Оценщик. Одноразовый кумир

– И тебе не было бы страшно? Старцы говорят, что ты трус.

– Было бы, конечно, – не стал я строить из себя героя. – У меня на родине есть поговорка: утверждающий, что ничего не боится, либо дурак, либо врун.

Не зная, что можно ожидать от этих зверюг, я на всякий случай добавил:

– Но все это, конечно, касается только людей.

Смягчающее дополнение не сработало. Не только сидевшие на сцене, но и расположившиеся поблизости от нее орки из свиты вождя угрожающие зарычали. Некоторые даже вскочили на ноги. А вот теперь стало по-настоящему страшно. Причем настолько, что даже не сработал привычный веселый пофигизм, возникающий в острых ситуациях. Это вам не от однокашников в детдоме отбиваться и даже не грызться с женевскими бандосами. Мой дар активировался как-то сам собой, и я почувствовал, что энергия разрушения затопила все вокруг. Такое ощущение, что нырнул в мутную, черную воду. Даже дышать стало трудно. Но каким бы громким ни было рычание возмущенных орков, рев вождя перекрыл все с запасом. Ярившиеся здоровяки мгновенно замолчали, подтверждая то, что авторитет альфа-самца в этих кругах вещь ультимативная. Тишина давила на уши практически так же сильно, как и рев разъяренных монстров. Я немного осмотрелся и понял, что Бисквит опять раскорячился для отражения атаки и прикрывал мне спину. Точнее, постарался сделать так, чтобы я за его спиной просто потерялся.

Посмотрев на вождя, я встретил понимающий, умный и слегка ироничный взгляд. Он немного помолчал, а затем произнес совершенно без ярости и даже с какой-то вальяжностью:

– Я всегда знал, что слишком большой ум мешает хуманам взрастить в себе настоящую благородную отвагу, но не учитывать то, что мы с вами совершенно разные, действительно станет лишь полный дурак. Хуман, не имеет значения, насколько ты боялся, заставляли тебя или нет, но ты спас наш молодняк. Наших будущих наполненных отвагой и благородной яростью воинов. К тому же твой друг готов умереть за тебя, а это многое говорит о тебе самом.

Вождь резко поднялся на ноги, причем без раскачки, будто мгновенно увеличившись в росте. Затем он зарычал на весь шатер, выдавая еще одну речь. Это обращение к народу Бисквит мне все же перевел:

– Он говорит, чтобы все запомнили, хуман Рохур-хатар теперь друг всех орков Женевы, и пока он не осквернит это высокое звание позорным поступком, никто не смеет без повода вредить тебе.

– И что это дает мне? – не удержался я от вопроса.

Бисквит в ответ лишь шикнул:

– Потом объясню.

Как обычно, речь вождя закончилась громогласной поддержкой. Затем он посмотрел на меня и, не переходя на общий, добавил еще несколько рычащих звуков:

– Он приглашает тебя посмотреть на круг отважных, – перевел артефактор и вдруг запнулся, выслушивая еще пару обращенных уже к нему слов. Мой друг растерянно перевел взгляд на меня и сипло выдавил: – Меня приглашают в круг.

Похоже, эти хороводы значат для моего друга очень много, иначе зачем он связывался с Лорикет для внедрения дополнительных мышц в свое тело. Я бы себе ничего менять не стал, даже в отношении главного для мужика органа. Вообще-то я считаю, что главным является все-таки мозг, но тут уж против общего мнения не попрешь. В общем, восторгов орка я не разделял, так что принялся спокойно ждать, пока внутри шатра не расчистят место и не разожгут в центре импровизированной арены гигантский костер. А вот Бисквита практически трясло, и он даже вспотел, бедолага.

Наконец-то все приготовления были закончены. Два десятка орков, включая вождя и Бисквита, встали вокруг костра. Картинка, скажу я вам, на любителя. Потому что они поснимали даже набедренные повязки. Очень надеюсь, что ничего интимного в ходе этого хоровода не случится.

Как и обещал вождь, место мне досталось в первых рядах. За спиной подпирала толпа орков, но только подпирала, а не давила. Здоровяки вообще начали вести себя подчеркнуто вежливо, вот уж чего я от них никак не ожидал. Похоже, статус друга племени довольно полезное приобретение, впрочем, будущее покажет, как оно на самом деле. Участники хоровода стояли лицом к огню и не двигались. Это продолжалось до момента, когда послышался нарастающий рокот. Он был каким-то несуразным и неритмичным, но постепенно я ощутил, что мое сердце начинает биться в унисон с ударами тамтамов. По позвоночнику поползли приятные мурашки и даже как-то стало легче дышать. С плеч словно сбросили груз. Я так расслабился, что пропустил момент, когда орки, собравшиеся вокруг костра, начали притопывать, постепенно, бочком сдвигаясь по кругу. Затем они начали бить себя кулаками в грудь, добавляя понемногу еще и рыкающих выдохов. Все выглядело примитивно, но именно эта примитивность показалась мне очень глубокой, таящей в себе какую-то странную осмысленность, уходящую в глубину веков.

Я невольно активировал свой дар и ощутил приток даже не информации, а понятий, чувств и озарений. Движение по кругу танцующих орков ускорилось, и теперь они уже не просто притоптывали, а пританцовывали. Рычание усилилось, сливаясь в общий ритм с тамтамами. Сливаясь с биением сердец всех присутствующих здесь разумных существ, включая даже меня – простого хумана, совсем недавно получившего пока еще непонятное мне прозвище. Я влился в этот единый порыв – восторг понимания того, что рядом с тобой тот, кто не предаст. Нет, не друг, не брат – нечто большее, нечто связанное с долгом, честью и отвагой – понятиями, которые до этого казались мне напрочь фальшивыми. А ведь именно мы, люди, сделали их пустыми, ничего не значащими – просто словами, вылетающими из ртов политиков, инструментом манипуляции в попытках заставить ничего не понимающих разумных превращаться в стадо, идти куда-то в непонятную даль с непонятными целями. Но здесь все совсем иначе. Здесь важна общность не ради цели, а ради единения. Казавшиеся дикими и даже туповатыми орки понимают, что вождь не просто лидер, а один из них, первый среди равных, и он с радостью отдаст свою жизнь за любого из своих соратников. Он не станет прятаться за спинами, а встретит смерть в первых рядах.

Я и сам не заметил, как начал притоптывать и даже вскрикивать в унисон толпе. Танцоры стремительно двигались не только вокруг костра, но и вокруг свой оси, как листья, подхваченные торнадо в безумном хороводе.

Что сказать, это было одновременно ужасно и прекрасно; примитивно и утонченно; безумно и кристально понятно. Рокотавший сильно и мощно ритм тамтамов словно заставлял вздрагивать вселенную. И вдруг он оборвался. Тишина, воцарившаяся вокруг, стала словно черной дырой, в которую утекали не только случайные звуки, но и мысли. В голове было пусто и светло, а на душе легко, и все в этой жизни словно встало на правильные места. Есть черное и есть белое. Есть друг и есть враг. Есть правда и есть ложь. Все остальное абсолютно не имеет смысла. Окружавшее меня орки и тяжело дышавшие танцоры постепенно начали приходить в себя, и мир возвращался из состояния кристальной ясности и четкого разделения понятий к житейской мути и фальши. В мои мысли снова проникали осторожность, недомолвки, корысть и какие-то подленькие мотивы. Я снова становился человеком.

Толпа вокруг меня забурлила, и началось казавшееся бессмысленным хаотическое движение, но, скорее всего, таковым оно было только для меня, потому что каждый из орков знал, куда ему нужно идти. Причем в этой толпе меня никто не затоптал. Мало того, даже не толкнул! Казалось, что пока еще сохранились остатки единения, не позволявшие нам натыкаться друг на друга. Правда, мне от этого легче не стало, я совсем не знал, куда идти. Хорошо, что Бисквит быстро нашел меня в этой толпе, а еще лучше было то, что он уже вернул на место свою набедренную повязку.

Раздутые ради танца мышцы, делавшие его фигуру практически в полтора раза шире, втянулись на свои места. Насколько я знал, у моего друга из-за подобных метаморфоз сейчас не самое лучшее самочувствие. Впрочем, по его просветленной, счастливой морде и не скажешь. Уверен, что ради пережитых моментов он готов и не на такое.

– Ну и как тебе? – заглядывая мне в глаза, словно пытаясь увидеть там скрытый смысл, спросил мой зеленокожий друг.

– Честно? – Я на мгновение задумался. – Это было мощно.

– Я же говорил! – с каким-то детским восторгом рыкнул Бисквит. – А ты – «потанцульки», «потанцульки». Это нечто большее, чем пляски дикарей у костра, это…

– Да понял я, – прервал я разошедшегося друга. – Все ощутил и осознал. Не забывай, что я оценщик.

– Ну, это тебе не картины жирными пальцами лапать. – Участие в хороводе смыло все сомнения и опасения орка, и его опять потянуло на подколки.

– Жирными пальцами ты свои заготовки лапаешь, а у меня все профессионально.

Вот так, перешучиваясь, мы и вернулись на место. Теперь уже на правах полноценных участников банкета принялись утолять непонятно откуда взявшийся голод. Сидевшие неподалеку орки уже не чурались ни меня, ни Бисквита. Иногда они поворачивались к нам, с рыком приподнимая вверх свои кувшины. Мы отвечали им тем же и прикладывались к горлышкам тяжелых сосудов. Я как ни старался пить понемногу, но все равно накидался довольно неплохо. Правда, орчанки, временами менявшие Бисквиту опустевший кувшин на полный, когда понимали, что мне освежать ничего не надо, косились то ли с презрением, то ли с жалостью. Вполне ожидаемо финал вечера уплыл куда-то в туман, суля на утро всяческие сюрпризы.

Глава 3

Вот сумели меня удивить орки, причем практически до шокового состояния. И дело даже не в шаманском хороводе, оказавшемся наполненным потаенным смыслом, а в той бормотухе, что была налита в кувшины. Я точно помню, что допил этот жбан до конца, и при всем при этом ни малейших следов похмелья. Даже сушняка не было. Чудеса, да и только!

Первые пару секунд после пробуждения я думал, что лежу в каком-то гамаке, который почему-то натянули рядом с жутко тарахтящим генератором. Когда сон окончательно покинул меня, все встало на свои места. Не было никакого гамака, а роль генератора исполнял храпящий Бисквит. На самом деле я спал прямо на полу жилой ячейки в многоэтажном вигваме. Раньше все это я видел только снаружи и не очень представлял, как устроены межэтажные перекрытия оркских жилищ. А все оказалось предельно просто: полы были устроены точно так же, как и стены. На срощенный из костей каркас мастера натянули шкуры, причем настил был сплошным только в центральной части помещения от середины до выхода. Я лежал у стены на участке пола, обрамленном костяными балками и прикрытом туго натянутой шкурой. Получалось довольно оригинально – тут тебе и пол, и постель.

Комната не такая уж большая, где-то около двадцати квадратных метров. Мебели вокруг не было вообще, все вещи находились в эдаких больших авоськах, развешанных по стенам. Судя по тому, что эти самые авоськи были практически пустыми, мы, скорее всего, ночевали в гостевой комнате общежития для молодняка. Почему не в семейном гнездышке самого Бисквита, где проживает его жена, я у друга даже спрашивать не буду. Слишком уж нервно он реагирует на упоминание его супруги и всего, что с ней связано.

Все это, конечно, хорошо, удобно и даже комфортно, но организм требовал срочно избавиться от чрезмерного количества жидкости, так что не светит Бисквиту нормально выспаться. Я попытался растолкать его рукой, но не помогло, поэтому пару раз пнул ногой. А вот это подействовало: орк возмущенно хрюкнул и отмахнулся как от мухи. Учитывая размер его лапы и наличие острых когтей, мне пришлось отпрыгивать шустрым кузнечиком. Еще раз восхитился удобством жилья, когда потерял равновесие и упал на шкуры, как на батут.

Бисквит невнятно зарычал, и из этой мешанины грубых звуков я сумел выделить лишь слово «отстань».

– Ну как хочешь, тогда я отолью прямо здесь, в уголке.

Не уверен, но, кажется, своим заявлением я зацепил какое-то табу. Орк мгновенно проснулся и даже вскочил на ноги:

– Не вздумай!

– Успокойся. Я и не собирался. Скажи, куда идти, и этот вопрос мы решим без осквернения святости вашего вигвама.

Перед тем, как мы добрались до небольшого глиняного домика за пределами строения из кож и костей, пришлось исполнить целый акробатический этюд. Мне еще повезло, что основная часть орков до сих пор храпела, потому что спускался я со второго этажа с грацией беременной жабы.

После решения проблем наших организмов мы не стали возвращаться в вигвам, а сразу пошли к машине. Дел у нас тут по большому счету уже не осталось, так что пора и честь знать. Когда машина двинулась в обратный путь, я все же задал орку мучивший меня весь вечер и, кажется, даже во сне вопрос:

– Бисквит, если я ничего не путаю, вчера большой вождь выдал мне какую-то новую погремуху. Я толком не запомнил. Какой-то «Рыхлый хабар» или что-то типа этого.

– Рохур-хатар, – поправил меня орк и ехидно оскалился.

– Только не говори, что это что-то обидное, – тут же насторожился я.

– Ну, как сказать…

– Зеленый, не беси меня!

Честно говоря, я всполошился потому, что очень не хотелось заиметь прозвище сродни Тупому койоту или Злобному скунсу. Мне хватало и Психа. Оставалось надеяться на адекватность оркского вождя. Если бы прозвище выбирал Иваныч, то вышеперечисленные варианты показались бы мне до предела величественными.

– Рохур-хатар – это «хитрый рохур», – пояснил Бисквит.

– Чуть понятнее, но не полностью. Кто такой рохур? – не унимался я на радость ехидному орку.

– Небольшой зверек. Что-то наподобие вашего мангуста. Внешне не очень похож, но общее у них то, что практически оба умеют убивать ядовитых тварей. Зверек мелкий, наглый, хитрый, но, когда припечет, злобный и свирепый. Совсем как ты.

– Ну, не так уж и плохо, – постарался я успокоить самого себя.

– Ага, потом картинку покажу, тогда и решишь, плохо или не плохо, – все же не удержался от издевки орк.

Он явно собирался помучить меня до возвращения в город, но фиг тебе, золотая рыбка, а не мои страдания. Я достал телефон, зашел на особый сайт, допуск к которому орк же мне и выдал. Затем быстро нашел там картинку этого самого рохура. Ну, не красавец, конечно. До изящности мангуста далеко. Какой-то пятнистый с шерстью разной длины и оттого казавшийся облезлым. Но что самое главное, морда у этого зверька была ехидно-злобной. Уверен, если проговорюсь об этой новости Иванычу, он скажет, что мы с этим рохуром практически одно лицо, а великий вождь всех орков Женевы в подборе моего орочьего прозвища проявил необычайную мудрость и наблюдательность. Впрочем, могло быть и хуже.

Позывы организма и утренняя свежесть весенней степи, встретившая нас снаружи вигвама, взбодрили толком не выспавшиеся организмы, но теперь, в теплом салоне джипа, глядя на мерно колышущееся от ветра травяное море, меня опять начало клонить в сон.

– Эй, не спать! – рыкнул на меня орк, и это тоже подействовало ободряюще. – Отвезу тебя домой, тогда и дрыхни сколько хочешь. А то ты своим сопением бесишь просто. Кстати, что ты делаешь сегодня вечером?

Я повернулся к орку и удивленно спросил:

– Хочешь пригласить меня на свидание?

– Ну вот что ты за дрянь такая? – явно не понял шутки орк. – Сам вечно тыкаешь мне в нос некоторыми традициями моего народа, при этом позволяешь себе такие вот туповато-пошлые шуточки. Просто предлагаю вечером сходить к нашим. Там вроде какой-то праздник намечается.

– У этого малахольного бомонда праздники через день. Я, конечно, не осуждаю, даже наоборот, но не уверен, что мне там будут рады.

– Опять твоя рыжая? – прищурившись спросил Бисквит. – Она, конечно, та еще стерва. Как у тебя на родине говорят? Собака на сене: сама не сожру и другому не позволю.

– Ну, там не все так просто.

– А что там может быть сложного? – не стал разводить политесы орк. – Вон с моими ласточками все просто и понятно. Нам весело втроем и хорошо, а станет не так хорошо, то просто разбежимся.

– Только не надо сравнивать. Будь ты человеком, поверь, эти две потанцульки уже начали бы тебя делить, и скандалов было бы достаточно, а так что с тебя взять.

Я было подумал, что последняя фраза прозвучала обидно, но орк лишь рассмеялся:

– И это меня вполне устраивает. А тебе с твоей рыжей нужно разобраться и хорошенько вставить ей.

– Фу, Зеленый! Ну и кто из нас пошляк?

– Мозги ей нужно вставить на место, а не то, что ты подумал.

– У нас говорят вправить мозги.

– А разве вправляют не вывихнутые суставы? – тут же проявил орк интерес к пословицам, в которых он иногда плавал. И это притом, что прекрасно владел пятью земными языками.

– Ну, вывихнутые мозги точно не мой профиль. Ладно, посмотрим. Я высплюсь и подумаю об этой ситуации. Сейчас у меня те самые мозги ни фига не варят. Кстати, что это у вас за компотик такой странный? И по голове бьет как кувалда, и похмелья практически нет. Он где-то продается? Я бы взял бочонок.

– В том-то и дело, что не продается, – с явным сожалением сказал мой зеленокожий друг. – Шаманы варят его исключительно по большим праздникам. У нас вообще не принято бухать без повода.

– То-то я вижу, что ты у нас весь такой правильный!

– Да я с рождения был неправильным, так что если ты думаешь, что буду оправдываться, то фиг тебе.

Наша вялая перебранка продлилась практически до конца поездки, а затем я, попрощавшись и жутко зевая, после короткой борьбы с замками наконец-то оказался дома. В прихожей меня дисциплинировано встретил Тик-так и тут же начал что-то пищать. Телефон несколько раз тренькнул, но мне было лень разбираться, поэтому просто посмотрел на мышоура и спросил:

– Это что-то важное? Что-то, что нужно решать прямо сейчас?

Малыш посмотрел на меня и, явно оценив степень моей адекватности, отрицательно мотнул головой.

– Вот и чудненько. Высплюсь, а потом порешаем все твои проблемы.

Тут же в голове всплыла мысль, что зря я это сказал. Так уж повелось, что, когда кому-то что-то обещаю, все наверняка пойдет наперекосяк. Впрочем, даже переживать об этом мне было лень, так что лишь отмахнулся от неприятной мысли и направился спать.

В кои веки меня разбудил заряженный в телефоне будильник, а не чей-то заполошный звонок. Я даже спокойно встал, принял душ и успел пообедать. Но как только подумал заняться мучившими моего слугу вопросами, тут же ожил телефон. Рингтон был стандартным, значит, либо абонент неизвестный, либо я просто не успел дать ему музыкальную характеристику. Так-то номер не опознавался, но цифры показались мне знакомыми.

– Здравствуйте, Назарий, – послышался вальяжный голос из динамика.

– Приветствую, Майкл.

– Надеюсь, вы можете сейчас говорить?

– Конечно, – ответил я.

Не объяснять же такому важном господину, что у меня намечается беседа с моим личным мышоуром.

– Скажите, Назарий, что вы делаете сегодня вечером?

Капец! Они что, сговорились?

Отвечать итальянцу так же, как и орку, я, конечно, не стал. Не поймет, в смысле шутку не поймет. Не дай бог, воспримет все серьезно. Так что я просто выложил расклад на вечер:

– Делами не занят. Собирался отдохнуть, но мне кажется, что вы все-таки созрели для дела, которое мы обсуждали.

– Да, вы правы. Я еще немного навел справки и решил, что именно вы справитесь с обменом. Поверьте, мне самому очень хотелось бы осмотреть коллекцию этого человека, но, откровенно говоря, немного опасаюсь, а вы, судя по всему, мало того что достаточно отважны, так еще и немного вращаетесь в тех кругах. К тому же мой контрагент, кажется, ваш соотечественник. Думаю, это упростит переговоры.

Ох как интересно! Насчет смелости и отваги старейшины клана Бисквита с ним бы поспорили. А вот национальная принадлежность того, с кем собирается договариваться итальянец, наводит на определенные мысли.

– Вы уже договорились о месте и времени встречи?

– Нет, я решил сначала узнать, свободны ли вы, – пояснил Пачини.

– Да, я могу посвятить свой вечер этому делу.

– Хорошо, тогда я закончу переговоры и пришлю вам сообщение с местом и временем, где вас будут ждать люди контрагента. На всякий случай я все же повторю критерии отбора обменного экземпляра. Мне нужна энергетическая сущность, и чем сильнее, тем лучше. Думаю, вы понимаете, о чем я говорю.

– Да, понимаю. Что насчет моей лицензии? – все же не смог я удержаться от этого вопроса.

– Вы получите ее сразу же после успешного обмена. – Голос итальянца стал немного суше. – Если будут какие-то вопросы и уточнения, звоните. Я на связи до ночи. Сейчас есть какие-то вопросы?

– Нет, Майкл, пока мне все понятно.

– Отлично. До связи. – После этого он прервал разговор.

Не скажу, что меня покоробил его снисходительный тон, к тому же коллега явно пытался замаскировать фактически приказные установки вежливыми интонациями. Впрочем, это не имеет значения. Лицензия оценщика мне действительно нужна, поэтому нечего тут изображать из себя принцессу на горошине. Больше интересовал адрес, который окажется в сообщении.

На переговоры у Пачини ушло полтора часа. Я за это время успел обсудить с Тик-таком все волнующее его вопросы. Как обычно, суперважное дело у мышоура разрешилось простым заходом на сайт местной торговой площадки и заказом парочки деталей для починки труб в подвале. Дальше он справится сам, причем не только в плане ремонта, но и в получении заказа. Правда, для этого мышоур припашет соседку. Но не все же ей одной заниматься эксплуататорством. Мне тут же пришла в голову мысль научить мышоура пользоваться компом. У его старшего товарища Тик-туна все получается. Думаю, и этот справится. Разработать план того, как еще больше бытовых забот спихнуть на плечи разумного зверька, мне помешал звякнувший телефон. Я посмотрел на экран и улыбнулся: