Разная магия

Марина Добрынина

Разная магия

Глава 1

Ларрен

— Ларрен, — сказал князь, — ты — член нашей семьи.

Я вздрогнул. Конечно, в последнее время наши натянутые отношения c Терином-старшим стали меньше бросаться в глаза, мы, по крайней мере, сейчас здороваемся, и зубами при этом стараемся не скрипеть. Я стараюсь, а князь, конечно же, выше подобного проявления эмоций. Но добровольно признать, что я полноправный член его рода? Это слишком. Это не к добру.

Князь смотрел на меня, явно ожидая какой-то реакции.

— Спасибо, — ответил я.

Терин поднял вверх левую бровь и поинтересовался:

— За что? Это — простая констатация факта.

По коже побежали мурашки, намекая на то, что мне уготовлена какая-то гадость, причем, учитывая то, что Терин на мелочи обычно не разменивается, гадость будет глобальной.

— Спасибо за констатацию факта, — тихо произнес я.

Князь фыркнул и обвел взглядом мою приемную. В прошлом году я решился-таки покинуть хижину на окраине города и переселился в Даран. У меня одноэтажный дом, достаточно вместительный для того, чтобы принимать гостей, но недостаточно большой, чтобы доставлять мне существенные хлопоты. Красивое жилище, оформленное в местном стиле. Терин, кстати, здесь раньше не был, что не удивительно.

— А у тебя мило, — сообщил он, — только чего-то не хватает.

— Что именно? — поинтересовался я.

Князь встал с диванчика, прошелся по комнате, потрогал зачем-то пальцами жалюзи на окне, после чего повернулся ко мне и, улыбаясь, заявил:

— Жениться тебе пора, племянник.

Я замер, и, кажется, даже пригнулся. Но князь молчал, смотрел на меня, и улыбка на его губах оставалась. Князь ждал, что я отвечу. А у меня реплики были только нецензурного содержания, но произнести я их не мог, боясь вспугнуть момент — Терин назвал меня племянником — и с ужасом прислушиваясь к собственным эмоциям. Дядя меня признал. И в самом деле, признал. Оказывается, я давно ждал этого. Оказывается, меня это радует.

— На ком? — произнес я, голос звучал глухо.

— А у тебя есть кто-нибудь на примете?

На примете, может, кто и есть, но вот связывать себя браком я не собирался, а потому я ответил почти правду:

— Нет.

— Тем лучше!

— Чем лучше?

Князь поморщился, но вновь улыбнулся, хищно так, будто перед ним не "любимый племянник" (ну ладно, с любимым я, наверное, загнул), а аппетитная дичь, и сказал:

— Султан Доррей предлагает нам породниться. Он хочет выдать за тебя одну из своих дочерей. А именно, Левинду.

— Почему за меня?

— А за кого?!

— Есть же Терин.

Терин-старший посмотрел на меня так, что я даже смутился, уж такое на его лице было написано удивление.

— Мой внук?! Да он шалопай, как его можно женить?! Меж тем как ты, Ларрен, опытный маг и вполне сформировавшаяся личность. Князей Эрраде ты не опозоришь. А, кроме того, ты живешь в последние годы в Шактистане, стало быть, тебе здесь нравится, и почти ничего в твоей жизни не изменится. Да и потом, Ларрен, о тебе ведь уже слухи ходят!

Я все еще сидел, как оглушенный, и плохо соображал, а потому лишь тупо спросил:

— Какие слухи?

— Что ты предпочитаешь мальчиков! — припечатал князь.

Вот тут я точно впал в ступор, пытаясь сообразить, отчего это обо мне распространяются такие слухи? А даже если бы они соответствовали истине, кого это могло смутить в Шактистане, где традиционно в домах терпимости посещают преимущественно мальчиков? Женщинам здесь отведена иная роль — рожать.

— Ларрен, так я могу передать султану твое согласие? — нетерпеливо спросил князь и даже продемонстрировал свое нетерпение, перекатившись с носков на пятку и обратно. Не исключено, что это было сделано специально для меня — чтобы показать, что Терин-старший тоже человек. Хотя, возможно, я к нему придираюсь.

— А свое Вы уже передали? — поинтересовался я.

— Предварительное, да. Но я же не могу женить тебя насильно! Ларрен, подумай, какой у тебя будет статус!

— Статус мужа принцессы?

— Статус родственника султана! Ларрен, нам это необходимо. Ты же понимаешь, в последнее время отношения с Шактистаном у нас осложнились, не без твоей, кстати, помощи. А сейчас такое предложение! И потом, все знают, что шактистанки покорны, милы и хороши в постели. И они не претендуют на безраздельное внимание супруга. Ты же можешь с ней практически не общаться. Брак в твоем случае — только формальность!

Я молча смотрел на князя, пытаясь совладать с чувствами. А чувства эти были очень неоднозначными. Меня все еще (несмотря на привычный скепсис по отношению к чему-либо) захлестывала благодарность Терину за то, что он счел меня своим, но в то же время какое-то мерзкое, знакомое чувство опасности мешало расслабиться.

Однако я не испытывал непреодолимого отвращения к женитьбе, просто она была мне не нужна. Ну не входила она в перечень предметов первой необходимости: зубная щетка, одежда, лошадь, брак… До сих пор я прекрасно обходился без этого символа принадлежности к обществу. Общество тоже как-то не страдало, что бы князь ни говорил о якобы распространяемой информации о моей… как бы это сказать… любви к представителям своего пола. Общество любит слухи, оно ими питается, растет на них и жиреет, и если угодно ему считать меня любителем мальчиков, так кто я такой, чтобы мешать нормальному процессу насыщения?

С другой стороны, по большому счету, не такая уж это жертва с моей стороны. Женитьба, конечно.

Я, и в самом деле, могу запереть супругу на женской половине и навещать ее лишь время от времени. Правила — есть правила, они применимы ко всем, да простят меня дамы, самкам, Шактистана. Недаром же говорят, что на Тиббе, главной святыне султаната, даже птицы и зверье — сплошь мужского пола. И яйца в гнезда не кладут, и кровью рождения землю не орошают.

Быть женщиной в Шактистане — значит, подчиняться.

Хотя… хотя, не покидала меня мысль о том, что я — все еще вещь, которую можно продать…

— Это действительно необходимо? — наконец смог спросить я.

— Это очень нужно, — серьезно ответил князь и тут же добавил, — но принуждать я тебя не могу.

Он не может меня принуждать. Он впервые о чем-то меня попросил. Что же, Ларрен, тебе вроде бы начали доверять, а за это нужно платить.

— Хорошо, я согласен.

— Отлично! — обрадовался он, — тогда готовься к свадьбе.

Терин тут же телепортировался куда-то, я вздохнул. Ну что же, принцесса так принцесса. Может быть, мне повезет, и она окажется не особенно страшной. А может быть, даже и больше — будет она прекрасной девой — нежной и как там говорят поэты, волоокой. И подарит она мне счастье неописуемое. Все может случиться…Скучно в последнее время, а так хоть какое-то разнообразие в жизни — женитьба.

Свадьба состоялась через две недели. Дня за три до нее меня попросили переселиться в один из малых дворцов, заявив при этом, что мой дом недостаточно представителен для того, чтобы в нем обитала дама из семьи султана. Я, памятуя о дипломатии, не возражал, хотя дворец мне не понравился. Он был слишком просторен для меня, слишком вычурен, и по нему бродило слишком много слуг. Я как-то привык к уединению.

На следующий день мне принесли свадебный наряд — белый с золотом, расшитый бриллиантами и опалами, которые здесь, в Шактистане, считаются символами плодовитости. Я посмотрел на одежду и почувствовал себя бычком, которого ведут на бойню. Красиво разукрашенным бычком. Еще не поздно было сбежать, но я дал слово Терину, и слово свое намерен был сдержать.

Церемония началась еще через денек.

Ранее мне не приходилось наблюдать свадебные обряды Шактистана. Я жил уединенно, а мои друзья и подруги не спешили обременить себя семьей. И потому все происходящее было для меня внове.

Рано утром меня привели в какое-то помещение, где первый визирь, толстый дядька с выражением невыразимой важности на лоснящемся пухлощеком лице, долго рассказывал, какая это для меня честь — стать супругом Левинды — и в какую замечательную семью я вхожу. Чтобы я совсем уж впечатлился этой общей замечательностью, подручные визиря на протяжении полутора часов излагали официальную версию истории Шактистана — государства благоденствия, не знающего войн (кроме справедливых, конечно) и смут. Я кивал, постепенно тупея. От тяжелой чалмы разболелась голова, а запах благовоний, казалось, так и норовил отправить меня в страну снов, если ни куда подальше.

Потом меня, как чудо заморское, показывали народу. Народ выражал приличествующую случаю радость, т. е. свистел и махал руками. А я стоял на повозке, которую медленно тащила шестерка белых быков и вроде как всех приветствовал, ощущая себя все еще таким же бычком (ну, вы помните). Потом был прием во дворце султана. Там я очнулся и сумел разглядеть в толпе окружающих меня придворных пару-тройку знакомых физиономий. Не обрадовался. Физиономии были из числа тех, кто в свое время призывал всяческие кары на мою голову. Мысль о том, зачем я вообще согласился на этот балаган со своим участием, я тщательно отгонял, как и прорезывающееся время от времени отчаянное веселье по поводу того, что скорее я здесь выгляжу, как невеста. На виду и весь в белом.

Мне следовало сохранять на лице выражение холодного достоинства. Об этом меня особенно просили.

Мы, т. е. я и особо приближенные гости в количестве человек так сорока пяти-пятидесяти, сели за стол, вернее, прилегли на диванчики вдоль низкой столешницы, как велит здешний обычай. Подали еду и напитки, народ накинулся на них, будто в стране лет пять как неурожай, а я все гадал — когда же мне жену будущую продемонстрируют. Или меня надеются упоить до беспамятства, чтобы наутро был сюрприз?

Напиться не удалось, а жаль.

Солнце уже садилось, когда в зал медленно вплыло нечто, укутанное с ног до головы слоями разноцветной ткани. Вероятно, суженая моя. Меня толкнули в бок, я встал, приблизился к низко наклонившей голову принцессе, понял, что она на голову меня ниже и от нее очень сильно пахнет мускусом. Еле удержался, чтобы не поморщиться. Запахов с меня сегодня уже хватало.

Придворный главный маг Зарреусь То-Гили (мы немного знакомы, но друзьями не были) заставил нас с принцессой подержаться за какой-то фаллический символ, украшенный цветами и драгоценностями, произнес какую-то церемониальную фразу, смысла которой я не понял и сообщил мне, что с этой минуты я считаюсь введенным в семью султана, и за это мне полагается ряд привилегий. В частности, сидеть в его присутствии, если равный Солнцу не против, вкушать балатурию (кто бы еще знал, что это такое), носить пурпур и пользоваться магической защитой со стороны этого самого Зарреуся и его подчиненных. Очень надеюсь, что не придется. Потом Зарреусь без комментариев наложил на меня запрет на перемещения. Я не стал протестовать, рассудив, что смогу разобраться с ситуацией после.

Затем нас с принцессой подвели к султану, восседавшему за отдельным столиком, ибо негоже правителю быть слишком уж близко к народу. Доррей — невысокий, пухлый, совершенно не похожий на знакомого мне любителя угощать плодами пальмы правды, покивал, глядя на нас, поулыбался, почмокал губами и, наконец, произнес:

— Какой персик я отдаю тебе, Ларрен! Владей. Теперь она твоя.

И откинулся на спинку трона. Я молчал, ожидая продолжения обряда и пытаясь обнаружить в своей памяти, говорили ли мне, что следует делать дальше. Знаю, что публичное целование женщин в Шактистане не в ходу. А султан смотрел на меня, и на его физиономии отражалось недоумение.

Поняв, что нормальной по его меркам реакции Доррей от "счастливого новобрачного" не дождется, султан махнул рукой и сказал:

— Все, идите к себе, и это, удачи тебе, сынок.

Я вздрогнул, уловив в его словах больше сочувствия, чем там должно было быть.

После этого меня быстро вывели из зала. Завернутое в ткань нечто послушно семенило следом в сопровождении десятка чуть менее одетых дам.

Видимо, дворец султана — место не вполне подходящее для исполнения супружеского долга кого-либо кроме самого хозяина, а потому нас с Левиндой погрузили в носилки и понесли куда-то. Сидящая напротив принцесса как-то сжалась, а я не решился с ней даже заговорить.

Вскоре мы были выгружены возле отведенного нам дворца. Там нас встретили торжественные нарядные слуги, обсыпали с ног до головы какими-то злаками и сопроводили в закрытую ранее комнату. Я так полагаю, для того, чтобы свадебный обряд был завершен по сути.

Вслед за нами туда же впорхнула стайка девушек и рассредоточилась по пространству — безмолвная и разноцветная. Я озадачился — зачем они здесь?

Комната — большая, светлая, украшенная тканями и цветами, по идее, должна была служить нам с Левиндой супружеской спальней. Особо на это намекала кровать — громадное низкое ложе под балдахином, расписанным какими-то диковатого вида птицами.

Я покосился на ложе любви и, помедлив, уселся на диванчик рядом с ним. Девушки обступили мою жену и, тихо напевая что-то, стали по одной снимать с нее покрывала. Она не шевелилась, позволяя постепенно обнажать свое тело. Красивое тело — у принцессы оказалась длинная шея, покатые красивые плечи, большая грудь, тонкая гибкая талия, довольно-таки широкие, но соразмерные в своей ширине бедра. Фигура принцессы была восхитительно женственной и вызывающей желание. Я был уже почти доволен своим приобретением. Оставалось лишь увидеть лицо моей прелестной супруги, которое до сих пор было скрыто тканью.

И вот последнее покрывало снято, девушки отступили в сторону, а передо мной находилась восхитительная, чарующая своей прелестью нежная женщина с отвратительно злым, искривленным в презрительной гримасе лицом.

— Ну что? — по-зулкибарски спросила супруга приятным мелодичным голосом с легким шактистанским акцентом, — налюбовался? Тогда давай по-быстрому, и чтобы я тебя здесь больше не видела. Все вон отсюда!

Девушки выбежали из помещения, а принцесса промаршировала к постели и легла на спину, раздвинув согнутые в коленях ноги.

Я наблюдал за всем этим с этаким болезненным интересом. Маски сняты. Не только маски…

— Иди сюда, быстро! — скомандовала Левинда и похлопала ладонью рядом с собой, — я долго должна тебя ждать? Ты муж или кто?

Видимо, или кто, потому что я встал с дивана и молча вышел из комнаты.

Наскоро наложил на себя иллюзию, быстро, но стараясь не бежать, прошел по коридору, спустился на первый этаж. Дом весь опутан сигналками. Любое применение магии тут же будет отслежено, и потому не я не сомневался в том, что с минуты на минуту здесь будут и бойцы и маги. Переместиться я не мог, оставалось рассчитывать только на скорость передвижения на своих двоих.

Я шел и тихо, но, признаться, нервно, хихикал. Ну надо же! История повторяется: красивая женщина предлагает мне себя, а я сбегаю.

Придя на конюшню, в которую незадолго до этого по моей настойчивой просьбе перевели красавицу Пчелку, я нарычал на не вовремя сунувшегося с тупыми вопросами конюха и спешно оседлал кобылу. Сам, хотя в последнее время это за меня выполняли специально обученные люди.

Я покинул дворец без затруднений. Скинул с себя иллюзию и направил застоявшуюся Пчелку к дому. Не к тому, в котором я обосновался до женитьбы, а к старой хижине. Тянуло именно туда.

Прибыв, расседлал лошадь, вырастив ей наскоро лужайку перед домом. Не то, конечно, чего достойна моя Пчелка, но ведь я и не планировал я здесь долго пробыть. Потом с облегчением переоделся в повседневную одежду (как знал ведь, оставляя комплект) и занялся исследованием собственного организма на предмет посторонних магических вмешательств. И, в первую очередь, запрета на перемещение. Зарреуся я даже зауважал — это надо же навесить на меня такое! А султан-то каков! Видимо, перспектива увидеть своего зятя распыленным на фрагменты пугает его меньше, чем внезапное исчезновение нового родственника в другое государство в неразобранном состоянии. Я попробовал снять с себя эту гадость и запутался. С огорчением понял, что за час-два, как планировалось ранее, не управлюсь.

Впрочем, я все равно начал распутывать заклинание, ожидая при этом, когда же появится погоня. В том, что меня просто так не выпустят из страны, я уже не сомневался. Минут через двадцать четыре всадника осадили тонконогих черных жеребцов из султанской конюшни у моего пристанища. Они остановились метрах так в двадцати, не решаясь приблизиться. Мое тщеславие мурлыкнуло, напоминая о том, что я не просто племенной бычок, а еще и неплохой маг-стихийник. К слову сказать, двадцать метров для меня — не расстояние. При хорошей видимости дальность применения мною некоторых заклинаний превышает два километра.

Я, разбирая нить за нитью, гадал о том, что делать дальше и немного уже стыдился своего первого порыва. Зачем я сбежал? Или почему? Какой из этих вопросов важнее? Была ли у меня какая-то цель, или я просто испугался? А если верно второе предположение — то чего? Был ли я настолько глуп, чтобы предположить, будто не виденная мною ранее женщина вызовет у меня пусть не любовь, но хотя бы симпатию? Ну да, я на это надеялся. Надежда не оправдалась. Что с того? Это — политический брак. Я вовсе не обязан находиться с этой Левиндой даже в одном помещении, не то, что вступать с нею в связь.

Нити заклинания начали лопаться одна за другой. Посланцы Доррая, количество которых увеличилось уже до двадцати, все еще не приближались. То ли ожидали подкрепления, то ли по другим каким причинам. А я уже понимал, что придется вернуться. Вскоре я был чист, как младенец, если не считать тех младенцев, которых зачаровывают сразу после рождения. Да, я видел такое. Впрочем, не о том сейчас речь.

Пчелка не пришла в восторг от того, что на нее вновь надевают седло — фыркала, надувала бока, танцевала, показывая, что не собирается она никуда, а хозяин у нее сатрап. Восточный.

Я сел на лошадь, шагом подъехал к поджидающим неподалеку всадникам.

— Вы за мной? — поинтересовался я у старшего.

Он посмотрел на меня недоверчиво и кивнул.

— Тогда возвращаемся.

А вечером того же дня я поговорил с главным визирем (сам тесть не снизошел до общения со мной) и женой. По очереди.

Первый популярно объяснил мне роль мужа дочери султана. Все мои функции в этом качестве можно было свести к трем блокам:

изображать болванчика на официальных мероприятиях;

участвовать в боевых операциях в качестве мага, если понадобится;