно тоже центральный. Очаг в квартире — газовый, связь — мобильники и интернет, а это соты и кабеля. Тоже централизованные.
Большинство технологий запитаны на электричестве, в последнее время их стало даже больше, те же компьютеры, банковские терминалы повсюду, электросамокаты, электромобили.
Снабжение продуктами питания, централизованное. Запас продуктов домохозяйств, как мы видим при сталкерстве, минимальный.
Транспорт, тоже, общественный либо частный, но по дорогам общего пользования, зависит от бензина и дизеля, состояния этих самых дорог.
Безопасность и оружие были в руках государства. Надеюсь, что местами это самое государство осталось. В наше время, когда его нет в наличии, понимаю, что неплохая была штука. Полезная в хозяйстве.
Теперь, помножим это счастье на урбанизацию. Процент жителей сельской местности ударными темпами сокращался в пользу городов в течение всего двадцатого века. Перетекал. Год за годом. И это общемировая тенденция.
Выходит, что в случае глобального кризиса, апокалипсиса по любому сценарию — большинство людей должны были помереть тупо по причине отключения систем жизнеобеспечения. Нет воды, нет тепла, нет связи, нет пищи. И всё, пишите письма мелким почерком.
Поэтому нам нужна очень крепучая инфраструктура. Примитивная, надежная, неубиваемая, индивидуальная. Как русская печка, или, допустим, голландская. Нужен каменный забор как в средневековье, энергонезависимое ружьё, а то можно и арбалет. Кстати, у нас ни одного нету, надо бы попросить изготовить, порох и пули не бесконечные. Нужны копья, топоры и вилы. А те, у кого такого не было, кто сидел в своей централизованной зоне комфорта, тому просто не повезло. Чистая лотерея. Отсюда моя, как ни странно, удача, что в начале катаклизма я сидел жопой на голом бетоне, в смысле сразу не дома и не в зоне комфорта. Припекать мне начало моментально.
Возвращаясь к другим местностям. К сёлам. По моим наблюдениям процент выживших в сельской местности на порядок выше. Здесь, в полумилионном городе сколько выжило? Тысяч двадцать если по сусекам поскрести? Десять? Пять? Пятьдесят тысяч это было бы десять процентов от начального числа. Пять — всего лишь процент, выжил один из ста. Чудовищная статистика.
А у горсти селян были печи, несмотря на газификацию. Были погреба с продуктами, запас худо-бедно на полгода. Колодцы. Водоотведение, в первую очередь туалеты, индивидуальные. Разный инструмент, часть которого можно без всяких фокусов использовать как оружие. Ключевые позиции для выживания у сельских жителей есть, хотя самих их, конечно, меньше. Процент жителей сельской местности в стране — примерно двадцать пять процентов от общего числа, в лучшем случае. К тому же значительная часть из них не настоящие «селяне», а горожане, живущие в частном секторе. Как те богачи, помните, на которых я натыкался в окрестностях Станции? Вроде Максим с Серафимой. Они такими самоуверенными были, я звать с собой даже не стал. А по факту? Было у них продуктов на четыре года? Топлива? А заболеют, кто лечить будет? Такие ненастоящие «селяне» недолго протянут.
Но, товарищ Партизан, по моим наблюдениям в сельской местности выживших намного больше.
— А почему вы про них не рассказывали? Кроме тех, которых тот Юпитер на старой фабрике Клары Цеткин собрал в общину?
— Тут есть крошечная загвоздка. Я гулял без навигатора. Почти всё время поля и лесопосадки. Думаю, банально промахивался мимо сёл. Не мог проверить на прочность их гостеприимство, выживал только за счёт моральной поддержки волков и вороны.
— А, ну это да. А про Сибирь не понятно.
— Да эти живее всех живых.
Глава 10
Ледник
Ветер неустанно нёс злые колючие снежинки, чтобы ударить ими о лобовое стекло трактора. Танец снежинок сопровождается неравномерным шуршанием. Пока доехали, пару раз чуть не перевернулись. Не будем списывать это на рулёжку Денисом, я и сам навык немного подрастерял. Доехали и ладненько.
Конечно, самоходная тракторная установка по сравнению с моим клаасом это не серьезно: тесно, трясёт, воняет, тело затекает. Зато не пешком.
Тормоза завизжали, чахлый боевой конь остановился как вкопанный. Первые пару секунд в тишине мы сканировали всё вокруг тем, чем вооружила нас природа — глазами. Потом плавно распахнули двери, вышли наружу, чтобы какое-то время снова молча и напряженное стоять, изучать «окружающую среду». Сугробы, торосы, небольшое ледовое поле, ветер, позёмка, крыш домов не видно. Зверей и людей не ощущается.
— Кабыр, на тебе огневое прикрытие наших шкур, мы поднимемся на пригорок.
Экран телефона показывал группу зданий местного «РусАгро» приблизительно там, где мы находимся. Но, единственным видимым глазу ориентиром был толстый блестящий цилиндр, уверенно торчащий из снежника наподобие чужеродной декорации фантастического фильма. Выходит, занесло сильно. И как искать то, что нам нужно?
Боковой ветер усилился. Перегнали трактор в ветровую тень под прикрытием цилиндра, столпились вокруг крошечного экрана навигации.
— Бляха, ничего круглого на фото нет, — посетовал я, потому что надеялся сориентироваться по этому цилиндру.
— Значит, свежак, спутник ещё не успел переснять? — предположил Денис.
Пришлось остановится на этой идее и исходить из того, что холм за нашей спиной, это длинный прямоугольник неизвестного строения агрохолдинга.
Сверху наслоения, сползающие пластины снега и льда, снизу белый мутный лёд, мы попробовали ввинтиться в «щель» между ними. В проталине обнаружилось тёмное пятно — вмерзший в лёд свернутый бубликом крупный пёс, мы его аккуратно обошли и почти сразу же упёрлись в обледенелую стену. Выходит, наслоение ледника это — снег и лёд, который сползает с крыши, а здесь была ветровая тень и сравнительная тишина. Вдоль стены узко, не везде можно протиснуться, в этом месте «полость» метра полтора шириной, в которой едва можно стоять.
Ну что, стена так стена. По крайней мере за ней что-то должно быть.
В тракторе нашлась кувалда. Орудовал я, парни остались укрывать нашу корявую ласточку от порывов ветра здоровенным куском брезента.
Пространство тесное, моментально стало жарко. Стена из среднеразмерных добротных бетонных блоков, один из которых я в пару ударов лихо расколол, отсушив себе руки. Куски камня летели, я жмурился, работал споро, пар от собственного дыхания окутывал меня.
Наверное, увлеченность процессом не дала мне сразу понять, что происходит что-то не то. Мир вокруг меня плавно задвигался, и я получил по голове, инстинктивно сгруппировался и зачем-то приобнял кувалду. В долю секунды затрещало, в стене образовался разрыв, оттуда полетели куски камня и мусор, плоскость блоков быстро скользнула навстречу и ощутимо ударила по роже.
— Сёрт. — попытался отодвинутся от шершавого бетона и плюнуть разбитыми губами. Не получилось. Щека и скула прижаты в неровной поверхности, в ноздри попадает крупный песок. Принялся энергично дёргаться всем телом в стиле пьяного червя, по возможности чуть расширяя завал, в котором оказался. В некоторых движениях левую руку пробивало болью. Позже разберусь.
Слева от меня тьма широченного провала, куда, ободрав края комбинезона, после некоторых усилий, удалось ввалиться.
Темно как в колодце. Что произошло? Мои гномьи постукивания спровоцировали небольшой обвал. В принципе, так иногда бывает. Количество снега и льда на крышах зданий явно превышало их несущую способность. В некоторых случаях спрессованный лёд и снег сами держат свой вес, иногда тихо-мирно продавливают полости и пустоты верхних этажей. А бывает, гигантский вес и конструкции пребывают в хрупком равновесии, которое может быть нарушено если херачить по принимающей вес опоре. Например, если бить по ней кувалдой.
Левую руку колет. Щелкнул фонарём. К сожалению, с собой только небольшой диодный «карандашик» из нагрудного кармана. Да и то, хорошо, что не расколотил.
Плюнул сгустком слюны и крови, пошевелил губами.
— Парни, вы там как? — проорал во тьму, надеясь, что звук пробьется сквозь завал. Замолк, в ответ какие-то смутные вопли. Значит, толща льда отделяет приличная.
Слышат они только тональность голоса, сами слова сглатываются. Уяснив этот момент поворчал громко и отчетливо на тему того, что со мной всё нормально. Сравнительно. В левой руке, районе предплечья — не предусмотренная «изготовителем» дырка, диаметром миллиметров пять, примерно, откуда вяло текла кровь. У тотального холода есть свой плюс, кровоток сильно уменьшен. Когда успел «пробитие» заработать? Наверное, пока всё падало, из стены меня посетил кусок арматуры или какой-то гвоздь. Повезло что тонкий, что не в голову, не в сердце. «Мясо» руки заживёт без проблем, главное столбняк не схватить.
Зданию повезло меньше. Прямо сейчас я стоял на наклонном хаотичном скоплении снега, льда и строительного мусора, который перегораживал прямоугольник внутреннего пространства. Части крыши свисали соплями, оттуда перманентно летели хлопья пыли. Зато в противоположном от завала направлении луч растворялся во тьме. Пол крепкий, бетонный, ровный.
Поняв, что текущим образом мне ничего не угрожает и повертев слегка побитой головой, побрёл «во тьму». Источник света чахлый. Светить получалось в основном под ноги.
Сельхозтехника — имеет место быть. Конечно, попадались всё больше сеялки, самоходные опрыскиватели, прицепные орудия и прочие бороны. Коробки, пыль, рабочие инструменты, смотанная цепь. Пройдя таким манером метров сто, повернул направо. Уютно, хотя и холодно. Небольшие части помещений отгорожены под подсобки и склады, которые меня сейчас не интересовали. Зато они были как крупные нелепые «комнаты» с собственной крышей, на один из которых я залез посредством стеллажа с механизаторским барахлом.
В этом месте стена обладала приличным окном со стеклопакетом, одна из створок которого даже открывалась вовнутрь. Стёкла целы. Правда, по какой-то причине, отсутствовала ручка, которую пришлось заменить моему мультитулу в режиме плоскогубцы.
Распахнул. С «той» стороны на меня мрачно смотрел серенький лёд, свет через который почти не пробивался. Топор ледникового периода валяется в кабине, так что орудовать снова пришлось попеременно ножом-хвостовиком и собственными конечностями. Всё больше правой. Активно отковыривал куски, в процессе орал в полученное отверстие. Понятие не имею, какова толщина снега в этом месте, но разбирать внезапный завал там, где я «пропал» дело неблагородное, может посыпаться опять, поэтому ковырял новый ход. В какой-то момент услышал копошение снаружи и ещё через пять минут мог созерцать улыбающееся лицо Дениса.
— Хэллоу! Нора будет здесь. И аптечку возьмите, я пальчик поцарапал.
Воссоединение было скомканным, парни не сразу привыкли к темноте, к тому же оказались на шаткой крыше, откуда ещё нужно спуститься, не сломав себе хвост.
Теперь, с большим количеством источников света перспективы стали более понятны. Нам доступна часть длинной хозпостройки высотой под потолок — восемь-девять метров, которая одним концом была ограничена свежим снежным завалом, а другим — упиралась в широкую стену с казенной дверью. Дверь заперта на засов, из любопытства попытались её открыть, но не преуспели. Надо думать, снаружи её прижимает толща снега и льда.
Учитывая случившиеся передряги, решили сегодня больше никуда не ехать, а заночевать внутри. Кабыр приволок мне мой топор и проверил тэ-шестнадцать.
Пока парни оборудовали лагерь в тесном полуподвале, разобрали стеллаж на дрова, я оказал себе «первую помощь». Распаковал шприц, набрал перекиси, дрожащей рукой вставил поглубже в рану иглу, промыл «дырку» (было больно), обработал нитку водкой, продел сквозь кривую иголку, орудуя всё тем же мультитулом (тоже слегка сполоснутым) с натугой проколол кожу, стянул края раны двумя скупыми мужскими стежками. Получилось неровно, будет шрам. Ну и хер с ним. Вокруг обработал йодом, потом перехватил всё тремя слоями бинта, чисто чтобы прижать и не беспокоить, от грязи защитить. Раны лучше зашивать быстрее, пока кожа не воспалилась, не стала болезненной и ломкой.
Теперь я был готов к исследованию завала. Мне показалось, что колоссальный слой снега и льда рухнул неравномерно, возле правой стены под самой крышей осталась солидная, метр высотой, щель, куда я и заполз как бодрый таракан.
Через приблизительно двадцать метров — оказался с другой стороны обвала и смог исследовать остальную часть строения.
Здесь нашлись трактора. Клондайк. От маленьких вспомогательных и до довольно мордастых. Облазив несколько на пробу, признал годными «джон дир» со сдвоенными задними колесами и неизвестный мне американский красненький «кейс магнум». Кроме того, был современный белорус со сдвоенными задними, только два из них в настоящее время были для каких-то целей сняты. Двигатели целы, без следов потеков антифриза, значит вся техника вполне себе перспективна. Другое дело, что в прошлый раз мы ковыряли из гигантского сугроба и силами целой толпы народа. Сейчас трактора очищены и всячески красивы, вот только заключены в толщу ледника. Подумаю об этом завтра.
Вернулся, рассказал о своих находках.
В полуподвале горел очаг, грелся походный котелок, готовилась каша с мясом, текли ленивые разговоры, которые неизменно поворачивали к вопросу как пробить выход из ледника для тракторов. Вопрос выживания, очень часто — вопрос технологического решения.
У здания были многочисленные боковые ворота, причем все они, по закону подлости, открывались наружу, то есть по факту были прижаты многими тоннами льда и снега.
С этими мыслями легли спать.
Избранный трактор, а это был джон дир, для начала завели. Аккумулятор сел, но придумывать провода аж до тэ-шестнадцать не пришлось, в гараже был действующий генератор (ещё парочка не заводилась), которым прикурили, зарядили и дали такого грохота, что уши вяли. Генератор потом упаковали забрать с собой.
Ближайшие ворота отколупали, смогли открыть одну створку, неестественно вывернув её вовнутрь.
С некоторыми сомнениями ковыряли лёд.
— Звенит. Как натянутая струна звенит, — недовольно проворчал я. — Это значит, что ледник отдает нагрузку на эту пластину и, если её сломать, может снова ухнуть, заодно став для нас братской могилой.
Поделиться книгой: