Помоги проекту - поделись книгой:
Виан Вольф
Омут клевера
17 апреля.
Сегодня был отличный день. Старый осёл Филипп всё-таки сдался. Была с ним в его кабинете. Он просил называть его «малыш». Господи, дай мне сил. Обещал мне помочь с дипломом. Надо потерпеть, потерпеть… Этот Филипп — офигенный шанс для меня. Я не хочу всю жизнь пахать медсестрой в этой психушке. Гребаная нищета.
Наша белобрысая выдра сообщила мне, что всё расскажет его жене… Какое ей дело вообще? Она даже не врач. Администратор. Я у неё на карьерном пути не стою, или у нее личные виды на него? Смешно. Его жена крутит с нашим фитнес-тренером — он сам мне хвастался новым смартфоном, который она ему подарила. Лучше бы она ему мозги подарила.
20 апреля.
Полночи просидела рядом с Дианой Либерт. Сначала она билась в двери, потом плакала. Я никогда не думала, что из человека может вылиться столько слёз. Реально ручей! Меняла ей белье, потому как было мокро, хоть выжимай. Но за все эти несколько часов она не сказала ни одного слова. Никакого звука. Ни воя, ни стона. Ничего.
Мне жаль её. Она не выглядит как-то по-особому нормальней, чем остальные пассажиры нашей голубятни, но что-то цепляет в ней. Странное чувство. Она всё время молчит и рисует. Её состояние за эти почти два месяца, что она здесь, мягко говоря, не улучшилось. Это притом, что её муженёк платит нехилые суммы за это «лечение» в пансионате. По мне, так он просто сбагрил её сюда, решив таким образом какие-то свои вопросы.
22 апреля.
Нашла у Филиппа в кабинете чей-то личный дневник. Видимо, кого-то из пациентов. Может быть, мне должно быть стыдно, но я его читаю. Интересно.
23 апреля.
Сегодня наш малыш был особенно страстен. Мне кажется, он жрет какую-то дрянь. Хоть бы не помер на мне от перевозбуждения… А я всё время думаю об этом дневнике. Читаю его, конечно же, тайно.
27 апреля.
Это дневник Дианы. Я уверена. Там в нём тот же портрет мужчины, что она постоянно рисует. Такие же нервозные жёсткие штрихи её рукой. Одно и тоже лицо. Эти глаза… Надо как-то попробовать поговорить с ней.
Август.
19/
Это началось с июльского кошмара. Сначала это было похоже на последствия гриппа или какой-то другой вирусной инфекции, но последствия эти явно затянулись. Мне было плохо. Везде. Без явных клинических причин мне было просто плохо. Анализ крови ничего интересного не показал, но у меня было ощущение, что меня разбирают на пазлы. Меня тянут в разные стороны. Желудок отказывался работать, слабые и тяжёлые ноги, в глазах то и дело всё двоится и куда-то уплывает. И к ночи это дикое непонятное желание куда-то идти. Я лежу и борюсь с желанием выбежать из дома. Точнее выползти, потому что силы уже на исходе.
Сейчас август. Я как-то выжила. Выгребла. Но по ночам происходит нечто. Кто-то будит меня среди ночи, зовёт. Иногда я ощущаю это как толчок в плечо или спину. Не сильно.
Кто это может делать? Я сейчас одна — муж вернётся минимум через две недели. Дом на сигнализации. Весь персонал, помогающий содержать дом и территорию в порядке, на ночь никогда не остается. Что-то пугает меня вся эта история…
22/
Меня снова звали. В полусне. Мужской голос. По имени звал. Не близко, как будто я слышу его издалека. Резко. Так зовут, когда тебя видят где-то и хотят окликнуть, перекрикивая шум улицы.
25/
Сегодня я сняла обручальное кольцо. Оно мне мешает. Я не могу это объяснить. Просто сняла и убрала подальше.
Сентябрь.
2/
Кошмар прекратился. Голос исчез. Меня никто не толкает, и я почти нормально сплю. Мне кажется, что это как-то связано с кольцом.
7/
Он вернулся. Не голос. Тот, кто звал меня. Это точно он. Я чувствую. Сегодня ночью он прикасался ко мне. После того, как я выключила свет и легла, буквально через несколько минут, я почувствовала его ладонь на моей. Совершенно четкие, живые ощущения. Я даже чувствовала её вес. По-мужски немного грубовата… Нет, это не детская рука. Не женская. Она не двигалась, но я не могу назвать неживой. Но самое странное то, что мне не было страшно. Я даже не пыталась убрать свою руку или дотянуться другой до ночника и включить свет. Нет. Мне было так спокойно! Забытое чувство за эти два месяца.
12/
Он приходит каждую ночь. Я чувствую его даже при свете, стоит только закрыть глаза. Но я не вижу его. Совсем ничего. Даже тени. Даже намека на тень. И он молчит. Он гладит мои руки.
Если задержать дыхание, то на какую-то долю секунды я чувствую его кожу — теплую, живую.
24/
Стефан опять укатил — у него какой-то новый проект на юге. Когда я просила дом за городом, то рассчитывала на то, что мы будем в нем жить семьёй… А теперь я здесь, в лесу, а у него квартира с видом на море. Я не знаю, что он считает своим домом, но спрашивать его об этом не хочу. Он снова говорил о детях… И мне не нравятся те интонации, которые мелькнули в его голосе… Чёрт возьми, что я могу сделать?! Это не моя вина, что я не могу забеременеть.
Октябрь
5/
Я уже неделю думаю о том, чтобы поговорить с Филиппом. Он знает меня с детства. Правда, отец, когда был жив, часто скептически относился к его работе, к его принципам всё решать таблетками и уколами… Но всё ж-таки он, какой-никакой, но свой. Может быть, я реально сошла с ума и даже не заметила этого.
11/
Была сегодня у Филиппа в клинике. Да, он сильно постарел… Слушал меня абсолютно спокойно. Давал какие-то тесты. Назначил кое-какие обследования. Надо признаться, я рассказала ему не всё. Не смогла. Я так и не поняла для себя — хочу я решить эту проблему или нет. И проблема ли это вообще. Я думаю, что если я психически нездорова, то это выявится на обследовании, но никак не будет зависеть от того, где и как я чувствую на себе эти прикосновения и насколько мне это приятно.
15/
Ну, я относительно здорова. Филипп отправил меня с богом домой. Прописал мне таблетки для «снятия тревожности и нормализации сна». Прочитала к ним инструкцию и побочки… Пожалуй, подожду я пока с лечением — не настолько уж мне тревожно.
19/
Боже мой, как же я жду ночи! Я жду, когда он придет. И я снова буду чувствовать его рядом. Нет, это не секс с призраком, это другое. Мы просто молча лежим. Он обнимает меня. Кладет голову мне на грудь. Я могу погладить его по волосам, погладить его плечи… Я абсолютно ясно чувствую рельеф его мышц, рельеф его кожи… Я могу описать его фигуру исходя даже из этих ощущений. Могу, но не буду. Это в самом деле не имеет значения. И да, я по-прежнему не вижу его.
Ноябрь
9/
Проснулась в 5.20 утра от приступа тахикардии. Несколько минут собиралась с силами, чтобы встать и начать себя спасать, но приступ прошел. Вместо бешеного пульса, в котором кроме сердца бился и мой сонный разум, появились слова «я люблю тебя». Вот так просто: «я люблю тебя». И снова, и снова. Как ни странно, но я заснула. Проснулась через пару часов. С этими же словами в голове. Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя… Беспрерывно. Сейчас я пишу эти строки, думаю о словах, которые надо написать, и параллельно с этим, как задний фон: я люблю тебя, я люблю тебя… Я не могу понять — это мои мысли или нет? Кого я люблю? Или кто-то любит меня?
Я люблю тебя… я люблю тебя… Это звучит мой внутренний голос. Это как читаешь чьи-то слова у себя в голове. Ох, это сложно. Сложно.
27/
Я могу чувствовать его, когда захочу. При солнечном свете это проще всего получается на кухне — когда я утром открываю окно, дышу холодным свежим воздухом… И он обнимает меня. Сзади, со спины. Я чувствую его тепло, он дышит мне в волосы, целует шею… Нет, даже если это психиатрический случай — к чёрту лечение. За последние пятнадцать лет я никогда не была так счастлива, как сейчас.
Всё эти годы я чувствовала себя как лебедь, которого подстрелили на взлёте. Он летел куда-то высоко-высоко, расправив крылья… Секунда — и он уже лежит в болоте и не понимает, как это произошло. Иногда этот лебедь подаёт признаки жизни, но в основном он мёртв. Был мёртв. А сейчас всё иначе. Как будто открыли шлюз, и меня просто сбивает с ног идущим потоком: я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя… Если я выдержу, то это будет победа. Над смертью. Над этим скотским для меня существованием: деньги, еда, секс, немного политики… снова деньги, шмотки, барахло… снова еда и секс… Это жизнь Стефана. Это его религия. Я не презираю его за это. Мы очень разные. Но я за эти 15 лет не написала ни одного стихотворения, не написала ни одной картины. Противоположности сходятся? Нет. Никуда они сходятся. Всё это чушь. Горько осознавать это с таким запозданием.
29/
Да! Да! Да! Я услышала его. Это тот же голос, что звал меня по имени и будил среди ночи. Но сейчас просто не описать, как я рада ему. Он пришел, как обычно. Я чувствовала его дыхание возле своего левого плеча. Я услышала, что звонит телефон и хотела встать, но он сказал: «Не уходи». И я осталась. Мы просто лежали и целовались. Долго. Пока телефон разрывался от настойчивого звонка. Кроме поцелуев между нами ничего не было. Но как же это прекрасно! Так нежно…
Да, я люблю тебя. Тебя. Теперь эти слова в моей голове звучат совершенно осознанно. Не просто какой-то морзянкой. Это оркестр. Каждая частичка моего организма задействована в этом оркестре. И ты — дирижёр.
28 апреля.
Бедная Диана! Сегодня я смотрела на неё совершенно другими глазами. Но ее глаза всё те же — никакие. Как будто она смотрит внутрь себя. В нашем мире её нет. Я поняла, что никакого разговора не будет.
Но! У меня есть идея.
Бог мне в помощь.
1 мая.
Да, Бог определенно есть. Я уже три дня сливаю назначенный ей трисульпрапин в унитаз, и никто меня пока не спалил… И результат?! Есть! Сегодня она смотрела на меня почти осмысленно!
2 мая.
Мне удалось поговорить с Дианой. Очень недолго, но это суперважный шаг. О дневнике я пока, конечно же, молчу. Ни о чем серьезном не говорили. Надо действовать плавно и осторожно.
4 мая.
Приходил Стефан — муж Дианы. Что-то перетирали с Филиппом в его кабинете.
5 мая.
Диане назначили двойную дозу трисульпрапина. Филипп, мой малыш… что же ты, сволочь, делаешь?! Конечно же, всё пойдёт в унитаз. Не сомневайся. Я не даю ей ничего из назначенных препаратов. Даже витамины. Да, приходится работать без выходных, чтобы всё это контролировать. Ни одна живая душа не должна об этом знать. Я очень устала, но держусь. Держусь.
Декабрь.
15/
До конца года осталось две недели. Год прошел в каком-то бреду. Как будто я смотрела странное кино, со стороны. Местами было страшно, но никогда — смешно. Сейчас у меня такое ощущение, что кино закончилось. Я сижу в пустом темном зале этого кинотеатра перед черным экраном. Никто не просит меня выйти. Я выйду только когда захочу этого сама, либо я могу остаться здесь навсегда. Я сижу и считаю секунды, часы, дни, когда я сделаю это — когда я поднимусь и сделаю шаг к выходу.
27/
Он пришел уже за полночь. Я смотрела на полную луну в окне, на её огромные кратеры, что отсюда кажутся просто грязными пятнами, на тихий снег. И внезапно я почувствовала его прикосновения. Необычно уверенные, как пишут чернильным пером — то тонко-тонко, то с нажимом, выводя на бумаге свои мысли и чувства. Только вместо бумаги было мое тело, а вместо пера — его руки. И да, это было красиво. И страстно. Я чувствовала и ту часть его мужского естества, которая могла бы соединить нас во всех смыслах. Нас отделяла лишь тонкая ткань моего нижнего белья. У меня появилась мысль, что он не может в нашем физическом мире сдвинуть её, и я попыталась сделать это сама, но он остановил меня. Просто сказал: «Не надо» и остановил мою руку, готовую стянуть уже мокрые насквозь трусы. И снова — линии, линии, точки, запятые, прописные, строчные… медленнее, быстрее, быстрее, быстрее… Это был переход на другой уровень сознания. Я не была в забытьи, и мои стоны были непроизвольными, но осознанными. При этом я словно бы переступила какую-то грань, какой-то предел, сохраняя связь с этим миром. Возможно ли испытать оргазм только лишь от соприкосновения рук? Возможно. И я его испытала. Когда он вел своими пальцами по моим… кожа к коже… я чувствовала каждый миллиметр… я целовала эти невидимые руки, по моим щекам текли слёзы, я прижимала его к себе и шептала: «Я люблю тебя, я люблю тебя».
Господи, как же я хочу его увидеть!
28/
Сегодня купила большой белый лист бумаги для рисования. Положила его перед собой и просто тупо полчаса смотрела на него и не понимала, что с ним делать. Я ощущала этот так, что с той секунды как этого листа коснется карандаш или кисть, с этого момента произойдет зарождение новой жизни. Меня тяготило чувство ответственности за то, что я сейчас могу создать. После стольких лет простоя, конечно же, надо создать нечто шедевральное… Но в голове у меня была полная пустота. Я поставила карандашом точку в центре листа и смотрела на эту точку ещё полчаса. Я хотела нарисовать его. Написать его портрет. Но я не хотела ничего придумывать. Не хотела воплощать свои фантазии, какими бы яркими они ни были. В итоге моя картина как началась, так и закончилась точкой на белом листе.
Я хочу его увидеть. Я. Хочу. Его. Увидеть.
Когда он придет снова, я буду просить его об этом. Я знаю, что он слышит мои мысли, мои чувства. И он прекрасно знает, что я этого хочу. Но я никогда не произносила вслух этой просьбы.
27 мая.
Диану собираются переводить в наш второй рехаб. Там будет всё согласно рекламному проспекту — горы, чистый воздух и хвойные леса. А ещё это будет билет в один конец. Она уже не выйдет оттуда. Никогда. Только если вперёд ногами. Если она будет там, мне будет очень сложно что-либо сделать.
Январь.
7/
Я получила отказ.
Он сказал мне, что я не смогу его увидеть, потому что он любит меня. Как эти две части одной фразы могут существовать вместе и зависеть друг от друга?! Если ты любишь меня, почему ты делаешь мне больно? Пожалуйста, дай мне то, что я прошу.
Если он уйдет и больше никогда не вернётся — больнее, чем сейчас мне уже не будет.
Поделиться книгой: