— Мы тут, Лидия Андреевна, пытаемся разобраться, из-за чего вся эта неразбериха с продуктовыми наборами приключилась. Вы не в курсе? Они же у нас в райотделе и раньше случались, заказы эти. Но всегда как-то без скандалов обходилось! В чем же дело? — теперь Дергачев уже пристально рассматривал не нас с Дусей, а Зуеву.
— Да вы сидите, сидите! — махнул он Лиде рукой, заметив, что та порывается вскочить. — Вы поведайте лучше, с чего всё началось и почему вы в этом процессе отошли в сторону? Ведь, если я не ошибаюсь, это же вы проявили инициативу и пришли ко мне с письмом в адрес ГОРТорга? И, насколько я помню, всё на ваших личных связях основано было? Или я ошибаюсь?
Тянуть дальше было нельзя. Не стоило подставлять Лиду с откровенным враньём начальнику РОВД. Она-то ради меня, поморщится, но соврёт. А вот Дергачев… Этот, похоже, закусился всерьёз и сейчас он крепко настроен размотать куриную эпопею до самого первородного яйца. Стало быть, он всё равно узнает, кто есть истинный зачинщик всей этой ливерной интриги. Не сейчас, так завтра. И тогда Зуевой будет плохо. Очень плохо!
— Разрешите, товарищ полковник, я всё вам объясню? — сдвинулся я на один шаг вперёд, — На самом деле всё обстоит несколько иначе. Лидия Андреевна в этой истории с продуктами принимала самое косвенное участие.
Дергачев не отрывая глаз, разглядывал меня, словно я был одет в форму немецко-фашистского захватчика, плотоядно обнимающего его дочь комсомолку. И будто видит он меня сейчас впервые в своей жизни. Именно такое у него было выражение лица.
— Ну надо же! — перекосившись, как от жутких печеночных колик, воскликнул он, — А кто тогда по-твоему в этой истории главный участник, лейтенант? Она? — не отводя от меня взгляда, подпол неуважительно ткнул пальцем в сторону своей политической заместительницы, — Или всё-таки это ты, Корнеев? Не томи, лейтенант! Рассказывай!
Лицо подполковника Дергачева приобрело малиновый оттенок и мне впервые за сегодняшний день стало по-настоящему стыдно. Не дай бог, если прямо сейчас этого не самого плохого мужика и начальника разобьёт инсульт! Или у него вдруг случится инфаркт.
— Мы, товарищ полковник! — в полный голос начал чистосердечно колоться я, чтобы максимально сократить время его пытки, — Мы с Евдокией Леонтьевной в этом деле основные фигуранты! Я виноват, что эти продукты доставал, а она, что их беззастенчиво п#здила! Сперла у личного состава вверенного вам РОВД, добытые мною в ТОРГе продукты. Килограммов тридцать полукопченой колбасы стырила и примерно столько же кур охлаждённых!
Договаривая последнюю фразу, я засомневался в правильности принятого решения. От моего чистосердечного признания относительно дунькиного крысятничества, ситуация только усугубилась. Лицо начальника стало набирать синюшного колора, который смешиваясь с прежней палитрой, встревожил меня еще больше.
— Лида, воды ему налей! — забыв начисто о приличиях, крикнул я Зуевой, сидящей почти рядом с подполковником.
И надо отдать ей должное, уже через какие-то секунды Дергачев, давясь, пил налитую из сифона жидкость. Постепенно цвет его лица приобретал сколь-нибудь нормальный человеческий оттенок. И блеск его глаз уже не был таким излишне кровожадным.
— Заткнись, недоносок! — злобное гадючье шипение проникло мне в уши сзади, со стороны затылка, — Уничтожу, сучонок! Замолчи, Корнеев, я прошу тебя!!
Не обращая внимания на мучения Дергачева, Дунька все еще надеялась и пыталась выправить ситуацию. И отбояриться от судьбы малой кровью. Курице уже отрубили голову, а она не сдаваясь, упрямо продолжала нарезать круги по двору.
— Иди, воруй, собака! — полуобернувшись, так же по-змеиному огрызнулся я на главного идеолога райотдела. И, не рискуя дождаться тычка авторучкой в ухо, на всякий случай, переместился на два шага вперёд.
— Чего вы там шепчетесь⁈ — напившийся воды и заметно оживший подполковник подозрительно смотрел в нашу с замполитихой сторону, — Под суд сволочей отдам! Обоих!
Спорить с руководством сейчас было не самое лучшее время, но и понапраслину терпеть тоже не хотелось.
— Меня не за что под суд, Василий Петрович, а вот гражданке Капитоновой на скамье подсудимых самое место!
В ответ, сзади в мой адрес зафонтанировал визгливый мат и обещания всего самого наихудшего.
Не менее получаса длилось бурное разбирательство в кабинете Дергачева. К нам троим, в процессе клеймения пережитков прошлого и родимых пятен царского режима в лице нечистой на руку Дуньки, чуть позже присоединился Захарченко. А затем и делегатки-парламентёрки от беспокойного сообщества милицейских женщин. В количестве трёх штук. Одной из которых была неугомонная Антонина. Увидев её, я успокоился. Так как однозначно понял, что теперь на политической карьере мадам Капитоновой можно ставить жирный иудейский крест. С косой нижней перекладиной и с её полновесным упитанным распятием на нём. И это, если учесть, что речь пока что шла только об исчезнувших излишках продуктовых наборов. До испарившихся в политических кущах немецких колготок, разборки пока еще не дошли. Но, что дойдут, я ничуть не сомневался. Так как имел все основания полагать, что именно за ними явились ниспосланные лучшей половиной РОВД дамы.
Убедившись, что теперь, после подключения главных калибров, Дуське со сковородки народного гнева уже ни при каких обстоятельствах не спрыгнуть, я попросился на выход. Сославшись на истекающие сроки по уголовным делам и на вызванных к этому часу людей. К моему удивлению, Дергачев не стал меня задерживать. Мне даже показалось, что мой уход он воспринял с некоторым облегчением. Поймав два разнополярно наэлектризованных взгляда от Лиды и Дуси, я в срочном порядке самоэвакуировался из дергачевского кабинета.
Выйдя в приёмную, я направился к столу секретаря, в дальнем углу которого виднелся точно такой же сифон с газировкой. Но был остановлен решительным жестом начальственного офис-менеджера. Второй рукой она сняла с пульта связи телефонную трубку.
Щелкнув какой-то клавишей, ставшая строгой женщина, торжественно произнесла в микрофон на селекторе несвойственную этим стенам фразу.
— Василий Петрович, возьмите пожалуйста трубочку, генерал-майор Данков на связи!
Утратив интерес к халявной газировке, я опрометью, стараясь при этом не выглядеть паникёром, устремился прочь из эпицентра административно-социльного взрыва.
Заскочив в кабинет и достав из сейфа спиртовое уголовное дело, я, закрыл всё, что положено, на замок. А потом, набирая скорость, поспешил вон из стен Октябрьского РОВД.
Сомнений в причине генеральского звонка в наш райотдел, у меня не было. Было лишь восхищение оперативным мастерством генерала или его помощников, обложивших своей агентурой райотдел. Двух часов с начала народных страданий по поводу колбасных обрезков еще не прошло, а специально подобранные люди уже отсемафорили в сторону пламенеющих лампас. Ничуть не сомневаюсь, что смежники так же в курсе происходящего. Но эти упыри-тихушники, я убеждён на все сто процентов, никак не проявятся. Наоборот, Дуся для них теперь ценный кадр, которого они попытаются вербануть на вылезшем компромате. Вербануть и тут же отмазать. Этим ребятам глубоко пофиг, чего она там спёрла и сколько младенцев она изжарила и съела. У них своё понимание прекрасного.
Значит, время упускать нельзя и надо реализовывать утечку. Как-то по-другому противостоять голубым ребятам в васильковых петлицах не получится. Единственный выход, это максимально приблизить точку невозврата. На пути к дунькиному штопору в её карьерной катастрофе. Чтобы для всех желающих завести на неё агентурное дело, она перестала представлять интерес.
— Сергей! Корнеев! — раздалось за спиной, когда я уже повернул ключ в дверце «шестёрки», — Погоди! — обернувшись, я увидел рысцой спешащего ко мне от РОВД Стаса.
— Ты в какую сторону? — отдышавшись уже на сиденье авто, спросил меня Гриненко, — До городского УВД подбросишь?
— Подброшу! Хоть куда подброшу, лишь бы отсюда свалить. Подальше и побыстрее! — я невольно посмотрел в зеркало заднего вида, чтобы убедиться, что никто за мной не гонится.
— Да, брат, устроил ты сегодня цирк! С лошадью! — не то восхищенно, не то неодобрительно протяжно ухмыльнулся друг, — Ты скажи, нахера ты эту кашу заварил? Ведь не просто же так? Может, скажешь мне, в чем подвох, Серёга? Или это секрет? — Стас с любопытством косился на меня, пытаясь что-то понять.
— От тебя у меня секретов нет! — польстил я оперу, — Всё старо, как мир. Эта тварь пошла по пути Тютюнника и разинула пасть на мою хату! Вот я и расстроился.
— Да ладно⁈ Быть такого не может! — от услышанного Станислав резко откинулся к двери и чувствительно приложился головой о стойку. — Сука блядь! — забыв про Кодекс молодого строителя коммунизма, совсем не по-комсомольски отреагировал на на болезненную неприятность опер.
— Они совсем, что ли охренели? — потирая ушибленное место, принялся возмущаться мой собрат по несчастью, — Такое впечатление, что все они из-под одной мамки! Крысы беспредельные!
— Да ладно тебе! — размышляя о своих насущных трудностях, без особого энтузиазма попытался успокоить я друга, — Станешь начальником и сам начнёшь щемить подчинённых! На колбасу, на квартиры и колготки.
— Да иди ты в жопу! — обиделся на такие мои предположения Гриненко, — Я, между прочим, узнал то, что ты просил! Вчера был на тюрьме по своим делам и заодно с «кумом» про твоего Вязовскина переговорил.
— И что Вязовскин? Его твой «кум» в тамошний актив вербанул?
Я перестроился в соседний ряд, подальше от «Москвича» с багажником над крышей. На котором была закреплена вязанка с граблями и прочим инвентарём лютого дачного агрария. Со времён прошлой жизни я совершенно точно знал, что это самая опасная категория участников дорожного движения. А, если там у рулевого еще присутствуют солнечные очки, усики и сигарета, то опасность такого соседства на дороге возрастает кратно.
— Ага! — ухмыльнулся Станислав, — Вербанули! Только не в актив, а в пассив. И не «кум», а блатные. Короче, твой Вязовскин Алексей на подписку прямо из петушиного угла вышел! Недели три его там пользовали. Несказанно ему повезло, что лишение свободы не дали. В лагере ему трудно пришлось бы!
Не то, чтобы я был до крайности ошеломлён, но моего неприятного удивления хватило на то, чтобы включив поворотник, остановиться у бордюра.
— За что же его так? В чем он накосячил? — начал я пытать Гриненко, хорошо зная, что, как у опера, у него достаточно ума и квалификации, чтобы вытащить из своего источника всю информацию по такому неординарному вопросу.
— Его родственники постарались, чтобы он был помещен в нормальную камеру. Вот его и пристроили в «котловую» «хату», — начал мне рассказывать Стас о полной тревог и невзгод, судьбе тюремного педераста Алёши Вязовскина.
— По-хорошему, надо было в «красную» его пристроить, но он упёрся. Не захотел этот придурок с ментами и прокурорами сидеть. Пренебрёг. Его и подняли тогда к авторитетным жуликам. Так-то они люди с понятием, солидные и к беспределу не склонные.
— И чего тогда? — нетерпеливо подстегнул я друга, — Нахера его опустили, если они солидные и к беспределу несклонные?
— Это не они его обидели! — продолжил рассказ опер, — Они его нагнали из своей «хаты». Говорят, что общаковскую жрачку без спроса точил и, что «шептунов» постоянно пускал. Вот общество и избавилось от интеллигентного сидельца. А уже в той «хате», куда его перекинули, там с него и спросили за неправильное поведение в приличном камерном обществе. Тормози, я здесь выйду!
Высадив товарища напротив городского Управления, я развернулся и покатил в обратную сторону. «Ликёрка» была не шибко далеко от городского УВД.
Надо же… Теперь понятно, почему книголюб Вязовскин таким впечатлённым мне показался. Эх, Алёша, Алёша!
Глава 5
На ликеро-водочное предприятие я прибыл, уже почти оправившись от колбасных передряг и волнений. Проходную я пересёк, предъявив служебное удостоверение. И, отказавшись от услуг местной вохры, без их сопровождающего направился к заводоуправлению.
Сегодня я планировал познакомиться с двумя ведущими специалистами этого славного хмельного предприятия. Пришло время встретиться с главным технологом и с главным инженером «ликёрки». Чтобы познакомиться и просто поговорить. Для начала без протокола. Хотелось оценить их реакцию на заинтересованность ими со стороны органов предварительного следствия.
Мне не повезло. У директора было совещание и оба технических и технологических гуру по производству алкогольного дурмана для совграждан, были там. Рассудив, что никуда эти товарищи от меня не денутся, я решил не расстраиваться и развернул свои стопы в сторону складских владений мадам Юдиной.
На этот раз я застал Аллу Юрьевну внутри склада, в её стеклянном «аквариуме». Она сидела за столом и, что-то чиркая в прошнурованном журнале, щелкала костяшками допотопных бухгалтерских счет. Эра электронной калькуляции была уже не за горами, но пока еще не наступила. На кончике носа у заведующей складом каким-то чудом удерживались строгие, но при этом достаточно изящные очки в темной оправе.
Какое-то время я наблюдал за сосредоточенной барышней через стекло, а потом потянул на себя дверь.
— Здравствуй, женщина моей мечты! — от всей широты своей светлой души приветливо улыбнулся я гражданке Юдиной, — Как долго я тебя искал и наконец-то до тебя добрался! Скажи мне, пожалуйста, а у тебя эти очки здесь остаются, когда ты домой после работы уходишь?
— Остаются. Дома у меня другие есть. А для чего спрашиваешь, какое тебе дело до моих очков? — она и не подумала стесняться своего зрительного изъяна, но мой вопрос её заметно озадачил.
Рыжая женщина вперилась в меня подозрительным взглядом, от растерянности забыв даже поздороваться.
— Да уж больно ты в этих своих очках на мою школьную учительницу химии похожа! — начал объяснять я Юдиной свой интерес к её окулярам, — Если б ты только знала, сколько она у меня крови попила из-за той долбанной валентности и прочих молекул с атомами!
— А я здесь причем? — настороженно, поверх очков, всё еще недоверчиво смотрела на меня рыжая Алла.
— Ну я это… Хотел попросить тебя очки надеть! Потом. Когда у нас с тобой до интимной близости дойдёт, — простодушно пояснил я Алле Юрьевне свой не совсем платонический интерес к её очкам. — И, чтоб непременно в коленно-локтевой позиции! Я надеюсь, ты согласна, душа моя, на эти невинные комсомольские изыски с очками и моим участием?
У рыжей хранительницы заводских запасов спирта, приоткрылся рот и слегка вылезли из орбит глаза. Они почти касались стёкол её, уже упомянутых, очков. Предмет моих чистых чувств и извращенных помыслов возмущенно запламенела лицом. И я тут же вспомнил недавнего буро-малинового подполковника Дергачева. А вспомнив, не преминул сам себя обматерить обидными словами. За небрежное и не бережное обращение с окружающими меня людьми. Какой-то день сегодня неудачный для моих собеседников нынче сложился. Как-то слишком уж болезненно они на мои слова и поступки реагируют.
— Ты дебил, Корнеев? Или, как там тебя? — не повышая голоса и, на удивление, очень спокойно спросила меня Юдина.
— Нет, любимая, не дебил! — не стал я на неё обижаться, — Это у вас здесь на пьяно-водочном заводе с таким диагнозом запросто работать можно, а в милиционеры отбор строгий! Настолько, что еще не всякого нормального пропустят! А про дебилов и олигофренов даже думать не моги! Строжайшая комиссия! Психиатры, психологи и тому подобное. Одних только тестов четыреста штук! Так что, товарищ Алла, тебе со мной повезло! Несказанно повезло!
— Ну да, ну да, — с едва заметной насмешливостью, задумчиво согласилась со мной спиртовая начальница, — Трудно спорить. Уж свезло, так свезло!
Заметив, что Юдина немного расслабилась и меня уже не шибко сторожится, я, стараясь её не спугнуть, постепенно начал переходить к интересующей меня сути.
Расспрашивать напрямую, кто, как и когда стырил несколько кубов спиртяги класса «люкс» я не стал. Так как очень хорошо понимал, что честных ответов от рыжей Аллы на данном этапе нашего знакомства я не получу. Потому что мы с ней покамест, находимся по разные стороны от линии демаркации. И по всему выходило, что в незримом бою за сохранность социалистической собственности мне всё же придется платить собственным комсомольским телом. Ну и в первую очередь, конечно, за разоблачение тех, кто кое-где у нас порой честно жить не хочет.
Можно размотать это дело и без адюльтера, но тогда продлится это намного дольше. Не за два месяца стандартного срока предварительного следствия. Придется в таком случае продляться и не один раз. Сначала у районного прокурора, а потом и в области. И совсем не факт, что даже в таком случае мне хватит времени. А Данилин изначально установил срок в два месяца. Которых уже далеко не два. Значит без вот этой проходной рыжей «дамки», мне в этих шашках никак не обойтись.
Я терпеливо расспрашивал под протокол Юдину о тонкостях учета, о температурных и объёмно-массовых коэффициентах. А она так же терпеливо отвечала мне на мои вопросы.
Отступление.
До областного УВД начальник Октябрьского РОВД, выполняя команду генерала, доехал быстро, в рекордные шестнадцать минут. В этом ему существенно помогли красно-синие мигалки. И еще, заполошно рвущаяся из расположенного на автомобильной крыше матюгальника энергичная музыка.
В приёмной его встретил помощник с погонами майора и зрелая миловидная дама в цивильном. Дергачева здесь ждали и в кабинет начальника регионального УВД препроводили без задержки.
Оставив на вешалке для посетителей фуражку и причесываясь на ходу, Дергачев шагнул в распахнутую генеральским помощником дверь. Ступив на красную ковровую дорожку, подполковник окинул быстрым взглядом пространство перед собой. С генерал-майором Данковым он встречался раньше, и не единожды. Но происходили эти встречи в основном на совещаниях и заслушиваниях. А в этом кабинете он и вовсе был только один раз. Когда представлялся его хозяину по случаю своего назначения на должность начальника РОВД. Но тогда милицейским гарнизоном области командовал не Данков, а генерал Малыгин.
— Разрешите, товарищ генерал? — приготовился по всей форме доложиться подпол о своём явлении.
— Проходите, Василий… — запнувшись, пригласил Дергачева одетый в гражданский костюм начальник УВД, — Василий Петрович!
Отчество своего подчинённого генерал, судя по его короткой заминке, запамятовал и только что подсмотрел его в лежащей перед ним шпаргалке. Оно и немудрено, когда таких дергачевых в хозяйстве Данкова целых двадцать восемь подчинённо-начальствующих голов.
Справа от главного милиционера области, за коротким приставным столом сидел его заместитель по политической части и он же начальник политотдела УВД полковник Балмасов. Этот, в отличие от генерала, на вошедшего подполковника смотрел без малейших признаков уравновешенности.
Дождавшись, когда райотделец, соблюдая ритуал субординации и отодвинувши стул, усядется на него, генерал Данков надел очки и придвинул к себе кожаную раскладушку с золоченым тиснением «На доклад».
— Знаешь, зачем тебя сюда пригласили? — перешел на «ты» генерал.
— Так точно! — вскочил на всякий случай подполковник, — Вернее, догадываюсь, товарищ генерал!
— Не мельтеши, подполковник, садись! — Данков махнул на всё еще напряженно тянувшегося Дергачева рукой и снова уперся взглядом в бумаги.
— Раз догадываешься, то тогда, будь добр, доложи нам с Михаилом Наумовичем, что у тебя в твоём райотделе творится? Двух месяцев еще не прошло, как одного твоего замполита присадили, а уже второй под стражу просится! Как это понимать, подполковник?
Давно уже не будучи новичком в принятии позы «раком» на начальственном ковре, Дергачев не торопился с ответом. Он добросовестно излучал виноватую преданность и терпеливо ждал, пока генерал выплеснет всю желчь. Начинать оправдываться раньше времени не только не имело никакого смысла, но и было чревато. Потому что высокое начальство может расценить это, как попытку перечить. Тем более, что рядом имелось отягчающее вину обстоятельство. В лице толстомордого и толстопузого полковника Балмасова. Одного из немногих заместителей нового начальника областного УВД, удержавшегося на своей прежней должности. Чудом оставшегося на плаву после недавнего террора комплексной московской комиссии.
— Чего молчишь, Дергачев? — не к месту влез в разговор начПО, — Ты там у себя в Октябрьском начальник или кто? Что за махновщину ты развёл в райотделе⁈ Почему ты своего замполита не защищаешь от горлопанов и провокаторов?
Подполковник Дергачев уже расставил для себя все приоритеты и рассудил, что безопаснее всего сейчас сидеть на одном стуле. И что внимать разумнее в первую очередь Данкову. Поэтому он проигнорировал риторический вопрос полит-бездельника, и продолжил поедать глазами генерала.
— Отвечай, подполковник, как так получилось, что сегодняшние политзанятия едва в побоище не превратились⁈ — поддержал своего политического зама хозяин кабинета, — Стыдно сказать, офицеры советской милиции за какие-то сосиски сцепились! Что там за история с распределением продуктов? И почему всё это вылилось в конфликт личного состава с замполитом РОВД? Ты не молчи, рассказывай, тебя сюда не из простого любопытства пригласили, Дергачев! Я знать хочу, как на самом деле всё было! В чем причина конфликта и как далеко он зашел. Если уж так случится и мне из министерства звонить станут, то я хотя бы идиотом не буду выглядеть. Ты понимаешь меня подполковник? Говори как на духу и врать мне не смей!
Получив от генерала карт-бланш на слив начальника политчасти РОВД, подпол с горемычным видом демонстративно бросил грустный взгляд на полковника Балмасова, тяжело вздохнул и начал сдавать глупую, и жадную Дуньку. Начальник УВД слушал его с нерадостным, но всё же интересом. А политотделец, напротив, никакого интереса к рассказу не испытывал. Слушал и кривился от слов сидящего напротив повествователя, как от зубной боли.
— Ты понимаешь, подполковник, что, как начальник, ты в первую голову будешь нести ответственность за это ЧП? — перебил Дергачева упитанный партийный предводитель, когда тот начал погружаться в детали, — Имей в виду, если весь этот позор вылезет за пределы вашего РОВД, я сам поставлю вопрос о твоём пребывании в партии!
Генерал досадливо поморщился, а вот начальник Октябрьского РОВД, наоборот, обретя вдруг уверенность, окреп голосом и ухмыльнувшись, направил тяжелый взгляд, с которым он когда-то колол отморозков, на рафинированного капээсэсника Балмасова.
— Это вряд ли, товарищ полковник! Один я ответственность нести не буду! — подполковник, сидевший до этой секунды с прямым позвоночником и на краешке стула, отбросив прежнее стеснение, уселся поудобнее, и откинулся на мягкую спинку генеральской мебели.
— Я дважды отказывался согласовывать Капитонову на должность замполита и вы это помните, Михаил Наумович! Официально и с наложением визы отказывался! Или вы уже забыли? — не замечая заинтересованного генеральского взгляда, Дергачев то ли насмешливо, то ли презрительно рассматривал вальяжного начальника политотдела.
— Вы же, Михаил Наумович, сами меня убеждали, что Капитонова ненадолго зайдёт в райотдел! На год, не больше. Улучшит свои жилищные условия и вы её назад к себе заберёте! Или я это, по-вашему, придумал? — лицо подполковника побелело, а нос и скулы его нервно заострились.
— Василий Петрович, а почему вы дважды не согласовывали Капитонову и были против замещения ею должности вашего зама? — снова перешел на «вы» генерал Данков, обратившись к Дергачеву.
— Потому что она подлая баба, товарищ генерал! Подлая и, извините, дура! — отвечал подполковник Данкову, но продолжая, тем не менее, глядеть в глаза комиссара УВД, — Имел, знаете ли, честь служить вместе с ней еще в Ленинском РОВД. Лет восемь назад или даже больше. Я тогда начальником розыска был, а она там в паспортном отделении сидела. Аттестованным инспектором. Так она уже тогда умудрялась мухлевать со всем, до чего её руки дотягивались. Потому и не хотел я Капитонову в свой райотдел пускать! Знал, что ничем хорошим это не закончится!
— Ты чего на человека наговариваешь, Дергачев⁈ — заколыхался пышнотелый Михаил Наумович, Евдокия Леонтьевна только при мне уже шесть лет в штате политуправления служит и ничего, кроме поощрений в личном деле у неё нет!
Балмасов уверенно светанул победным взглядом в сторону молчавшего Данкова.
— Товарищ полковник, может, потому и нет у неё взысканий, что она частью добытого с вами делилась⁈ Капитонова, товарищ генерал, решив, видимо, произвести на меня впечатление, призналась, что из семидесяти пар колготок, которые она от личного состава РОВД утаила, десять презентовала Михаилу Наумовичу. И продуктовых наборов в том же количестве, — подполковник тоже обратился суровым взглядом к Данкову.
Поняв по поведению Балмасова, что тот вознамерился убрать с плахи свою и Дунькину головы, поместив под топор его шею, Дергачев осознал, что терять ему уже нечего и пошел напролом. Зная областные расклады, он без особого труда просчитал, что с учетом недавних передряг, ресурсы политотдельца наверняка истощились. Вероятность того, что он переживет новый скандал и сохранит за собой должность, совсем невелика. Можно даже сказать, мизерна эта вероятность. Да и Данкову этот партийный бурдюк с протухшим салом, не брат и не сват. К бабке не ходи, а генералу на этом месте нужен свой человек. И никак не этот, весь в дерьме, товарищ Балмасов. Значит, этот афронт против полит-чиновника ему, Дергачеву, обязательно пойдет в зачет. Как оказанная услуга. Генералу, черт возьми, оказанная!
— Ты что такое говоришь⁈ — лязгая зубами, заблажил во весь голос начальник политотдела, — Да я тебя мерзавца в порошок сотру! Да я…
— Спокойно, полковник! — у генерала Данкова и голос тоже оказался генеральским, — Василий Петрович, вы отдаёте себе отчет, что сказанное вами сейчас может иметь самые серьёзные последствия? В том числе и для вас?
Строгий взгляд начальника областного УВД холодным шилом проник через зрачки в мозг Дергачева. Подполковник понял, что шутки, так и не начавшись, закончились. И, что, если он ошибся в своих считалках относительно взаимоотношений этих двух больших начальников, то на этом его служба в МВД тоже закончилась.