Наш пятый «Б» и другие рассказы

Уж небо осенью дышало, уж реже солнышко блистало…

— Стой, Костя, стой! Это не ты придумал, это Пушкин написал.

— Пушкин? А хорошо как!

— У Пушкина все стихи хорошие.

Костя ел конфеты, а я вдруг сочинил:

Вчера в лесу гулял я, И было грустно мне, Последние листочки Лежали на земле.

Я с гордостью прочитал Косте.

— Ну и весело у тебя получилось. Листочки последние на земле лежат. Тоска какая-то.

Я пересчитал шарики на линейке, их было уже одиннадцать штук, переделал стихотворение, и у меня получилось так:

Вчера в лесу гулял я, И было радостно мне, Последние листочки Лежали на земле.

— Интересно, почему это тебе вдруг стало радостно? Листочки последние на земле валяются, а ты радуешься. Лучше послушай, что я ещё придумал!

— Весёлая пора! Очей очарованье! — Костя так громко заорал, что спавший на диване кот Гегемон от испуга подпрыгнул и выскочил из комнаты, а Костя, как ни в чём не бывало, продолжал, — приятна мне твоя прощальная краса…

Я сердито перебил Костю:

— Зачем Пушкина перевираешь? У Пушкина унылая пора, а не весёлая.

— Но нам-то не грустное стихотворение написать надо.

— Хватит, надоело, мешаешь только. Ты придумай что-нибудь своё.

— Я не виноват, что Пушкин раньше меня все стихи про осень сочинил.

Тут Костя взял сразу две конфеты.

— Ты, Костя, думай, а не конфеты ешь. Зубы испортишь.

— Не испорчу. Я их берегу. Я зубы два раза в день чищу: утром и на ночь.

— Сладость — это такая гадость, зубы разрушает, ума не прибавляет, — сказал я Косте.

— Наукой не доказано, прибавляет сладость ума, или нет. Костя обиделся и перестал есть конфеты.

— Про осень весело не напишешь. Вон и на улице уже темно, а ещё шесть часов только, — загрустил Костя.

Несколько минут он молчал, а я кое-что придумал:

Вот настала осень, Солнце редко видно, Улетели птички в дальние края, Только две синички пляшут у окна. Ждут, когда я крошки Брошу им в окошко.

Костя так весело засмеялся:

— Вот это здорово! Вот это — да! Только как это у тебя получается, что синички пляшут у окна? Я ни разу не видел пляшущих синичек.

— Это я для рифмы.

Костя как учительница литературы принялся разбирать мое стихотворение, и получалось, что на конкурс такое не пойдет.

— Костя! ты настоящий критик! С тобой не страшно стихи писать.

— А ты — настоящий поэт.

Мы долго хвалили друг друга. Потом позвонила Костина мама, и он ушёл домой.

— Я тебе буду звонить.

— Я сам позвоню, как только напишу что-нибудь.

Прошёл час. Костя звонил уже раз пять, а у меня ничего не получалось.

Я сел на диван и стал вспоминать какой-нибудь веселый случай, и вдруг само по себе получилось стихотворение.

Я вскочил с дивана, бросился к столу и быстро записал его, потом позвонил Косте:

— В осеннем лесу:

В осеннем лесу так свежо и спокойно, Не слышится шелест листвы, На юг улетели весёлые птички, Оставив здесь гнёзда свои. Вон там над оврагом рябина краснеет, Калина на солнце горит, Вдали за пригорком ручей серебристый Извилистой лентой бежит.

— Ну, как?

— А это ты сам?

— Нет, Александр Сергеевич, — обиделся я.

В трубке послышалось сопение.

— Костя, приходи ко мне завтра на день рождения. Мама маковый рулет обещала испечь.

— Ладно, приду.

Новогодня карусель

Валерка с мамой бежали по платформе Ленинградского вокзала. Подошёл Мурманский поезд. Вагоны громко лязгнули, поезд остановился. Мама бросилась к восьмому вагону.

Гости стояли на платформе.

— Знакомьтесь, это Валерий, мой сын, — с гордостью сказала Елена Викторовна тёте Ларисе и ребятам.

— А это мой сын Василий и племянник Вилор, — представила тётя Лариса стоявших рядом с ней мальчиков.

— Ну что, пешком пойдём? Тут недалеко, — предложила Валеркина мама.

— Если недалеко, тогда, конечно, пешком.

— Правильное решение, — одобрил неожиданно вынырнувший из толпы пассажиров Ушаков. — В метро не протолкнёшься.

— Это Саша, Валерин друг, — представила Елена Викторовна Ушакова. — Они вместе учатся.

***

Через полчаса все уже сидели за накрытым столом и с удовольствием пили чай и ели конфеты.

— Если вы не сильно устали с дороги, сходите на Чистые пруды. Посмотрите, какая там красивая ёлка, — обратилась Елена Викторовна к мальчишкам.

Внезапно в голове у Саши мелькнула мысль, и он выпалил её, недолго думая:

— Лучше, мы прокатимся на троллейбусе по Садовому кольцу, и получится отличная экскурсия.

Саша уже пожалел о том, что сказал, но, как на грех, обе мамы горячо поддержали его идею.

— Прекрасная мысль, — воскликнула тётя Лариса. — А мы с тобой, Леночка, пока пробежимся по магазинам. Ты ведь знаешь, что в нашем Пудоже не так как в Париже. На прилавках один Китай.

— Я схожу домой, предупрежу маму, — сказал Саша.

Ушаков вернулся минут через двадцать.

— Саш, зайди!

Валерка сидел на диване в своей комнате и разглядывал карту.

— Что за карта? — войдя, спросил Ушаков.

— Туристическая карта Москвы. Я смотрю, какие памятные места мы проезжать будем.

— Не смотри, я и так всё знаю, — засмеялся Ушаков.

Вася и Вилорка освоились. Вилорка стоял в эркере и комментировал всё увиденное в окно.

— Вот джип стукнул "Таврию". И теперь на перекрёстке столпились машины. Машин очень много. Странно. Они не гудят. Хозяин джипа машет руками, а водитель "Таврии" не выходит из своей машины. Боится.

— На нашем перекрёстке постоянно машины бьются. Просто водители правила плохо знают, — объяснил Валерка.

— У меня какое-то странное предчувствие, — вдруг сказала тётя Лариса, — скорее всего, ничего не произойдёт, но я почему-то волнуюсь. Будьте поосторожнее, пожалуйста, мальчики.

***

Мальчишки быстро оделись и вышли на улицу.

Ребята спустились в подземный переход и вышли к троллейбусной остановке.

— Это Институт скорой помощи имени Склифосовского, — показал Валерка на огромный дворец с белыми колоннами.

— Знаем, знаем! Помните, Лелик в "Бриллиантовой руке" говорил: "Короче, Склифосовский!"

Пассажиры на остановке громко расхохотались.

— Знал бы Склифосовский, — сказал кто-то.

— Склифосовский был военным хирургом, — сердито обернулась к ребятам высокая худая женщина в очках, — а не бандитом Лёликом!

Подошёл троллейбус.

— Смотрите, смотрите, номер "Бе-э-э", — закричал Вилорка.

— Вот на этом "Бе-э-э" вы и познакомитесь с Москвой. Он идет по кругу, как карусель. Откуда выехали, туда и приедем, — сказал Ушаков.

— Вот здорово, на такой карусели мы ещё никогда не катались.

— Теперь покатаетесь…

Через минуту все уже сидели на своих местах. Троллейбус рванул с места, две тётеньки не удержались и упали на пол.

Валерка оплатил проезд.

— Это — проспект Мира, — указал Саша на улицу, уходящую вправо от Садового кольца. — В ту сторону спорткомплекс "Олимпийский".

— А впереди, слева, смотрите, только вы ничего не увидите, Старый цирк на Цветном бульваре. Мы вас туда ещё отведём. В другой день, — подключился Валерка.

— А за большими деревьями направо — Уголок Дурова, — вёл экскурсию Саша, он здорово разыгрывал роль гида.

Валерка едва сдержал смех, когда понял, что Саша просто выдумывает некоторые исторические места.

— Эй! — крикнул Валерка, — может, скажешь, и эта аптека с зелёным крестом тоже имеет какое-то историческое значение?

— Конечно, имеет. В этой аптеке Наполеон валерьянку брал, когда из Москвы драпал, — не задумываясь ответил Ушаков.

Некоторые пассажиры стали выглядывать в окна и искать глазами аптеку. Вася и Вилорка переглянулись и с большим недоверием посмотрели на экскурсовода.

— О! Кукольный театр Образцова, — закричал Вилорка.

— Откуда знаешь? — спросил Саша.

— Часы! Видишь? У нас их по телеку всё время показывают.