Мастиф

Елизавета Огнелис, Мусин Ринат

Мастиф

Эволюция — это длительный процесс, в течении которого идет борьба за существование, отбор выживших и геноцид проигравших.

(Кратко по Дарвину).

Глава 1

Можно ли назвать обыкновенным письмо в черном конверте? Абсолютно черный конверт, без марок, без адреса, без штампов и печатей, с белым, глянцевым листом бумаги внутри.

«Уважаемый Александр Сергеевич!

В связи с рядом событий, произошедших в последнее время, покорнейше просим Вас принять гостей и оказать им всевозможное содействие.

С уважением и надеждой на понимание».

Все. Больше ничего кроме этих слов. Подписи не было.

Поначалу Александр Сергеевич решил, что это первоапрельская шутка. На дворе стоял март. Молодой человек посмеялся, и положил письмо на полку с книгами. И забыл, пока не появился первый гость.

Он появился на закате, вошел в подъезд дома, нашел нужную квартиру, позвонил. Дверь открыла Наталья Николаевна, жена Александра Сергеевича. Тот, кто стоял на пороге, произвел на нее сильное впечатление. Впрочем, Иван производил сильное впечатление практически на любого. Это был высокий молодой человек. Если точно, то росту в нем было два метра и весу ровно девяносто килограммов. Голубые глаза смотрели прямо и немигающе. Белоснежные прямые волосы забраны в пучок на затылке. Нос с едва заметной благородной горбинкой. Чуть впавшие щеки, бархатная кожа. Этакое блондинистое совершенство, мальчик с обложки, гроза женщин, гордость матери, предмет зависти для друзей, хороший выбор даже без наличия денег, обаятельный нахал, ветер в голове и прочая, с последствиями. Наверно, за свою не очень длинную жизнь он привык к тому, что любой, кто с ним стакивается, первые несколько секунд не может ничего сказать. Поэтому и заговорил первым:

— Здравствуйте, — произнес он незабываемым бархатистым голосом. — Я друг Александра Сергеевича. Правда, это только в будущем, но он должен быть извещен. Прошу любить и жаловать, Иван, а по батюшке Сергеевич, как и ваш муж. Но отцы у нас разные… Можно пройти?

— Проходите, — ничего не поняв из этой тирады, проговорила Наталья Николаевна, впуская неожиданного гостя. Она почему-то ни секунду не задумалась о последствиях своего поступка. Вряд ли бы Иван смог пройти в дверь — будь он в столице или любом другом крупном городе. Сама Наташа, пока жила в Москве — никогда не открывала незнакомым людям. Но здесь, в собственном доме, подъезд которого выходил прямо в лес, где летом можно отойти на пару шагов — и набрать корзинку душистой земляники… не впустить гостя, пусть и незваного — считалось дурным тоном.

— Саша еще на работе, — сказал Иван, больше констатируя, чем спрашивая.

— Да. Знаете, работы много. Посевная, они в поле иногда ночуют…

— А вы знаете, не очень люблю деревню, если она не копирует город, — то ли рассказывал, то ли призывал соглашаться Иван. Он по опыту знал, что собеседника лучше всего спровоцировать, но редко когда стоит спрашивать. Люди очень неохотно отвечают на прямые вопросы.

— Знаете, а ведь мы в городе, то есть в городской черте… Наш Судуй даже на карте обозначен как город, — немедленно откликнулась Наталья Николаевна. — Между прочим, это областной центр.

— Да-да, а я из Москвы, из столицы… — откликнулся Иван, не отвлекаясь, однако, от обследования квартиры. Он поднял руку, коснулся старого приемника на холодильнике.

— Он плохо работает, — сразу предупредила Наташа.

— Почему плохо? — удивленно спросил Иван, скорее обращаясь к пластмассовой коробке, чем к хозяйке квартиры. — Все тут хорошо работает, он у вас пять, а то и шесть программ принимать должен. Вот смотрите…

Красавчик покрутил что-то сзади хрипящего ящичка, звук пропал — а потом появился — чистый, ровный, почти объемный.

— …вы слушаете Русское радио…

— А вы откуда знаете? — деланно удивился Иван, рассмеялся, обнажив безукоризненные зубы.

— Это что? — Иван вытянул из-под приемника листок серой бумаги. — Повестка в суд… А кто это у нас здесь?

— Это я, Люда, — немедленно откликнулась дочь Александра и Натальи.

— Мы большие или еще маленькие? — подмигнул Иван.

— Нам пять лет, — дипломатично отреагировала девочка.

— Проходите на кухню. Ужин горячий, — оправилась от первого потрясения Наташа. — А тебе спать уже пора, — строго сказала дочке.

— Мама, еще мультики не начались…

— Посмотришь и быстро в постель… К папе приехал старый друг, дядя Иван.

— А где дядя Иван будет спать? — невинный вопрос почему-то застал Наталью врасплох. Она нахмурила брови и покраснела. На самом деле получалось как-то неловко. Саша на работе, и неизвестно, когда придет. Она в квартире с незнакомым мужчиной. Комнат всего две, в одной, маленькой, спит дочка, в большой комнате, гордо и небезосновательно именуемой «залом» спят они с Сашей. А еще через секунду Наталья вдруг осознала, что совершенно сбита с толку. Кто этот Иван? Откуда? И почему она, женщина довольно опытная во всех отношениях, решила, что Иван — друг? Друзья не всегда бывают хорошими…

— На кухне дядя Иван будет спать, — отпарировала Наташа и почувствовала, что краснеет еще больше.

— Дядя Иван ненадолго. У меня есть где переночевать, — отозвался пришелец. Наталья Николаевна вдруг почувствовала, что Иван стоит очень близко, прямо за ней. Она даже чувствовала его дыхание у себя на плече, и от этого теплого, прерывистого ветерка слабели ноги.

— Дядя Иван сейчас уходит. Главное, Наталья Николаевна, — гость говорил очень четко, выделяя каждое слово, — передайте мужу, что приехал я из Москвы и заходил насчет его дядьки, Василия Львовича.

Наташа обернулась и увидела, что Иван снова стоит в прихожей.

— А как же ужин? — только и спросила она.

— Я не голоден, — отозвался Иван, закрывая дверь.

Глава 2

Вечером следующего дня, примерно часа в четыре, домой явился Александр.

— Весна, — объяснил он коротко с порога, и принялся сдирать с ног измазанные грязью сапоги. От него пахло соляркой, свежеразрытой землей, дымом и табаком. Наталья, конечно, все понимала. Пахота, посев — это не терпело небрежения. Упустить день весной значило ничего не получить осенью. Четверо здешних мужиков, самовольно и беспрепятственно захватив оставшееся от бывшего совхоза имущество и организовав артель, работали день и ночь. Деньги на горючее зарабатывали так: с раннего утра выходили на тракторах (мужики смогли собрать из остатков металлолома аж два трактора), но ехали не в поле, а к частникам. Пахали картофельные наделы, брали по двадцать рублей с сотки, потом — на заправку, и только после обеда приступали к своей работе. Хозяйство они вели немалое — около двухсот гектар пашни, и все двести — на дальних кордонах, подальше от города, чтобы не смущать местную администрацию, милицию, налоговые органы и другие всевозможные инстанции — пожарные, эпидем- и саннадзорные, землеустроительные, инспекционные, пенсионные. С дорожными патрулями разбирались просто — никогда не выезжали на шоссе, а пользовались лесными дорогами. Поэтому и домой зачастую не приходили — ночевали в поле, чтобы не гонять и без того изношенную технику, и не жечь такое дорогое топливо. Паровое поле, поле с ячменем, поле с картофелем — нехитрый севооборот, дающий возможность прожить в относительном достатке четырем семьям.

— Все, засеяли ячменек, — сказал Саша, выходя из ванной, замотанный в полотенца. — Косилку только надо починить. Нам бы комбайн собрать, а? Наташ?

— К тебе Иван заходил, — крикнула она с кухни, гремя сковородками.

— Который? Жерехов? Лебедев? — спросил Саша, заходя на кухню и целуя жену. Попутно он попытался ущипнуть Наташу за бок и отодрать от ноги визжащую от восторга Люду.

— Люда, перестань, — строго сказала мать. — Не знаю я этого Ивана. Может, учились вместе? Он сказал, что из Москвы приехал.

— Да я навскидку могу десяток Иванов вспомнить, с кем учились, с кем не учились… — внезапно Саша помрачнел. — А ничего странного не заметила? Может, налоговик был?

— Да, по комнатам он прошелся, — внезапно сообразила Наташа. — Вот черт!

— Не ругаться! — предупредила Люда.

— Да нет! — с облегчением вспомнила Наташа. — Он же про дядьку твоего, про Василия Львовича спрашивал.

— Милиция, значит… — еще больше помрачнел Саша.

— Какая милиция? — отозвалась Наталья. — Я же всех наших знаю.

— Пришлый он, — процедил Александр. — Из столицы, ты же сама сказала. Зачем прислали? Пуп земли мы что ли…

Их разговор прервал звонок в дверь.

— Я открою, — нахмурился Саша.

Он не стал смотреть в глазок, вместо этого быстро обулся, выдвинул ящичек трюмо (там лежал здоровенный охотничий нож), левой рукой повернул ключ, мягко перенес тяжесть тела назад, чтобы удобно было бить ногой…

— Отчего бы не подраться… — пробурчал он.

Дверь медленно отворилась. На пороге стоял улыбающийся Иван.

— Здорово, — почти прокричал он, и перешагнул порог. — Сашок, помнишь меня?

Под жизнерадостным натиском Александр попятился, но присутствия духа не потерял.

— Нет, не помню, — сказал он мрачно.

— Ну, это и немудрено, — продолжал Иван. — Я же на три года позже тебя учился. Ты уже на четвертом курсе был, а я только сопляком на первый поступил. Вы все там ходили нос задрав, на нас не смотрели. Дело есть к тебе.

— Послушай, Вань, — попытался быть дружелюбным Саша. — Я с работы, устал как черт, даже не поел толком. Давай позже, а?

— Наше д-дело не терпит отлагательств, — произнес за спиной Ивана чуть заикающийся голос. На пороге появился следующий гость. Это был жилистый старик, в выцветшей клетчатой рубахе, в штанах-хаки, в берцах. Короткая стрижка, волевой подбородок, глубокие карие глаза, уверенные движения — Александр почему-то сразу решил, что это офицер в отставке.

«Боевой офицер в отставке», — мысленно поправил он сам себя.

— Полковник медицинской службы в отставке Овчинников Кондратий Федорович, — представился новый гость.

— Вам писали, — продолжал он с нажимом. — В марте. Письмо. Черного цвета.

— Да, конечно, — пробормотал сбитый с толку Саша и отступил, пропуская в прихожую жизнерадостного Ивана, сурового Кондратия Федоровича, и странную юную особу, назвавшуюся Полиной.

Странная Полина оказалась вовсе не юной. Когда Александр ее хорошо рассмотрел, он решил, что ей лет тридцать, а может чуть больше. Она была из той породы женщин, которые очень долго выглядят молодо — лет до пятидесяти, а потом стареют — внезапно, страшно, до состояния древней развалины. Саша даже шутил по поводу и без повода, что Баба Яга — это Василиса Прекрасная в прошлом.

Именно Полина достала из сумки внушительного вида бутылку коньяка. Кондратий Федорович вывалил на стол окорок, сардины в масле, буханку черного хлеба. Иван перекладывал в раковину фрукты — абрикосы, яблоки, апельсины, ловко их мыл, резал, сортировал по тарелкам и успевал мило болтать с Натальей. Странное дело, но Александр был спокоен за жену. Конечно, неизвестно откуда взявшийся красавчик был хорош, но что-то, маленькая червоточинка в его облике давала знать Александру — никаких «движений в сторону» не будет.

— Ну, и что за дела у вас в нашей глуши? — начал Александр после первой стопки. Коньяк показался ему отвратительным.

— Наверно, вы будете удивлены, — проговорил Кондратий Федорович. — Но мы краеведы.

Александр чуть не поперхнулся куском колбасы.

— А что вы у меня дома делаете?

— Дело в том, молодой человек, что в вашем так называемом городе, — полковник ласково посмотрел на Наташу, — нет ни краеведческого отдела, ни музея. И потом, дело, о котором пойдет речь, не очень соотносится с деятельностью областной краеведческой организации. Например, я не только краевед, но эколог.

— А я учительница, и работаю в библиотеке, — тихо сказала Полина. Александр посмотрел на нее, и вдруг поймал себя на мысли, что эта женщина ему нравится. Непонятно чем — Полина была совершенно не в его вкусе: груди практически нет, ноги тощие, длинные волосы, которые при определенных обстоятельствах превращаются в совершенное мучение…

— Да, Полина у нас уникум. Это она посоветовала прийти к вам. И на шахту вашу тоже первая внимание обратила…

— Шахта? А-а, так вы по поводу этой дыры за Красным озером? — догадался Александр.

— Мы этого и не скрываем. Давайте еще по одной? — предложил полковник, и ловко, практически одним движением разлил коньяк по стопкам. Саша заметил, что за этим столом пили только двое — Иван с Полиной только пригубили, Наташа выпила половину.

— За знакомство, — проворчал Александр, опрокинул вонючую жидкость в глотку, и с удовольствием отметил, что Кондратий Федорыч не «отстал».

— Это ваш дядька открыл шахту? — спросил полковник, закусив черным хлебом.

— Ага, — отозвался Саша. — По прошлому году в лесу нашел…

— Руку засунул, камешек бросил, — проговорила Полина.

— Потом до дому сходил, веревку взял, — подхватил Александр. — Тридцать метров, но до дна все равно не достал. А место там жуткое, трава на поляне пожухла, деревья скрючило, и темно. Хоть и солнце, а темно…

— Вы там были? — спросил Кондратий Федорович.

— Да, ходили, хотели засыпать, да уже поздно. Разрослась дыра, словно и вправду шахта какая. И земли вокруг никакой нет, будто не вырыта она, а сама раздвигается…

— А Василий Львович?

— Дядька-то мой? — Александр ничуть не удивлялся осведомленности слушателей. — Заболел он. Бредил, в сознание не приходил неделю. Едва вытащили его, почитай с того света. Температура сорок три и семь, градусник у нас электронный, скорая ехать не хотела — говорили, что не бывает такой температуры.

— Скорая не поэтому не ехала, — вновь вмешалась Полина.

— В общем, выходили его к зиме, а он как выздоровел, так сразу к бутылке. Не пил никогда, а тут… Месяц не просыхал, а он ведь здоровый мужик был, ему для такого состояния два литра в день надо. В общем, руки на себя наложил, застрелился он… Давай, Федорыч, наливай еще, да спать пойду, устал, а на голодный желудок градус особо крепким кажется.

— Это правильно. Это по-нашему, — согласился полковник, налил до верху и сообщил:

— Завтра, Саша, надо тебе с нами пойти. Одни мы дорогу не найдем, а еще ведь надо и обратно выйти…

Александр выпил не чокаясь.

— Мне завтра косилку чинить. И с плуга лапы снимать. День год кормит, а земля руки любит.

— Косилку с плугом и без тебя сделают. А наше дело очень важное. Иван, пожалуйста, поговори с Александром, а я пока женщин развлекать буду.

Хозяин взглянул на улыбающегося Ивана, приподнялся над столом.

— А что, можно и поговорить, — просипел он сквозь зубы. И добавил, совсем тихо:

— Отчего бы и не подраться?

— Саша! — громко сказала Наташа. Она прекрасно знала взрывной характер мужа.

— Все будет нормально, Наталья Николаевна, — успокоил ее Кондратий Федорыч.

Иван, не переставая улыбаться, поднялся и вышел из кухни. За ним последовал и Александр. Они не стали разговаривать в коридоре, вышли в подъезд.

— Александр Сергеевич, — сказал вдруг Иван низким грудным голосом. — Придется нам помочь. По сведениям, в вашем районе крупное захоронение химического оружия. По всей видимости — галлюциногенный газ. Военные все отрицают. Наша миссия неофициальна и, по всей видимости, опасна. Без вашей помощи мы просто не сможем провести полноценную разведку. Мы просим вас о помощи… и еще…

Иван замялся. Саша медленно переваривал услышанное. Наконец, Иван достал из-за пазухи толстый круглый рулон.

— Здесь — пятьдесят тысяч долларов. Без предоплаты. Вся сумма сразу. Было бы глупо отказаться.