Почему мама снова навеселе

Отчасти, я полагаю, моя ненависть к Мариссе (и что за имя такое, Марисса? Я думала, что так зовут только эксцентричных американок из девяностых, с начесом на голове и в шузах на платформе, но, видимо, я ошибалась) вызвана не ею самой, а обычной человеческой старой доброй завистью к тому, что у Саймона получается как-то двигаться вперед по жизни – вот он уже нашел себе постоянную партнершу и потому ведет в игре под названием «Кому развод на руку», – а я все еще одна.

Но ведь до какой-то поры я вела в этой игре с большим отрывом.

Был у меня симпатичный-атлетичный бойфренд Джек, да и Саймон какое-то время все ходил кругами, не в последнюю очередь потому, что я была хорошей бывшей, которая все понимает и во всем поддерживает, безропотно тащит на себе хозяйство и детей. Я не возражала и была только за, когда Саймону нужно было уехать на полгода, у его отца диагностировали рак простаты, а его родители живут во Франции, и Саймон был вынужден поехать туда, чтобы помочь отцу ездить по врачам, ибо его мать «не ездит за рулем за границей» (если честно, я сама тоже не особо умею водить машину за границей, но ведь я никуда и не переезжаю), да и вообще быть рядом с родителями для поддержки. И я беспрекословно организовывала перелеты для его детей, чтобы они могли навестить своих бабушку с дедушкой, возила их в аэропорт, отправляла, встречала и в целом была очень покладистым и хорошим человеком. Так что было бы справедливым, если бы Саймон видел, как мне хорошо с другим, и страдал от того, что допустил ужасную ошибку, когда ушел от меня.

Но потом – эх, мне всегда везет на такие вещи, – не успел Саймон вернуться из Франции, как мой замечательный бойфренд Джек сложил в чемодан свое термобельишко и отчалил в Антарктиду, где его ждала работа мечты. А между тем Франция благотворно сказалась на Саймоне. Он загорел, похудел, приобрел неуловимый французский шик и в целом выглядел знойно и привлекательно, так что не стоило удивляться, что в один прекрасный день рядом с ним нарисовалась эта дрянь Марисса. На десять лет моложе меня, все-то у нее пучком и торчком – если подумать, она в том возрасте, когда можно еще рожать и рожать, и не будем забывать, что моя наизакадычнейшая подруга Ханна, к своему бесконечному удивлению, залетела в свои сорок шесть лет и сподобилась родить здоровенного дитятю по имени Эдвард, которому уже два года и который носится как угорелый по дому, руша все на своем пути.

Не думаю, что выдержу самодовольство Мариссы, если она залетит от Саймона. Знаю я таких – будет лучезарно улыбаться и объявлять всем «Мы ждем ребенка!» вместо того, чтобы просто сказать «Я беременна». Когда-то давным-давно Саймон заикнулся на людях однажды, что, дескать, «мы» ждем ребенка, тогда я на него наорала, что это не «мы», а «я» беременна, и если он так жаждет прочувствовать все прелести беременности, то пусть привяжет к своему пузу гирю, которая будет постоянно давить на мочевой пузырь, и чтобы при этом он в рот не брал ни капли спиртного и ничего вкусного, а вместо этого хлебал кислоту до изжоги, ну и под конец пусть постарается выдавить из себя ананас, лежащий поперек его жопы. А для вящего удовольствия я могу разрезать вдоль его член и потом залатать крестиком. После такой тирады, помнится, я залилась горючими слезами и Саймону пришлось увозить меня срочно домой, потому что народ на той вечеринке перестал веселиться и смотрел на меня с жалостью. Беременность давалась мне нелегко. Марисса же, без сомнения, будет вся светиться от радости и парить над землей в белоснежных одеждах, благостно поглаживая свой беременный животик и никакого геморроя у нее, конечно же, не будет.

Так. Нельзя себя накручивать из-за Мариссы. Джейн попросила ее включить громкую связь, чтобы она смогла поделиться радостью с отцом.

– Ой, так это же здорово! – заверещала Марисса, не дав Саймону возможности и слова вставить. – Представляю, как ты там счастлива, молодец, Джейн, умничка!

– Это, ну да, молодец, дочка! – вторил на заднем плане Саймон.

– Тут мама говорит, что вы с ней как бы собираетесь мне машину купить? – выдает Джейн.

– Что?! – воскликнул Саймон.

– Не говорила я такого! – возмущенно крикнула я, но Марисса продолжала ворковать:

– Машину? О, Джейн, дорогая, ты сдала вождение и это замечательно, это так пригодится тебе в жизни, но собственный автомобиль только подтолкнет тебя совершать ненужные разъезды и тем самым увеличит углеродную нагрузку на окружающую среду. Почему бы тебе не ездить на велосипеде? Это очень эффективный вид транспорта, да к тому же суперэкологичный.

Джейн что-то неразборчиво промычала в ответ на велосипед, но тут Саймон прервал Мариссу.

– А зачем ты ей такое обещаешь, Эллен? – сердито спросил Саймон. – Ты не вправе давать обещания от моего лица.

– Я только что сказала, что я такого не говорила! – повторила я. – Я лишь сказала, что посоветуюсь с тобой и мы обсудим, сможем ли мы между собой финансово решить этот вопрос, вот и все.

– И со мной тоже, – не унималась Марисса. – Со мной тоже надо это обсуждать, мне тоже есть что сказать.

– В смысле? – удивилась я. – Ты тоже собираешься скидываться на машину для Джейн?

– Ну, вообще-то нет, но я могу предоставить информацию о том, сколько тропических лесов гибнет в пересчете на одну машину, к тому же я читала исследования о велосипедах и могу помочь в этом вопросе, велосипед был бы оптимальным решением и…

– Но я не хочу велик, я хочу машину, – заскулила Джейн. – У меня уже есть велик, и это треш.

– Но Джейн, дорогая, будь у тебя супермегакрутой велик, ты бы тогда поняла разницу, – продолжала настаивать Марисса. – Сперва подумай хорошенько, окей, Джейн? Обещай мне, что хорошо подумаешь.

– Я считаю, Марисса права, – с воодушевлением поддержал Саймон. – Хороший велосипед – это реально круто, милая.

По нечленораздельным звукам, которые издавала в ответ Джейн, нельзя было понять, считает ли она тему велосипеда достойной обдумывания или нет. Затем она решила пойти в наступление с другого фланга.

– А почему ты не на работе, пап? Мама говорит, что вот мне после экзамена надо возвращаться в школу. Что, правда надо?

Я навострила уши.

– Мы с твоим папой оба взяли отгулы, потому что у нас парный ретрит в Дорсете, – ответила Марисса.

– Парный ретрит? – удивленно переспросила Джейн. – Фууу, это что-то типа свингерской вечеринки или оздоровительной оргии? Пап, это ваще зашквар!

– Ну конечно же нет, ничего подобного, – продолжала Марисса своим приторным голоском в режиме «я настолько добродетельна, что меня никакие низшие организмы из себя не выведут».

– Ретрит – это возможность для пар провести уик-энд вместе, чтобы с помощью интенсивных тренингов и упражнений на доверие углубить и упрочить те узы, которые…

– Вы там что, медитировать собрались? – прервала ее Джейн.

– Что? Ах, ну да, один из семинаров будет про медитацию, – слащаво подтвердила Марисса.

– По ходу, вы там ерундой страдаете, – иронично резюмировала Джейн.

– О, Джейн, – вздохнула Марисса, – не торопись судить о том, о чем не имеешь представления. Каждой паре жизненно необходимо пестовать и лелеять свои отношения. Если не хочешь остаться одна, то надо быть проактивной, понимаешь? Зачастую причина, по которой человека преследует череда неудачных отношений, в том, что этот человек просто не хочет работать над отношениями.

Это она про меня, что ли? Определенно, это она адресовала мне. Уххх, Марисса, а ты хороша! Отдаю тебе должное – на словах сама любезность и доброта, но подкалывает так незаметно, что сразу и не раскусишь, а если заметишь и начнешь возражать, то будешь выглядеть невротичкой, на которую Марисса будет смотреть с жалостью во взгляде и увещевать: «Ну, конечно, это не про тебя, не пойму, почему это так резонирует с тобой, наверняка есть причина? Как думаешь, почему ты воспринимаешь эти слова на свой счет? Хочешь поговорить об этом?» ЕЩЕ ЧЕГО! РАЗУМЕЕТСЯ, Я НЕ ХОЧУ ЭТО ОБСУЖДАТЬ, ВЕДЬ Я БРИТАНКА! И даже если бы захотела это обсудить, то уж точно не с тобой, с такими гладкими блестящими волосами, со склоненной набок головкой и таким внимательным заботливым взглядом. Пусть я одинока, пусть у меня неудачные отношения, но если уж выбирать между жизнью одинокой, стареющей, печальной разведенки и ретритом для таких, как Марисса, то уж лучше я проведу остаток своей жизни наедине с игрушками из секс-шопа Ann Summers, что лежат в коробке у меня под кроватью, не такая уж и плохая альтернатива…

– Дорого, наверно, – сказала Джейн. – Небось такие ретриты стоят как целая машина? Вот если бы папа не выбросил деньги на роскошные выходные, то вполне мог бы купить мне автомобиль!

– Во-первых, эмоциональное здоровье за деньги не купишь, а во-вторых, за ретрит платила я. Это мой подарок на юбилей твоему отцу.

– Повезло папе, – саркастично заметила Джейн. – Но вообще-то, мой вопрос был не тебе, Марисса, а папе, так что не могла бы ты, как бы это сказать, не встревать? Ну так что, пап, мне надо в школу идти сегодня?

– Не хами Мариссе, пожалуйста. Если мама говорит, что ты должна идти в школу, тогда ты должна идти в школу, – твердо сказал Саймон, выставляя меня в качестве плохого полицейского, как обычно.

– У нее выпускные экзамены в этом году! – громко сказала я в трубку. – Она должна готовиться. Экзамены сами себя не сдадут.

– Господи, мама! – взвилась Джейн. – Да помню я про выпускные. Как же мне забыть про них? Ведь только что прошли пробные экзамены, а ты несколько месяцев подряд не переставая твердишь про выпускные. Достала уже! Кажется, мое эмоциональное здоровье никого не колышет. Не надо переживать за мое психическое здоровье, у меня же нет своих эмоций и желаний. У меня все зашибись!

– Джейн, мне нужно следить за дорогой. Впереди будет очень сложная развязка, так что мне надо собраться. И ты молодец, милая, я тебе вечером перезвоню, хорошо?

– Во время ретрита телефонами пользоваться нельзя, – встряла Марисса.

– Вот же, – вздохнул Саймон. – Ну тогда ладно, пока, милая, потом позвоню, – и отключился.

– Какая же бесявая эта Марисса! – воскликнула Джейн.

– М-м, – промычала я нейтрально, потому что не хотела попасться на ее крючок и пуститься очернять Мариссу перед Джейн, чтобы потом когда-нибудь Джейн передала все мои слова Мариссе, а вдруг та подкупит ее благосклонность ваучерами от ASOS, а я в это время буду в немилости у Джейн. – Не надо так про нее говорить, доченька.

– Ну она же бесит! И потом, мам, серьезно, зачем мне сегодня идти в школу?

– Затем, что этот год выпускной и ты сдаешь выпускные экзамены, – повторила я фразу, которую в этом учебном году говорила уже черт-те сколько раз.

– А вот королева никаких экзаменов не сдавала, – пошла в атаку Джейн.

– Потому что она КОРОЛЕВА! – парировала я. – Ей экзамены сдавать не надо было. Ведь королевой становятся не потому, что лучше всех сдают экзамены в королевской школе.

– А так было бы демократичнее, нет? – предположила Джейн.

– Ну ты же не в королевы готовишься, – продолжила я без особого пыла. – А все те немногие, что добились успеха без всяких экзаменов, являются исключением, а не правилом. Такие как они добились бы своего при любом раскладе, и выпускные экзамены для них ничего не изменили бы. Но не забывай, что на каждого миллионера без образования приходится миллион людей, кто не смог реализовать свой потенциал, потому что не ходил в школу вообще. И не потому, что они лентяи или бестолочи, а потому что у них даже шанса не было в школу попасть, а учитывая, что на земном шаре миллиарды людей вынуждены гнуть спину за гроши, у их детей тоже нет возможности получить приличное образование, они готовы почку продать, лишь бы их дети могли школу окончить, а ты получаешь образование бесплатно и тебе должно быть стыдно, что ты относишься к школе так несерьезно и не ценишь возможности учиться!

Я была восхищена своим экспромтом – аж сама растрогалась до слез, – и, казалось, Джейн тоже должна была проникнуться пафосом этой речи и начать больше прилагать усилий в школе и учиться усерднее.

– Боже мой, мать, – хмыкнула Джейн. – Что это было? Ты мне толкнула школьный вариант «дети в Африке от голода помирают, а ты тут нос воротишь»? Жесть!

– А ну села быстро в машину!

Пока я везла недовольно ворчащую Джейн в школу, мне на телефон не поступало никаких звонков или оповещений о том, что Питер не на уроках, то есть можно было предположить, что каким-то чудом мой сын отсоединился от компа и переместился из дома в школу. Теперь я могла спокойно ехать на работу.

Вообще-то, я свою работу люблю. И мне стоило огромного труда оказаться на месте, где я работаю сейчас, ну, по сравнению с тем, где мне приходилось работать раньше. И у меня здесь получается хорошо делать свое дело, к тому же у нас прекрасный коллектив и ни от кого из моих сотрудников, – что очень важно и о чем никогда не упоминают ни на одной профориентации – не разит по́том (просто поразительно, как сильно сотрудник с убийственным запахом может отравить атмосферу в коллективе).

Как и везде, у нас в компании хватает подковёрной возни, и в этом отношении все очень серьезно, Шекспир бы позавидовал тому накалу страстей и коварству интриг, которые разыгрываются в нашем офисе по любому поводу. Здесь каждый норовит воткнуть кинжал другому в спину, будь то борьба за лучшее рабочее место или за более удобный стул, также время от времени вспыхивают нешуточные баталии, потому что каждый считает себя святее папы римского, особенно в вопросах морального выбора, например какой сорт кофе более этичен для использования в общей кофемашине. («Это же бренд Справедливой торговли», «Ну а этот бренд еще более Справедливой торговли», «Этот кофе выращен бригадой слепых орангутангов, которые осиротели из-за варварской торговли пальмовым маслом», «А этот кофе выращен и собран слепыми колченогими орангутангами, которых сделали сиротами нацисты – торговцы пальмовым маслом», «Ну а этот кофе собран осиротевшими слепыми инвалидами-орангутангами, у которых до сих пор психологические травмы от того, что к ним на плантацию с визитами и проверками наведывался Доминик Каммингс, бойкий вездесущий помощник нашего премьер-министра». Примечательно, что при выборе чая таких показушных батлов обычно не случается. Только любители кофе вечно устраивают светопреставление.)

Если бы нам дали спокойно заниматься своей работой, вместо того чтобы собирать на бесконечные и бессмысленные митинги, где бьются насмерть при выборе сорта кофе, то, вероятно, производительность труда у всех была бы намного выше. На самом деле, если бы некоторые личности не тратили так много времени, разглагольствуя о вещах, никакого отношения не имеющих к профильной деятельности нашей компании, то мы бы не оказались в ситуации, когда нам угрожает слияние с другой компанией и мы все рискуем оказаться без работы.

Когда я начинала здесь работать, я думала, что, возможно, это и есть та самая лучшая работа мечты – в быстро растущей хайтек-компании с комнатами «для размышлений», где устраивают мозговые штурмы и изливают свой креатив прямо на стенах, попивая так горячо обсуждаемый кофе, где тебя накрывает идеями под «голубыми небесами», что бы это ни значило. Но сама-то я не такая технически продвинутая и не особо креативная, у меня за плечами лишь опыт воспитания двух детей, и мне часто приходится прикусывать язык и держать себя в руках, чтобы не заорать на этих бородатых малолеток-хипстеров с брекетами на зубах и с помочами на коротких штанишках, чтобы они не малевали на стенах всякий срам, а то я им дам по попе. Единственное, что меня останавливает, так это опасение, что один из них, Деррил, у которого густая борода лопатой и самые короткие брючки, определенно был бы доволен, если бы его отшлепала женщина, которая ему в матери годится.

Несмотря на то что я ношу длинные брюки и предпочитаю играть в лото Buzzword Bingo со своей коллегой Лидией, пока более творческие натуры креативят, устраивают мозговые штурмы и талдычат, что впредь они будут брать на себя больше ответственности за синергию и обязуются мыслить нестандартно, в парадигме транспарентности, с учетом прибавочной стоимости и бла-бла-бла, у меня получилось продвинуться по карьерной лестнице в этой компании. Те, что в коротких штанишках, генерят проекты, а я со своей командой разрабатываю под эти проекты софт. Вообще-то я теперь начальник отдела, и это значит, что у меня есть свой отдельный кабинет с окном (и очень удобным креслом), ну и конечно, если что-то пойдет не так, моя голова первой покатится с плеч.

Если я останусь без работы, то будет туго, и не только финансово. Я пытаюсь себе внушить, что владею ценными навыками и легко найду другую работу, но ведь мне сорок восемь и будет сложно начинать все заново в другой компании, где опять надо вникать в то, что можно говорить, а что нельзя (при Эрике из отдела маркетинга нельзя упоминать шоколад After Eights после того неприятного инцидента на новогоднем корпоративе), и по новой запоминать расположение туалетов в здании.

Ну, если меня сократят, то появится возможность заняться чем-то совершенно иным. Хоть мне и нравится моя работа, было бы здорово найти свое истинное призвание, дело всей своей жизни, ради которого ты вскакиваешь с постели спозаранку и бежишь сломя голову на работу. Как-то я создала приложение, на котором смогла немного заработать – не так много, чтобы можно было сразу отойти от дел, но достаточно, чтобы не думать каждый раз о финансах, однако после развода с деньгами опять стало туго. Я было думала, что разработка приложений и есть мое призвание, но все, что я потом насоздавала, было откровенной лажей. Тем не менее было бы здорово найти дело по душе, о котором я могла бы часами рассказывать на всяких тусовках, а люди слушали бы мои откровения с нескрываемым восторгом. Но проблема в том, что чем старше я становлюсь, тем больше замечаю, что мне доставляют истинное наслаждение такие незатейливые занятия, как сидеть перед телевизором, жрать пирожные, спать, вести бессмысленные разговоры с собаками, читать романы Джилли Купер, а также пить вино, джин и водку. Я всерьез пыталась найти способ превратить эти занятия в источник дохода, но пока что безрезультатно – наоборот, одни только расходы.

Также пыталась я пересмотреть и свои увлечения, чтобы найти в них призвание. Вот когда пьешь «Веспер мартини», любимый коктейль Джеймса Бонда, то кажешься себе очень глубокомысленной и утонченной, а еще все время хочется сбегать в туалет. Этот коктейль – очень мощное мочегонное средство, он хоть и мал, но так удал, что сколько ни делай упражнений на укрепление мышц таза, а выписывать его приходится часто и помногу. К несчастью, мы с Ханной убедились в этом на своем собственном примере. Одним субботним днем она оставила малыша Эдварда на попечении его отца и мы отправились на ланч как две истинные леди. Вначале мы, как полагается, воздали должное вину, затем решили, что нужно все это великолепие заполировать, и спустя четыре «веспера» мы с ней были пьяны вдрызг. Дома Джейн назвала меня «безобразным позорищем», да я никогда и не претендовала на то, чтобы служить образцом, скорее наоборот, считала, что раз уж с меня пример брать нельзя, так хотя бы воспринимай за предостережение. Но ясно-понятно, что из-за выпитого мартини в тот День Позора донести свою мысль до Джейн я была не способна, просто мычала, что я съела что-то не то и мне надо поскорее прилечь.

Я и по-взрослому пыталась найти свое призвание. Вот я всегда мечтала стать археологом и какое-то время размышляла, что, может, археология и есть мое прирожденное призвание, ведь в университете я выбрала информатику, только чтоб насолить своей матери, для которой все, что связано с компьютерами, это что-то про задротов-очкариков в скрипучих синтетических худи. И как же я найду себе приличного мужа в такой-то низкопробной среде, да и кто захочет жениться на девушке, которая учится мужской специальности? Моя мать считала, что все приличные юные леди изучают английскую литературу и стараются найти себе жениха с юридического или медицинского факультета. В душе, конечно же, она лелеяла надежду, что раз уж я поступила в Эдинбург, куда идут те, кто недобрал баллов в Оксфорд или Кембридж (по крайней мере, так было, пока принц Уильям не выбрал университет в Сент-Эндрюсе), то, быть может, я сподоблюсь и подцеплю кого-нибудь с титулом, ну а если нет, то юрист или врач – тоже приемлемый вариант. Или, на худой конец, финансист с прицелом на лондонский Сити. Моя мать даже и мысли не допускала, что я поступила в университет, дабы продолжить свое образование и построить собственную карьеру. В ее представлении, единственная разумная причина, по которой женщина поступает в университет, это только чтобы заполучить себе богатенького мужа, что она сама в свое время и сделала.

Но поскольку я была неразумной и скомпрометировала себя в глазах будущих юристов и врачей тем, что тусовалась с толпой серых толстовок (по чесноку, все те парни были нормальными, адекватными людьми), то она с облегчением выдохнула, когда я нашла-таки себе архитектора в лице Саймона, хотя мне было досадно, что я как-никак, а последовала наставлениям матери, познакомилась в университете с приятным молодым человеком и затем вышла за него замуж. В свою защиту скажу, что до знакомства с ним я встречалась со многими парнями и предавалась беспорядочному сексу так, что матери моей и не снилось, но в Саймона я влюбилась по уши, так что выйти за него замуж было единственным желанием. И потом, мы оба определенно не мыслили своих жизней друг без друга, так почему бы нам было и не пожениться?

Меня всегда притягивала археология, так что после развода, когда стало ясно, что нам с Саймоном не суждено провести вместе оставшуюся жизнь, я погрузилась в раскопки, которые так кстати проводились в это время в нашей деревне. И тут выясняется, что археология – это не мое. Я-то думала, что буду аккуратно просеивать песок и откапывать бесценные артефакты, еще там должны быть приключения с неистовым и авантюрным археологом типа Индианы Джонса в твидовом пиджаке с кожаными латками на рукавах. Себе я виделась с аккуратным пучком волос, в элегантных очках на носу, что придавало бы мне ученый вид. Но в определенный момент я сняла бы эти очки, распустила волосы и неистовый и авантюрный тип воскликнул: «Вау, мисс Грин, а вы красавица!» – и потом бы все завертелось, и мы с ним в перерывах между жаркими объятиями отбивались бы от бандитов, которые хотели украсть у нас волшебный амулет или еще что ценное.

Ничего подобного. Грязищи по колено. Одежда не из твида, а из легко отстирывающейся и немнущейся синтетики. Хоть там и попадались неистовые и авантюрные кадры, до знойных объятий дело не дошло, потому что еще там мельтешили двадцать пять старперов, которые журили меня всю дорогу за то, что я держу инструмент неправильно. Они еще заставляли меня зарисовывать камни. Уж не знаю, зачем понадобилось зарисовывать, вместо того чтобы просто сделать фотографии. Подозреваю, они просто хотели меня чем-нибудь занять, чтобы я перестала копать своей лопаткой и не мешалась у них под ногами. Ума не приложу, как можно неправильно копать грязь. Потом я потеряла в грязи карандаш и мне за это влетело. Однажды мне там встретилась полевая мышь, она была такая хорошенькая, ведь я люблю животных, собак своих обожаю, еще у меня есть три курочки, которые, правда, едва меня терпят, и вот я подумала, может, моя страсть – зоология? Загуглила подробности и выяснилось, что работа у зоолога вовсе не такая, как у звездного телевизионного натуралиста Дэвида Аттенборо, а скорее как у смотрителя в зоопарке, которому приходится выгребать тонны навоза из вольера, если у него на попечении слоны и носороги. Так что опять мимо.

Февраль

Пятница, 1 февраля

Итак, есть кое-какие подвижки. Маргарет, что живет вниз по улице, несколько месяцев назад выставила свой домик на продажу, и когда я заглянула к ней на огонек сегодня вечером, объявила, что домик купили.

– Приятный, молодой, холостой, моя дорогая. Пришел один посмотреть дом, такой симпатичный, просто очаровашка.

– Откуда ты знаешь, что он холостяк, Маргарет? – спросила я, пока она щедрой рукой разливала нам джин. Да, определенно, мне будет ее не хватать. Вначале, когда я только сюда переехала, Маргарет мне не понравилась: мне казалось, что она осуждает меня, мать-одиночку и разведенку, которая ведет распутный образ жизни и по деревенским меркам считается чуть ли не вавилонской блудницей, ведь ко мне наведываются джентльмены (не то чтобы к моему дому не зарастала тропа, протоптанная жаждущими ласк мужчинами, но один джентльмен захаживал, то был Джек), – просто Маргарет поначалу всегда такая нелюдимая и ее расположение надо заслужить. К счастью, расположить ее к себе можно простым способом: подливай джин и слушай все последние деревенские сплетни молча. Сплетни под выпивку я и сама люблю, так что очень скоро в Маргарет я нашла родственную душу.

– Тоником сильно не разбавляй, весь смак уйдет. Ну, для начала, на всех юридических бумагах стоит только его имя, – начала Маргарет.

– Ну это ничего не значит, – возразила я. – У него, может, герлфренд есть. Или даже бойфренд. Уж с моим-то везением он точно голубой. Перспективный холостой натурал и живет со мной по соседству – слишком хорошо, чтобы быть правдой!

– Нет у него ни дружка, ни подружки, – упрямо твердила Маргарет. – Он сегодня приезжал крышу посмотреть, а то идиот, который проводил оценку дома, написал, что крыша протекает – это у него крыша протекает, – и тут я у него спросила, что он все один да один ездит, я ведь за него переживаю. Спрашиваю, что он один делать будет, если крыша потечет? А?

– Ну, наверное, вызовет кровельщика, как и все. Ты же не спрашивала его конкретно, Маргарет? – вяло прореагировала я. Маргарет не самая деликатная на свете женщина. – Ты же не сказала ему что-нибудь типа «А ну-ка молодой неженатый, ты у нас по девочкам или по мальчикам? Ежели по девочкам, то есть тут у нас одна, которая не прочь с мужиком замутить, Эллен звать ее, живет тут по соседству».

– Конечно же я такого не говорила, – возмутилась Маргарет. – Я спросила, собирается ли он здесь один проживать. Он сказал, что да, один, а я говорю, какая жалость, что такой приятный молодой человек все еще не женат и даже без подруги, а он говорит, что еще не встретил ту самую. Так что флаг тебе в руки и вперед на абордаж, и кстати, ему сорок девять и зад у него на загляденье.

– Маргарет, ну тебе-то семьдесят восемь, пора бы уж перестать заглядываться на мужские зады, – сказала я.

– Не надо меня стыдить, – строго одернула меня Маргарет. – Даже такая пожилая леди, как я, знает цену хорошей заднице. Видишь, у меня очки вот наготове висят, чуть что, я их цепляю и все прекрасно вижу.

– Ну допустим, – говорю я. – Сорок девять и ни разу не встретил ту самую? Ясно же, что с ним что-то не так. Либо у него изо рта несет.

– Не несет.

– Либо он всю жизнь живет с мамой, которая ему стирает-варит-парит, либо он один из тех, кто в интернете скулит, что женщины не дают просто так, а ведь секс это то, на что мужчины имеют право по рождению, и странно, что ни одна не соглашается на секс задаром, а может, у него еще и список есть, какой должна быть женщина и что она обязана делать – и чтобы девственница, и чтобы ужин накрывала. А скорее всего он серийный убийца, который прячет трупы под пол, поэтому у него нет женщины, а то она бы жаловалась на вонь из подвала. По-любому у него есть какая-то проблема!

– Ой, уж лучше бы ему не хранить останки у меня под половицами! – недовольно отозвалась Маргарет. – У меня годы ушли на то, чтобы заставить Джима снять ковролин и настелить паркет. Не ради этого же маньяка все мои труды. Хотя, Эллен, я уверена, что он не маньяк, а вполне себе приличный молодой джентльмен, и наверняка есть какая-то серьезная причина, почему он до сих пор один. Может, он был волонтером и помогал сиротам в странах третьего мира и у него не было времени жениться? Давай еще по стаканчику? А сигарет у тебя нет? Вчера внучка конфисковала у меня последнюю пачку. Говорит, что курение отнимает до двадцати лет жизни. А я ей говорю, что мне уже восемьдесят скоро и еще двадцать лет наверняка доведут меня до маразма и деменции, так что невелика потеря. Так она все равно отняла у меня сигареты! Что с тобой, Эллен? Что-то на тебе лица нет.

– Да жарко тут у тебя, – ответила я. – Отопление сильно включила?

– Знаю, дорогуша, Джим вечно ворчал по поводу термостата и не разрешал выставлять больше 18 градусов, так что теперь я отрываюсь и врубаю на полную мощность. А ты уверена, что это у тебя от отопления? – добавила она с сочувствием. – Ты же живешь одна, не надо стесняться этого, у каждой женщины в жизни наступает такой период. Когда меня климакс накрыл, я с Джимом практически на ножах была, он вообще не понимал, из-за чего я навожу всю суету. Тогда я ему заявила: «Джим Лэнгдон, когда почувствуешь, что каждая клеточка твоего тела тебя ненавидит, когда матка твоя выворачивается наизнанку, а подошвы горят как на углях, вот тогда я посмотрю, какую ты суету начнешь наводить».

– Маргарет, ну ты ведь пригласила меня к себе, чтобы свести с загадочным незнакомцем, которого я ни разу не видела, а ты сама – всего лишь два раза, да и то знаешь только, что у него хорошенький зад, и этот зад вполне может принадлежать серийному убийце, а теперь, пять минут спустя, пытаешься меня убедить, что без мужчин лучше!

– Мда, как-то я сбилась с мысли. Вообще-то я думала, что тебе не помешала бы мужская компания. С кем можно кроссворды отгадывать, ну ты поняла, о чем я (эту фразу она сопроводила таким выразительным подмигиванием, что если бы у меня и были сомнения по поводу буквального совместного разгадывания кроссворда, то теперь их не было, ни по горизонтали, ни по вертикали). Но поразмыслив, я вспомнила, что зачастую с мужчинами бывает так тошно, что лучше бы и не связывалась, да и потом, у тебя же есть дети, и собаки тоже есть.

– Дети скоро покинут родное гнездо, – мрачно сказала я. – Я и теперь-то их редко вижу. Может, мужчина сейчас пришелся бы кстати. Но после того, как Джек уехал, я уже и не питаю особых надежд. Стара я для сайтов знакомств. Мужчины моего возраста ищут себе молоденькую пустышку, а те, что постарше, рассчитывают на бесплатную сиделку, да и они туда же, хотят в сиделки молоденькую дурочку.

– Ну, в жизни есть много чего получше мужчин, – стойко заметила Маргарет. – Возьми хоть джин, к примеру! Давай еще по одной, на посошок. А я тебе не говорила, что Николь из магазина сидит на свингерском сайте? Ее там сын Бренды застукал. Сам он говорит, что случайно наткнулся на этот сайт, вообще-то он другое искал, ага, так я ему и поверила. Бренда сама говорила, что обнаружила у него кучу «Плейбоев», так этот дрыщ утверждал, что покупал журналы только ради интересных статей.

Суббота, 16 февраля

Сегодня заходила Ханна. Я знаю Ханну почти всю свою жизнь, и те несколько лет во младенчестве, что мы с ней не были знакомы, не в счет. Ханна любит повторять, что нам теперь по-любому придется продолжать дружбу, потому как мы уже настолько старые, что с любым новым знакомым не получится продружить столько лет, сколько мы с ней, и потому только смерть разлучит нас. Понятно, что знаем мы друг дружку настолько хорошо, что все наши потаенные желания и темные стороны не являются для нас обеих секретом, но мы не осуждаем друг друга ни за что. Хотя у Ханны нет никаких темных и страшных секретов, как человек она намного чище и лучше меня, да и уж если на то пошло, и мои потаенные желания, и секреты не настолько порочны. За мной не тянется кровавый шлейф из грехов и жертв, скажем так.

Мои позорные секреты сводятся к тому, что по молодости да по глупости я часто занималась сексом не с теми парнями. В браке я была двадцать лет, так что по сравнению с моим мужем Ханна знает больше, чем тот, с кем я прожила бок о бок все эти годы и от кого родила детей. Например, Ханна знает, что когда-то я спала со студентом-инженером, который держал презервативы в футляре из-под калькулятора (очень эротично). Ханна также в курсе, что развелась я с мужем из-за его измены, но однажды было дело, когда я сама чуть не ушла налево, и если бы тот мужчина не оказался порядочным человеком, то все могло бы сложиться по-другому, так что в моей реакции на неверность Саймона был небольшой элемент лицемерия.

Но она меня за ту слабость не осуждала и даже никогда не намекала, что считает меня неправой в отношении Саймона, вместо этого она всегда поносит моего бывшего за распутство (не то чтобы он изменял направо-налево, один раз было, но увы, именно этот раз и стал последним гвоздем в крышку гроба нашего брака, который больше не выдерживал давления быта, детей, нехватки времени на друг друга, его одержимости дебильными «Махинаторами» и нескончаемой стирки).

Иногда я тревожусь, что Ханна, будучи по природе очень хорошим человеком, вносит в нашу дружбу намного больше, чем я, и что я в нашей паре являюсь плохой подругой, и мне часто кажется, что моей основной лептой было держать Ханну за волосы, пока она блевала после очередной нашей юношеской попойки, потому как пить она никогда не умела. Но теперь, когда мы пьем совиньон и риоху, а не водку пополам с газировкой Hooch, мне даже этого делать не нужно (вот понять не могу, кто придумал мешать Hooch с водкой? Это пойло само по себе было с градусами и валило с ног, так мы еще и водку им запивали! Воистину, в молодости безумству и храбрости способствуют слабоумие и слепая вера в бессмертие).

Конечно же, я держала волосы Ханны и тогда, когда ее беременную рвало по утрам – первые две беременности дались ей тяжело еще и потому, что тогда ее мужем был засранец Дэн. Получается, что все мои заслуги сводятся к одной скромной функции, с которой бы справилась простая резинка для волос или ободок. Однажды я так Ханне и заявила: сказала, что наша дружба мне представляется немного неравной, чему она сильно удивилась.

– Но Эллен, ты же ко мне относишься так же, как и я к тебе. Ты никогда меня не осуждаешь, ты всегда рядом, ты всегда меня поддерживаешь, и это мне иногда кажется, что я недостаточно делаю для нашей дружбы, потому что ты всегда спешишь на помощь, а я лишь следую за тобой, это с тобой люди хотят дружить, а меня замечают лишь постольку, поскольку я с тобой рядом. И я даже никогда не держала тебя за волосы, потому что ты умеешь пить и не блюешь после попоек, разве что однажды в 95-м, помнишь, была вечеринка где порция водки с колой стоила пятьдесят пенсов? И ты жахнула аж тридцать шесть стаканов – и ни в одном глазу, вот тогда-то мы поняли, что они водку водой разбавляли, а то ведь ты могла и помереть тогда. И даже тогда ты блевала в кабинке одна, а когда я залезла к тебе спросить, все ли с тобой нормально, ты сказала, что все норм и тебе нужно еще водки.

– Да, тогда был не самый приятный момент в моей жизни, – вспомнила я. – Наверно, поэтому я ушла с той вечеринки с этим мерзавцем-счетоводом, после тридцати шести шотов и не такое может случиться.

– Нет, с ним ты ушла в другой раз, когда мы праздновали День шотландского виски, – услужливо подсказала Ханна.

– Видишь, ты все мои секреты знаешь, – со вздохом сказала я.

В конце концов, полагаю, люди дружат не только потому, что у них много общего, а также и потому, что они разные. Одна общительная и у всех на виду, а другая скромная и молчаливая. Одна блюет, другая держит ее за волосы. Одна деятельная и сумасбродная, вплоть до того, что может пить в сомнительных пабах, где можно за недорого нанять киллера, а другая более разумная и осмотрительная, всегда может предостеречь от посещений таких подозрительных мест.

Было замечательно повидаться с Ханной сегодня, ведь в последнее время мы с ней нечасто видимся, а все потому, что малыш Эдвард, это нежданное чудо на старости ее лет, миловидный розовощекий ангелочек, на которого все налюбоваться не могли, – чтобы он ни сделал, засунул ли свою пятку в ухо или в рот, скорчил ли премилую рожицу, все вызывало одно сплошное умиление, – превратился в двухгодовалое чудовище, варвара по имени Конан – Разрушитель семейного очага.