Я знаю, что в этой области еще предстоит провести очень много исследований, так же как в образовании в целом. На самом деле эти две проблемы не очень различаются. Как можно сделать из студента, только потребляющего лекции, человека, активно интересующегося тем, что он изучает? Та же проблема имеет место и в отношении пожилых. Как можно помочь старику почувствовать себя более живым, чем он когда-либо был, а не потерять интерес к жизни? Думаю, что исследования в этом направлении окажут людям огромную помощь. Как сделать интерес более активным? Достигается ли это дискуссиями, чтением, пробуждением внимания к искусству и даже к политике? Когда я упоминаю политику, я не имею в виду чтение вашей любимой газеты и одобрение прочитанного; я говорю о пробуждении, вынесении суждений, критическом взгляде на события, видении реальности, взятии на себя ответственности; другими словами, реагировании на происходящее, реагировании, которое пристало человеку.
Суммируя, можно сказать, что пожилому человеку, как и молодому, следует стараться быть более отзывчивым к окружающему миру; это то же самое, что и проявлять ответственность. Старый человек должен уяснить себе, что рекреация может стать
Искусство быть
Часть I
В первой части этой книги я попытался описать природу двух способов существования –
Обсуждение этапов практики искусства бытия следует начать с определяющих вопросов: в чем заключается цель жизни и в чем смысл жизни для человека.
Но так ли уж важны эти вопросы? Существует ли причина, по которой хочется жить, и отказались бы мы от жизни, если бы такой причины не было? Дело в том, что все живые существа – животные и люди – хотят жить, и это желание парализуется лишь при исключительных обстоятельствах, таких как невыносимая боль, или (у человека) при наличии таких страстей, как любовь, ненависть, гордость, преданность, которые могут оказаться сильнее, чем желание жить. Похоже, природа – или, если хотите, процесс эволюции – наделили все живые существа желанием жить, и, какими бы ни были их собственные соображения на сей счет, они вторичны и лишь помогают рационализировать этот биологический импульс.
Мы, конечно, должны признать справедливыми теоретические основы эволюции. Эту же мысль Майстер Экхарт выразил более простым, поэтическим образом:
«Если вы спросите доброго человека “Почему ты любишь Бога?”, вам ответят: “Не знаю – потому что он Бог!”
“Почему ты любишь правду?”
“Ради правды”.
“Почему ты любишь справедливость?”
“Ради справедливости”.
“Почему ты любишь доброту?”
“Ради доброты”.
“А зачем ты живешь?”
“По правде говоря, не знаю – мне просто нравится жить!”»[33]
То, что мы хотим жить, что нам нравится жить – это факты, не требующие объяснений. Но если мы спросим, как мы хотим жить – чего мы ждем от жизни, что делает ее для нас важной, то будем иметь дело с вопросами (и они более-менее идентичны), на которые люди дадут множество разных ответов. Одни скажут, что им нужна любовь, другие выберут власть, третьи – безопасность, четвертые – чувственные удовольствия и комфорт, пятые – славу, но большинство, пожалуй, согласится с утверждением, что они хотят счастья. Большинство философов и теологов именно это объявляют целью, к которой стремятся люди. Но если счастье охватывает такие разные и во многом взаимоисключающие понятия, как упомянутые выше, то сам этот термин становится абстрактным и, соответственно, скорее бесполезным. Поэтому важно определить, что означает «счастье» для простого человека и что оно означает для философа.
Даже среди разных концепций счастья есть мнение, которое разделяет большинство мыслителей: мы счастливы, если исполняются наши желания, или, другими словами, если у нас есть то, что мы хотим. Отличие заключается в ответе на вопрос: «В чем состоят потребности, удовлетворение которых приносит счастье?». Таким образом, мы подходим к моменту, когда
В целом существуют две противоположные позиции. Первая и на сегодня самая распространенная заключается в том, что потребности определяются совершенно
Мы пока не поднимаем вопрос о том, какое влияние оказывает на человека удовлетворение этой потребности – обогащает ли она его жизнь и способствует его росту или же ослабляет и подавляет его, препятствует его росту и является самоуничтожающей. Получает ли человек удовольствие, удовлетворяя свое желание послушать Баха или удовлетворяя свои садистские наклонности, издеваясь над беззащитными людьми или причиняя им боль, при таком подходе является делом вкуса; раз это является потребностью данного человека, то и счастье состоит в ее удовлетворении. Единственным исключением обычно являются случаи, когда удовлетворение потребности наносит значительный ущерб другим людям или социальной полезности самого человека. Поэтому потребность разрушать или потребность принимать наркотики обычно не рассматриваются как потребности, легитимность которых вытекает из того факта, что их удовлетворение может приносить удовольствие.
Противоположная (или вторая) позиция фундаментально отличается от первой. Главное здесь – способствует ли потребность развитию и благополучному существованию человека или мешает и вредит ему. Здесь имеются в виду такие потребности, которые коренятся в самой природе человека и способствуют его росту и самореализации. В этой второй концепции чисто субъективная природа счастья сменяется объективной и нормативной. К счастью ведет лишь исполнение тех желаний, которые соответствуют интересам самого человека.
В первом случае я говорю: «Я счастлив, если получаю все удовольствия, которые хочу»; во втором: «Я счастлив, если получаю то, что должен хотеть, чтобы достигнуть оптимальной самореализации».
Нечего и говорить, что с точки зрения общепринятой научной мысли последнее утверждение является неприемлемым, так как вводит в общую картину норму, то есть оценочное суждение, и, соответственно, вроде бы лишает утверждение его объективной ценности. Тем не менее возникает вопрос о том, имеет ли норма объективную ценность. Разве мы не можем говорить о «человеческой природе», а если это так, то не приводит ли объективно определяемая природа человека к тому, что его цель такая же, как и у всех живых существ, а именно его наиболее совершенное функционирование и наиболее полная реализация его потенциальных возможностей? И не следует ли из этого, что одни нормы способствуют достижению этой цели, а другие этому вредят?
Это легко поймет любой садовник. Цель жизни куста роз – быть всем, что он потенциально унаследовал: чтобы его листья были хорошо развиты и чтобы его цветы были самыми совершенными розами, которые только можно вырастить из этих семян. Садовник знает, что для достижения этой цели он должен следовать определенным нормам, которые были найдены эмпирическим путем. Розовый куст нуждается в определенном типе почвы, влажности, в определенной температуре, солнце и тени. Если садовник хочет получить красивые розы, он должен соблюдать эти условия. Но даже и без его помощи розовый куст пытается сам оптимально обеспечить выполнение своих потребностей. Он ничего не может поделать с влажностью и почвой, но если не хватает света и тепла, он вырастает «искривленным» в сторону солнца, при условии, что у него есть такая возможность. Почему то же самое не может быть справедливо в отношении людей?
Даже если у нас нет теоретических знаний о причинах, определяющих нормы, которые способствуют оптимальному росту и функционированию человека, опыт может сказать нам столько же, сколько и садовнику. В этом причина того, что все великие учителя приходили к примерно одинаковым нормам жизни; и сущность этих норм, таких как преодоление жадности, заблуждений и ненависти, приверженность любви и состраданию, заключается в том, чтобы создать условия для достижения оптимального бытия. Делать выводы из эмпирического опыта, даже если мы не можем объяснить его теоретически, представляется вполне разумным и ни в коем случае не является каким-то «ненаучным» методом, хотя идеалом ученых остается открытие законов, выходящих за рамки эмпирических данных.
Что интересно, те, кто утверждает, будто в отношении человеческого счастья все так называемые оценочные суждения не имеют теоретических обоснований, не делают аналогичных возражений относительно физиологических проблем, хотя если следовать логике, здесь нет различий. Например, если у человека есть пристрастие к сладкому и тортам, что ведет к ожирению и подрывает его здоровье, они почему-то не говорят: «Если еда составляет для него величайшее счастье, он должен продолжать есть, не убеждая себя и не поддаваясь убеждениям других отказаться от этого удовольствия». Они считают это страстное стремление чем-то отличным от нормальных желаний именно потому, что оно наносит вред организму. Это заключение не называют субъективным – или оценочным, либо ненаучным суждением – просто потому, что каждый знает о существовании связи между перееданием и здоровьем. Но ведь в наше время все прекрасно знают о патологическом и разрушительном характере неразумных страстей, таких как жажда славы, власти, собственности, мести, контроля, и могут квалифицировать эти потребности как разрушительные и с теоретической, и с практической точки зрения.
Стоит лишь вспомнить о «болезни менеджеров», язве желудка, которая является результатом неправильного образа жизни, стресса, вызываемого чрезмерными амбициями, зависимости от успеха, отсутствия подлинного личностного стержня. Существует много данных, подтверждающих связь между таким неправильным отношением к жизни и болезнью желудка. В последние десятилетия ряд неврологов, таких как К. фон Монаков, Р. Б. Ливингстон и Хейнц фон Фёрстер, высказывали предположение о том, что у человека есть неврологически встроенная «биологическая» совесть, содержащая такие нормы, как сотрудничество и солидарность, поиск правды и жажда свободы. Эти концепции основываются на теории эволюции[34]. Я и сам пытался показать, что основные нормы поведения человека являются условиями полноценного развития личности, тогда как многие чисто субъективные желания объективно вредны[35].
Цель жизни, как она понимается на нижеследующих страницах, может быть сформулирована на разных уровнях. В наиболее общем виде ее можно определить как саморазвитие таким образом, чтобы максимально близко подойти к
Возможно, самая фундаментальная форма выражения цели и смысла жизни близка к традициям Ближнего и Дальнего Востока (и Европы): «Великое освобождение», освобождение от господства алчности (во всех ее формах) и от оков иллюзий. Этот двойной аспект освобождения можно найти в таких доктринах, как индийская ведическая религия, буддизм, в китайском и японском дзен-буддизме, а также в более мифических представлениях о Боге как верховном правителе в иудаизме и христианстве. Его дальнейшее развитие достигает своей высшей точки (на Ближнем Востоке и на Западе) у христианских и мусульманских мистиков, у Спинозы и Маркса. Во всех этих учениях внутреннее освобождение – освобождение от оков алчности и иллюзий – неразделимо связано с оптимальным развитием разума; разум здесь понимается как использование мысли для того, чтобы познать мир как он есть в противоположность «манипулирующему рассудку», который представляет собой использование мысли для удовлетворения своих потребностей. Эта взаимосвязь между свободой от алчности и главенством разума является внутренне необходимой. Наш разум функционирует лишь до тех пор, пока ему не мешает алчность. Человек, являющийся пленником своих неразумных страстей, утрачивает объективность и неизбежно пребывает от них в восторге; он находит объяснение своим действиям, когда верит, что выражает истину.
В индустриальным обществе эта концепция освобождения как цели жизни (в двух своих измерениях) была утрачена или скорее сужена и тем самым искажена. Освобождение рассматривалось исключительно как освобождение от
Конечно, освобождение от внешнего господства необходимо, так как оно уродует внутреннее «я», исключение составляют лишь совсем немногие. Но такой односторонний акцент на внешнее освобождение также нанес огромный ущерб. Во-первых, освободители часто превращались в новых правителей, провозглашая идеи свободы лишь на словах. Во-вторых, политическое освобождение может скрывать развитие новой несвободы в скрытых и анонимных формах. Это имеет место в западной демократии, где политическое освобождение скрывает факт зависимости под многими масками (в советских странах это господство было более явным). Еще важнее, что мы полностью забыли, что человек может быть рабом, даже не находясь в оковах – в противоположность часто повторяемой религиозной формуле о том, что человек может быть свободным, даже находясь в цепях. Иногда, в чрезвычайно редких случаях, это может быть правдой – тем не менее в наши дни эта формула не имеет большого значения, а вот то, что человек может быть рабом и без цепей, является сегодня принципиально важным. Внешние цепи просто переместились внутрь человека. Желания и мысли, которые навязал ему аппарат внушения, сковывают человека больше, чем внешние цепи. Это так, потому что о внешних цепях человек хотя бы знает, но он не знает о цепях внутренних, которые носит с иллюзией, будто он свободен. Он может попытаться сбросить внешние цепи, но как он может освободиться от цепей, о существовании которых даже не подозревает?
Любая попытка преодолеть возможный фатальный кризис индустриализированной части мира и даже всего человечества должна начинаться с понимания природы как внешних, так и внутренних оков; она должна основываться на освобождении человека в классическом, гуманистическом смысле слова, а также в современном, политическом и социальном смысле. Церковь все еще в целом говорит только о внутреннем освобождении, а политические партии, от либералов до коммунистов, говорят только о внешнем. История ясно показала, что одна идеология без другой оставляет человека зависимым и покалеченным. Единственной реальной целью является полное освобождение – цель, которую вполне можно назвать
Точно так же, как в индустриальном обществе было искажено понятие освобождения, то же самое произошло и с концепцией разума. С началом эпохи Возрождения основным объектом приложения разума была Природа, а плодами новой науки стали чудеса техники. Но сам человек перестал быть объектом исследования и лишь позднее привлек внимание исследователей в отчужденных формах психологии, антропологии и социологии. Его все больше и больше низводили до уровня простого инструмента для достижения экономических целей. Менее чем через три столетия после Спинозы именно Фрейд был первым, кто снова сделал «внутреннее я» объектом науки, хотя даже Фрейд был ограничен в своей работе узкими рамками буржуазного материализма.
Сегодня ключевым вопросом, как я это вижу, является то, сможем ли мы воссоздать классическую концепцию внутреннего и внешнего освобождения в сочетании с концепцией разума в обоих ее аспектах – применительно к природе (наука) и к человеку (само-осознание).
Перед тем как предпринять определенные подготовительные шаги в изучении искусства бытия, я хочу убедиться в отсутствии неправильного понимания моих намерений. Если читатель ожидает, что эта глава представляет собой краткие указания по изучению искусства бытия, то дальше ему лучше не читать. Все, что я хочу (и могу), – это предложить, в каком направлении следует искать ответы, и примерно описать некоторые из них. Единственное, чем я могу компенсировать читателю неполноту своих слов, – то, что я буду говорить только о методах, которые практиковал и использовал сам.
Такой принцип подачи материала подразумевает, что в следующих главах я не буду пытаться описывать все или даже лишь самые важные методы подготовительной практики. Не рассматриваются такие методы, как йога или дзен-буддизм, медитация, основанная на повторении слов, методы релаксации по Александеру, Якобсону и Фельденкрайзу. Чтобы систематически изложить все методы, потребуется написать еще одну книгу, а кроме того, я бы не смог составить такое руководство, так как считаю, что человек не должен писать о том, чего не испытал сам.
Конечно, эту главу можно было бы закончить прямо сейчас словами: «Читайте труды Учителей жизни, учитесь понимать подлинное значение их слов, формируйте свое собственное мнение о том, что вы хотите сделать со своей жизнью. Отбросьте наивную идею, что вам не нужен ни учитель, ни учебник, ни образец, что вы сможете в течение своей жизни открыть то, на что лучшие умы человечества потратили многие тысячелетия – и каждый из них пользовался трудами, которые оставили его предшественники. Как сказал один из величайших учителей жизни, Майстер Экхарт: «Как можно жить, если тебя не обучили искусству жить и умирать?»
И все же я не заканчиваю книгу на этом месте, а попытаюсь в простой форме представить некоторые идеи, которые узнал, читая великих мастеров.
Перед тем как предпринять те или иные полезные шаги, следует узнать о главных препятствиях, стоящих на вашем пути. Если человек не знает, чего ему следует избегать, то все его усилия пойдут прахом.
Часть II
Пожалуй, самым большим препятствием на пути изучения искусства жить является то, что я бы назвал «великим обманом». Он не ограничивается сферой просвещения человека – напротив, это лишь одно из проявлений великого обмана, охватывающего все сферы нашего общества. Такие явления, как продажа заведомо устаревших изделий, изделий с явно завышенной ценой или практически бесполезных, если не вредных для покупателя, реклама, в которой минимум правды смешивается с большой ложью, и многие другие общественные явления являются частью грандиозного обмана – причем из них преследуются по закону лишь самые крайние проявления. Если говорить только о потребительских товарах, то их реальная стоимость увеличивается на величину, связанную с рекламой и с именем и позицией производителя. Да и как может быть иначе в системе, где производство направляется заинтересованностью в получении максимальной прибыли, а не в достижении максимальной пользы для человека?
Великий обман в сфере политики стал более явным в последние годы благодаря «Уотергейту» и войне во Вьетнаме, с лживыми заявлениями о «близкой победе» или прямой фальсификацией (вроде сфабрикованных сообщений о воздушных атаках). Заметим, что наружу показалась лишь самая вершина огромного айсберга политического обмана.
Обман свирепствует и в сфере искусства и литературы. Публика, даже образованная, по большей части утратила способность отличать подлинное от подделки. Это вызвано несколькими факторами. Прежде всего это связано с чисто умозрительной ориентацией большинства людей. Они читают и слушают одни
Другая сложность в понимании разницы между компетентностью и обманом – это гипнотическое притяжение власти и славы. Если имя автора или название книги становятся известны благодаря удачной рекламе, обычный человек готов поверить в то, что в ней утверждается. Этому процессу серьезно помогает еще один фактор: в полностью коммерциализированном обществе, в котором рыночная привлекательность товара и оптимальная прибыль являются основными ценностями, где каждый человек ощущает себя «капиталом», который следует инвестировать на рынке с целью получения оптимальной прибыли (достижения успеха), внутренняя ценность человека значит так же мало, как ценность зубной пасты или готового лекарства. Добрый ли он, умный, трудолюбивый или смелый, значит очень мало, если эти качества не принесли ему успех. С другой стороны, если он всего лишь посредственная личность, заурядный писатель, художник и т. п., но является самовлюбленным, агрессивным, не просыхающим от пьянства и бесстыдным ньюсмейкером, то – при определенном таланте – он легко может стать одним из «ведущих художников или писателей» современности. Конечно, в это вовлечен не он один. Арт-дилеры, литературные агенты, пиарщики, издатели – все они финансово заинтересованы в его успехе. Он «сделан» ими, и как только он стал рекламируемым по всей стране писателем, художником, певцом, как только стал «звездой», он уже великий человек – точно так же лучшим стиральным порошком становится тот, название которого вы не можете не запомнить, если смотрите телевизор. Конечно, в подделке и мошенничестве нет ничего нового, они существовали всегда. Но, пожалуй, не было еще времен, когда факт нахождения на виду у публики был бы так исключительно важен.
После этих примеров перейдем к той сфере великого обмана, которая наиболее важна в контексте данной книги: обману
Здесь я должен признаться, что очень сомневался, стоит ли писать эту главу, и даже подумывал исключить ее уже после написания книги. Причиной этих колебаний стало то, что в этой области не осталось практически ни одного слова, которое бы не было коммерциализировано, извращено или еще как-то неправильно использовано. Такие слова, как «развитие человека», «потенциал роста», «самореализация», «опыт или размышления», «здесь и сейчас» и многие другие обесценились благодаря различным авторам и группам, и даже были использованы в рекламе. Не должен ли я опасаться того, что читатель свяжет некоторые идеи, о которых я пишу, с другими, имеющими противоположное значение, просто потому, что некоторые слова совпадают? Не будет ли более правильным вообще перестать писать об этом или же использовать математические символы с пояснениями на отдельном листе? Я прошу читателей осознать тот факт, что слова сами по себе не имеют реальности без контекста, в котором они используются, без учета намерений и характера того, кто их использует. Если их рассматривать одномерно, без глубокой перспективы, то они скорее скрывают идеи, чем передают их.
Прежде чем хоть что-то сказать по этой теме, хочу подчеркнуть, что, говоря об обмане, я вовсе не имею в виду, что лидеры и участники различных движений сознательно лгут или вводят публику в заблуждение. Хотя в отношении некоторых это действительно так, я думаю, что многие действительно хотят творить добро и верят в пользу своих духовных товаров. Это уже не просто сознательный и преднамеренный обман; в социальном отношении гораздо более опасно мошенничество, исполнители которого в него искренне
На самом деле оснований для личных выпадов здесь немного, поскольку эти продавцы спасения всего лишь удовлетворяют широкий спрос. Да и как может быть иначе? Люди смущены и неуверенны, они ищут ответы, которые привели бы их к радости, спокойствию, самопознанию и спасению – но они также требуют, чтобы этому было легко научиться, чтобы от них не требовалось значительных или вообще каких-либо усилий, чтобы результат был быстро достигнут.
В 20-е и 30-е годы возникло новое движение, основанное на искреннем интересе небольшого числа людей к новым и оттого непопулярным идеям. Эти идеи концентрировались вокруг двух основных вопросов: освобождение тела и освобождение сознания от оков, в которые их заковала, изуродовав, повседневная жизнь.
У первого направления было два источника; одним из них являлся психоанализ. Георг Гроддек был первым, кто использовал массаж, чтобы расслабить тело и таким образом помочь пациенту избавиться от напряжения и подавления чувств. Вильгельм Райх пошел той же дорогой, но действовал более системно и с более проработанным теоретическим обоснованием того, что делал: он стремился преодолеть противодействие, защищающее внутреннее напряжение, путем ликвидации зажатого и деформированного положения тела, которое служит защитным механизмом против освобождения от подавления. Работы Райха основывались на различных методах освобождения тела, начиная с исследований Эльзы Гиндлер в 1920-х годах.
Второе направление, освобождение сознания, в основном базировалось на идеях Востока, в особенности на определенных видах йоги, дзен-буддизма и буддистской медитации. Все эти идеи и методы, которые интересовали лишь небольшое количество людей, были вполне реальными и важными и очень помогли тем, кто не искал короткого и легкого пути к спасению.
В 50-е и 60-е годы новые пути к счастью стало искать гораздо больше людей, и начал формироваться массовый рынок. Самым подходящим местом для этого оказалась Калифорния, где подобные вышеупомянутым оправданные методы смешались с дешевыми методиками, обещавшими достижение чувственности, радости, просветления, самопознания, большей эмоциональности и расслабления на краткосрочных курсах, представлявших собой своего рода духовный шведский стол. Сегодня в этой программе представлены методики на любой вкус; вы можете заняться тренингом чувственности, групповой терапией, дзен-буддизмом, тайцзицюань – почти всем, что только есть под солнцем, в приятной обстановке и вместе с другими, кто страдает от тех же проблем: от нехватки подлинного контакта и искренних чувств. Все – от студентов колледжа до воротил бизнеса – находят там то, что им нужно, прилагая для этого минимум усилий.
Некоторые блюда этого шведского стола, например, «чувственное осознание», не имеют ничего общего с обучением, и моя критика касается лишь атмосферы, в которой это преподносится. В других случаях обман заключается в поверхностности обучения, особенно когда оно якобы основывается на озарениях великих учителей. Но, возможно, самый грандиозный обман заключается в обещаниях – сделанных прямо или косвенно – глубокого изменения личности, хотя то, что преподается, способно лишь кратковременно улучшить симптоматику или, в лучшем случае, обеспечить стимуляцию энергии и некоторую релаксацию. По сути, эти методики представляют собой средство почувствовать себя лучше или лучше приспособиться к обществу без значительных изменений характера.
Это калифорнийское движение является, однако, совсем незначительным по сравнению с массовым производством духовных товаров, организованным индийскими «гуру» и их окружением. Самый ошеломляющий успех имело учение, называемое трансцендентальной медитацией (ТМ), лидером которого является индиец Махариши Махеш Йоги. Этот гуру использовал очень старую традиционно индийскую идею о медитации с помощью определенной мантры – мантрой обычно служит некое слово из священной книги индусов, которое, как предполагается, имеет особое значение (как «Ом» в Упанишадах), если на нем сосредоточиться. Эта сосредоточенность приводит к релаксации, уменьшению напряжения и ощущению хорошего самочувствия, которое сопровождает релаксацию. ТМ может применяться и без мистификаций, используя такие слова, как «Будь спокоен», «Любовь», «Один», «Мир» или любые другие, которые говорят сами за себя. Если заниматься этим каждый день в расслабленной позе, с закрытыми глазами, примерно в течение 20 минут, это должно принести ощутимый эффект, принося спокойствие, релаксацию и прилив энергии. (Так как я сам еще не использовал эту технику, то опираюсь лишь на заслуживающие доверие отчеты тех, кто ее применял.)[37]
Махариши не изобрел этот метод, но изобрел, как его упаковать и продать. Прежде всего он продает мантры, утверждая, что подбирает каждому именно ту мантру, которая соответствует индивидуальности клиента. (Даже если бы такая связь между определенными мантрами и определенными людьми действительно существовала, то любой из тысяч учителей, которые посвящают новичков в эти тайны, вряд ли бы смог узнать достаточно много об индивидуальности каждого нового клиента, чтобы сделать правильный выбор.) Идея выполненной на заказ мантры служит основой для того, чтобы продать ее новичку за немалую сумму. «Принимаются во внимание личные пожелания клиента, а
После двух вступительных лекций новичок беседует с учителем, затем после небольшой церемонии ему вручают персональную мантру и предупреждают, чтобы он никогда не произносил бы ее вслух самому себе или любому другому. Он должен дать расписку о том, что никогда не будет обучать этому методу других (очевидно, чтобы сохранить монополию). Вновь посвященный имеет право на ежегодный контроль за своими успехами со стороны учителя, хотя, насколько я понимаю, это обычно сводится к короткой рутинной процедуре.
У этого движения теперь имеется не одна сотня тысяч практикующих последователей, главным образом в Соединенных Штатах, их число также растет в ряде стран Европы. Концепция ТМ заключается в том, что не только исполняются любые личные пожелания, но и занятия ею не требуют никаких усилий, тем не менее являясь основой для успешного, целенаправленного поведения. Успех и внутренний рост идут рука об руку, Бог и Кесарь не конфликтуют; чем больше вы растете духовно, тем успешнее вы в бизнесе. В сущности, само это движение – его реклама, его туманный и нередко лишенный смысла язык, его ссылки на
Существование и популярность этого движения не более удивительны, чем популярность некоторых патентованных лекарств. Удивительно другое – что среди его адептов и последователей есть, насколько я знаю из личного опыта, люди неоспоримой честности и высокого интеллекта, прекрасно разбирающиеся в психологии. Должен признаться, что этот факт приводит меня в замешательство. Разумеется, такая позитивная реакция обусловлена расслабляющим и придающим силы эффектом медитативных упражнений. И все же приводит в недоумение то, что этих людей не оттолкнули двусмысленный язык, грубый пиар, преувеличенные обещания, коммерциализация этого бизнеса спасения – и то, что они сохранили свои связи с ТМ, а не выбрали другую, немистифицирующую технику, подобную упоминавшимся выше. Неужели дух большого бизнеса и его методы продаж уже настолько вторглись в нашу жизнь, что приходится допускать их и в сферу своего личного духовного развития?
Несмотря на благоприятный эффект медитации с мантрой, она, на мой взгляд, наносит ущерб тому, кто ею занимается. Чтобы оценить этот ущерб, человек должен выйти за пределы изолированного акта медитации с мантрой и увидеть все полотно, частью которого она является. Кто-то поддерживает культ идолопоклонства и тем самым уменьшает свою независимость, другой поддерживает дегуманизирующие особенности нашей культуры – коммерциализацию всех ценностей, а также ложь пиар-технологий, доктрину минимальных усилий и извращение традиционных ценностей, таких как самопознание, радость, благополучное существование, – и все это благодаря красивой упаковке. В результате сознание человека становится запутанным и наполненным новыми иллюзиями в дополнение к тем, что уже и так существуют и от которых нужно избавиться.
В таких движениях, как ТМ, есть и другая опасность. Ими пользуются многие люди, которые действительно стремятся достичь внутренних перемен и найти новый смысл в жизни, и своей фразеологией ТМ поддерживает подобные желания. На самом же деле это в лучшем случае метод релаксации, сравнимый с хатха-йогой или достойной доверия аутогенной тренировкой по методике покойного профессора И. Х. Шульца, благодаря которым многие люди достигали обновления и живительной релаксации. Подобная релаксация хотя и желательна, но не имеет ничего общего с фундаментальными изменениями характера человека от эгоцентризма к внутренней свободе. Допускаю, что она полезна для тщеславной и эгоцентричной личности, как и для человека, который потерял большую часть своего собственного «я», но, претендуя на нечто большее, чем кратковременную релаксацию, ТМ перекрывает дорогу многим людям, которые стали бы искать реальный путь к освобождению, если бы не поверили в то, что нашли его в трансцендентальной медитации.
В последнее время это движение постаралось привлечь и вобрать в себя тех, чьи интересы распространялись не только на них самих, но на все человечество. 8 января 1972 года после семи дней молчания Махариши объявил свой «Всемирный план» двум тысячам новых преподавателей «науки созидательного разума», собравшихся на острове Мальорка. Этот Всемирный план должен быть выполнен путем строительства по всему миру 3500 «Центров Всемирного плана», каждый из которых рассчитан на миллион человек. Каждый должен подготовить тысячу преподавателей «науки созидательного разума» с тем, чтобы каждая тысяча человек во всех частях света была бы обеспечена своим учителем. «Всемирный план» включает в себя достижение семи целей, среди которых «улучшить достижения правительств» и «уничтожить застарелые проблемы преступности и иного поведения, ведущего к несчастью». Реализация этих семи целей осуществляется в семь этапов. Суммируя свои цели, Махариши заявил: «Мы сможем считать себя добившимися успеха лишь тогда, когда проблемы современного мира будут существенно ослаблены и в конечном счете решены и когда органы образования каждой страны смогут воспитывать полностью развитых граждан»[39].
Нуждаются ли эти планы по спасению мира в каких-то комментариях, чтобы доказать отсутствие в них какой-либо мысли, идущей дальше вульгарных методов торговли?
Успех ТМ породил аналогичные начинания. Одно из таких предприятий описано в журнале «Ньюсуик» за 17 февраля 1975 года. Автор изобретения, урожденный Джек Розенберг, а ныне Вернер (от Вернера фон Брауна) Эрхард (от бывшего канцлера Германии Людвига Эрхарда), основал Эрхардовские семинары-тренинги (ЭСТ). В ЭСТ он упаковал «свой» опыт йоги, дзен-буддизма и групповой психотерапии, создав новый товар, продающийся по 250 долларов за два занятия по выходным. Согласно отчетам за 1975 год, было обработано уже шесть тысяч искателей спасения – с изрядной прибылью для ЭСТ. По сравнению с ТМ это очень мало, но доказывает, что в этот бизнес может прорваться не только индиец, но и бывший специалист по личностной мотивации из пригорода Филадельфии.
Я уделил столько внимания этим движениям, так как считаю, что здесь нужно усвоить один важный урок. Основой любого подхода к само-преобразованию является все более полное осознание реальности и очищение от иллюзий. Иллюзии отравляют даже самые замечательные с виду учения, делая их губительными. Здесь я имею в виду не возможные ошибки того или иного учения. Учение Будды не становится губительным из-за того, что кто-то не верит в переселение душ; точно так же и библейский текст не становится губительным из-за того, что он противоречит более реалистичным знаниям по истории Земли и эволюции человека. Существуют, однако, изначально присутствующие ложь и обман, которые отравляют любое учение – например, заявления о том, что больших результатов можно достичь без особых усилий, что жажда славы может сочетаться с обезличенностью или что методы массового внушения совместимы с независимостью.
Быть наивным и легковерным недопустимо сейчас как никогда, ведь господствующая неправда может привести к катастрофе, так как она ослепляет людей, не давая оценить реальные опасности и реальные возможности.
«Реалисты» считают, что те, кто стремится к добру, действительно исходят из наилучших побуждений, но они наивны и полны иллюзий – короче говоря, глупцы. И нельзя сказать, что они совершенно не правы. Многие из тех, кто питает отвращение к насилию, ненависти и эгоизму, и в самом деле наивны. Чтобы сохранить свою веру, им нужно верить в природную «доброту» всех и каждого. Их вера не настолько сильна, чтобы поверить в богатые возможности человека, не закрывая глаза на уродство и порочность отдельных людей и групп. Пока они так поступают, их попытки достичь оптимального благополучного состояния обязательно провалятся; любое серьезное разочарование убедит их в том, что они ошибались, или приведет к депрессии, так как они не будут знать, во что верить.
Вера в жизнь, в самого себя, в других должна основываться на прочном фундаменте реализма, иными словами, на способности видеть зло там, где оно есть, видеть обман, разрушительность и эгоизм не только там, где они очевидны, но и под многими масками и в различных модификациях. В самом деле, вера, любовь и надежда должны сочетаться с такой страстью видеть реальность во всей ее наготе, что посторонний будет склонен назвать это «цинизмом». Это и в самом деле цинизм, если понимать под ним отказ обманываться той сладкой и правдоподобной ложью, которая охватывает едва ли не все, что говорится и во что верится. Но этот вид «цинизма» все же не цинизм, это бескомпромиссная критика, отказ играть по правилам системы обмана. Майстер Экхарт выразил это кратко и сжато, говоря об одном «простом человеке» (перед которым проповедовал Иисус): «Он не обманывает,
В самом деле, ни Будда, ни пророки, ни Иисус, ни Экхарт, ни Спиноза, ни Маркс, ни Швейцер не были мягкотелыми. Напротив, они были трезвыми реалистами, и большинство из них подвергалось гонениям и поношениям не потому, что они проповедовали добродетель, а потому, что они говорили правду. Они не уважали власть, титулы или славу, они знали, что король голый, и они знали, что власть может убить «правдолюбцев».
Одно из препятствий в изучении искусства бытия – предаваться
Что такое тривиальный? Дословно это означает «банальность, общее место» (от латинского trivia – точка пересечения трех дорог) и обычно характеризует пустоту, банальность, отсутствие способностей или нравственных качеств. Можно также определить «тривиальность» как поверхностный подход, без изучения причин или более глубокого содержания, когда не делается различий между важным и несущественным или проявляется склонность к смешению этих качеств. В дополнение можно сказать, что тривиальность происходит от бесчувственности, равнодушия, безразличия или от всего того, что не имеет отношения к центральной задаче человека: полностью родиться.
Именно в этом смысле Будда и определил пустой разговор. Он сказал следующее:
«Если монах собирается поговорить, то он должен подумать вот о чем: “Я не должен вовлекаться в низкие разговоры, которые вульгарны, многословны и бесполезны, которые не ведут к отрешенности, бесстрастности, уравновешенности, достоверным знаниям, просветлению, нирване, а выливаются в беседу о королях, ворах, министерствах, армиях, о голоде и войне; о еде, питье, одежде и жилье; о почестях, благовониях, родственниках, о средствах передвижения, деревнях, городках, городах и странах; о женщинах и вине, в сплетни на улице и у колодца, в разговоры о предках, о различных пустяках, рассказы о происхождении мира и морей, о том, о сем, и о подобных вещах”. И ему все станет ясно.
“Но в разговорах, которые помогают вести аскетический образ жизни, которые полезны для ясности ума, которые ведут к полной отрешенности, бесстрастности, уравновешенности, достоверным знаниям, просветлению и нирване; разговорах об умеренности, сдержанности, уединении, затворничестве, приложении энергии, добродетели, сосредоточенности, мудрости, спасении, о знаниях и взглядах, дарованных спасением, – в таких разговорах я должен участвовать”. И ему все станет ясно[41]».
Некоторые из этих примеров пустых разговоров могут не выглядеть таковыми для небуддистов – например, вопрос о происхождении мира, или, возможно, даже буддист может сказать, что разговор о голоде, если он ведется серьезно и с намерением помочь, никогда не будет пустым для Будды. Тем не менее весь список, вся совокупность вопросов, некоторые из которых для кого-то священны и для многих дороги, производит сильное впечатление, потому что он передает сам дух банальности. Как много разговоров велось в последнее время об инфляции, о Вьетнаме, о Ближнем Востоке, «Уотергейте», выборах и т. д., и как редко эти разговоры выходили за рамки очевидного – за рамки предвзятой точки зрения – и доходили до корней и причин обсуждаемого явления. Невольно складывается мнение, что большинству людей войны, преступления, скандалы и даже болезни нужны лишь для того, чтобы было о чем поговорить, то есть чтобы иметь причину пообщаться друг с другом пусть даже на уровне банальности. В самом деле, когда люди превращаются в товар, могут ли их разговоры быть не пустыми? Смогли бы товары на рынке, если бы они могли говорить, не беседовать о покупателях, о поведении продавцов, о собственных надеждах на хорошую цену и своих разочарованиях, если бы стало ясно, что их не продадут?
Возможно, самый пустой разговор – это разговор о себе самом, то есть разговор на нескончаемые темы о здоровье и болезнях, детях, путешествиях, успехах, о том, что сделано, и о бесчисленных повседневных вещах, которые кажутся важными. Так как человек не может говорить о себе все время, не рискуя показаться занудой, он должен обменивать эту привилегию на готовность слушать, как о себе говорят другие. Встречи отдельных лиц (а также зачастую собрания всяческих ассоциаций и групп) – это маленькие рынки, где люди обменивают свою потребность поговорить о себе и желание быть выслушанными, на потребность других людей, которые добиваются того же самого. Большинство устраивает такой обмен; те же, кого это не устраивает и кто хочет больше говорить о себе, чем слушать других, являются «обманщиками», их отвергают, и они вынуждены довольствоваться второсортной компанией – лишь бы их терпели.
Трудно переоценить потребность людей рассказывать о себе и быть выслушанными. Если бы это желание было свойственно лишь очень самовлюбленным людям, которых заботят лишь они сами, это было бы легко понять. Но оно свойственно и обычному человеку по причинам, свойственным нашей культуре. Современный человек – это человек массы, он чрезвычайно «социализирован», но очень одинок. Дэвид Рисмен точно выразил этот феномен в названии своей изданной в 1961 году книги
Разговоры становятся пагубной привычкой. «Пока я говорю, я знаю, что существую; что я не пустое место, что у меня есть прошлое, что у меня есть работа, что у меня есть семья. И говоря обо всем этом, я самоутверждаюсь. Но мне нужен слушатель; если я буду говорить лишь сам с собой, то сойду с ума». Слушатель дает иллюзию диалога, хотя на самом деле это все равно монолог.
С другой стороны, плохой компанией может быть не только компания ограниченных людей, но и людей порочных, садистов и деструктивно настроенных. Но чем, можете вы спросить, опасно общество плохих людей, если только они не пытаются навредить вам тем или иным способом?
Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо сформулировать закон человеческих отношений:
Даже случайная встреча может иметь значительное влияние. Кто хотя бы раз в своей жизни не был тронут добрым выражением лица человека, которого он видел не больше минуты и с которым даже не говорил? Кто не испытывал ужаса, вызванного по-настоящему злобным лицом, которое видел всего лишь одно мгновение? Многие помнят такие лица и произведенные ими впечатления долгие годы, если не всю жизнь. Кто, пробыв с определенным человеком какое-то время, не чувствовал себя веселее, живее, в лучшем настроении, а в некоторых случаях даже испытывал прилив бодрости и в голову приходили светлые мысли, хотя само
Все эти соображения приводят к заключению, что следует избегать и обычной, и плохой компании, если вы не можете как следует постоять за себя и таким образом заставить другого человека усомниться в своей позиции.
Поскольку избежать плохой компании невозможно, не позволяйте себя обманывать: нужно различать неискренность за маской дружелюбия; деструктивность за маской бесконечных жалоб на несчастья; самовлюбленность за очарованием. Не следует также вести себя так, словно вы находитесь под влиянием чьей-то обманчивой внешности – чтобы самому не оказаться неискренним. Не следует говорить обо всем, что видишь, но не следует и пытаться убедить других в своей слепоте. Великий еврейский философ двенадцатого века Моисей Маймонид, описывая воздействие плохой компании, сделал однозначный вывод: «Если вы живете в стране, чьи обитатели порочны, избегайте их общества. Если они попробуют заставить вас общаться, уезжайте из страны, даже если это значит уехать в пустыню».
Если другие люди не понимают нашего поведения – что с того? Их желание, чтобы мы делали только то, что им понятно, – это попытка диктовать нам условия. Если из-за этого мы выглядим в их глазах «асоциальными» или «неразумными» – ну, так тому и быть. Больше всего их возмущает наша свобода и наша смелость быть самими собой. Мы не обязаны давать никому отчета или объяснений, если только наши действия им не вредят или не нарушают их права. Сколько жизней было разрушено этой необходимостью «объяснять», которая обычно подразумевает, чтобы вас «поняли», то есть одобрили. Пусть о вас судят по вашим поступкам, и по ним судят о ваших реальных намерениях, но знайте, что свободный человек обязан давать объяснения только самому себе – своему уму и сознанию – и тем немногим, у кого действительно есть право требовать у него объяснений.
Другим барьером на пути обучения искусству бытия является доктрина «без усилий, без боли». Люди убеждены, что все, даже самые сложные задачи, должны выполняться с минимумом усилий или совсем без них. Эта доктрина настолько популярна, что вряд ли требует длительных пояснений.
Рассмотрим принятую у нас систему обучения. Мы убеждаем наших молодых людей, мы практически умоляем их получить образование. Во имя «самовыражения», «антидостижений», «свободы» мы стараемся сделать каждый изучаемый курс как можно более легким и приятным. Единственным исключением являются естественные науки, где нужны реальные усилия и где невозможно преподавать предмет в форме «легких уроков». Но в общественных науках, искусстве и на уроках литературы, в начальной и средней школе наблюдается та же самая тенденция. Облегчите задачу и не напрягайтесь! Преподавателя, который требует, чтобы ученики упорно трудились, называют «авторитарным» или старомодным.
Причины возникновения этой тенденции сегодня нетрудно обнаружить. В условиях растущей потребности в техническом персонале, в полуобразованных людях, которые работают в сфере услуг – от рядовых клерков до мелких начальников, – нужны люди с поверхностными знаниями, каковых наши колледжи и выпускают. Во-вторых, вся наша общественная система опирается на ложную уверенность в том, что никого не принуждают что-либо делать, а что ему самому это нравится. Замена явно выраженной власти анонимной находит свое выражение во всех сферах жизни: принуждение замаскировано под согласие, а согласие достигается методами массового внушения. Как следствие, учеба также должна восприниматься как приятное, а не как вынужденное занятие, тем более в тех областях, где потребность в серьезных знаниях минимальна.
Идея обучения, не требующего усилий, имеет еще один источник: технический прогресс действительно уменьшил объем физической энергии, необходимой для производства товаров. В ходе первой промышленной революции физическая энергия людей и животных была заменена энергией машин. В ходе второй промышленной революции мышление и запоминание заменяются машинами – вплоть до больших компьютеров. Освобождение от тяжелого труда воспринимается как величайшее достижение современного «прогресса». Это и вправду достижение – при условии, что высвобождаемая таким образом человеческая энергия направляется на другие, более сложные и творческие задачи. Однако получилось совсем не так. Освобождение от машин воплотилось в идеале абсолютной лени, к отвращению к любому реальному усилию.
С доктриной отсутствия усилий связана и доктрина отсутствия боли. Это тоже носит характер фобии: избегать при любых обстоятельствах боли и страданий – физических и особенно умственных. Считается, что нынешний прогресс привел человека в землю обетованную, где можно жить без боли. Фактически у людей выработалась своего рода хроническая боязнь боли. Здесь мы имеем в виду боль в самом широком смысле слова, а не только физическую и умственную боль. Ведь больно и ежедневно часами заниматься музыкой, и изучать неинтересный предмет, хотя он и нужен для приобретения знаний, в которых человек заинтересован; больно сидеть и заниматься, когда хочется встретиться с подружкой, просто прогуляться или повеселиться с друзьями. Это и в самом деле доставляет некоторую боль. Увы, если люди хотят изучить то, что необходимо, или исправить какие-то недостатки в своей системе взглядов, они должны воспринимать все это с готовностью и без раздражения. Если же говорить о более серьезных страданиях, следует сказать, что быть счастливым – удел немногих, а страдания – участь всех людей. Когда люди разделяют свои страдания со страданиями других, это служит самым прочным фундаментом человеческой солидарности.
Другим препятствием служит страх перед всем, что считается
Это экзистенциальное желание свободы постепенно было подавлено; желание защитить свою собственность привело к тому, что подлинное стремление к свободе превратилось всего лишь в идеологию. И действительно, в последние десятилетия мы видим, казалось бы, парадоксальную тенденцию. В западных демократиях авторитаризм значительно уменьшился, но вместе с ним значительно уменьшилась и
Для защиты от такого индивидуально и социально раздражающего сознания и был создан идеал абсолютной, неограниченной «личной» свободы. Одним из проявлений этого стало установление сексуальной свободы. Как молодые люди, так и многие из их средних лет родителей попытались реализовать этот идеал свободы, отвергая любые ограничения в сфере сексуальных отношений. Отчасти этот процесс был весьма благотворным. После двух тысяч лет религиозных осуждений сексуальные желания и их удовлетворение перестали считаться греховными, и соответственно уменьшились постоянное чувство вины и готовность искупить эту вину новым приступом покорности. Но даже принимая во внимание историческое значение «сексуальной революции», не следует игнорировать ее некоторые другие, менее благоприятные «побочные эффекты». Дело в том, что она попыталась установить свободу