Нельсон

Нет, капитан Нельсон. Это произойдет скоро, очень скоро…

Часть пятая

В ожидании Бонапарта

Введение

…Фанни все время плакала, она очень не хотела отпускать сына на флот. Нельсон, привязавшийся к пасынку, убеждал ее, что флот – подходящее место даже для маленького мальчика. Он сам отправился служить в 12, а Джосайя еще и будет под присмотром. Обожавший отчима мальчик в своих перспективах не сомневался. Оказалось, что быть рядом с Нельсоном не так уж и просто.

Джосайя Нисбет… Немного нескладный, слегка косивший на один глаз. Бесконечно предан Нельсону и… Да, пожалуй, все. Бог не наградил его ни большим умом, ни хотя бы хорошими манерами. С манерами у Джосайи вообще беда. Он груб, заносчив. Его не любят ни товарищи, ни матросы.

Нельсон, разумеется, способствует продвижению пасынка, однако постепенно убеждается в том, что толку из него не будет. Он разочарован? Если только поначалу. Много чего происходит, достаточно для того, чтобы отношение изменилось.

Джосайя Нисбет сначала спасет Нельсону жизнь, а потом – практически погубит свою. Нелегкое это испытание – быть рядом с Нельсоном.

Глава первая

Прощание с «Агамемноном»

«Адмирал Хотэм – прекрасный человек, но, по-моему, исполнение им обязанностей главнокомандующего сильно утомило его. На мой взгляд, по складу характера он не слишком подходит для этой должности, требующей большей целеустремленности и решительности».

Все, что хотел, сказал. Жене, конечно, не официальному лицу. Нельсон страшно недоволен сменившим Худа на посту командующего Средиземноморским флотом Уильямом Хотэмом. И он совершенно прав, заявляя, что адмирал «не подходит».

Хотэм, правда, и человек неплохой, и исполнитель отменный. Но руководить флотом совсем неподходящее для него дело. Осторожен сверх меры, инициативу проявлять не любит. Да и не хочет. Личная храбрость у Хотэма есть, это он показал в боях, однако как командир он страшно боится ошибиться, взять на себя ответственность. С Нельсоном они антиподы, но пока – командует Хотэм. И Нельсон должен быть благодарен Хотэму хотя бы за то, что именно при нем он одержал свою первую серьезную победу.

…На суше у армии Французской республики дела уже шли хорошо, правительство, Директория, решило активизироваться и на море. Командовать Тулонским флотом в марте 1795-го поручили контр-адмиралу Пьеру Мартену, который путь от лейтенанта до адмирала прошел года за три, нормальная для тех времен вещь. Мартену приказали выйти из Тулона и начать, наконец, воевать.

Карьеру Мартен сделал, конечно, слишком стремительную, но и человеком он был неглупым. Сообщил в Париж, что команды большинства его судов недоукомплектованы, офицеров категорически не хватает, а две трети матросов никогда не выходили в море. Получил в ответ обычный совет – опираться на революционный энтузиазм. Мартен вышел в море с революционным энтузиазмом в парусах.

Хотэм тоже получил приказ – перехватить фрнцузский флот, направлявшийся к Корсике. Адмирала смущало то, что, по донесениям, у французов было свыше 20 линейных кораблей, у него – только 14. Нельсона, чей «Агамемнон» шел в передовом отряде, «плохой расклад» совершенно не смущал.

И вот она, удача! «Агамемнон» своих опережал, а французский корабль «Са Ира» от своих отстал. 64 пушки против 74. «Са Ира» мощнее, но капитан французов не хотел начинать бой. Его можно понять, команда – так себе. Все кончилось для «Са Ира» печально. Есть первая крупная победа Нельсона! Любопытный факт – принимать капитуляцию Нельсон отправит Джорджа Эндрюса, брата одной из его несостоявшихся невест. Эндрюс, в отличие от его пасынка Нисбета, проявил себя прекрасно.

Развивать успех адмирал Хотэм не стал. Строго говоря – имел право. Он ждал подкреплений и знал, что французов пока точно больше. Нельсон негодовал: «Даже если бы мы захватили десять вражеских кораблей и лишь одному, одиннадцатому, позволили уйти, имея возможность взять и его, я не был бы доволен результатом!» Очень показательно для Нельсона. Он будет на редкость «кровожадным» адмиралом. Всегда стараться нанести максимальный урон! В этом тоже один из секретов его величия.

Однако пока до величия еще далеко. В малопочетном сражении у Йерских островов французы не только отбились, но и сумели уйти, потеряв лишь один корабль, и то из-за взрыва порохового склада. Нельсон винит ветер и, конечно, Хотэма.

Абсолютно бестолковая кампания! Нельсон еще и ухитрился попасть на страницы газет, причем совсем не в связи с «блестящими действиями», а благодаря довольно громкому скандалу. «Агамемнон» участвовал в блокаде близ Генуи, австрийцы провалили наступление в Северной Италии и нашли козла отпущения. Во всем виноват… Нельсон. Он якобы получил некую взятку (неизвестно от кого), позволившую французам беспрепятственно доставлять боеприпасы для своей армии.

Написали об этом в том числе и некоторые английские газеты. Шумели недолго, и репутация Нельсона не пострадала, но раздражение нарастало. Нельсону все это надоело, он, будучи необыкновенно воинственным, хочет «отдохнуть от войны». Так и пишет Фанни: «Маленькая ферма и мое доброе имя – вот все, что мне нужно».

Нельсон – человек настроения. Оно у него быстро улучшилось, когда пришло известие: Хотэма отзывают в распоряжение Адмиралтейства, на его место назначен адмирал Джон Джервис. Тот самый Джервис, которого некоторые военные историки ставят даже выше Нельсона. Я за Нельсона, однако Джервис, безусловно, флотоводец выдающийся. В чем-то он Нельсону не только не уступает, но даже превосходит.

Джервису, когда его назначили командовать Средиземноморской эскадрой, было слегка за шестьдесят. Почтенный возраст по тем временам. Но старость, видимо, адмирала дома не застала, так как он почти все время проводил в море. Блестящий послужной список! Просто образцовые действия в качестве капитана 80-пушечного корабля «Фудрайант» (кстати, построенного французами и отбитого у них). Французский историк Гравьер утверждает, что Джервис впоследствии желал, чтобы все корабли эскадры были похожи на «Фудрайант», но это он, пожалуй, горячится. Джервис – человек упрямый, однако не до такой степени.

С виду – суров необыкновенно. Мощный, неукротимого нрава. Мог ругаться хуже матроса, в выражениях обычно не стеснялся. Со своеобразным чувством юмора, грубоватым и полным совсем уж «черных» шуток. Кто-то обижался. Впрочем, Джервис, в отличие от многих начальников, никогда не присваивал себе всю славу и всегда отдавал должное тем подчиненным, которых было за что хвалить.

Ярый поборник строгой дисциплины. Жесткий, чтобы не сказать – жестокий, что он продемонстрирует во время бунтов на флоте. При всем при том у матросов его авторитет – огромен. Нравился им Джервис не за громкий голос и виртуозную брань, а за то, что он был отличным адмиралом. И, например, как организатор он значительно превосходил Нельсона.

Нельсон-то, признаем честно, больше всего любил воевать, а Джервис много работал и в мирное время. Мало кто заботился о здоровье матросов так, как он. Все это видели. Пусть и строг, но сколько делает! Именно Джервис в корне изменил подход корабельных врачей к службе. Ведь большинство из них в перерывах между боями просто бездельничало. Джервис заставил их заниматься вопросами гигиены, профилактикой и прочим. Кому еще не нравится, что адмирал любит ругаться?

А его знаменитые учебные стрельбы? В войне деревянных кораблей побеждает тот, у кого лучше артиллеристы. Будучи капитаном, Джервис повышал боеготовность корабля прямо во время крейсирования. Доводил действия до автоматизма. Когда он прибыл на Средиземное море и увидел, что на некоторых кораблях учения не проводятся, ситуацию исправили в считаные дни. Джервису даже много говорить не пришлось, как вспоминал один из современников, «один его вид внушал угрозу».

И порядок, порядок! Возможно, вы подумаете, что Джервис, главным образом, строго наказывал матросов? Наказывал, но вот одно из его писем Нельсону: «Неповиновение матросов не столь уж и опасно. Меня куда больше волнует поведение офицеров. Непозволительные разговоры и привычка обсуждать полученные приказы. Здесь – истинная опасность, отсюда начинаются все беспорядки».

Настоящий адмирал! Казалось бы, мелочь. Немного строптивости, недостаточное чинопочитание… Для Джервиса – наиважнейшая вещь. Это офицеры должны подавать пример. Нельзя требовать дисциплины от матросов, если сам не соблюдаешь ее. Строго! А уж понятие офицерской чести для адмирала просто святое. Одна из самых известных его цитат: «Честь офицера – как честь женщины. Можно лишь коснуться, чтобы ее запятнать».

…Такой он, адмирал Джон Джервис. Нельсон впервые встретился с ним 20 января 1796 года и сразу же написал жене: «Адмирал не только отнесся ко мне с величайшим вниманием, но и проявил дружеское участие. Он задал мне множество вопросов, и меня сильно удивило, что никто во всем флоте не сообщил ему о том, о чем поведал я. Похоже, он полностью согласен с моим видением того, как будут развиваться события и как мы можем помешать этому. Он охотно делился со мной как сведениями, которыми располагал, так и своими мыслями о том, что необходимо сделать».

Достаточно простодушный Нельсон не понял, что Джервис подготовился к встрече с ним. «Кадровому вопросу» опытный адмирал уделял особое внимание. Он уже многое знал о Нельсоне, и капитан «Агамемнона» ему нравился. Джервис рассчитывал на Нельсона и показал ему это.

Пройдет месяц, и адмирал снова пригласит Нельсона к себе. Поговорили о текущих делах, Нельсон уже собирался уходить, Джервис его остановил: «Вам нужен корабль побольше, потому что вне зависимости от того, будете вы капитаном или адмиралом, вам предстоит сражаться».

Он тут же получит «корабль побольше». 74-пушечный линейный корабль «Кэптен». Практически новый, спущен на воду в конце 1787 года. Команда недоукомплектована, но Нельсону разрешили взять людей с «Агамемнона», чему он был несказанно рад. Он их знал, он им доверял.

…Биограф Нельсона Эджингтон почему-то обозвал «Агамемнон» «старым корытом», хотя первый линейный корабль Нельсона уж точно был помладше «Виктори», и намного. Прослужит он до 1809 года и – да, было такое – поучаствует в мятеже 1797 года. Кто-то из «людей Нельсона» еще на нем оставался. О том, какие чувства испытал по этому поводу Нельсон, мы не знаем.

Но мы знаем, что Нельсон всегда называл «Агамемнон» своим любимым кораблем. Прощай, «Агамемнон»!

Глава вторая

Сент-Винсент

Считается, что о планах Испании начать войну с Англией британское правительство узнало благодаря… леди Гамильтон. Жену английского посланника всегда с радостью принимали при дворе короля Фердинанда в Неаполе, а король – родной брат испанского монарха Карла IV. Братья обменивались письмами, в которых страх перед французами и в строках, и между строк.

Карл-то ведь совсем недавно был союзником англичан, они вместе воевали в Тулоне. Но иногда времена меняются очень быстро. Что творит этот генерал Бонапарт в Италии?! О, что он там только не творит! Сказать бы «чудеса», да чудеса какие-то уж очень страшные. Страх – один из сильнейших стимулов. Альянс с англичанами? А разве они смогут защитить нас от этих «босоногих орд», которые сокрушают все на своем пути? Короли-братья напуганы, союз с Англией уже совсем не кажется им хорошей идеей, скорее наоборот.

В общем, «страха в чернилах» уже накопилось достаточно, и одно из писем попало в руки леди Гамильтон. Как? Не столь уж и важно. Эмма быстро переправила послание в Лондон, ее соотечественники закипели от возмущения. «Благородные доны» оказались не такими уж и благородными, как считали англичане.

Испанцы объявлять войну не торопились, но то, что она обязательно будет, понимали все. Ситуация совсем не из приятных. Не то чтобы выбор между расстрелом и повешением, но что-то похожее.

Оставаться у итальянского побережья и удерживать с огромным трудом завоеванные острова – опасно. Воевать на море англичане смогут, только вся «суша» скоро станет французской. Ни поддержки, ни возможностей для ремонта кораблей… Ничего, одним словом. Дать испанскому флоту лучше подготовиться, да еще и в перспективе объединиться с французским, а подобное уже не кажется невероятным? Тоже нехорошо.

Из двух зол выбрали третье. Джервису приказали… отступить к Гибралтару. Нельсон пишет Фанни: «Мы готовимся покинуть Средиземное море, и я все никак не могу с этим смириться. Видимо, правительство недооценивает наш флот, а ведь ему по силам очень многое! Как бы страстно я ни желал увидеть Англию, я, посыпав голову пеплом, плачу над этим приказом. Для Англии, чей флот мог сразиться со всем миром, это просто позор. Я видел разные флоты, но ни в одном из них не было таких офицеров и матросов, как у сэра Джона Джервиса. С таким командующим мы могли бы прославиться!»

Скоро начнутся и причитания: как он от всего устал, как хочет поселиться в небольшом коттедже в Норфолке. Про награды, которые обошли его стороной… А ведь до момента, когда награды найдут героя, осталось всего ничего.

Можно лишь представить себе душевные терзания Нельсона, когда он, скажем, эвакуировал англичан с Корсики. Он ведь здесь чуть глаз не потерял в боях! Однако приказ есть приказ. Приказ отдаст адмирал Джервис, который и сам был не в восторге от полученного распоряжения. Утешало и Джервиса, и Нельсона одно. Они точно сразятся с испанским флотом. У Карла IV просто не оставалось выбора. Он был обязан начать войну, он ее начал.

Кстати, если бы он предпринял активные действия чуть раньше, то получил бы прекрасную возможность уничтожить эскадру Джервиса, когда бол́ ьшая часть его кораблей стояла на якорях в бухте Сан-Фьоренцо. Атаковать с ходу запертого в глубине залива противника – просто мечта. Не случилось.

Договор с Францией Испания подписала в августе 1796-го, войну Англии объявила позже и очень рассчитывала на то, что англичане не сумеют собрать большой флот. А какой – большой? Джервис если и мог рассчитывать на подкрепления, то не на слишком солидные. Да и свой флот, по разным причинам, он был вынужден разделить. Нельсон присоединился к основным силам лишь 13 февраля 1797 года, причем не на своем корабле. Он, конечно, сразу перешел на «Кэптен», и в бой ему тоже предстоит фактически с ходу.

…Испанский адмирал Хосе де Кордоба-и-Рамос происходил из семьи потомственных моряков. Опытный и немолодой, ему уже под семьдесят.

Один из его внуков станет премьер-министром Испании, со знатностью в семье де Кордоба все в порядке. Как у адмирала с мастерством? На сей счет сведения достаточно противоречивые. Поплавал-то Кордоба немало, правда. В том числе – вокруг света, что уже кое-что о нем говорит. Нельсон, конечно, тоже принимал участие в полярной экспедиции, но в совсем юном возрасте. Кордоба, напротив, очень любил «путешествия с познавательными целями». Нет, он участвовал и в войнах, и в морских сражениях, он вообще человек достойный уважения, но как флотоводец… Настоящим боевым адмиралом его вряд ли можно назвать, к тому же он слишком уж прислушивался к разным «советчикам».

Я большой поклонник уроков на тему «воюют не числом, а умением». Сейчас англичане это сделают, и сделают очень красиво.

…Кордобе сообщили, что у Джервиса только девять кораблей. Так и было. Два корабля, включая тот, что с Нельсоном, придут чуть позже. Как и долгожданное подкрепление из Англии. Небольшое, но все же.

У адмирала Джервиса в результате будет 15 линейных кораблей, из них шесть 100-пушечных. Адмиральский вымпел – на «Виктори». Да, том самом.

Кордоба вывел свой флот из Картахены 1 февраля. Он знал, что численное преимущество ему гарантировано, а потому был настроен весьма решительно. В распоряжении испанского адмирала – 26 линейных кораблей, семь 100-пушечных, в том числе «Сантисима-Тринидад», самый большой корабль в мире. Кордоба направлялся к Кадису, днем 13-го ему сообщили о присутствии неприятеля.

Адмирал Джервис стоял на палубе «Виктори», и один из офицеров докладывал ему:

– Восемь кораблей в линии, сэр.

– Превосходно!

– Пятнадцать в линии, сэр Джон.

– Замечательно!

– Двадцать в линии, сэр!

– Превосходно!

– Двадцать пять в линии, сэр Джон!

– Довольно, оставим это увлекательное занятие. Даже если их там пятьдесят, я пройду сквозь них.

Пока мы еще не впали в горячку боя, позволю себе небольшое отступление. Великий знаток и теоретик Альфред Мэхэн не только подробно рассуждает об адмирале Джервисе, но и, что для нас более важно, сравнивает его с Нельсоном. Критиков Нельсона его аргументы не сильно убеждают, а мне представляются крайне интересными.

Американцу Мэхэну очень не нравится то, что Джервис – ни разу не демократ, что он слишком жесток и «управлял скорее страхом, чем любовью». Спорно, но подобная точка зрения имеет право на жизнь. Только выводы Мэхэна основаны прежде всего на его поведении во время подавления волны бунтов на кораблях.

Признаем, Джервис был предельно жесток. Как сказал Нельсон: «Там, где я взял бы перочинный ножик, лорд Сент-Винсент (скоро Джервис получит этот титул. – М. К.) сразу берет кинжал». Так и есть, только стоит ли строить целую теорию на основе жестокости Джервиса? Приведу цитату.

«Трудно ожидать, чтобы человек таких свойств, хотя и обладавший решимостью и высокими профессиональными талантами, был наделен огнем гения. Лорду Сент-Винсенту, хотя он и не был чужд великодушия, недоставало тех симпатичных качеств Нельсона, которые возбуждали такую любовь к нему со стороны его подчиненных и делали его таким выдающимся начальником.

Свободный от порывистого темперамента и от слабостей своего великого преемника, на карьере которого эти недостатки оставили свои следы, Джервис был чужд и того вдохновения, которое в трудные моменты высоко поднимало Нельсона над средним уровнем человечества и клало на его действия печать гения».

Длинновато, конечно, и не без повторов, но я намеренно даю высказывание Мэхэна полностью. Американский адмирал, кстати, считает Джервиса первым после Нельсона.

Сейчас произойдет сражение, которое прославит и Джервиса, и Нельсона. Только у Нельсона таких великих битв будет три, а у Джервиса – только одна. И Нельсон, что необыкновенно важно, погибнет в момент величайшего триумфа в своей жизни, что сделает его героем из героев, на века. Такому Джервису противопоставить действительно нечего.

Но про «слабости и порывистый темперамент» Мэхэн зря упомянул. Слабостей у Нельсона немало, и темперамент тоже имелся, разве что он не ругался так часто и так громко.

В чем я безусловно соглашусь с Мэхэном – с «печатью гения». Чем велик Джервис? Он – профессионал высочайшего класса. Решительный, способный крайне быстро оценить ситуацию. Действия которого, здесь Мэхэн абсолютно прав, основаны на «холодной и здравой логике». У Джервиса какой-то особый, «математический» подход к бою. Он раскладывал его на части, складывал, вычитал и – принимал решение. Про него говорили, что у Джервиса лучший на флоте глазомер, он знал, как «протиснуться в игольное ушко».

Джервис – это прежде всего расчет, Нельсон – вдохновение. Только много ли бы говорили о Нельсоне, если бы какое-то из его «вдохновений» закончилось провалом? Такое ведь вполне могло случиться. А теперь мы вспомним Наполеона. Не раз и не два говорившего о том, что великим полководца в том числе делает удача.

Меня всегда веселили люди, считавшие, что удача – не аргумент. Еще какой аргумент! Удача приходит к тем, кто ее заслуживает. Если приходит не один раз, значит, удача уже разобралась, кто тут гений.

Итак, Джервис и Нельсон. Битва у мыса Сент-Винсент, 14 февраля 1797 года. Кому – День святого Валентина, для кого-то – день одной из самых славных побед в истории британского военно-морского флота.

…Джервис собрал своих капитанов вечером 13-го. Диспозиция, вдохновляющая речь. «Эта победа нужна Англии!» Скажет, как обычно, громко, потом, в течение следующего дня, будет постоянно повторять. Тихо, уже самому себе.

Солнце уже уходило за горизонт, когда корабли, согласно приказу Джервиса, выстроились в две колонны, в одной – семь, в другой – восемь кораблей. Так они простояли всю ночь. Утром 14-го погода пасмурная и мрачная, туман. В половине десятого англичане увидели, что испанский флот приближается.

На суше сражение почти всегда начинается с артиллерийского обстрела. На море пушки стреляют только тогда, когда между кораблями расстояние всего ничего. Морская баталия начинается с движения. Корабли перестраиваются, ловят ветер. Ветер – их главный союзник. Или враг, кому как повезет.

Именно ветер ночью вынудил испанцев разделиться на два отряда. Часть кораблей, если выражаться поморскому, «упала под ветер». Джервис математически точно оценил ситуацию. Ему нужно вклиниться между двумя испанскими отрядами. Англичане, благодаря отменной выучке, имеют преимущество в маневрировании. Однако испанцев больше, намного больше…

Кордоба, надо отдать ему должное, намерение Джервиса понял. Три его корабля уже вырвались вперед, когда испанский адмирал отдал приказ максимально сблизиться с противником и не дать ему разбивать флот «по частям». Частей получилось две. К шести кораблям присоединились еще три, шестнадцать, во главе с Кордобой, изо всех сил пытались соединиться с ними.

Простая арифметика. 16 и 9. Кордоба был уверен, что Джервис атакует тех, кого меньше. Джервис решил иначе. «Забыл» про девять испанских кораблей, пребывавших в бездействии, и отправился на встречу с основными силами. Он же обещал «пройти сквозь испанцев».

В книгах, написанных настоящими профессионалами, вы найдете много размышлений про «наветренные» и «подветренные» корабли, про фордевинд и бейдевинд. Очень познавательно, но для человека неосведомленного – не очень понятно. Позволю себе все упростить, надеюсь, что «морские волки» меня простят.

Задача Кордобы – объединиться и использовать выгоды численного преимущества. Просто и вполне разумно. Джервиса – не дать ему сделать это. Он отдал приказ идти в линию за испанскими кораблями. Маневр начался с выдвижения вперед корабля старого друга Нельсона, капитана Трубриджа, «Каллодена». Трубридж, под огнем арьергарда противника, действовал столь искусно, что вызвал восхищение Джервиса. Пока все хорошо.

Однако и испанский адмирал понимает, что наступил критический момент. И вот наконец его корабли ловят «подходящий» ветер! Он может все-таки не дать англичанам разрезать свой строй. Кордоба начинает свой маневр.

…«Кэптен» Нельсона – в арьергарде своей линии, третий с конца. За ним – только «Экселлент» Коллингвуда и 64-пушечный «Дайадем». Нельсон понимает всю опасность положения, и у него нет времени на то, чтобы уведомить адмирала Джервиса. Нельсон выходит из линии.

Испанцы не понимают, что он делает. Это поначалу даже похоже на бегство, ведь корабль разворачивается в сторону от неприятеля. Чтобы поймать попутный ветер! «Кэптен» поднимает все паруса, разворачивается, и спустя двадцать минут он уже посреди испанского флота!

Только представьте себе эту картину. По «Кэптену» палят семь испанских кораблей, в том числе «Сантисима-Тринидад». Что он делает?! Безрассудство какое-то! И он нарушил приказ! На что он рассчитывает?!

Прежде всего, на то, что адмирал Джервис поймет его замысел и оценит его по достоинству. Джервис понял, и быстро. Он отдал приказ поддержать Нельсона, хотя есть и версия, что командир «Экселлента» Коллингвуд бросился на помощь Нельсону, не дожидаясь приказа.

И вот уже вместе с Нельсоном – несколько английских кораблей! А стреляют-то они в разы лучше испанцев! Однако «Кэптену» крепко досталось, очень крепко, особенно от «Сантисима-Тринидад».

«К этому времени “Кэптен” лишился стеньги и фок-мачты, на корабле не осталось ни одного целого паруса, ни вант, ни одного каната, штурвал снесло выстрелом. И поскольку корабль уже не мог вернуться в колонну или участвовать в погоне, я приказал капитану Миллеру взять руль вправо, сблизиться с “Сан-Николасом” и вызвать абордажников».

Ох, что он сейчас сделает! Великий, великий Нельсон… Даже Джервис теперь не понял его намерения и с удивлением поинтересовался у стоящего рядом офицера: «Он что, собирается взять на абордаж сразу два корабля?» «Собирается»? Да он так и поступит! «Кэптен» встал между двумя испанскими кораблями.

«Солдаты 69-го полка под командованием лейтенанта Пирсона с проворством, которое делает им честь, в первых рядах пошли на абордаж… Один из солдат 69-го полка, разбив окно галереи верхней палубы, ринулся вперед, за ним последовали и все остальные. Дверь каюты оказалась запертой, но испанские офицеры, орудуя пистолями, стреляли в нас из окна…

Пробившись на шканцы, я увидел, что капитан Берри уже завладел кормой и испанцы спускают флаг. Пройдя вместе с солдатами и лейтенантом Пирсоном на бак, я встретил двух или трех испанских офицеров, плененных моими матросами. Офицеры отдали мне шпаги».

Раз.

«В это время с адмиральской кормовой галереи “Сан-Хосе” раздались направленные в нашу сторону выстрелы из мушкетов и пистолей. Я показал солдатам, куда следует направить огонь, и, вызвав капитана Миллера, приказал ему прислать подкрепления на “Сан-Николас”».

Два.

«Затем я приказал своим людям взять на абордаж “Сан-Хосе”, судно первого класса, что и было моментально исполнено. Капитан Берри помог мне подняться… и я увидел на шканцах испанского офицера, оповестившего нас о том, что корабль сдается. Вскоре я сам оказался на шканцах, где испанский капитан, поклонившись, вручил мне свою шпагу и сообщил, что внизу от ран умирает адмирал.

…Затем произошло немыслимое, впрочем, как и вся эта история: на шканцах испанского корабля первого класса побежденные испанцы вручили мне свои шпаги, которые я передал матросу баркаса Уильяму Фирни, а тот совершенно невозмутимо засунул их под мышку. Рядом со мной находились капитан Берри, лейтенант Пирсон, а также Джон Сайкс, Джон Томпсон, Фрэнсис Кук – все старые “агамемнонцы” и еще несколько храбрых матросов и солдат. Так были захвачены эти корабли».

Двойной абордаж, или, как его потом назовут, «патентованный мост Нельсона». Легенда в истории английского флота… Совершишь такое – сам станешь легендой. Нельсон и стал. 14 февраля 1797 года.

Критики все равно есть. Обвиняют Нельсона в том, что он уж слишком рисковал, вполне могла бы случиться трагедия, а не триумф. Что если бы испанцы стреляли более метко, то… Я не буду говорить про сослагательное наклонение, да и Нельсон прекрасно знал о том, что стреляют испанцы плохо.

Он рискнул и будет рисковать и дальше. И не потому, что он смел и решителен, а потому, что он – великий флотоводец. Он рисковал именно тогда, когда понимал – это может принести победу. А споры про «оправданный» и «неоправданный» риск… Когда победа есть, они какие-то не очень предметные. Мастерство и удача – рецепт, который никакими «если» не испортишь.

…Нельсон в шлюпке направлялся к Джервису, на «Виктори». Его встречали многократным «Ура!» со всех кораблей. Нельсону было приятно, он написал об этом. Но знаете, что потрясло его больше всего? Какой-то матрос, которого он даже не знал. Во время абордажа «Сан-Хосе» он вдруг подбежал к Нельсону и схватил его за руку и сказал, что очень рад видеть его. «Свое поведение он объяснил тем, что в ближайшее время ему может и не представиться другой возможности выразить мне свое уважение». Я же говорил – они будут верить в него почти как в Бога!