Райдзин. Сияние

Все как-то вдруг сложнее стало. Если, конечно, матч — как я раньше и предполагал, не состоится именно в Лондоне, а Локацию Денби мы используем просто как место чтобы дождаться грядущего мероприятия, не отсвечивая.

Вздохнув — как непросто все, я еще раз посмотрел на экран навигатора. В этой заброшенной психиатрической лечебнице я бывал только в виртуальных сражениях, перемещаясь порталом из капсулы, без такси до места назначения. А вот да Сильва узнал пейзажи за окном. Он ведь был единственным среди нас — обреченных в Дарвине, кто тогда приехал в отель Парадиз с опытом реального участия в кровавом спорте. Я хорошо запомнил видеопревью, которым его представляли публике. Он, кстати, во время своего первого матча здесь даже вроде как в первую десятку попал.

«Шестнадцатое место итогового рейтинга среди сотни участников», — подсказала Альбина. На фамильяра я не обратил внимание, глядя на да Сильву. Он сейчас, после удара лбом о стекло, уж совсем разволновался. Мне это не нравилось.

— Да, дружище, мы едем в Денби, в лечебницу, — проговорил я, глядя ему в глаза. — Это проблема?

— Да.

— Почему?

— Плохое место. Очень плохое.

— Да почему, можешь по-человечески сказать?

— Ты там был?

— Только в вирте.

— Вы там были? — посмотрел он на Магнуссона и Ангелину.

Магнуссон, который открыл глаза — голубые сейчас, без кровавого отблеска, отрицательно покачал головой, Ангелина повторила его жест.

— А я там был, — все никак не успокаивался да Сильва. — Это поганое место, говорю вам! Там аура плохая, кажется, что тебя наизнанку выворачивает. Не знаю, что за извращенцы могут там вообще с удовольствием находиться соревнования смотреть…

Да Сильва говорил сбивчиво и выглядел растерянным.

Странно. Я помню, по нахождению в виртуальной реальности — в виртуальной копии этого места, что коридоры заброшенной лечебницы действительно производили гнетущее впечатление. Неприятное место, даже в виртуальной реальности чувствуется. Неужели в реальности все хуже? Причем настолько, что да Сильва, пусть обычно и импульсивный, сейчас что-то совсем… на измене, я бы так это состояние назвал.

— Дим, давай попробуем поменять место жительства в ожидании матча, а? — вдруг спросил да Сильва.

— Ты можешь внятно объяснить, почему?

— Ты считаешь меня трусом? — вопросом на вопрос ответил да Сильва.

— Нет.

— Ты же видел, что я не пасую перед опасностью?

Глядя в глаза бразильцу, я кивнул. Перед взором воспоминаний отчетливо встала картинка того, как да Сильва спрыгнул с верхнего этажа открытого атриума и разбился вместе с одним из охотников в отеле Парадиз. Еще и шлем с него сняв в полете, так что охотник навсегда отправился в страну вечной охоты без обратного билета.

— Карлито, дружище, — сзади вдруг подал голос Магнуссон. — Учитывая наши обстоятельства, переждать оставшееся время до начала матча так, чтобы не попасть на глаза никому лишнему, сложная задача. Лечебница для этого подходит как нельзя кстати и это идеальный вариант.

— Ты знал, куда мы едем? — обернулся к нему бразилец.

— Ну да, я догадался.

— Почему не сказал?

— Во-первых, ты не спрашивал, а во-вторых — я там не был ни разу, откуда я могу знать, что это плохое место? Тем более ты до сих пор так и не сказал внятно, почему оно плохое.

— Ай, — вдруг махнул рукой Сильва. — Приедем и поймете.

В голосе его прозвучала такая безнадега, что я еще больше заволновался. Очень странно, действительно — да Сильва импульсивен и эмоционален, не отнять. Но сейчас он реально напряжен, если не сказать боится. Ладно, действительно — приедем и разберемся. Тем более что выбора у нас, по сути, немного — не выпрыгивать же из машины на ходу.

Дальше ехали молча, в салоне повисла тяжелая тишина. Мы уже приближались к месту назначения — впереди виднелся высокий холм, на котором выделялись господствующие над местностью живописные развалины замка Денби. На фоне серого неба заметно выделялся бело-зеленый флаг Уэльса, трепещущий на ветру.

Объехать развалины замка осталось, и мы на месте.

— Почему здесь везде заборы вдоль дорог? — вдруг спросила Ангелина, нарушая молчание. Похоже, наступившая тишина ее угнетала, и она попыталась ее разбавить.

— Овцы, — лаконично ответил Магнуссон.

— Точно, пастбища огораживают, — догадалась девушка. — А заборы почему именно каменные?

— Для надежности. Здесь овцы кровожадные, — пожал плечами Магнуссон.

Он никогда раньше не был замечен за шутками. И английским юмором — применяемым как правило без тени улыбки, никогда не увлекался. Так что сейчас даже да Сильва, погруженный в переживания о конечном пункте назначения, обернулся и посмотрел на него с удивлением.

— Магни, братишка, ты что такое несешь?

— Овцы пожирают людей и нелюдей, останавливают развитие сельского хозяйства, разрушая дома и города, — явно процитировал Магнуссон. В наступившем молчании он с удивлением на нас посмотрел, недоумевая почему мы еще не поняли, о чем речь.

«Утопия, Томас Мор», — подсказала мне Альбина.

— Это же Утопия. Вы в школе учились вообще? — с удивлением осмотрел нас всех непривычно-обычными глазами Магнуссон. — Огораживания, ликвидация пахотных земель в пользу пастбищ для получения шерсти. Об этом не только Томас Мор, об этом еще Маркс в Капитале писал. Эти заборы, по сути своей, памятники первоначальному накоплению капитала, когда на смену власти оружия приходила власть денег. Это же самая настоящая цивилизационная веха!

Я вдруг вспомнил, как мне Надежда объясняла про нашу цивилизационную модель, где правят маги, контролирующие касты воинов, рабочих и купцов. Она тогда рассказывала это все мне как секретные знания для избранных; Магнуссон похоже получал во время своего обучения информацию со схожим уровнем доступа — только считал, что она для остальных общедоступна.

— Мы эти заборы как-то пропустили, братишка, — пожал плечами да Сильва.

— А зря.

— Зря мы сюда приехали.

— Да хватит уже, не нагнетай, — поморщился Магнуссон.

Да Сильва буркнул что-то в ответ, но я не обратил внимания. Наш микроавтобус как раз выехал на открытую местность, оказавшись на склоне холма. Отсюда открывался вид на раскинувшиеся перед нами зеленые просторы. Вдруг на экране дисплея мелькнуло предупреждение, что мы въезжаем в закрытую для посещения зону. Об этом же сообщила табличка у дороги.

Да, территория вокруг замка Денби — частная собственность и закрытая зона, поэтому случайные люди здесь гулять точно не будут. А если будут, то недолго. У нас же пропуска — сообщение об активации которых сейчас также промелькнули на экране дисплея.

Микроавтобус бодро покатил под уклон по узкой дороге, и отсюда уже было видно заброшенную лечебницу. Выглядит, конечно, весьма впечатляюще. Трехэтажные корпуса, построенные из темно-серого известняка в готическом стиле, больше похожи на большой дворец, а не…

«Это якобинский стиль, шеф», — подсказала Альбина.

Неважно, выглядит все равно внушительно. Мы уже свернули с дороги и подъехали ближе, проезжая по пустой площади. Главный корпус больницы, с приметной башней с часами по центру, сохранился практически в нетронутом виде — бои в нем проводились редко.

Сквозь расчерченные каплями моросящего дождя окна машины следы запустения вокруг видны только если присматриваться. Я заметил несколько выбитых стекол, отметил общую — заметную лишь вблизи, обшарпанность здания, разросшиеся кусты под окнами.

Проехав по пустой площади, не останавливаясь у главного крыльца, машина повезла нас в объезд лечебницы. Многочисленные корпуса больницы были выстроены в форме большого креста, внутри располагался довольно обширный внутренний двор, куда мы сейчас и заезжали.

Поворачивая в узкий проезд между корпусами, мельком в стороне — на холме, я увидел стоящее поодаль вытянутое одноэтажное здание. В нем, как я знал, во время матчей кровавого спорта располагались зрители и гости мероприятия. Сами же бои происходили в зависимости от ранга мероприятия — или во дворе, или в одном из корпусов, или вообще по всей территории лечебницы. Как в том самом ивенте, в котором участвовал да Сильва — где сто человек здесь сражалось.

Также на холме с одноэтажным зданием, среди деревьев небольшой рощи, я заметил острый шпиль небольшой церкви, построенной в общем стиле с заброшенной лечебницей.

«Церковь более поздняя постройка, уже в готическом стиле, шеф», — поправила меня Альбина.

Неважно, выглядело все равно на мой неискушенный взгляд похоже.

С хрустом щебня и мелкого мусора под колесами мы уже проехали по узкому проезду между двумя хмурыми, покрытыми темными потоками дождя зданиями, щерящимися разбитыми и частично забитыми фанерой стеклами. Во внутреннем дворе увидел десяток паллет со стройматериалами, аккуратно сложенные металлические трубы строительных лесов. Микроавтобус объехал один из таких штабелей, остановился у двери явно служебного входа. Карта с маршрутом погасла, в салоне загорелся свет.

— Вы приехали, — раздался приятный женский голос.

Подхватив свою сумку — небольшую, ручная кладь, экипировку к матчу обещали доставить отдельно, я первым вышел на улицу. Прохладно здесь, промозгло. Хорошо, во внутреннем дворе нет ветра — хотя завывания сверху слышны, задувает дует прилично.

Следом за мной вышли из машины и остальные. Едва боковая дверь — через которую выпрыгнули Магнуссон и Ангелина, закрылась, микроавтобус подал негромкий предупреждающий сигнал и поехал прочь, шелестя резиной по гравию.

Когда машина уехала, мы остались среди неприветливо выглядящих корпусов в тишине, нарушаемой только завываниями ветра. К неприметной двери перед нами — обшарпанной и темной от пропитавшей ее влаги, никто пока не подходил.

Но нам туда, определенно — на одной из створок прозрачным скотчем был прикреплен листок бумаги. Один угол уже отклеился, но надпись: «Добро пожаловать», вполне угадывалась. Похоже, нас здесь ждут. Как, впрочем, Элимелех и обещал.

Несколько минут прошло в молчании. Не просто так — все определенно прислушивались к себе и к своим ощущениям. И было отчего. Правильно да Сильва сказал — место здесь… нехорошее. Накрывало это ощущение постепенно, и избавиться от неприятных ощущений не получалось.

Каждый владеющий даром, в большой или малой степени, эмпат. Такие сильные как мы с Ангелиной встречаются нечасто, но и по Магнуссону с да Сильвой заметно, что тяжелая атмосфера места на них действует. Чувство — сродни чужому взгляду. Только взгляд этот неприятный, давящий и направлен словно бы со всех сторон. Очень странное чувство, сложно его описать.

«Ощущение чужеродности к окружающей реальности, разбавленное иррациональным страхом, искусственно нагнетаемой тоской и постоянно требующем подавления беспокойством, шеф», — расшифровала вдруг мои ощущения Альбина.

Расшифровать расшифровала, но мне казалось, что есть более простое определение, которое где-то рядом крутится, но никак поймать не могу. Или… нет, не могу, не выцепить никак мысль. Поэтому для остальных я озвучил вслух то, что мне только что сказала Альбина.

— Да, — согласился Магнуссон, коротко посмотрев на да Сильву. Тот на взгляд не отреагировал, стоял насупившись.

Ангелина ничего вслух говорить не стала, просто подошла ближе. Взяла меня за руку и прижалась, стоя чуть позади. Я хорошо почувствовал, что девушку бьет мелкая дрожь.

«Плохое здесь место, проклятое», — вдруг сказала Альбина с явно слышимыми в голосе эмоциями. Надо же, и ее накрывает.

«Кем и чем проклятое?»

«Вот этого я не знаю, шеф»

— Душно как-то здесь, несмотря на холод, — произнес Магнуссон, потянув ворот куртки.

— Страшно, — не постеснялась признаться в чувствах Ангелина. — Я на грани неконтролируемой паники, — неожиданно еще больше удивила она нас.

Как и тогда, в загробном мире, она — с самой сильной среди нас эмпатией, похоже слабое звено. А это мы еще внутрь лечебницы не зашли.

— Что я вам говорил? — негромко пробурчал да Сильва.

— Прости, мы были неправы, — неожиданно за всех признал ошибку недоверия к его словам Магнуссон. — Эти пять дней простыми не будут.

Мы здесь еще десяти минут не стоим, уже свалить хочется как можно дальше. А нам тут пять дней мероприятия ждать — это же вечность целая!

— Может снимем где-нибудь поодаль комнаты в мотеле? — предложила Ангелина, и добавила совсем тихо: — Я честно не уверена, что смогу здесь находиться.

— Вариант, — согласился я, потому что и мне жить здесь пять дней (и шесть ночей) совершенно точно не хотелось. Так круто как Ангелину меня не накрывает, но без лишней нужды я бы сюда все равно лишний раз не появлялся.

— Идея требует обсуждения, вот только сначала нужно все же осмотреться здесь и познакомиться с нашим спонсором, — добавил я после паузы.

После моих слов снова воцарилась тишина. Никто не горел желанием первым заходить под своды бывшей психиатрической лечебницы. Вдруг еще один уголок приклеенного на дверь листка оторвался, а после приветственное «Добро пожаловать» оторвалось совсем и упало рядом с дверью.

— Какая прелесть, — прокомментировал я невольно.

В этот момент на лицо мне попало пара крупных капель. Морось превращалась в дождь, я поежился. Мерзкая погода, мерзкое место.

— Пойдем? — первым произнес да Сильва.

После истерики в машине он взял себя в руки и сейчас похоже неплохо справляется с давящей аурой. По крайней мере, лучше Ангелины.

— Пойдем, — сделал я пару шагов вперед и потянул на себя заскрипевшую дверь.

Глава 7

Сразу после входа в узком проходе нас встретила небольшая и свежо выглядящая табличка: «Второй этаж, направо». Едва пройдя мимо, заходя в полумрак коридора, мы все вновь — не сговариваясь, остановились.

Внутри здания ощущение «чужеродности к окружающей реальности, разбавленное иррациональным страхом, искусственно нагнетаемой тоской и беспокойством» усилилось. Людские страдания — причем страдания душевнобольных, за долгие годы словно пропитали это место, и сейчас я в буквальном смысле слышал эхо эмоций поколений людей, живших и угасавших здесь. Как будто призрачные крики на пределе слышимости.

Постоял, прислушался к себе.

В принципе, если совсем не драматизировать, состояние терпимое. От такого не умирают… Я вдруг понял, что мне это все напоминает — похмельная тревожность! Абстиненция, только без головной боли, потливости, нарушения пищеварения и прочих прелестей тяжелого похмелья. В прошлой жизни я больше тридцати сознательных лет прожил, похоже знаю подобные негативные эффекты безо всякой магии неприятных мест. Еще и на работу после такого ходил, и не жужжал о невозможности нахождения где-то в таком состоянии.

Остальные просто совсем юные еще, здоровья много, с таким не сталкивались. Для подобного состояния не нужно далеко ехать в странные и страшные места, достаточно смешать несколько сортов дешевого пойла, употребляя их в не рекомендованных Минздравом количествах.

В общем, неприятно здесь очень и очень, но жить все-таки можно, пусть и не совсем комфортно. Во время смертельного матча подобное состояние и вовсе будет незаметно — там адреналина столько, что просто мимо пройдет. Но до мероприятия кровавого спорта еще пять дней (и шесть ночей) прожить надо…

Мы все так и стояли в полумраке коридора, прислушиваясь к своим чувствам. Тяжелее всего приходилось Ангелине. Скосив взгляд я отметил, что губы у нее крепко сжаты, лицо бледное. Явно прилагает усилия, чтобы справиться с собой. Может быть, дает о себе знать потеря контроля после ментальной атаки могущественной демонессы — тогда по Ангелине, по ее духу и душе, определенно был нанесен серьезный удар. И выглядит девушка сейчас хуже всех. А вот Магнуссон лучше всех — или хорошо владеет собой, или давящая аура этого места доставляет ему меньше неудобств чем нам.

— Ребят, я не смогу здесь жить, — произнесла Ангелина.

— Мы уже поняли, — кивнул я.

В принципе, она здесь и не нужна. В Европу вместе с нами она за ответами поехала, а не для участия в смертельном матче. Другое дело, что как она теперь одна ответы будет пытаться получать, и где жить… В общем, надо искать здесь контактное лицо от неизвестного пока спонсора, договариваться и пытаться понять, как прожить следующую неделю. Желательно не здесь, да Сильва дело говорил.

— Я подожду вас на улице, простите, — вдруг произнесла Ангелина и не дожидаясь ответа, отпустила мою руку и вышла, практически выбежала на свежий воздух.

На улице аура этого места тоже неплохо кроет, как бы Ангелину совсем с катушек не сорвало. Лови ее потом по окрестным полям и холмам, как Гарсия ее на арене в загробном мире ловила.

— Карлито. Будь добр, побудь с Гелей, — попросил я да Сильву.

— Как скажешь, братишка, — легко согласился он, выходя на улицу вслед за девушкой.