Агентурная разведка. Часть 10. Venceremos

— Что ещё сказал?

— Сказал, что мечтает съездить в путешествие в Китай, но не сможет, потому что Китай в списке стран, запрещённых для посещения ему и его коллегам. Но надеется, что со временем для него этот запрет отменят.

— Почему?

— Потому что он некоторое время назад начал заниматься какими-то другими вопросами, не занимается Китаем.

— Что ещё он сказал?

— Подробнее отказывается говорить и просил меня не задавать ему таких вопросов.

— Понятно.

— Он предложил вместе провести отпуск. Через два месяца у него по плану двухнедельный отпуск. Предложил пляжный отдых на Ямайке. Я согласилась.

— Ну и правильно.

— Тем более он вызвался всё оплатить. И у моих учеников это вызовет восторг. Родители давно просили меня определиться с отпуском.

Нино — прекрасный офицер разведки. Только что она сообщила мне настолько важную деталь, что у меня буквально дух перехватило.

Даже мне, человеку, закончившему обычное военное училище, было отлично понятно, что значила эта информация.

Рон мне сказал, что сейчас возглавляет временный отдел своего оперативного управления. Но не сказал, чем конкретно занимался до этого.

Сейчас стало ясно, что Рон занимался оперативным планированием на тихоокеанском стратегическом направлении. В ОШ КНШ не занимаются отдельными странами. Там стратегические направления. Это ясно и без всяких подсказок даже мне, человеку, не закончившему никакой военной академии. Если он занимался Китаем, значит, занимался Японией, Тайванем, Вьетнамом, КНДР, Южной Кореей, Австралией, Новой Зеландией, нашим Сибирским военным округом, Дальневосточным военным округом и Тихоокеанским флотом.

А что значит занимался? Это прежде всего значит, что он имел доступ к гигантскому объёму разведывательной информации, касающейся в первую очередь Народно-освободительной армии Китая и другой информации по КНР.

Если Рон спокойно торгует информацией по армии США, то его вообще ничего не сдерживает торговать данными американской разведки по Китаю.

А если Рон начнёт «нести пургу»?

Не думаю. Он не дурак и отлично понимает, что является не единственным источником информации. Понимает технологию проверки информации, а значит, осознаёт, что рано или поздно ему скажут, что он врёт, и попросят деньги обратно.

Не вернёт? Даже мыслей таких у него нет. Уверен. Он знает многое, ещё больше понимает и точно не будет создавать риски для своей драгоценной протестантской и запредельно циничной шкуры. Он слишком себя любит и ценит. Он типичный и самый настоящий белый американец, эгоист во всём.

Ничего не предвещавшая встреча Нино и Рона — и такой потрясающий результат. Надо срочно докладывать генералу Крупину. Похоже, я выполнил ненароком одним махом и задачу по Китаю.

Всё! Со спокойной совестью ухожу в тишину. Начинаем медленно погружаться в Марианскую впадину.

Через несколько недель получил сообщение, из которого понял, что Рон, действительно, обладает огромным массивом информации по Китаю, а чуть позже увидел, что стоит это относительно недорого, гораздо дешевле, чем информация по армии США.

Неприятное сообщение от генерала Крупина.

Несмотря на такой успех, генерал Крупин продолжил настаивать на поиске вербовочных возможностей по китайскому направлению.

Вопреки моему замыслу, ГРУ не высказало свои соображения о собранных данных на людей из местной китайской диаспоры.

Это был первый (для меня) и явный сигнал о том, что по этому направлению в ГРУ системные проблемы. И связаны они наверняка с источниками информации, с нашими ограниченными возможностями, очень жёстким китайским контрразведывательным режимом, негласными договорённостями и по линии руководителей наших стран, и по линии руководства нашими разведками.

Длительное молчание по заданным мною вопросам — это сам по себе очень явный сигнал, что мне полагаться не на кого.

Может, вообще забить?

Нет. Надо попытаться что-то сделать. Раз ГРУ меня так настойчиво просит, значит, это не просто так. Видимо, с китайским направлением у ГРУ совсем завал, а наши основные заказчики требуют больше информации.

Еду в ресторан на встречу с сенатором.

До ресторана у нас с ним запланирована прогулка по набережной.

— Мне нужен хороший источник по Китаю или из Китая.

— Направленность?

— Военная.

— Не знаю.

— А если не военная?

— Это легче.

— Каким образом?

— У них в Бостоне есть один незаметный пожилой китаец. Зовут его Пинг. Говорят, он секретный держатель их чёрной кассы. Живёт скромно, но в хороших и просторных апартаментах. Живёт один. К нему в дом приходят убирать и готовить еду только китаянки. Ещё раз — очень аскетичный образ жизни человека, который ворочает огромными деньгами. В китайском варианте у большого человека должно быть много любовниц. А ты знаешь, почему китайские коммунисты рассматривают моральное разложение как преступление против партии?

— Нет.

— Только потому, что любовницы у партийного или государственного руководителя — это огромная коррупция. Чем больше любовниц, тем больше коррупция.

Я с трудом удержался от комментария насчёт того, как сильно Компартия Китая отличалась от КПСС. Хотя… Я знал советскую Среднюю Азию и тамошние порядки…

— Пинг скрывает любовниц?

— Странно, не правда ли? Информации по нему немного. В США ему не нужно бояться разговоров о моральном разложении. А вот в Китае…

— Что о нём известно?

— В годы китайской коммунистической культурной революции его, человека, окончившего химико-физический факультет и работавшего в научном институте, часто и сильно избивали прямо в институте, а иногда и на улице. У него есть младший брат. Он тогда был совсем молодым офицером и однажды хунвейбины заставили его избить своего старшего брата прилюдно и показательно за то, что он якобы когда-то сказал что-то критическое про Мао Цзэдуна. После этого показательного избиения Пинга выгнали откуда только можно, на собрании он каялся, стоял на коленях. Не помогло. Его младший брат был вызван на это собрание и отрёкся от Пинга. Публично, при этом грязно обругал его. Все участники собрания подходили и публично плевали Пингу в лицо, и брат тоже. Говорят, это спасло их обоих от расстрела, и Пинга просто отправили на сельскохозяйственные работы в глухомань.

— Кошмар!

— Не то слово! Считается, что братья между собой после этого больше не общались.

— А как Пинг попал в США?

— Когда наша страна протянула руку помощи, демократии и свободы Китаю, то там постепенно начал заканчиваться этот бесконечный фильм ужасов. Пинг вернулся из ссылки, и ему разрешили поселиться в пригороде Пекина. Потом Китай стал преображаться, открываться. Как только появилась возможность, Пинг приехал в США.

— А кто сейчас его младший брат?

— Я слышал, что он там генерал Народно-освободительной армии Китая. Точнее не знаю.

— Неужели они не общаются?

— Так все считают. Но я считаю по-другому.

— Как вы считаете?

— Думаю, братья давно простили друг друга. Более того, уверен, что Пинг давно работает на ЦРУ, поэтому он здесь неприкосновенный. Но сам по себе он им не нужен. Разумеется, их интересует его младший брат и его связи.

— Китайская разведка ничего не понимает?

— У меня нет ответа на этот вопрос.

— Но есть свои догадки, сэр?

— Только догадки.

— Какие?

— Думаю, что Пинг уехал в США не случайно. Считаю, что братья всё друг другу простили, когда Пинг вернулся из ссылки в Пекин, и они где-то наверняка тайно встретились. Полагаю, что Пингу сюда поставляет информацию не его родной брат, а кто-то совсем другой, тот в сговоре с братом, но незаметен. Скорее всего, Пинг готовит здесь все условия для того, чтобы брат после службы переехал сюда и воспользовался накоплениями, и вся его команда тоже. Пинг слишком подчёркивает свой аскетичный образ жизни. Но все понимают, что эта их чёрная касса в итоге легализуется каким-то образом на банковских счетах, цивилизованно.

— И как же мне к нему подступиться?

— Виктор, не задавай мне таких вопросов, — раздражённо сказал сенатор.

— Извините, сэр. Задумался вслух.

— Пойдём как следует поужинаем. Я нагулял аппетит. Но прежде хочу тебя попросить кое-что сделать.

— Что?

— Появился один блогер. Знаешь, чем он занимается?

— Нет.

— Новый бизнес. Эта скотина собирает компрометирующую информацию, а потом просит денег за то, что не будет её публиковать.

— Там правда?

— В том-то и дело. Он завладел точной информацией, но потом будет и ложь. Это обязательно. Так устроено это информационное пространство, что сначала они дадут немного правды, а потом, когда войдут в доверие к аудитории, то погонят всё, что захотят.

— Какого рода эта информация?

— К ним попала часть моей переписки с адреса электронной почты, по которой я переписываюсь только по бизнесу. В самих текстах писем нет ничего плохого. Но она вскрывает круг моих бизнес-интересов, и самое плохое, что там есть следы моей аффилированности, скрытые от чужих глаз. Это очень плохо. Если он опубликует то, что у него есть, то меня ждут обвинения. Окружной прокурор сейчас нам неподконтролен. Это отдельная проблема, но так вышло, и быстрого решения нет.

— Радикально решать?

— Я не хочу ничего знать! Но лишний шум прошу исключить.

— Хорошо. Это понятно. Что известно о блогере?

Сенатор молча передал мне лист бумаги с именем, фамилией и адресом.

За столом ресторана продолжили разговор.

— Сэр, сколько у меня времени?

— Два дня, не считая сегодняшнего.

— Это нереально.

— Два дня.

— Почему?

— Вчера он меня подкараулил в туалете ресторана, и у нас состоялся разговор. Он дал мне три дня. Если я не выполню его требования, то, скорее всего, он напишет мне по электронной почте какое-то угрожающее или напоминающее письмо, но даст дополнительное время. То есть уже останутся следы. Публиковать переписку он не будет спешить. Ему же нужны деньги, а не сам скандал и разоблачение. Пока нет никаких формальных следов нашего общения с ним. Мне кажется это очень важным.

— Безусловно. Понятно.

— Твой ответ, Виктор? Помощь будет?

— Обязательно будет, и своевременная.

— Отлично. И запомни! Я вижу, что этот парень конченный трус. Скорее всего завравшийся трус. Такой может очень много натворить. Я очень хорошо вижу таких парней. И он явно неадекватен и нервы у него не в порядке.

— Расскажите мне подробнее про Пинга. Я имею в виду не только то, что вы знаете, но и что думаете.

— Ничего особенного не думаю. Всё на поверхности. Но раз ты просишь, то пожалуйста. Итак, Пинг пережил на своей Родине страшное. Это очевидно. Он умный, образованный, но ему сломали жизнь. С какими чувствами он покинул Китай? Какие у него эмоции по отношению к правящей там Коммунистической партии?

— Скорее всего, с враждебностью он оттуда уехал. Особенно в части правящей партии.

— Я тоже так думаю. А какие чувства у его брата?

— Думаю, что такие же. Но если он служит в китайской армии, то тщательно всё скрывает.

— Я тоже так думаю. Стравить родных братьев, которые любили друг друга, — это полное безумие, зверство и не от большого ума. Пережить такое — это очень сильные и негативные чувства. Настоящая семейная трагедия. Наверняка у его младшего брата есть единомышленник, сподвижник. Мы знаем точно, что подобное в Китае пережили очень многие люди, особенно хорошо образованные. Скорее всего, его младший брат тоже ненавидит китайских коммунистов и мечтает остаток жизни провести в свободной стране. Конечно, всё это тщательно скрывается. Поскольку оба брата и их единомышленники отлично понимают, что для жизни в хорошей стране всегда нужны хорошие деньги, то и занимаются тем, что их зарабатывают. Скорее всего, его брат вместе со своим другом или друзьями всё делает через Пинга. Потому что тот, кто владеет деньгами, должен иметь абсолютное доверие, плюс страх, разумеется. Кроме того, китайский бизнес, а значит, и их спецслужбы знают, что Пинг здесь оперирует чёрной кассой для бизнеса. Сами китайские власти это негласно везде приветствуют, так как это очень эффективный инструмент в целях завоевания рынка. Значит, Пинг, пусть и формально, под их контролем. Не хуже нас с тобой это понимают в нашей разведке, поэтому Пинг недосягаем для полиции и ФБР. То есть на нём всё завязано в жёсткий узел. Возможно, он двойной агент. И то, что он двойной агент, наверняка догадываются, а скорее всего, уверены в этом и в Китае, и у нас. Если это так, то он служит в основном как канал контролируемого слива с обеих сторон. Но информация, получаемая от брата и его сети, наверняка реальная и ценная. В общем, мой совет — не подходить к нему даже на пушечный выстрел. Виктор, всё очень сложно. Это самая настоящая китайская головоломка.

Слова сенатора выглядели очень убедительными, правдоподобными. Я совершенно не знал, как подступиться к Пингу, и боялся этого. Но чтобы закрыть все идеи, связанные с ним, очистить свою совесть, мысли сенатора были очень кстати. И даже бесценны. И Пинг бесценен. Сам к нему даже подходить не буду, это понятно. Но дать хорошие наводки генералу Крупину я просто обязан. Пусть наш резидент ГРУ обдумывает вербовочные подходы к Пингу. Его офицеры под дипломатическим прикрытием, и для них последствия не такие людоедские, как для меня.

Ладно, время есть. Нужно очень сильно думать. Пинг — это редкая удача. Почему?

Пинг владеет разведывательной информацией по Китаю (от брата). То есть он владеет информацией, которая продаётся ЦРУ, или РУМО, или кому-то ещё. Если американцы за что-то платят деньги, значит, оно того стоит. Это аксиома.

Скорее всего, Пинг владеет информацией, которую разведка США сливает в качестве дезинформации китайцами. А это не менее ценно. Особенно для аналитических подразделений ГРУ.

Пинг может владеть реальной разведывательной информацией по США, то есть он может вести абсолютно свою игру, направляя вместе с дезинформацией под контролем ЦРУ реальную разведывательную информацию, о которой ЦРУ ничего не знает. Во всяком случае, я сам об этом думал, когда размышлял о себе на случай полного провала и когда искал, как обмануть американцев и «вымудрить» именно Свою игру. Я же самый умный! Смешно, конечно… Но не дай бог в такой круговорот попасть.