Помоги проекту - поделись книгой:
– Он хорош в роли исполнителя, но мало инициативен, не очень быстро соображает. В общем, требует руководства.
– О, это скорее достоинство. У нас и так слишком много умников, а работать некому. Насчет перспективы присвоения офицерского звания можете Крууса несколько обнадежить. Пусть проявит себя. Теперь еще один вопрос. Слышали ли вы что-нибудь о некоей Евгении Суменсон?
– Да, это родственница одного из самых деятельных и финансово успешных русских революционеров. У них хорошее прикрытие, вполне легальный бизнес и широкие экономические интересы. Насколько я знаю, они представляют на рынке ряд косметических компаний. Модницы есть везде, поэтому филиал можно открыть где угодно.
– Как насчет Ревеля?
– Почему бы и нет?
– Извините, мы несколько отвлеклись. Что у нас со вторым кандидатом?
– Это личность примечательная во многих отношениях. Кроме всего прочего, он сам искал контактов с нами. Я бы рекомендовала его для самостоятельной работы, но окончательно не уверена и хотела бы, чтобы вы сами внимательно ознакомились с его досье и приняли окончательное решение.
– Хорошо, но поделитесь вашими сомнениями.
– Он слишком молод и слишком не любит русских, а вы прекрасно знаете, что эмоции очень вредны для нашего дела. С другой стороны, мне он показался человеком вполне трезвого ума. Однако его необходимо натаскать в профессиональном плане.
– Ладно, проверим вашего протеже. В любом случае спасибо за проделанную работу.
– Какие будут задания?
– Пощупайте русских социалистов и составьте самое подробное мнение о возможности их применения как агентов в России. Особенно меня интересует хозяйство господина Ганецкого. Уж больно вольготно они себя чувствуют в Германии, пора отрабатывать. На этом все.
– До свидания, господин полковник.
– До свидания, фрау Шрагмюллер.
Глубоким вечером первого августа командующий морскими силами Балтийского моря адмирал Николай Оттович фон Эссен сидел в задумчивости в своем кабинете на крейсере «Россия», превращенном в походный штаб. Он еще и еще раз вникал в доклад капитана первого ранга Непенина о достигнутых результатах и планах дальнейшего устройства Службы связи на Балтийском флоте в условиях начавшихся боевых действий. Прав был во всем его боевой товарищ по Порт-Артуру. Если бы тогда, в Русско-японскую войну, у них были посты наблюдения в достаточном количестве, скольких напрасных потерь можно было бы избежать. Сколько раз по этой причине даже его стремительный крейсер «Новик» не успевал дать должный отпор противнику. Хотя даже те убого оборудованные посты, что все-таки имелись, неоднократно помогали отвести угрозу атак японских кораблей, вовремя подавая сигнал батареям на открытие перекидного огня и вызывая русские корабли на перехват. Эссен вспоминал и самого Непенина тех дней. Это сегодня перед ним сидел георгиевский кавалер, грамотный, думающий, умудренный опытом войны офицер. При этом в свои сорок три года Непенин был полон сил и жизненной энергии. Среднего роста, крепко скроенный брюнет, с несколько крупными, но приятными чертами лица, порой довольно резкий, но отходчивый. Как далек был нынешний Непенин от того шалопаистого ершистого лейтенанта, прибывшего в далеком 1903 году в Порт-Артур для прохождения дальнейшей службы. Лейтенант всегда был готов «крутануть» в местных кабачках, к сослуживцам относился несколько свысока и среди офицеров пользовался нехорошей славой сибарита. Но война самым безжалостным образом сорвала всю шелуху, и когда Непенин получил миноносец, стало ясно, что на мостике появился настоящий командир. В считаные месяцы его корабль стал одним из лучших в эскадре, дрался грамотно и эффективно, а среди нижних чинов командир получил прозвище Адриан, то есть по полному имени, что считалось признаком крайнего уважения. Вспомнил адмирал и то, что Георгия Непенин получил за то, что в жарком бою прикрыл своим миноносцем его «Новика», атакованного японскими самодвижущимися минами.
Признав проект Непенина грамотным и весьма полезным, Эссен запросил детальную смету, список всего необходимого, новое штатное расписание службы и решил в самом скором будущем собрать совещание по этому поводу.
В тот же день высокий, стройный, элегантно одетый брюнет тридцати пяти лет от роду пересек ратушную площадь Копенгагена, остановился, огляделся и, видимо, найдя глазами необходимое здание, направился к нему. Вскоре он уже входил в парадное, над которым красовалась вывеска «Нотариальные услуги фон Лартинг и партнеры». Одного не заметил высокий господин: из окна офиса, принадлежащего вышеупомянутой конторе, за ним внимательно наблюдали.
Офис был сама солидность. Массивное дерево, бронза, ковровые дорожки, секретарь в костюме английского сукна и при пышных бакенбардах.
– Добрый день, — с дежурной улыбкой приветствовал посетителя секретарь. — Чем могу служить?
– Здравствуйте, я к господину фон Лартингу, — по-немецки, но с акцентом ответил элегантный мужчина.
– Вы записаны?
– Да, на четырнадцать ноль-ноль.
– Ваша фамилия Эриксон?
– Совершенно верно.
В это время дверь одного из кабинетов открылась, и из нее колобком выкатился пожилой мужчина небольшого роста.
– Здравствуйте, господин Эриксон, — радостно произнес он, расточая улыбки, так, будто давно не видел старого знакомого. — Пройдемте, пройдемте в кабинет, — сказал он и, подхватив под локоть несколько недоумевающего клиента, буквально втолкнул того в свой офис.
– Есперсен, меня ни для кого нет, — бросил он секретарю.
– Хорошо, господин Лартинг.
– Присаживайтесь, господин Эриксон, — сказал Лартинг на шведском.
Эриксон сел.
– Так чем могу помочь?
– Вы знаете, наша компания…
Неожиданно Лартинг рассмеялся, его собеседник невольно умолк.
– Значит, шведский знаете вполне сносно, похвально, — уже на русском и без всякой улыбки произнес Лартинг.
– Быстро это вы меня раскусили.
– Давно живу. «Хвоста» не было?
– Извините, чего не было?
– Да-с. Говоря гражданским языком, за вами не следили?
– Не думаю. Отчего за мной надобно следить?
– Оттого что война, милостивый государь, а вы так же похожи на шведа, как я на балерину. Впрочем, я наблюдал за вами из окна. Большинство посетителей обычно идут одним и тем же маршрутом. Вы так настойчиво искали встречи именно со мной, что мне стало любопытно, и, кажется, чутье меня не подвело и в этот раз. Итак, судя по всему, вы не из нашего департамента.
– Из какого из вашего?
– Из того, в котором я имел честь служить до выхода в отставку на заслуженный отдых, так сказать. Отчего вы тогда явились ко мне, ежели не знаете, кто я? Или вы действительно прибыли под видом шведа с жутким акцентом оформить кое-какую недвижимость в Дании? Неубедительно. Темните, батенька. Ну да ладно, начнем все-таки с проявления вашей личности. Судя по выправке, вы офицер, ходите вразвалочку, значит, морской офицер. Ранее вас в Копенгагене я не встречал. Скорее всего, вы прибыли из другого государства, а раз назвались шведом, то, наверное, из Швеции и прибыли. Я думаю, что вы имеете отношение к морскому ведомству.
– Я поражен, мне говорили, что вы, Аркадий Михайлович, человек мистический.
– Смягчаете, сказали наверняка, что я дьявол, черт с рогами.
– Честно говоря, так и сказали.
– И кто же дал мне столь лестную оценку? Я не шучу, именно лестную, мне нравится попадать в точку и вызывать некоторое замешательство.
– Капитан второго ранга Штремберг.
– Ого! Эка скаканул, я его знавал еще мичманом. Однако этот офицер никак не мог помочь вам навести обо мне справки.
– С вами и вправду трудно разговаривать. Основным источником был Александр Александрович Долгоруков. Он отрекомендовал вас как опытного разведчика.
– А, князюшка, некогда морской агент в Германии. Постойте, вот вы и попались, любезный. Вы часом не морской агент в Швеции Владимир Арсеньевич Сташевский?
– Точно так, Аркадий Михайлович, вы прямо сыщик.
– Я и есть сыщик, только на пенсии. А посему, Владимир Арсеньевич, выкладывайте все карты на стол. Зачем вам понадобился отставной шпион?
– Вы сами сказали, война. На прибалтийском театре большую роль будут играть морские операции. Нужна информация. А для этого необходима агентурная сеть.
– Значит, вам нужны агенты в Дании, Германии и Швеции. Спохватились! Так нетути более ничего! А ведь было — и сеть агентов, и каналы связи, и источники информации в самых высоких европейских инстанциях. Только, сударь мой, поддерживать это все надо постоянно. Люди — существа невечные, мрут-с, извините, да и при должностях своих не навсегда. А у нас война с японцем закончилась, революцию придушили, и все, не надо ничего. Но вот она, беда, отворяй ворота. Вы же не от хорошей жизни ко мне, старику, явились, а ума-разума поднабраться. У вас ведь, извините, профессиональных знаний нет. Только смогу ли я чем-то помочь? Годы, батенька, да-с, да и от дел я отошел довольно давно. Так что, пожалуй, увольте, Владимир Арсеньевич.
– Извините, господин действительный тайный советник, я к вам не от себя прибыл, а от руководства Морского генерального штаба и Департамента полиции. Вот официальные письма.
Два больших конверта легли на зеленое сукно стола.
Лартинг взял нож, вскрыл печати и углубился в содержание. Через некоторое время он, неприятно поморщившись, невесело поднял глаза на Сташевского.
– И что же, милостивый государь, вы вот так, запросто, везли сюда два секретных письма, где упоминается мое имя в совершенно определенном контексте? Это никуда не годится. Я, знаете ли, здесь нотариус, а вовсе не руководитель заграничного отдела Департамента полиции.
– Я не совсем понимаю.
– А если бы эти эпистолы перехватили?
– Что значит «перехватили»? Я дипломат все-таки, лицо неприкосновенное.
– Субчикам из службы полковника Николаи это совершенно все равно, дали бы вам, извините, сзади дубинкой по голове, после чего подали бы все эти секреты прямо к столу своего начальства, а потом бы тайно вывезли меня в бессознательном состоянии в Германию и там допросили бы с пристрастием. Я доходчиво объясняю?
– Извините, я не подумал, — смутившись, ответил Сташевский.
– Тут не надо думать, такие вещи надо знать, знать твердо, поскольку от этого зачастую жизнь зависит. У нас свои университеты, знаете ли, и учебники наши кровью писаны. Вот так. Ладно, вы не расстраивайтесь и не обижайтесь на мои нравоучения. Дело наше довольно грязное, нормы морали здесь несколько иные, чем на флоте, но если волею судеб и ради защиты Отечества нашего вы за это дело принялись, то белые перчатки, сударь мой, придется снять. Итак, в депешах сих мне выказано пожелание вновь встать в строй, ибо государство наше в опасности. Писано грамотно, и кнут и пряник присутствуют в надлежащей пропорции, в меру давления на совесть и чувство патриотизма. Конечно, не обошлось без намека, что в случае несогласия меня могут попросту сдать немцам. Ведь нынче я не являюсь носителем государственных тайн, а посему, с этой точки зрения, потеря невеликая. С другой стороны, обещают полное финансовое доверие и выполнение всех моих запросов без лишней бюрократии. Вот только стрелы не достигли своей цели. Немцам я вряд ли интересен, а денег у меня много уже давно. Нотариат — дело прибыльное, у нас репутация и солидные клиенты. Я даже не совсем русский и в России стал дворянином позже, чем в Европе. Однако я солдат и давал присягу, Отечество, по всей видимости, действительно нуждается во мне. Я к вашим услугам и к услугам Отечества, как бы ни высокопарно это звучало, — эффектно закончил свою маленькую речь Лартинг и широко улыбнулся. После некоторой паузы он продолжил: — Так что будем делать, Владимир Арсеньевич? Времени нет.
– Вы правы, времени нет, — согласился Сташевский.
– У вас есть здесь человек?
– Да, помощник морского агента старший лейтенант Безкровный.
– Отчего пришли вы, а не он?
– Он здесь известен, за ним, как вы говорите, мог быть «хвост».
– Ого, похвально, похвально. Вот что мы сделаем. Я попробую восстановить кое-какие старые связи. Наладить что-нибудь новое. Безкровный поступает в мое распоряжение. Я уже так носиться, как в Русско-японскую, не могу, извините, возраст. Ваша задача — наладить каналы передачи добытых сведений. Это важно, очень важно, оперативная информация быстро «протухает». Немцы стараются держать связь под весьма серьезным контролем и правильно делают. Канал должен быть не только скорым, но и безопасным.
– Согласен, Аркадий Михайлович, со всем согласен, — Сташевский несколько приободрился, задача переставала быть такой беспросветной.
– Хорошо, связь будем держать через вашего помощника, я должен знать его телефонный номер, только не домашний, а тот, который гарантированно не может прослушиваться. Телефон должен отвечать всегда, и информация до Безкровного должна будет доводиться незамедлительно, даже если он будет в отлучке. Лучше всего связной номер держать в русской миссии, надеюсь, там ведется круглосуточное дежурство. Свяжусь сам, когда понадобится. И запомните, мое агентурное имя Барон, не Лартинг и не как-либо еще. На этом предлагаю нашу несколько затянувшуюся встречу закончить. Не станем вызывать лишних подозрений.
– Да, Аркадий Михайлович, все будет сделано, разрешите откланяться.
Глава вторая
«Магдебург» — журавль в руках
В ночь на четырнадцатое августа 1914 года начальник Службы связи флота Балтийского моря капитан первого ранга Адриан Иванович Непенин спал у себя в кабинете на диване. Спал, что называется, без задних ног. Непенин и так последний год жил в бешеном ритме, фактически создавая заново Службу связи флота, а с началом войны и вовсе стал работать круглосуточно. Вестовой Никита Беликов аккуратно убрал китель, которым прикрылся барин, стараясь не задеть стоявший прямо на полу телефонный аппарат, и заботливо укутал Непенина шерстяным пледом, специально припасенным на такой случай, после чего тихо вышел. Однако, только успев прикрыть дверь, Беликов услышал трель телефонного звонка.
– Вот мать его, — раздосадованно произнес он, — не дадут и часа человеку поспать.
Капитан первого ранга мгновенно проснулся и снял трубку.
– Непенин у аппарата.
– Здравия желаю, Адриан Иванович, это Ренгартен беспокоит.
– Здравствуйте, Иван Иванович, — сразу узнав голос дежурного флаг-офицера, ответил Непенин.
– Час, конечно, неурочный, но, кажется, на Оденсхольме сел на мель какой-то «немец». Во всяком случае, так доложил старшина поста связи Голиков. Там сильный туман, посему он точнее сказать не может. Я уже доложил командующему, к Оденсхольму направлены дежурные крейсеры «Паллада» и «Богатырь». Сходить бы туда, Адриан Иванович, в радиорубку бы попасть. Вы же понимаете, как это может пригодиться в нашем деле.
– Понимаю, Иван Иванович. Этот старшина еще на связи?
– Так точно.
– Соедините.
– Непенин у аппарата. Что там у вас, старшина?
– Разрешите доложить, ваше высокородие, туман, — несколько оробевшим голосом ответил старшина.
– И что? Вы мне решили метеосводку доложить? — наседал Непенин.
– Никак нет. В тумане голоса, ругаются, не по-русски ругаются.
– Докладывайте толком, Голиков.
– Так туман, ночь. Очертания еле вижу, корабль какой-то. Вроде на мель сел.
– Эсминец?
– Нет, поболе, пожалуй. Вот, кажись, люди с него спускаются в шлюпку. Что делать-то прикажете? Отступить? — с надеждой в голосе спросил Голиков.
– Вы старшина поста или кто? — заорал в трубку Непенин. — Мать вашу, собирайте все свое воинство, кто там у вас, телеграфисты, с маяка народ и десант, чтобы отбили мне. Я иду на подмогу. Сдадите пост, я вас… — дальше пошла такая тирада из русских народных выражений, что вестовой только присвистнул, а старшина поста сдавленно сказал:
– Есть!
– Беликов, машину! В порт!
Поделиться книгой: