Помоги проекту - поделись книгой:
Сара Девани, бывшая невеста Ника, жила где-то на 11-й улице. Сентри давно забыл точный адрес, но он определенно узнает подъезд дома, если увидит его. Он никогда не забудет тот подъезд.
Возможно, он найдет какой-нибудь намек в письмах, которые Ник присылал Саре из лагеря? Может, он упоминал Сэндса под этим или другим именем. Или — Сентри невольно ускорил шаги — он найдет что-нибудь в последней открытке, которую Сара получила за два дня до сообщения о смерти Ника?
Если имя где-то упоминалось или имелся хотя бы какой-то ключ к этому имени, то это могло быть только там.
Глава 3
В небольшом коридоре царила мертвая тишина. Не слышалось никакого движения. Он с беспокойством спрашивал себя, не вышла ли Сара замуж и не переехала ли на другую квартиру. Нет, она не могла быть замужем. Пару недель назад он встретил ее на одном коктейле. Обручального кольца у нее на пальце не было — или было?
Внезапно дверь открылась, и Сентри, который собирался позвонить еще раз, застыл с поднятой рукой. Девушка со светлыми, по-детски подстриженными волосами смотрела на него большими голубыми глазами. На ней было белое вечернее платье.
— О, извините! — быстро сказала она и хотела закрыть дверь перед его носом.
— Момент! — воскликнул Сентри, и его повелительный тон удержал девушку. — Сара дома? Я имею в виду мисс Девани.
— О, извините, я сначала думала, это Сара. Когда она знает, что я дома, она не достает ключ. Если вы один из ее друзей, тогда входите, пожалуйста, и присаживайтесь. Она должна сейчас прийти, — пригласила девушка.
Он представился, и ему показалось, что его имя ей знакомо.
— Рада с вами познакомиться, мистер Сентри. Я кузина Сары — Меган Уор. Она взяла меня к себе два месяца назад.
— Она рассказывала мне о вас, — солгал Сентри.
— К сожалению, я должна уходить, — сказала Меган Уор, наивным и очаровательным движением проведя по своим плечам, — а я еще не готова. Сара скоро будет. Извините меня.
«Я еще не готова» заключалось, вероятно, в том, что отсутствовала косметика. Когда она исчезла за дверью на другом конце комнаты, Сентри стал ходить взад-вперед. Потом остановился и огляделся. Подсознательно он отметил, что комната изменила вид. Он помнил радостный, беззаботный хаос красок, а теперь все было белым и серым, за исключением вазы в сине-лиловых тонах.
Письма, открытки… Возможно, она их не сохранила. Но она должна вспомнить.
В комнате снова появилась Меган Уор и несколько неуверенно улыбнулась Сентри. В ту же минуту раздался звонок в дверь прихожей.
Девушка вздохнула с явным облегчением, пробормотала извинение и вышла, оставив дверь в комнату полуоткрытой. Сентри имел возможность отчетливо слышать голоса: «Дорогая, какая ужасная погода! Но в „Плазе“, я думаю, нам будет уютно». Потом разговор стал приглушенным, дверь открылась, и вошла Меган в сопровождении мужчины в вечернем костюме. Она представила их друг другу.
— Мистер Феррар, мистер Сентри. Мистер Сентри — друг Сары, Чарльз.
Мужчины пожали друг другу руки, и Сентри отошел к камину. Феррар не был красавцем в прямом смысле слова, хотя многие, наверное, считали его таким. Ему было около тридцати, но выглядел он очень моложаво, а его прямо-таки сверкающий внешний вид делал его каким-то неестественным.
Он знал Ника, в этом Сентри был уверен. Потому что, когда Меган связала его имя с именем своей кузины, на лице Феррара промелькнул страх, вызванный сходством Сентри с человеком, который должен был стать мужем Сары. Феррар, казалось, хотел задать какой-то вопрос, но потом передумал и сказал:
— Меган, не выпить ли нам по коктейлю перед уходом? По поводу этой ужасной погоды. Вы идете с нами, мистер Сентри?
Значит, они собираются ждать вместе с ним. Сентри кивнул и вспомнил свое последнее посещение этого дома. Тогда он пришел, чтобы выполнить поручение и тогда это тоже касалось Ника…
Было воскресенье, и весь день шел снег. Метель и сильный ветер даже показались приятными Сентри, когда он вышел из дома на Барроу-стрит в мартовские сумерки. Наверху в спальне доктор Таннер успокаивал его отца, опытным взглядом определяя, не появятся ли признаки второго сердечного приступа. Сентри испугался, увидев лицо отца после первого удара, но Таннер сказал:
— Иди, Эндрью. И чем быстрее, тем лучше. Твой отец хочет этого и не успокоится, пока ты не уйдешь.
Сентри не мог найти такси и пошел пешком, в направлении Вашингтон-сквер.
Ник умер… Нужны время и привычка, чтобы выговорить это или даже подумать. Тридцать лет они провели вместе, и теперь за три часа он пытался привыкнуть к мысли, что все кончено. Это конец. И больше никогда не будет по-прежнему.
Сентри повернул на 11-ю улицу. Ему оставалось не слишком много времени, через несколько минут он должен сообщить Саре, которая только вчера звонила им, что Ник умер и два месяца назад похоронен на Филиппинах в лагере для военнопленных. Он должен прийти с этим сообщением к Саре, которая носила кольцо Ника, к Саре, которая только вчера, чуть не плача от радости, сказала им, что получила почту от Ника. Последняя открытка, пришедшая из лагеря год назад, была адресована отцу, но предназначалась Саре.
— Эндрью, — сказала она, — представь себе, у Ника все хорошо! У него все хорошо!
И самое ужасное было то, что эта открытка принесла облегчение, радость надежды на возвращение Ника, на возвращение человека, который давно лежал в безымянной могиле на чужбине.
Вот ее дом. Сентри нажимает на кнопку звонка, и ожидание кажется ему вечным. Стоя перед дверью, он представлял себе Сару, ее волосы цвета красного дерева, падающие на лоб, спокойные серые глаза под темными бровями, мягко очерченный рот. Он мог представить себе вещи труднопредставимые — ее застенчивость, которую можно было счесть за холодную рассудочность, ее гордость, с которой она пыталась бороться. Он знал и о ее чистой любви к Нику.
Наконец, Сентри подошел к двери в прихожей и позвонил. Он вошел и остановился перед дверью квартиры Сары. Все слова, которые он мысленно подготовил, сразу улетучились, и он понятия не имел, что скажет, увидев полные ожидания глаза Сары. Вдруг он заметил, что дверь полуоткрыта, и услышал шум голосов и смех. Он вошел и увидел фигуры гостей. Мысль, что он угодил на вечеринку, была ему неприятна. Из комнаты раздался чей-то голос, перекрывший все остальные:
— Где же Гибби и Джейн? Они хотели быть самое позднее в шесть часов!
Все головы автоматически повернулись к двери. Сентри, которому ни в коем случае не хотелось обращать на себя внимание, невольно отступил назад и оказался в спальне. В центре комнаты стояла Сара Девани, тесно прижавшись к мужчине, который обнимал ее. Ее голова была откинута, а взгляд прикован к мужчине, и тот, как заметил Сентри, все сильнее прижимал ее к себе. Сколько времени они могли так стоять? Позже он понял: прошла лишь какая-то доля секунды, пока открылась предательская дверь. Но в этот момент он ощутил только ужас и почувствовал, как в желудке стало горячо от ярости.
Тихого скрипа двери оказалось достаточно, чтобы картина в спальне переменилась. Руки мужчины упали, Сара вырвалась, обернулась и увидела Сентри.
— Эндрью! — произнесла она, приложив руку к щеке, как будто хотела скрыть румянец, заливший ее лицо.
Затем раздался полунасмешливый, полуоправдывающийся голос:
— Видите, что получается, когда открывают дверь, не…
Не оборачиваясь, Сара прервала его:
— Я думаю, тебе лучше уйти.
— Сара, — сказал Сентри, стараясь овладеть собой. — Я заглянул только затем… — Он постарался придать своему голосу жесткий и грубый тон, вложив в него всю жесткость телеграммы военного министерства, сердечный приступ отца и свой собственный мучительный путь под снегом, — …чтобы сообщить тебе о смерти Ника. Его застрелили… при попытке к бегству. В декабре. Извини, что помешал тебе, но отец решил, что ты должна это знать.
Он ушел не сразу, он еще увидел, как расширились глаза Сары, потом закрылись, и все краски исчезли с лица, которое она закрыла руками…
Чарльз Феррар протянул Сентри стакан. Значит, Сентри был не на холодной снежной улице, полубольной от беспокойства и гнева. Он пил коктейль с двумя незнакомыми людьми в комнате, куда в любой момент могла войти Сара Девани. В любой момент… Эта мысль усилила его нервное напряжение.
Возможно, Ник назвал имя своего убийцы. Все могло зависеть от последней открытки или — если она больше не существовала — от хорошей памяти Сары.
Меган Уор и Феррар беседовали с повышенным интересом двух людей, которые не знают, о чем говорить с третьим, незнакомым. Они как раз остановились на погоде.
Сентри вежливо улыбался, чувствуя на себе любопытные взгляды. Вероятно, они обдумывали, не возникнет ли у Сары теперь, после стольких лет, интерес к брату умершего жениха, и если да, то будет ли это прилично.
Сентри подумал, что оба они очень осмотрительны. Феррар, с лицом молодого банкира, выглядел так, словно был готов в нужный момент сделать нужное нужным людям — разумеется, чтобы результат был в его пользу. А Меган, кузина Сары, — насколько можно судить по виду — старалась точно придерживаться правил, придуманных ею самой. Ее маленькое личико в наивной рамке из светлых блестящих волос было умным, и, если она хоть миг не следила за собой, жестким. Разве они не подходили друг другу?
Наконец, в замке повернулся ключ, и дверь открылась. Вошла Сара. Ее волосы растрепались и блестели от дождя. Сентри она еще не заметила, потому что ее кузина и Чарльз Феррар закрывали его.
— Я думала, вы давно ушли, — сказала Сара. — Тебе повезло, что у тебя машина, Чарльз, а то, как всегда, такси не найдешь.
Она прошла мимо них, подошла к столу, положила сумку и перчатки и увидела неподвижно стоявшего у камина Сентри. В следующую секунду между ними пронеслись шесть последних лет, и Сентри ощутил враждебность Сары. Когда же она произнесла: «О, хелло, Эндрью», лицо ее ничего не выражало.
Глава 4
— …И? — холодно спросила Сара.
Закрыв дверь за кузиной и Чарльзом, она прислонилась к косяку и откинула голову. Сентри должен был признать, что она прекрасно умела делать вид, будто в голове у нее более важные дела, и она лишь терпит его присутствие.
«Хорошо, — подумал он. — Это даже лучше. Говори, что тебе нужно сказать, и иди».
— Я тебя не задержу, — ответил он тоже холодно, не извинившись. — Это из-за Ника. У тебя случайно…
— Ты меня извинишь? — прервала его Сара. — Я совершенно промокла.
Дверь спальни за ней закрылась. Сентри закурил и заметил, что ладони у него мокрые. С того вечера шесть лет назад он встречал Сару много раз. Сначала он думал, что она все объяснит ему, но ошибся. Однажды на парти после театрального представления, когда их хотели представить друг другу, Сара коротко сказала:
— Мы знакомы с мистером Сентри. — И, холодно кивнув, прошла мимо.
И в тот раз, и потом, когда пути их пересекались, они никогда не оставались вдвоем. Он никогда не встречался с нею в ее квартире.
Наконец Сара вышла из спальни. Сев в кресло у камина, она закурила и сказала:
— Извини, я тебя перебила.
— Мне бы хотелось знать, не сохранились ли у тебя письма Ника, хотя бы последняя открытка. — Даже ему самому его вопрос показался смешным, и он почувствовал, что краснеет. И прежде чем он мог что-то сказать, девушка произнесла тоном, каким хотят объяснить что-то любопытным детям:
— Если ты помнишь, они адресованы мне.
— Я спрашиваю потому, что на это есть серьезная причина, — ответил Сентри, пытаясь овладеть собой. — Они у тебя?
— Да.
— Можно их посмотреть? — спросил он, не в состоянии скрыть своего волнения.
Пауза. Все оказалось не так просто. Сара постукивала ногой, глядя на Сентри, потом осторожно сказала:
— Полагаю, в таком случае, я имею право спросить, зачем.
Сентри на мгновение заколебался. С тех пор, как он узнал правду, это стало его личным делом, и его инстинкт был против того, чтобы посвящать третьих лиц. Довериться кому-то — значило для него почти отказаться от части самого себя. Но он должен был это сделать.
— Я разговаривал с одним человеком, — как можно спокойнее сказал он, — который был в лагере, когда застрелили Ника. Судя по всему, это было заранее подготовлено. Кем-то, кому он мешал.
Видно было, как напряглась Сара.
— Ты же в это не веришь! — наконец воскликнула она.
— Нет, Сара, верю, — ответил он и рассказал ей все, прибавив в конце: — Есть и другие люди, которые могут это подтвердить. Я их, конечно, разыщу, но пока, может быть, найдутся какие-нибудь намеки в письмах Ника. Возможно, он упоминал имя человека, которого знал раньше, а потом встретил на Филиппинах.
Пока он говорил все это, Сара сидела так тихо, что Сентри не был уверен, слушает ли она его. Потом она повернула голову и медленно сказала:
— Даже если бы это была правда и ты бы нашел Сэндса, что бы ты мог сделать?
Этот вопрос он и сам задавал себе, но ему не хотелось больше думать об этом. Поэтому он ухватился за первую часть ее вопроса:
— Другими словами, ты не веришь?
— Не знаю. — Она откинула со лба волосы. — Ты должен признать, Эндрью, что все это звучит довольно фантастично. Ты пьешь виски в каком-то баре с совершенно незнакомым человеком…
— Я пил с ним после того, как он уже рассказал о своем знакомстве с одним Сентри. Это, конечно, меня заинтересовало.
— А ты не думаешь, что он заметил твой интерес и решил получить бесплатно еще несколько рюмок?
— Не думаю. У тебя еще есть вопросы? — это прозвучало немного по-детски, но ему было безразлично.
— Да. — Сара оставалась спокойной. — Люди, о которых ты рассказываешь, любили Ника и могут подтвердить всю историю. Почти все любили Ника. А ты не думаешь, что они хотели выместить на Сэндсе свое огорчение?
Сентри отошел от камина, сунул сжатые кулаки в карманы и мягко сказал:
— Я считаю это маловероятным, а так как подобная дискуссия ни к чему не приведет, я хотел бы, прежде чем уйти, взглянуть на письмо. Или тебе удобнее, если я возьму их с собой и верну завтра?
Сара поднялась. Она дрожала, и впервые за весь вечер у нее на лице появились краски.
— Честно говоря, мне было бы лучше, если бы тебя сюда больше ничто не приводило. Ни завтра, ни в какой другой день, пока ты не откажешься от своей самонадеянности. Должно быть, прекрасно чувствовать себя настолько уверенным, чтобы разделять других людей на категории. Наверное, ты обладаешь чрезвычайной способностью вставать на место других людей и решать за них. — С этими словами она повернулась и прибавила: — Я иду за письмами.
Сентри словно по голове ударили, но в то же время его охватила какая-то саркастическая веселость. Он так и не получил объяснения той сцены в спальне шесть лет назад, однако он полагал, что замечание Сары было реакцией на нее — досада на то, что дверь тогда предательски раскрылась именно перед ним.
Но сейчас это неважно. Главное сейчас — это найти человека, называвшего себя Сэндсом. Сентри сунул руку в карман и с облегчением удостоверился, что конверт с адресами на месте, Твининг, Павик, Лайонс… А эти имена, вероятно, приведут к другому.
Но где же Сара? Сентри беспокойно заходил по комнате.
Наконец она вернулась. Но вернулась с пустыми руками. Должно быть, она передумала. Вероятно, ее досада на него была так велика, что и Ник, и его убийцы уже не имели для нее значения. «Проклятье!» — подумал он и тут услышал ее голос:
— Извини, но боюсь, письма остались у тети. Я совсем забыла.
Это была явная ложь.
— Ты имеешь в виду тетушку Марту? — резко спросил он.
— Я уже извинилась, — ответила она, не поддаваясь на его тон. — Я могу послать за ними, если хочешь.
— Нет, благодарю, не стоит беспокоиться, — сказал Сентри, выходя в прихожую и надевая плащ, который Меган повесила на вешалку.
Дождь все еще шел. Сентри направился к Пятой авеню, почти больной от разочарования. Только теперь он понял, как рассчитывал на письма и открытку. Но ему не оставалось ничего другого, как принять отговорку Сары, если он не собирался силой обыскивать ее квартиру. Совершенно ясно, что она сказала неправду; она была плохой притворщицей. Однако она вызвала бы полицию, если бы он стал обыскивать ее квартиру. Это ее право.
Было около девяти часов. Павик и Лайонс жили в Нью-Йорке; ему нужно вернуться домой и найти их телефоны по справочнику.
Войдя в квартиру, он замер от неожиданности. Си Стивенсон в своем неряшливом костюме и круглых очках уютно расположился в кресле.
Поделиться книгой: