Столкновение миров

Риньш поднялся и двинулся дальше. Когда глаза привыкли к темноте, он заметил, что вдалеке в проход с левой стороны пробивался слабый свет. Когда они дошли до него, Риньш увидел ещё один коридор, в потолке которого были какие-то отдушины, под каждой из них на полу громоздились небольшие горки песка и грязи, растоптанные множеством ног.

Отряд всё так же молча двинулся в коридор, здесь было не так темно и даже воздух был посвежее. Стены были достаточно гладкими. На равном расстоянии попадались узкие выступы правильной шестиугольной формы несколько сужавшие проход. Где-то через полторы тысячи шагов они оказались у развилки, один проход уходил вглубь горы, а второй продолжался дальше. Они свернули и оказались в туннеле шириной шагов в тридцать, освещённом прерывистым рядом масленых ламп. Потолок его терялся в темноте. Туннель был перегорожен металлическими воротами, с одной стороны которых стоял небольшой деревянный домик. Точь-в-точь, армейская проходная. Шоркх, шедший первым, подошёл к закрытой двери и что-то сказал, Риньш толком не расслышал его слов. Дверь открылась и их впустили в небольшое помещение. Когда Риньш вошёл, то услышал, как тот переговаривался с кем-то, дежурным, наверное. Шоркх говорил громко и раздражённо, голоса дежурного же Риньш не слышал совсем.

— Привёл новичка, на… Четверых у нас нет больше, на…. Куда, куда?! На растяжку нарвалися, ушлёпки, на… Да, кровью повязал, на… и порошка дал на…, так что нормалёк, на…. Да нормальный он, я те говорю на… Да чо ты, в самом деле-то а! Ладно, понял я, понял на…

Риньш со всеми мялся на одном месте.

— Э, как там тебя?!

— Ршойх — ответил Риньш.

— Давай, это, подь сюды!

Все расступились, пропуская Риньша, к командиру. Тот стоял возле крепкой деревянной двери. На высоте лица в ней было открыто зарешёченное окошко. В него было видно раскрасневшееся несколько отёчное круглое лицо, дежурного.

— Где удостоверение? — спокойным деловым тоном осведомился краснолицый. Говорил он совсем негромко, так что слышали, только те, кто были совсем близко.

— Тхапч забрал, а потом не знаю — спокойно ответил Риньш.

— Не ври мне, скотина! — прорычал краснолицый.

— Чо я вру-то, вон у Тхапча спросите, он же его в руках крутил. Читал, или что-то типа того — огрызнулся Риньш.

— Зови давай. Чо стоишь? — снова абсолютно спокойно заговорил краснолицый.

— Э, Тхапч, сюда на… — рявкнул Шоркх. Когда тот подошёл командир продолжил — Где ксива его, на…?

— Да я её вааще не трогал! — стал отпираться Тхапч.

— Ты чо гонишь, на… — возмутился Шоркх — ты его обыскивал, ты на неё, типа, глазел, все видели! Где ксива, на…?!

— Да нет её у меня! Чо пристали-то, там, где-то осталася — затарторил Тхапч.

— Ты чо сказал, червяк, какого….! Ты щас обратно её искать пойдёшь, на…

— Лады, не кипятитесь — внезапно устало сказал краснолицый — ежли кровью повязали, так и нормально. Эй ты, Ршойх, подь-ка сюды! На хавай — он протянул Риньшу, сложенную конвертиком облатку. Риньш взял её и молча высыпал порошок себе в рот. Потом проглотил, запив половиной настоя из фляги. Его, прошиб пот и снова стало мутить. Он оперся о стену. Шоркх с силой ударил его открытой ладонью по спине, так что он пошатнулся и больно ударился плечом.

— Э, за што?! — возмущённо сказал Риньш.

— Так для про-фи-лак-тики! — с трудом выговорил умное слово командир.

В этот момент дверь, которая вела вглубь подземелья, открылась и весь отряд двинулся внутрь. Они шли дальше по туннелю, вдоль стен его лежало множество каких-то ящиков и тюков. Несколько раз по дороге попадались приоткрытые двери, но что там внутри Риньш разглядеть не смог. Где-то шагов через пятьсот они добрались до открытой проема, из которого падал жёлтый свет смоляных ламп. Весь отряд свернул туда. Войдя в проём, они оказались зале, размером с небольшой двор, куполообразный потолк его был очень высок и середина его терялась в темноте. Внутри оказалась казарма. Обычна казарма — двухэтажные койки, шкафчики возле каждой. В углу, из досок был построен небольшой домик, в котором видимо была каптёрка. Когда все вошли туда, первое что сделал Шоркх это заорал:

— Значит так, хабар покойников не тащим, всё несём в каптёрку! Ты! — обратился он к Тхапчу, ткнув в него пальцем — если чо пропадёт — пристрелю на…

Парень резко вышел из группы и оказавшись между отрядом и кроватями, молниеносно вытащил револьвер.

— Так, все ждём здесь, кто не ждёт, сам виноват! — довольно заорал Тхапч.

Подземельцы стояли всё так же молча. Риньш уже успел несколько присмотреться к отряду в по дороге и на проходной. Все здесь были похожи друг на друга, это обманчивое однообразие происходило от их формы. Она состояла из брюк, рубашки, поверх которой носили жилет, плаща с капюшоном, полусапог со шнуровкой сбоку и полотняной шапки того же цвета, что и остальная форма, плотно облегавшей голову. Знаков отличия Риньш не заметил. Разве что Шоркх вместо шапки повязывал голову куском всё той же зелёной ткани в разводах.

Не прошло и четверти, как командир вернулся. Потребовал сдать оружие. А потом раздал всем облатки, что ненадолго вызвало радостное возбуждение у солдат и, выбрав двоих, приказал им волочь пожитки убитых в каптёрку. Они, явно нехотя, поплелись к койкам, прошли между них и стали доставать из шкафчиков какие-то вещи, выбрасывая их на кровати. Потом связали из одеяла тюки и поволокли их в каптёрку. Когда с этим закончили, Тхапч убрал свой револьвер в кобуру и двинулся к койкам. Остальные потянулись за ним.

— Э, а где моя? — спросил у него Риньш.

— Да выбирай любую, какя не занята! — безразлично сказал тот — только командиру потом скажи — он зевнул, улегся на койку и ровно задышал. Такое почти мгновенное засыпание удивило Риньша. Он оглянулся и обнаружил, что все члены отряда спали на своих койках поверх одеял даже не снимая обуви.

Через восьмую часть часа вернулись и те, что унесли вещи погибших, и тоже завалились спать. Риньшу спать совершенно не хотелось, но он также, как и все, лёг на одну из пустых коек, стоявшую у стены, и отвернувшись к ней изобразил что спит. Не прошло и шестнадцатой доли часа как его стали грубо трясти за плечо.

— Э, ты чо, жрать-то не будешь? — спросил Шоркх, вид у него был сонный.

— Чот спать охота, силы нет! Потом пожру — как мог сонно, ответил Риньш.

— А потом не будет….

— Да и хрен бы с ним. Спать охота.

Вид у командира был довольный, кажется Риньш угадал, с тем, что нужно было делать. Шоркх положил револьвер на матрас рядом с Риньшем и пошёл куда-то. Риньш и правда был голоден, однако от пряности его мутило, и он рисковал просто не удержать съеденное. Он вновь отвернулся к стене и стал ждать. Закрыв глаза, парень прекрасно слышал, как Шоркх, тихо ругаясь, лёг на свою койку и не провозившись на ней и восьмой доли часа затих. Стараясь не шуметь Риньш очень медленно перевернулся на другой бок, теперь сквозь приоткрытые веки ему было видно всё помещение. Он проверил барабан тот был заряжен, вместе с оружием командир ему отдал и патронташ, который он немедленно одел на пояс, а револьвер сунул в кобуру.

Глава 25. Калейдоскоп

Она не знала, где оказалась, не помнила, как её зовут и как сюда попала. Она просто безмятежно дрейфовала в пространстве, полном ярких незнакомых цветов, звуков и ощущений. Времени, как такового, здесь не было или оно остановилось, или просто она оказалась как бы снаружи него и могла попасть в любое «когда», и даже любое «где», какие только пожелает. Очень долго она просто ничего не делала. Потом, когда прошло не меньше тысячи лет, это ей наскучило, и она решила пройтись немного в какую ни будь сторону. Она шла, а мимо неё проплывали странные пузыри внутри, которых что-то происходило.

Вот она — маленькая девчушка в огромной для неё военной форме стоит за земляным бруствером, у которого примостились солдаты и смотрит куда-то. Она очень напряжена, чего-то выискивает, куда-то тянется, старается, словно бы ощупывает всё вокруг невидимыми щупальцами, перебирая ими сознания людей очень далеко от себя — у самого горизонта. Девочка стоит, покачиваясь, с отсутствующим видом. На неё пустыми глазами смотрит мальчишка лет тринадцати. Губы его приоткрыты, а по грязному подбородку бежит капелька слюны. Девочка говорит каким-то пустым голосом:

— Северо-северо-запад четыре тысячи триста пятьдесят шагов. До полусотни. Движутся сюда — потом, немного помедлив, продолжает — Остановились. Расстояние четыре тысячи двести шагов ждут… — ещё немного помедлив, продолжает — сместитесь на три пальца влево и огонь.

Где-то далеко слышен пушечный залп. Девочка, не выходя из своего транса, произносит:

— Попадание — голос её абсолютно бесцветен — Следующая цель — юго-запад, три тысячи шестьсот пятьдесят шагов, до сотни, идут к вам. Нет. Четыре, шесть пальцев левее. Сейчас… — вдалеке слышен ещё один залп — Перелёт — бесцветно произносит она — Расстояние три тысячи пятьсот шагов. Сейчас! — ещё один залп гремит издалека — Попадание. Пока всё — говорит девочка и обессилено оседает на землю.

Мальчик почти сразу же следует за ней. Дрожащей рукой достает с пояса стеклянную флягу в матерчатом чехле и начинает жадно пить.

— Воды — стонет девочка, но никто не реагирует, все слишком заняты. Мальчик с трудом отрывается от фляги и подползает к девочке, чтобы дать ей напиться…

Она прошла немного в обратном направлении и вновь стала той же девочкой, такой же грязной и измождённой, она склоняется над изломанным телом, лежащим в неестественной позе, в свежей воронке. Это тот самый мальчик. Узнать его невозможно, но у нее это получается. Девочка становится на колени и начинает раскачиваться взад-вперёд. В воронку спускается ещё одна девочка чуть постарше. У неё очень длинные белые волосы. Они сейчас грязны и перепутаны. Она обнимает девочку за плечи и говорит:

— Пойдём со мной — голос у неё ровный, словно бы, гипнотический — пойдём со мной через луг к твоему озеру, пойдём кататься на лодке…

Она вновь отправляется назад, и натыкается на ещё одно место. Девочка, сейчас она уже взрослее и крепче, низко пригибаясь, зигзагами бежит к лесу через заросшее сорниками поле, следом за ней бегут двое солдат. Один из них совсем седой мужчина с добродушным широким лицом кричит:

— Беги, беги… я их задержу…

Второй солдат смазливый юнец улепетывает, что есть сил, роняя по дороге винтовку. Девочка же наоборот бежит обратно повторяя:

— Нет! Шхлой, нет… — она оказывается за ним. Он вдруг резко оборачивается, обнимая её. Все тело его сотрясается, и он заваливается на девочку бесформенным кулём. Она что-то кричит, обезумев от горя и гнева. Нет, тело её не ранено, но ей все равно невыносимо больно. Мёртвый солдат придавливает её собой, она уже слышит мягкую речь западян. Один из них склоняется, чтобы отбросить в сторону мертвеца и вдруг голова его буквально взрывается пробитая пулей. Измазанная кровью девочка поднимается и, крича, наносит удар, первый удар в её жизни. Такие опасные ещё секунду назад враги в бессилии хрипят, схватившись за головы, некоторые крутятся на месте или шатаются, словно пьяные. Девочка поднимает свой револьвер и убивает их одного за другим. Те, не в силах понять, что происходит, стреляют куда попало, попадая друг в друга. Девочка идёт, отбирая жизни, со злобной ухмылкой на лице. Она никуда не спешит, вновь и вновь перезаряжая свой револьвер. Револьвер, подаренный старым солдатом.

Она не хочет там быть, не хочет, чтобы это продолжалось и бежит куда-то, не разбирая дороги, бежит от девочки, обезумевшей от горя и гнева. Она вдруг оказывается в узкой комнате, сейчас она почему-то видит всё со стороны: перед изображением святого духа — треугольником с глазом в центре, на коленях стоит человек лет пятидесяти в одежде священника, руки его скрещены в молитвенном жесте, он равномерно вполголоса повторяет слова священного гимна. Он полностью сосредоточен. На мгновение она ощущает мир его чувствами. Где-то там, далеко движется множество чужих сознаний. Они полны гнева и злобы. Чистых, ничем не замутненных, гнева и злобы, а ещё ненависти, такой, какой никогда и нигде ему не приходилось ощущать. Они идут сюда. Движутся равномерной массой, словно какая-то отвратительна медуза, выпускающая короткие щупальца, чтобы ощупать свой путь. Их тысячи и тысячи. А совсем рядом он чувствует множество разумов полных непосредственного детского счастья и предвкушения. Скоро обед. Сегодня приготовили жареную рыбу и её аромат плывёт по дому. В мужчине борются желание защитить детей и жалость к тем, кого насильно, обманом, заполнили гневом и ненавистью, лишив той радости, что танцует сейчас вокруг него. Он не хочет им зла, но в голове его рождается иная мысль: «Нельзя позволить тем, кто наполнил их ненавистью добиться своего, нельзя позволять им творить зло, потому что они никогда не остановятся».

Он стоит так очень долго, а потом начинает собирать силы. И чем больше он их собирает, тем больше в нём решимости, тем крепче уверенность. Он не знает, сколько проходит времени, не понимает, что происходит вокруг, а потом он бьёт всей накопленной силой. Бьёт по каждому, кто переполнен чужой ненавистью. Далёкие огоньки притухают, но даже его сила не в состоянии надолго потушить их. Человек падает на пол, бьётся в мучительных судорогах. Мгновение и он выгибается дугой, стоя на затылке и пятках. Изо рта его выпадает кончик откушенного языка. В комнату врываются девочки, одна рыжая, другая белокурая. Они подбегают к человеку, крича, и что-то пытаются сделать, но уже слишком поздно. Он внезапно расслабляется и падает на пол, половина лица его бессильно обвисает, рука на этой стороне в то же время с силой сгибается. Шамкая, он что-то пытается сказать девочкам, переставляя слоги в словах, а потом на полуслове замолкает. Девочки плачут над своим мёртвым учителем.

Она идёт дальше и вдруг оказывается на песчаном берегу моря. Ей скучно и она хочет играть. Дёргает за длинные распущенные волосы сестру, а та ругается на неё. Она грустно бредёт обратно к линии прилива и снова начинает в одиночестве строить песчаную фигуру. Несколько минут спустя она чувствует удар чего-то лёгкого. В раздражении она поворачивается и видит отца, бросившего в неё мячом из сухой губки. Она вскакивает и, крича от радости, бежит к нему. Он подхватывает её за подмышки и кружит на вытянутых руках, а рядом устало улыбается мама. Сцена эта почему-то мучительнее всех предыдущих вместе взятых. Она разворачивается и, не разбирая дороги, несётся обратно, куда угодно лишь бы только этого не видеть.

Вдруг она оказывается во дворе храма, там человек в одежде священника протягивает ей небольшой кожаный мешочек, на завязках.

— Вы ведь это искали, Учитель, да? — говорит он.

Девочка, только теперь уже девушка. Не может сдержать довольной улыбки.

— Как мне Вас отблагодарить?

— О, не стоит, это такая мелочь, да и к тому же это ведь я должен быть вам признателен…

Вновь сцена меняется, в узком коридоре, она, взяв под локоть высокого мужчину, которому она доходит едва до груди шипит, словно змея:

— Ты проголосуешь за поддержку армии и будешь голосовать так, как я тебе скажу, мразь. А иначе, все и каждый узнают, откуда взялось вот это — она тыкает ему в лицо маленький полотняный мешочек.

— Что, что Вы себе позволяете — опешив от такого напора, лепечет тот. Он сейчас кажется совсем маленьким по сравнению с вцепившейся в него пигалицей.

— Ты паршивая тварь, продался западянам и думал, что это сойдёт тебе с рук!? Теперь, твоя никчёмная жизнь в моих руках и только попробуй ослушаться, слышишь…

Вдруг она ощущает жар на груди, растекающийся оттуда по всему телу. Она хватается за него руками, пытаясь вырвать это из себя. Лалтхи, теперь она вспомнила, как её зовут, кричит так громко, что резко выныривает из забытья.

Глава 26. Чудовище

Вьйн лежал посреди обломков баррикады изо всех сил вцепившись в стенобойку. Прошло не меньше четверти часа с уничтожения колпака. Вдруг из каземата, где была пушка, послышался голос старого стражника по имени Рлаш. Тот, видать, немного оглох, а может и совсем слух потерял и думал, что шепчет, но при этом почти кричал.

— Вот теперь точно каюк. Древние за нами пришли.

Дым пущенный нападавшими уже рассеялся, зато лес явно горел и дым от него поднимался вверх, заслоняя солнце, казалось, что стало темнее. Однако Вьйн как не пытался не видел никаких древних. Прошло не меньше восьмой доли часа, и они появились. По полю, низко прижимаясь брюхом к земле, не спеша шагал огромный толи жук, толи паук. Обтекаемое тело чудовища было покрыто серыми разводами. Вверх торчала массивна голова с коротким толстым хоботом, размещавшаяся несколько позади выдававшейся вперёд груди. С боков головы были, толи глаза, толи уши, что-то вроде толстых нашлёпок непрестанно крутившиеся туда-сюда, словно, ища что-то. Чудовище явно направлялось к лагерю. Вьйн приготовился, всё что он мог сделать, это подпустить тварь поближе и попытаться подстрелить из стенобойки.

— Гранаты, у нас ещё остались? — крикнул следователь в каземат.

— Две — чуть погодя, ответили оттуда.

— Стенобойку попробуйте, попробуйте использовать вторую! — снова крикнул Вьйн.

— Эта штука пока вне нашего сектора огня — ответил один голос

— А если она нас, как этих в колпаке, жахнет? — ответил другой.

— Так и так, конец, готовьтесь стрелять! Это приказ! — проорал Вьйн.

Аккуратно ступая, чудовище добралось до дороги, и выбравшись на неё значительно прибавило ходу. Вдруг в небе над ним раздался взрыв, один второй, потом третий. Голова твари повернулась в ту сторону, где склон уходил вверх и её хобот на мгновение оделся искрами. Разрывов больше не было. Тварь всё так же спокойно двинулась дальше. И вот странное дело, чуйка Вьйна молчала. Он не ощущал опасности, нисколько, никакой, она вообще утверждала абсурдное, что чудовище — это друг.

Чудовище-же, тем временем, уже подошло шагов на двести. И значительно затормозилось, неспешно перебирая ногами. Из каземата грохнула стенобойка, раз, два, три, ещё. Тяжёлые пули вышибали искры из груди твари, но безуспешно, она была невредима. Не было видно даже царапин. Вьйн, с минуту повозившись, вытащил из затвора стенобойки заклинивший патрон, это оказалось удивительно просто, проверил магазин, там оставалось ещё три патрона. Чудовище-же тем временем абсолютно спокойно шло по дороге, словно, прогуливалось. Грохнуло, шагах в десяти над ним что-то взорвалось, кажется граната. Чудовище притормозило. Вьйну этот момент показался идеальным и он, прицелившись в то место, где голова присоединялась к груди выстрелил, раз, два, три. Он нажал на спуск в четвёртый раз, но магазин был пуст. Ругнувшись он уставился на тварь. Та, его выстрелов, похоже, просто не заметила и снова двинулась к лагерю.

Чудовище не успело сделать и десяти шагов как выше него вновь взорвалась граната. Оно чуть поперебирало ногами на мете и замерло. И тут, раздался голос:

— Эй, в лагере, заканчивайте с этим, мы уже близко, ещё кинете своих осколками посечёт — сказано это было буднично и безэмоционально, говоривший просто констатировал факт, кажется, разрывы гранат его вообще не волновали. Снова грохнула граната — эй вы там что, оглохли что ли?! Мы пришли с миром! — всё так же буднично проговорил голос. Снова грохнула граната — слышьте, придурки, ещё кинете поубиваю всех, к такой-то матери! — уже быстрее и с некоторым раздражением проговорил голос. Фраза была какой-то странной. Что это ещё за мать такая, было совершенно не понятно, а вот обещание — поубивать всех, оказалось вполне ясным.

Вьйн бросил стенобойку и, как мог быстро, перекатился в каземат. Стражники и солдаты засели у бойницы. Рьйтш был чуть позади и дрожащими пальцами перезаряжал магазин стенобойки.

— Кажись, конец нам — мрачно сказал он.

— Хотели бы убить, уже убили бы — как мог спокойно сказал Вьйн — интересно, что это вообще за штука — задумчиво проговорил он.

Вдруг от чудовища донёсся раскатистый голос:

— Мы пришли с миром! У нас раненные из ваших соплеменников, мы их вам отдадим и уйдём — в голосе звучала усталость, но раздражения или гнева Вьйн не уловил. Вдруг раздались какие-то неясные голоса, как-то странно загрохотало, словно, одной железкой водили по другой, а потом раздался женский голос и вот он, не предвещал ничего хорошего.

— Это наставница Лайшми, немедленно пропустите нас, а не то будите иметь дело с Орденом в целом и мной в частности!

Вдруг у Вьйна резко закружилась голова и мир понёсся кувырком. Следователь схватился за стену. Кто-то закричал, схватившись за виски. Вьйн поднял глаза и увидел, что Рьйтш стоял в углу на четвереньках и его рвало. Кажется, это, и правда, был удар искательницы и совсем не сильный. Когда мир перестал кружиться как сумасшедший, Вьйн придерживаясь за стену выглянул под арку. Там к его удивлению оказался Шыйх Вид у него был растрёпанный и какой-то сонный, но в отличии от защитников ворот, на ногах он держался вполне твёрдо. Более того, сейчас он источал ауру властности. Это был минимум десятитысячник, а то и выше и он шёл к взорванному мосту. Увидев Вьйна, Шыйх изобразил рукой воинское приветствие и двинулся дальше. Дойдя до остатков ворот, он закричал:

— Я Шыйх сын Шьеха из рода Ыйщ, комендант Лагеря Ордена. Кто вы и чего хотите?

— Мне повторить? — вопросом на вопрос ответил женский голос.

— Не стоит…

— Раз не стоит, то открывайте ворота, они нам ещё пригодятся! — в несколько раз громче загромыхал голос — я наставница Лайшми дочь Тлашкха безродного, я представляю наивысший круг Ордена — продолжил голос — немедленно впустите нас это приказ!

Шыйх какое-то время колебался, потом прокричал:

— Мы согласны. Только сначала уберём трупы.

Вьйн обернулся и увидел, что створки позади него открылись и оттуда быстро подбежали несколько солдат. Он повернулся к охранявшим ворота и произнёс.

— Всем оставаться на местах, если они уйдут, то мы можем оказаться беззащитны. — мрачно произнёс он — Рьйтш бери своих и пулей за боеприпасами.

Сам он вышел под арку подхватил стенобойку и быстро втащил её в каземат. Рьйтш что-то гаркнул своим, и они бегом двинулись во двор. Тем временем трупы из-под арки убрали. Вьйн глянул в проём и увидел, что чудовище подошло к самому краю рва, согнуло передние ноги и изрядно высунулось над рвом. Потом резко выкинуло их вперёд и поставило под аркой. Несколько секунд и оно оказалось уже под ней занимая собой всё пространство. Двигалась тварь размеренно и даже неспешно, однако не прошло и шестнадцатой доли часа, как оно оказалось внутри двора. Вьйн вышел под арку и встав боком посмотрел во двор. Чудовище уже расположилось там по-свойски, повернувшись головой к казармам. Вдруг в задней его части откинулась широкая плита и из неё стали вылезать люди вначале растрёпанная черноволосая женщина лет двадцати пяти, потом ещё одна маленькая рыжая за которой сразу же выбрался ребёнок, потом за ними выпростслся ещё один мужчина. Все они были худы и грязны. Одежда их была разорвана. Выбравшиеся стали что-то вытаскивать. Вьйн сначала не понял, что, но потом сообразил — это был человек которого волокли на какой-то ткани. Последним из машины, а это был именно диковинный механизм, вылез самый настоящий древний. Он был одет в доспехи точно такие же, как были на погибших защитниках летающей рыбы.

И так Рлаш был прав — это и правда были древние. Только вот, похоже, что они были совсем не агрессивны и убивать здесь никого не собирались. Как только ткань на которой несли кого-то подхватил один из солдат, древний сразу же полез обратно внутрь чудовища. Двигался он как-то неловко, словно бы, был пьян или ранен. Второе было намного вероятнее, ему видимо каким-то образом удалось отступить во время боя за рыбу, только вот, где он смог разжиться таким чудовищем, и не он ли напал на охрану небесной рыбы и форт? К древнему тем временем Подошёл Шыйх, он окончательно проснулся и был, вполне готов к работе. Рядом с ним откуда-то вынырнул сотник. Несколько минут они просто разговаривали, потом сотник крикнул на весь двор и из дверей за ними стали выходить солдаты ордена. Двое из них полезли в нутро чудовища, примерно через одну восьмую часа они вытащили оттуда женщину, в форме ордена. Длинные растрёпанные волосы её были совершенно белыми, её несли, видимо, она не могла ходить. Похоже, что это и была наставник Лайшми. Немалая шишка не то что в предгорьях, но и на всём континенте. Её куда-то уволокли. Прошло ещё не менее четверти часа древний пошёл куда-то с Шыйхом. Вьйн уже собирался обратно под арку, когда из дверей зала, где жили воспитанницы, выбежала Шайли. Вьйн ничего не успел сделать, как она рванула к нему, в шаге остановилась, словно сомневаясь, а потом шагнула и обняла.

— Живой! — тихо сказала она, прижимаясь лицом к его перепачканному жилету. Так они и стояли. Пока кто-то рядом не прочистил горло.

— Можно мы пройдём — это был Рьйш с ещё тремя солдатами тащившие в каземат ящики с патронами.

— Иди скорее к воспитанницам и старайтесь не выходить. Эти сейчас отошли, но могут в любой момент вернуться — взволнованно заговорил следователь.

— Не вернуться они — произнёс низкий голос. Вьйн повернулся это был сотник. Одежда его была разорвана всё лицо иссечено мелкими порезами, но выглядел он бодро — пошли, военный совет держать будем, с древним — прогудел он.

— Шайли иди, я, как освобожусь, приду. И ставни, ради всевышнего, не открывайте — как мог спокойно проговорил Вьйн. Ему потребовалось мягко отстранить от себя девушку. Она была явно недовольна, но пошла, разглядывая своё испачканное платье. А следователь двинулся за сотником.

Глава 27. Пряности и радости

Отряд спал, Риньш уже собирался осмотреться, как в дверь казармы ворвался какой-то человек и заорал.