Необычное расследование

— О чем вы говорите? За такую нищенскую зарплату нормальный человек работать не станет. Так как зовут нашего уважаемого мецената? — Она мило улыбнулась Краснощекову, открыла кожаный тесненный блокнот и достала из сумки ручку «Паркер».

— А вам не кажется, — продолжил я, — что было бы неплохо вашей школе провести аналитическую работу: составить списки выпускников за разные годы и создать стенд с фотографиями тех, кто добился успеха. Встречу с ним организовать. И им было бы приятно, и вам бы помогло найти поддержку для развития школы.

Директор посмотрела на меня непонимающими глазами.

— Молодой человек. Вы знаете, какая это большая работа? Кто этим будет заниматься?

— Теперешние ученики. Они будут знать, что и их не забудут и отметят по заслугам. Это будет хорошим стимулом для высоких показателей успеваемости, и вам будет чем отчитаться перед руководством.

— Эх, вам бы сказки писать! — Она скептически посмотрела на меня как на блаженного, не от мира сего. — Может чаю? — она посмотрела на Краснощекова. В это время зашла секретарь и вручила нам записанный на тетрадном листе в клеточку адрес и телефон директора.

К счастью, он проживал недалеко от школы в старой панельной пятиэтажке. Самого его не было дома, нас приветливо встретила его жена Галина Федоровна. Выяснив, что нам надо, она тут же по памяти стала перечислять фамилии одноклассников Костромского.

— Я его конечно хорошо знаю. У них до восьмого класса я была классным руководителем. Помню, он такой скромный был, воспитанный. — Она улыбнулась. — Девочки его обижали.

— Как это? — не удержался я.

— Нет, не били, конечно. Они его то за рукав дернут, то сумку спрячут, всякие такие мелкие шалости. А он надуется на них и молчит. Но учился он хорошо. Один из лучших в школе.

— А с кем он дружил?

— Одних уж давно нет, а другие находятся в местах не столь отдаленных. У нас же район сами знаете какой. Здесь расположены две тюремные зоны. Многие бывшие заключенные на воле здесь поселялись. Пили нещадно и молодежь за собой тянули. Мало кто в люди из них выбился. Хороших ребят по пальцам пересчитать можно было. А Коле не повезло еще больше. Один его друг Витя Чертовских переехал вместе с родителями в Узбекистан, а другой — Леня Рыдов, умер от лейкемии. Прямо в школе, в учительской. У нас тогда в рекреациях стояли тенистые столы на всех этажах. Ребята после уроков и в перерывах между ними постоянно играли. И Коля играл. Однажды они с Леней задержались после уроков. Знаете, на вылет играли. Их команда была сильная, всех обыгрывала. Напряжение нарастало. Тут у друга пошла кровь из носа. У него и раньше такое случалось. Он пошел в туалет, а на его место встал другой парень. Игра продолжилась, и Коля забыл про друга. А потом ему сообщили, что он умер. Ох, он сильно переживал. Долго не мог простить себе, что оставил его одного.

— Но кто-то остался из тех, с кем он дружил?

Она задумалась.

— Из парней никого не припомню. А вот девочки… Да, была одна девочка, очень ему нравилась. Он конечно скрывал это, но по-моему в классе об этом все знали. И телефон ее у меня есть. Она тоже на Синюшке живет, иногда мы с ней видимся. Записывайте.

Девочка оказалась полной добродушной женщиной бальзаковского возраста. Она при разговоре все время улыбалась, может от того, что наши вопросы натолкнули ее память на веселые эпизоды детства, а может потому, что она была типичным представителем сангвиников, которые легко и энергично живут, не обращая внимания на некоторые жизненные трудности.

— С Колей мы проучились десять лет вместе. Ямочки у него на щеках статные были. Мы, девчонки, любили, когда он улыбался, — она тоже улыбнулась. — Учился он на «отлично» и спортом все время занимался. Хороший мальчишка был, культурный такой. Сильно отличался от других. А еще в школу музыкальную ходил, на пианино играл. Одним словом, девки его любили.

— А он?

— Не, он скромный был. Потом, когда ему на выпускном вечере после шампанского многие девчонки в любви признались, он в шоке был. Не знал, говорил, а то бы время не терял. Шутил, конечно! Да, что было, назад не вернешь.

— Но, говорят, вы с ним дружили.

— Кто говорит? Ну, дружили. Только это была дружба, как между парнями. Мне он, конечно, очень нравился, но я же сама первая не стану объясняться в любви. Мы и в кино и в театр ходили. Только что толку. Школу закончили и разбежались в разные стороны. А вскоре я замуж выскочила, нарожала детей, теперь воспитываю, — она расплылась в улыбке, — внуков! Дети давно уже большие, хотя и их не грех иногда поучить уму-разуму.

— А после окончания школы вы больше не виделись?

— Ну почему же. На встрече выпускников десять лет назад.

— И что вы можете сказать о нем, изменился?

— Небо и земля! Совсем другим человеком стал: статный, холеный, уверенный в себе. Красавец мужчина. Думаю, сердца у многих одноклассниц заныли при встрече с ним. Но поезд ушел, раньше надо было думать.

— Он был один?

— Конечно, кто же на встречу выпускников берет с собой мужей и жен. Хотя подождите, — она задумалась, — тогда он был уже разведен. Точно вспомнила, за ним на машине приехала какая-то красивая женщина и увезла с собой, хотя он еще хотел остаться. Стройная такая. Мы то, как вы видите, совсем обабились, причем довольно быстро после замужества. У нас, женщин, какая психология? Вышла замуж, значит можно расслабиться, мужик уже никуда не денется. Так раньше и было. Тогда ведь далеко от семьи не убежишь, компартия догонит и накажет. Да и возможностей не было: квартир не хватало на всех. Это сейчас можно купить, а тогда даже при деньгах не получилось бы. Вот мы дуры и располнели. А парни-то влюбились в нас других: стройных и красивых. Отсюда и разводы.

6

Однокурсников Костромского найти было легче. Он закончил Институт народного хозяйства перед перестройкой. Ее многие тогдашние выпускники занимали в настоящее время высокие должности в разных ведомствах и владели крупным бизнесом. Их фамилии были на слуху. Однако подступиться к ним было намного сложнее. Мы решили начать с декана факультета. Он вспомнил Николая Петровича сразу.

— Конечно, как его не знать, известный человек в городе. Но я его помню, когда он был простым студентом. Хороший парнишка, дисциплинированный. Учился хорошо до третьего курса. Потом связался с какой-то девчонкой, стал пропускать занятия. Его чуть не отчислили. Я за него заступился, — декан многозначительно посмотрел на нас, оценивая реакцию. Мы сделали восхищенные лица. — Коля помнит об этом до сих пор. Помогал институту несколько раз и меня у ректора отстоял, что б на пенсию не отправили по закону. Мне ведь уже семидесятый пошел.

— А с кем он дружил и вообще, кроме учебы, чем он интересовался?

— Да я особо и не знаю. Спортом занимался. Да, еще в студенческий театр миниатюр ходил. Помню в «Утиной охоте» ему какую-то маленькую роль дали. Давно это было.

— Вы можете нам дать список его однокурсников?

— Это не проблема. Я сохраняю списки всех выпускников со времени моего начала работы в вузе. Они для меня как дети родные. Сейчас поищем. — Он достал толстый переплетенный альбом и стал листать страницы, где, кроме списков, разместились и фотографии. — Вот они родимые.

Курс был довольно небольшой, тридцать человек. Напротив фамилий карандашом сделаны какие-то записи.

— А что это? — показал на них Краснощеков.

— Это то, кем они работают сейчас и где находятся. Я, знаете ли, когда узнаю что-нибудь новое про ребят, радуюсь как ребенок. Вот смотрите, например Выговский, думаю, знаете такого, сейчас заместитель министра экономического развития областного правительства. Или вот Житомиров — главный бухгалтер Якуталмаза. А это…

— Можно мы запишем информацию? — попросил Краснощеков.

— Конечно, переписывайте. Иначе, зачем мой труд был нужен, не в могилу же с собой забирать. Хотя, если честно, редко кто им интересуется.

Многие однокурсники Костромского действительно были на слуху и занимали высокие руководящие должности. Но были и другие. Один из них был организатором сибирской «МММ», несколько человек уже умерло. Многие разъехались по разным городам необъятной родины и даже за границу. Мы выбрали из списка троих, которые учились с ним в одной группе и проживали в настоящее время в Иркутске. Но удалось встретиться только с одним из них, остальные находились в отъезде. Григорий Рафаилович Краснов — почти однофамилец Краснощекова, работал директором небольшой торговой фирмы, расположенной в центре города. Это был грузный квадратного телосложения мужчина, движения все размерены, при разговоре одышка. Он неохотно согласился с нами побеседовать, но по мере разговора оживился.

— Колян, я вам скажу, темная личность. На курсе был такой скромный, тихоня. Как-то пошли с ним в ресторан отметить сдачу бухгалтерского учета, выпили хорошо. Он подцепил на танец какую-то деваху. А она не одна оказалась. Завязалась потасовка. Их было трое, здоровые такие. Ну, думаю, пора гроб заказывать. А он не испугался. Двоих положил, третий сам убежал. Потом он с той девицей голову потерял, чуть из академии не отчислили.

— А почему он с ней расстался?

— А черт его знает. Разлюбил, наверное. Однокурсники его считали тимохой, ну знаете, таким простым наивным парнем, как из деревни приехал. Но я всегда знал, что он совсем не такой, а просто прикидывается простачком. Так и вышло. После окончания многих распределили в отдаленные районы, а его в Иркутске оставили. Тогда этого было очень сложно добиться.

— Может, за хорошую учебу поощрили? — предположил я.

— А почему только его? Многие учились неплохо. У меня всего одна тройка в аттестате была.

— А сейчас вы общаетесь?

— Не до нас ему! — ехидно произнес Краснов. — А вообще-то он хороший человек, в помощи никогда не откажет. Видимся редко, сейчас всем не до жиру, быть живу! Каждый занимается своим делом. Тем более у меня семья большая, кормить надо.

— Кроме той девицы из ресторана, были у него другие девушки?

— Не припоминаю. Мы с ним особо и не дружили. Встретимся на занятиях и разбежимся по домам. А кто там, чем занимается, один Бог ведает.

— С кем он из парней дружил на курсе?

— Общался со многими. А дружил… — задумался Григорий Рафаилович, — не помню. Ни с кем он на курсе не дружил, — заключил Краснов. — Ни с кем!

— Слушайте, — обратился я к Краснощекову после визита к Краснову, — чем больше узнаю про Костромского, тем меньше его понимаю. Когда же случился переход его личности от скромного, на вид беззащитного парня в обаятельного, уверенного и самодостаточного бизнесмена, руководителя крупного предприятия? Не мог тихоня враз измениться.

— Вот и я о том же говорил вам. Не мог он в один момент все бросить и круто изменить свою жизнь. Но пока получается, что он такое, возможно, сделал дважды. Я думаю, придется встретиться с его бывшей женой, иначе мы не докопаемся до истины.

Бывшая жена Костромского — раздобревшая, но еще поддерживающая определенные контуры своего ранее красивого тела женщина под пятьдесят, скромно одетая, но со вкусом, категорически не желала с нами разговаривать о бывшем супруге. По-видимому, ее живая душевная рана после развода еще не остыла, хотя прошло с того момента около пятнадцати лет. Не знаю, какие аргументы позволили убедить изменить ее свое мнение: мои пламенные речи или авторитет и обаяние Краснощекова, но она согласилась на интервью.

— Когда я с ним познакомилась, он был начинающим специалистом. Ничего из себя не представлял ни внешне, ни внутренне. Про таких говорят: ни рыба, ни мясо! В роддоме девчонки, которые рядом в палате лежали, увидев его через окно, удивились очень. Я красивая девушка была, а он тюфяк тюфяком, еще и сутулился он тогда немного. Им сказала, что зря вы так бабы, он себя еще покажет! И не ошиблась, только сама я тогда в сказанное абсолютно не верила, просто себя пыталась в их глазах реабилитировать. И вышла замуж за него по случаю.

Я до него два года жила с одним коллегой по работе. Решила взять быка за рога, поставила ему ультиматум: или он женится на мне, или я уйду от него. Пришлось уйти. А куда? Я иногородняя, не в общагу же. А тут Николай подвернулся. Как-то быстро у нас закрутилось, и вскоре я забеременела. Потом его мама подсуетилась, и мы поженились.

— А когда он другим стал? — Не выдержал я.

— Другим? Гм, надо подумать. Чай будете? — Она включила электрочайник и достала из холодильника брусничное варенье. — Думаю, изменения произошли примерно через год. Секс помог.

— Секс?! — удивились мы.

— Да, секс! — Она заулыбалась. — Он видимо до меня не имел женщин, или совсем немного. Когда мы с ним переспали, он оторваться от меня не мог. Замучил. С работы прибегал и не важно — днем или ночью, все хотел меня, как одержимый. Мне сначала это нравилось, а потом я злиться стала. Так между нами пробежала трещина в отношениях. Короче, я думаю, у него произошла гормональная перестройка, и он из парня превратился в мужчину.

— Тогда сейчас, — обратился я к Краснощекову, — из мужчины он превратился в парня?

— Не поняла?

— Не обращайте внимания на моего партнера, он всегда эмоционально переваривает полученную информацию. Очень интересное ваше предположение, скажу я вам.

— А у меня всегда так! — она с интересом томными глазами посмотрела на Краснощекова.

— Скажите, а в браке у него были женщины на стороне? — спросил я.

Она как-то резко замолчала. Потом решилась на откровение.

— Что скрывать теперь. Конечно были, и много можно сказать, поэтому мы и развелись. — Она произнесла последнюю фразу излишне убедительно, из-за чего мозг отказывался ей поверить. Она заметила мои сомнения и продолжила. — Потом сами понимаете, произошло то, что должно было произойти. Как говорится, что посеешь, то и пожнешь! И у меня в отместку ему появился любовник. Он узнал об этом.

Не увидев в моих глазах полного понимания, она продолжила.

— Конечно у меня потом были и другие. И деньги он случайно обнаружил у меня в белье. Попросила его полотенце подать, я в душе мылась. А он вообще ничего не знал, где что лежит, вот и нарвался на мою заначку. Как будто я для себя старалась.

— А для кого? — поинтересовался я.

Она расплылась в улыбке.

— Вообще, конечно, для себя. На черный день откладывала. В жизни всякое бывает: сегодня все есть, завтра нет.

— Много там было денег? — уточнил Краснощеков.

Она выдержала паузу с многозначительным лицом.

— Почти половина того, что он заработал. Там были деньги и сберегательная книжка. Коля деньги никогда не пересчитывал, доверял. Тогда он много зарабатывал. Дура я! Говорил мне Виграм не держать их дома.

— А кто это?

— Мой друг. Тот, с кем я… Мой любовник. Я потом Николаю объяснила, что для семьи старалась. А он только заулыбался.

— Вы знали про его бурную любовь в вузе, он рассказывал что-нибудь? — спросил Краснощеков.

— Рассказывал. Он ведь любил меня и первое время добивался честности во всем. Сам все рассказывал и меня просил. Я ему наплела всякой ерунды, типа меня на выпускном вечере изнасиловал один одноклассник, а после никого не было. Он поверил.

— Почему он с ней расстался?

— По-моему, ее родители поменяли квартиру в другой город, и они потеряли друг друга.

— Спасибо. Вы нам очень много интересного рассказали. Удивительно, какие чудеса совершает секс, — Краснощеков натянуто улыбнулся.

— Тогда заходите как-нибудь на чашку чая, может еще что-нибудь расскажу. — Она с томным взглядом игриво улыбнулась. — Телефон мой вы знаете.

— Удивительно, — поделился со мной Краснощеков, когда мы возвращались в офис, — некоторые женщины вроде бы и привлекательны, и умны, и очень сексапильны, но в них есть что-то такое, что на подсознательном уровне категорически исключает возможность сближения с ними. Думать об этом не то что невозможно, а даже противно. Эта мадам обладает такими качествами.

— Поэтому они и расстались, — поддержал я его.

7

Утром в офис я пришел в хорошем настроении. На небе не было ни одной тучки и светило яркое теплое солнце. Но в Красноярске уже выпал снег, и следовательно через несколько дней непогода докатится до Иркутска. Когда пришел Краснощеков, я был на грани истерики.

— Что случилось? — спросил он меня.

— Вы не поверите, ситуация смешная до слез! Только что позвонила какая-то девушка и хочет с нами встретиться.

— По поводу чего?

— Вы не знаете? По тому же вопросу. Она потеряла мужчину!

— Почему вы думаете, что именно того, кого мы ищем?

— Потому, что она позвонила нам. Мне кажется, что я схожу с ума. Не могут столько людей искать одного и того же мужчину через одно и тоже детективное агентство.

— Не торопитесь с выводами. Давайте ее дождемся. А пока есть время, нам надо подвести промежуточный итог нашей работы. Что вы думаете?

— То, что ситуация очень запутанная. Ясно, что Костромской — неординарная личность: высоко образованный, эрудированный, спортивный, богатый, красивый и уважаемый в обществе человек. При этом доверчив, одинок, постоянно находится под колпаком женщин, которые, демонстрируя к нему любовь, нещадно его эксплуатируют. Они пытаются постоянно его контролировать, интригуют и борются за право обладать им. В такой ситуации нельзя исключить, что любая из них может из мести причинить ему физический ущерб, вплоть до уничтожения. С другой стороны, он стал играть в политические игры, а они, как известно, могут привести к любым последствиям. Ни одна власть не захочет контроля над собой, а особенно за денежными потоками. Из игры в тарабарщину выросла организация и стала набирать обороты, приобретая вес в обществе. Это чревато в наше время — любая неконтролируемая политическая инициатива наказуема. Тем более грядут новые парламентские и президентские выборы. И хотя организация местечковая, она может вызвать живой отклик в других регионах и стать общероссийским движением. Поэтому региональные власти как контролирующий орган не заинтересованы в распространении такого движения. Лучше, с их точки зрения, пресечь инициативу в зачатке, чем бороться с огнем.

— Что ж, — похвалил меня Краснощеков, — все, что вы сказали, довольно интересно, но как это может нам помочь в расследовании?

— Во-первых,…

Я не заметил, когда к нам в офис вошла девушка: высокая длинноногая брюнетка в темно-синих джинсах и обтягивающей белой кофточке, подчеркивающей ее стройную фигуру. Она с интересом наблюдала за нами. Увидев, что я обратил на нее внимание, она поздоровалась.

— Извините, я с вами разговаривала по телефону? — она смотрела на нас обоих одновременно, пытаясь угловым зрением определить своего собеседника по нашей реакции. Я торопливо кивнул. — Я бы хотела вас нанять разыскать одного человека, моего папу. — Я выдохнул облегченно. Мое сумасшествие откладывалось.

— А что с ним случилось, — полюбопытствовал я, — вышел из дома и не вернулся?