Дитя божье

Баллард пожал плечами и посмотрел на рыбу. Вытащил одну.

Служащий взял рыбу и посмотрел на нее. Выигрыша нет, сказал он, бросил рыбу обратно в аквариум и забрал сачок у Балларда.

Может, я еще не закончил играть, — сказал Баллард.

А может и закончил, ответил служащий.

Баллард бросил на него ледяной взгляд, плюнул в воду и повернулся, чтобы уйти. Дама, которую обрызгали, с лёгким испугом наблюдала за ним. Проходя мимо, Баллард процедил ей сквозь зубы. Ты старая озабоченная шлюха, не так ли? — сказал он.

Он перемешал десятицентовики на дне кармана. Его манили винтовочные выстрелы, приглушенные звуки, которые он различил среди криков зазывал и торговцев. Полная оживления будка с длинноногими мальчишками, скрючившимися у стойки. В глубине будки шатались и скрипели механические утки, трещали и плевались винтовки.

Подходите, подходите, проверьте свое мастерство и выиграйте приз, — зазывал владелец тира. Да, сэр, а вы?

Я пока смотрю, — сказал Баллард. Что у вас есть?

Владелец указал тростью на ряды плюшевых игрушек, рассаженных по возрастанию размера. Нижний ряд, сказал он…

На эти можно не обращать внимания, — сказал Баллард. Что мне нужно сделать, чтобы получить большие?

Владелец указал на маленькие карточки на проволоке. Попадите в маленькую красную точку, — сказал он нараспев. У вас есть пять попыток, чтобы сделать это, и вы сможете выбрать любой имеющийся приз.

Баллард достал свои десятицентовики. Сколько? — спросил он.

Двадцать пять центов.

Он выложил три десятицентовика на прилавок. Продавец поднял винтовку и вставил латунный магазин с патронами. Это была помповая винтовка и она была прикреплена к прилавку цепью.

Баллард положил пятицентовик в карман и поднял винтовку.

Можно опираться на локти, — пропел владелец.

Мне это не нужно, — сказал Баллард. Он выстрелил пять раз, опуская винтовку между выстрелами. Когда он закончил, он указал вверх. Дайте-ка мне вон того большого медведя, — сказал он.

Продавец протащил маленькую карточку по тросу, отцепил ее и передал Балларду. По его словам, для победы нужно выбить весь красный цвет с карты. Он смотрел куда-то в сторону и, казалось, даже не обращался к Балларду.

Баллард взял карточку в руку и посмотрел на нее. Весь красный цвет должен быть выбит. Вы это имеете ввиду? — спросил он.

В карточке Балларда было одно отверстие посередине. Вдоль одного края дыры виднелся крохотный кусочек красного ворса.

Почему бы и нет, сказал Баллард. Он швырнул на прилавок еще три десятицентовика. Подходите, — сказал торговец, заряжая ружье.

Когда карточка вернулась, на ней и под микроскопом нельзя было найти ничего красного. Продавец протянул ему большого плюшевого медведя и Баллард снова шлепнул три десятицентовика.

Когда он выиграл двух медведей, тигра и собрал небольшую толпу, продавец отобрал у него ружье. Хватит с тебя, приятель, — прошипел он.

Вы ничего не говорили о том, сколько раз можно выигрывать.

Подходите, пропел зазывала. Кто следующий? Три больших приза на человека — это предел заведения. Кто наш следующий претендент на победу?

Баллард взвалил своих медведей и тигра и двинулся сквозь толпу. О, господи, посмотри, сколько всего он выиграл, — сказала женщина. Баллард натянуто улыбнулся. Мимо проплывали лица молодых девушек, мягкие и гладкие, как сливки. Некоторые смотрели на его игрушки. Толпа двигалась к краю поля и собиралась там, Баллард среди них, море деревенских жителей, наблюдавших в темноте за началом какого-то полуночного представления.

На поле вспыхнул свет и к созвездию Большого пса устремилась голубоватая ракета. Высоко над перекошенными лицами она разорвалась, брызги горящего глицерина вспыхнули в ночи и потекли по небу свободно падающими каплями раскаленных искр, вскоре сгоревших дотла. Еще одна вспыхнула, с протяжным воющим звуком, рыбьим хвостом взмывая ввысь. В середине ее соцветия, как тень, виднелся след предыдущей ракеты — клубы черного дыма и пепельные шлейфы, уходящие вниз, словно огромная темная медуза, опустившаяся на небеса. В лучах света на поле виднелись двое мужчин, склонившихся над ящиком с фейерверком, словно ассасины или подрывники. А среди лиц можно было разглядеть молодую девушку с засахаренным яблоком в зубах и широко раскрытыми глазами. Ее светлые волосы пахли мылом. Несмотря на свой возраст, она выглядела ребенком, восторженно смотрящим на зарево горящей серы и смоляной свет средневековой ярмарки. Тонкая длинная свеча освещала черные омуты ее глаз. Ее пальцы сжимались. В потоке этой разрывающейся серой пелены она увидела, что человек с медведями смотрит на нее, и, придвинувшись ближе к девушке, стоящей рядом, быстро запустила пальцы в ее волосы.

БАЛЛАРД ВЫШЕЛ ИЗ ТЕМНОТЫ, волоча за собой снопы засыпанного снегом папоротника, и принялся рвать на куски этот сухое мерзлое топливо и забрасывать его в камин. Лампа на полу трещит, ветер стонет в дымоходе. Трещины в стене косо отпечатываются на половицах и полосах наметенного снега, ветер треплет картон в окнах. А Баллард, пришедший с охапкой подпорок для фасоли, украденных с чердака амбара, ломает их и подкидывает в камин.

Когда огонь разгорается, он снимает свои ботинки и кладет их на очаг, а с пальцев ног стягивает ватные носки и раскладывает их сушиться. Он садится и сушит винтовку, вынимает патроны и кладет на колени и сушит их, протирает механизм и смазывает его маслом, смазывает ствольную коробку, ствол, магазин и курок, перезаряжает винтовку, вставляет патрон в патронник, опускает курок и кладет винтовку на пол рядом с собой.

Кукурузный хлеб, который он испек на огне, представляет собой грубую кашицу из простой муки и воды. Плоская безвкусная корка, которую он механически жует и запивает водой. Два медведя и тигр смотрят со стены, их пластмассовые глаза блестят в свете костра, а красные фланелевые языки высунуты.

ТОНКОЙ ТЕМНОЙ ЛИНИЕЙ гончие пересекали снег на склоне хребта. Далеко под ними кабан, которого они выслеживали, переваливался на своих странных негнущихся ногах, высоко посаженных и черных на фоне зимнего пейзажа. Голоса гончих в этой огромной и бледно-голубой пустоте отдавались эхом, как крики демонических йодлей.

Кабан не хотел переходить реку. А когда перешел, было уже поздно. Он выскочил из ивняка на противоположном берегу, весь блестящий и дымящийся, и понесся по равнине. Позади него собаки истерично скатывались со склона горы, снег вокруг них разлетался во все стороны. Когда они падали в воду, то дымились, как раскаленные камни, а когда выходили из кустов на равнину, то превращались в облака бледного пара.

Кабан не оборачивался, пока его не настигла первая гончая. Он закрутился, подсек собаку и побежал дальше. Собаки набросились, хватая его за задние ноги, он изворачивался, бил своими острыми клыками, вздымался на дыбы, но укрыться было негде. Он продолжал вертеться, запутавшись в кольце рычащих гончих, пока не зацепил одну из них, набросился на нее, прижал к земле и распорол. Когда он снова повернулся, чтобы спасти свои фланги, то уже не смог этого сделать.

Баллард наблюдал за этим танцем, за тем, как он кружится, бурлит и взбивает грязь на снегу, за тем, как в голограмме битвы бушует пьянящая кровь, как брызги вырываются из разорванного легкого, как темная сердечная кровь вертится и бежит, пока не раздались выстрелы и все не закончилось. Молодая гончая схватила кабана за ухо, но он лежал мертвый, разложив на снегу свои ярко-розовые внутренности, а другая собака скулила и волочила ноги. Баллард вынул руки из карманов и поднял винтовку с того места, где прислонил ее к дереву. Две маленькие вооруженные фигурки двигались вдали, торопясь навстречу угасающему свету.

В КУЗНИЦЕ СУМРАЧНО и почти нет света, если не считать слабого отблеска в дальнем углу, где тлеет огонь горна и виден силуэт кузнеца, занятого какой-то работой. В дверях появился Баллард с найденным им ржавым топорищем.

Доброе утро, — сказал кузнец.

Доброе утро.

Чем могу помочь?

У меня есть топор, который нужно заточить.

Он прошел по земляному полу к месту, где кузнец стоял над своей наковальней. Стены кузницы были увешаны всевозможными инструментами. Повсюду валялись части сельскохозяйственной техники и автомобилей.

Кузнец выдвинул вперед подбородок и посмотрел на топор. Его? — спросил он.

Да.

Кузнец повертел топор в руках. Не будет толку от этой штуки, — сказал он.

Не получится?

А что ты собираешься использовать в качестве рукоятки?

Думаю, найду что-нибудь.

Он поднял топор вверх. Топор нельзя бесконечно точить, сказал он. Видишь, какие зазубрины?

Баллард видел.

Если хочешь, подожди минутку, я покажу тебе, как сделать топор, который будет рубить раза в два лучше, по сравнению с любым, даже совсем новым куском дерьма, который ты можешь купить здесь, в хозяйственном магазине.

Сколько это будет стоить?

Ты имеешь в виду, с новой рукояткой и все такое?

Да, с новой рукояткой.

Будет стоить два доллара.

Два доллара.

Точно. Рукоятка — доллар с четвертью.

Я думал, что просто заточу его за четвертак или что-то в этом роде.

Результат тебя вряд ли устроит, — сказал кузнец.

Я могу купить новый за четыре доллара.

Я бы лучше взял этот, и он будет намного лучше, чем два новых.

Ну…

Решайся.

Ладно.

Кузнец сунул топор в огонь и пару раз поддул мехами. Из-под лезвия вырвалось желтое пламя. Они наблюдали.

Если хочешь получить хорошее высокое пламя, — сказал кузнец, — на три-четыре дюйма выше горна, то надо использовать хороший уголь, который не лежал на солнце.

Он повернул топор щипцами. Первый раскал нужно делать на хорошем угле и работать внизу. Там не такой сильный жар. Он повысил голос, чтобы высказать эти соображения, хотя из кузницы не доносилось ни звука. Он снова нажал на меха, и они стали наблюдать, как плещется огонь.

Не спеши, — сказал кузнец. Медленно. Вот как надо греть. Следи за цветом. Если побелеет, значит, всё испорчено. Вот, пошло.

Он достал дрожащий от жара и светящийся прозрачным желтым светом топор из огня, покачал его, и положил на наковальню.

Теперь следи за тем, чтобы обрабатывать только острие, — сказал он, берясь за молоток. И приступай к ковке. Он взмахнул молотком и мягкая сталь подалась под ударами со странным тупым звоном. Он отбил острие и положил топор обратно в огонь.

Нагреем еще разок, только на этот раз не так сильно. Должен получиться насыщенный красный цвет. Он положил щипцы на наковальню и провел обеими ладонями по фартуку, не сводя глаз с огня. Следи, — сказал он. Никогда не оставляй сталь в огне дольше, чем ей требуется для нагрева. Некоторые люди отвлекутся на что-то и оставят инструмент, который они нагревают, на погибель, но правильнее всего будет сразу вынимать, как только покажется благородный цвет. Теперь нам нужен красный цвет. Хотим красный. Сейчас он появится.

Он снова прижал лезвие топора к наковальне, оно стало насыщенно-оранжевым и на нем вспыхнули яркие пятна жара.

Теперь, после второго нагрева, отбей молотком ещё немного.

Молоток ударяет с особым, не совсем металлическим звуком.

Примерно на дюйм назад. Смотри, как сталь раскрывается. Пусть она станет широкой, как лопата, если потребуется, но ни в коем случае не доводи молоток до краев, иначе выбьешь из стали всю силу, которую вбил.

Он бил ровно и без усилий, лезвие остывало, пока его свет не не потускнел до слабо пульсирующего цвета крови. Баллард оглядел мастерскую. Кузнец положил топор на наковальню и кувалдой обстучал развальцованные края. Вот так мы уменьшаем ширину, — сказал он. Теперь еще один нагрев, чтобы она стала твердой.

Он поместил лезвие в огонь и покрутил щипцы. На этот раз мы сделаем слабый нагрев, — сказал он. Всего на минуту. Только чтобы ты увидел ее блеск. Вот он.

Теперь хорошенько ударь по ней с двух сторон. Он бил короткими ударами. Он повернул топор и обработал другую сторону. Смотри, какая она черная, — сказал он. Черная и блестящая, как задница ниггера. Это укрепляет сталь и делает ее твердой. Теперь она готова к закалке.

Они ждали, пока топор нагреется. Кузнец достал из кармана фартука размятую сигару и зажег ее углем из кузницы. Нам надо нагреть обработанную часть, — сказал он. И чем ниже температура закалки, тем лучше она будет. Достаточно слабого вишнево-красного цвета. Некоторые любят закаливать в масле, но вода закаливает при более низком нагреве. Немного соли для смягчения воды. Мягкая вода — твердая сталь. Теперь сталь доходит и надо ее достать и окунуть, охладить. Прямо вниз, сюда. Он опустил дрожащий клинок в закалочный ковш и поднялся клубок пара. Металл на мгновение зашипел и затих. Кузнец окунул его несколько раз. Охлаждай медленно и он не треснет, — сказал он. Теперь отполируем его и заточим.

Он подточил лезвие бруском, обернутым наждачной бумагой. Держа топор в щипцах, он стал медленно двигать им взад-вперед над огнем. Держи подальше от огня и постоянно двигай. Так сталь будет нагеваться равномерно. Теперь она начинает желтеть. Это нормально для некоторых инструментов, но мы собираемся добиться синего тона. Теперь она коричневеет. Смотри. Видишь?

Он взял топор с огня и положил его на наковальню. Ты должен следить и не допускать, чтобы закалка образовалась сначала на углах. Огонь всегда должен соответствовать задаче.

Вот так? — спросил Баллард.

Вот так. Сейчас мы приделаем тебе рукоятку, обточим ее, и ты отправишься в путь.

Баллард кивнул.

Это как во всём, — сказал кузнец. Сделай неправильно хотя бы часть, и ты с таким же успехом сделаешь неправильно все. Он перебирал топорища, стоя в бочке. Как думаешь, сможешь повторить увиденное? — спросил он.

Что повторить? — спросил Баллард.

ОН СКАТИЛСЯ ВНИЗ ПО СКЛОНУ, провалился по пояс в снег, барахтаясь в сугробе с винтовкой, которую держал одной рукой, подняв над головой. Зацепившись за виноградную лозу, он крутанулся и остановился. На гладкую снежную мантию посыпались мертвые листья и ветки. Он вытряхнул сор из ворота рубашки и посмотрел вниз по склону в поисках места для следующей остановки.

Когда он достиг равнины у подножия горы, то оказался в зарослях кедра и сосен. Он пошел по кроличьим тропам через этот лес. Снег подтаял и снова замерз, теперь на нем лежала легкая корочка, и день был очень холодным. Он вышел на поляну и тут же пролетела малиновка. За ней — другая. Они подняли крылья и запорхали по снегу. Баллард присмотрелся внимательнее. Под кедром сидела группа птиц. При его приближении они разделились на пары и тройки и, волоча крылья, понеслись по снегу, прыгая и ковыляя. Баллард побежал за ними. Они уворачивались и трепетали. Он падал, поднимался и бежал, смеясь. Он поймал и держал в ладони теплый комок перьев с бьющимся сердечком.

ОН ПОДНЯЛСЯ ПО РАЗБИТОЙ карьерной дороге и прошел мимо автомобильной крыши, срезанной и придавленной к земле шлакоблоками. В грязи тянулся шнур освещения, под крышей машины горела лампочка, а несколько кур с удрученным видом сбились в кучу и кудахтали. Баллард постучал по полу крыльца. Был холодный серый день. Густые клубы коричневатого дыма клубились над крышей, и лохмотья снега во дворе лежали серые, припорошенные угольной копотью. Он взглянул на птицу, прижавшуюся к его груди. Дверь открылась.

Заходи, — сказала женщина в тонком хлопчатобумажном домашнем платье.

Он поднялся по ступенькам крыльца и вошел в дом. Он поговорил с женщиной, но его внимание было приковано к дочери. Она непринужденно передвигалась по дому, сисястая, с пухлым молодым задом и голыми ногами. Замерзли? — спросил Баллард.

А как же, такая погода, — ответила женщина.

Я принес ему игрушку, — сказал Баллард, кивнув на нечто, сидящее на полу.

Женщина повернула к нему свое лицо, напоминавшее блюдце. Что принес? — спросила она.

Принес ему игрушку. Гляди.

Он вытащил из рубашки полузамерзшую малиновку и протянул ей. Она повернула голову. Глаз заблестел.

Посмотри сюда, Билли, — сказала женщина.

Он не смотрел. Лысый и слюнявый примат с огромной головой, вечно болеющий какой-то безымянной заразой и обитаюший в нижнем пределе дома. Лучше всего он был знаком с искореженными половицами и дырами, заделанным плоскими консервными банками, а еще с тараканами и большими мохнатыми пауками.

Вот тебе развлечение.

Малиновка пустилась по полу, ее крылья трепетали, как треугольные паруса. Она увидела… кого? Ребенка? Ребенка. И свернула за угол. Тусклые глаза ребенка последовали за ней. Он зашевелился и начал вяло двигаться.

Баллард поймал птицу и передал ее ему. Ребенок взял ее в толстые серые руки.