Смертельная ловушка

– Толково написано. Складно, – прочистив горло, заметил полковник Тинкхэм тоном учителя, хвалящего школяра за хорошее сочинение.

– Позвольте взглянуть, – попросил Вулф.

Райдер передал ему листок, а я встал, пересек кабинет и, подойдя к Вулфу, заглянул ему через плечо. Тинкхэм и Лоусон последовали моему примеру. Вулф любезно держал письмо так, чтобы нам всем было видно. Оно было отпечатано на самом обычном листке высокосортной бумаги. Автор разместил текст аккуратно посередине, набрав его с одинарными пробелами. Ни ошибок, ни помарок. В силу привычки и опыта я обратил внимание на две механические особенности пишущей машинки: буква «с» располагалась чуть ниже уровня строки, а буква «о» была смещена чуть влево, например, в слове «этого» она слегка налезала на букву «т». Когда Тинкхэм и Лоусон отошли, я все еще всматривался в текст. Наконец Вулф отдал мне письмо, чтобы я вернул его Райдеру.

– Тоже мне! – фыркнул Лоусон, опустившись на стул. – Мог бы все выложить как на духу, а вместо этого одни намеки.

– То есть дело можно закрывать и расходиться. Я правильно понял, лейтенант? – с сарказмом в голосе поинтересовался Файф.

– Сэр?

– Я спрашиваю: ваш вердикт окончательный или вы все-таки позволите нам продолжить?

– Прошу прощения, сэр. – Лоусон покраснел. – Я просто заметил…

– Чтобы замечать, лейтенант, надо смотреть и слушать.

– Так точно, сэр!

– Если позволите… – начал полковник Тинкхэм.

– Да, говорите.

– Я насчет письма. Обратил внимание на кое-что интересное. Его автор обладает острым умом и очень хорошо образован. Кроме того, он прекрасно управляется с пишущей машинкой. Либо он надиктовал письмо машинистке, что весьма маловероятно. Посмотрите, какие ровные поля справа. А двойной пробел после каждой точки…

Вулф что-то буркнул, и Файф тут же перевел на него взгляд:

– В чем дело?

– Ни в чем, – отозвался Вулф, – хотя, думаю, я бы не стал возражать, если бы этот стул был сделан с бо́льшим умом и был бы бо́льших размеров. Если дискуссия и дальше будет оставаться на уровне детского сада, предлагаю присутствующим сесть на пол.

– Неплохая мысль. Не исключено, что мы дойдем и до этого, – кивнул Файф и обратился к Шаттаку: – Когда вы получили это письмо?

– Его доставили вместе с остальной почтой в субботу утром, – отозвался политик. – Обычный конверт, адрес отпечатан на машинке, с пометкой «Лично». Судя по штампу, его отправили из Нью-Йорка в пятницу, в половине восьмого вечера. Моим первым порывом было отдать его ФБР, но я решил, что, поступив так, обойдусь с вами бесчестно. Поэтому я позвонил Харолду… то есть полковнику Райдеру. Мне все равно нужно было ехать в Нью-Йорк. Сегодня я выступаю на обеде перед членами Национальной ассоциации промышленников… Вот мы и договорились встретиться здесь и все обсудить.

– Значит, вы не поставили в известность генерала Карпентера?

– Нет, – улыбнулся Шаттак. – После того как несколько месяцев назад ему пришлось давать свидетельские показания перед моим комитетом, я, скажем так, не в настроении лишний раз перебегать ему дорожку.

– Но ведь это дело в его компетенции.

– Я в курсе, однако в данный момент его интересы далеки от этой сферы… Или я ошибаюсь? – Шаттак округлил глаза.

– Сейчас он заварил кашу в Вашингтоне, – покачал головой Файф. – А может, и не кашу. Одним словом, он что-то стряпает. Итак, вы передаете письмо нам, чтобы мы провели расследование. Я правильно вас понял?

– Я не знаю, – замялся Шаттак, глядя в глаза генералу. – Письмо адресовано мне, как председателю одного из комитетов конгресса. Я приехал к вам, чтобы обсудить создавшееся положение.

– Знаете… – Файф тоже замялся и, подумав, продолжил, тщательно подбирая слова: – Знаете, я мог бы сейчас сказать, что речь идет о военной безопасности и потому обсуждать нам с вами нечего.

– Знаю, вы действительно могли бы так поступить, – согласился Шаттак, выделив интонацией словосочетание «могли бы».

Файф смерил его бесстрастным взглядом:

– Давайте поговорим неофициально, без протокола. В этом письме нет ни единого свидетельства того, что его автор действительно располагает полезной информацией. Любой человек с головой на плечах знает: в военном производстве задействованы тысячи облеченных нашим доверием людей, а вместе с ними интересы серьезных воротил и миллиарды долларов. По этим причинам случается всякое. Скажем так, случается очень многое, в том числе и то, на что намекает автор письма. Одна из задач военной разведки по возможности предотвращать подобные эксцессы.

– Разумеется, – перебил его Шаттак, – я и не рассчитывал, что изложенное в письме станет для вас громом среди ясного неба.

– Благодарю, – произнес Файф тоном, в котором не слышалось даже намека на благодарность. – Оно таким громом и не стало. Вы видели розовую штуковину, которую Райдер убрал к себе в стол? Видели. Это граната. Новая разработка. В ней все новое: не только конструкция, но и содержимое. Кое-кто захотел заполучить опытные образцы – и получил их. Нет, речь идет не об агентах противника, – по крайней мере, так считаем мы. Расследованием этого дела занимался как раз капитан Кросс, который погиб на прошлой неделе. Ни один человек на свете, за исключением присутствующих в этом кабинете, не знал, что именно расследовал Кросс. Кросс сел на хвост преступникам. Как именно – нам неизвестно, поскольку он с понедельника не выходил на связь. Возможно, теперь мы этого никогда и не узнаем. Майор Гудвин славно потрудился: он расшифровал запись в записной книжке Кросса – запись, показавшуюся нам всем бессмыслицей. Так ему удалось обнаружить гранаты. Они были спрятаны в ящике, оставленном Кроссом в камере хранения на автовокзале. Я рассказываю вам об этом, потому что, во-первых, в вашем письме упоминается Кросс, а во-вторых, мне хочется подчеркнуть одну вещь. Если автор письма пытается сообщить нам нечто такое, чего мы не знаем, ему придется сделать это еще раз.

– Господи боже, генерал, я в курсе, что вы не вчера на свет родились! – возразил Шаттак. – Поверьте, я получаю немало анонимок, которые сразу же отправляются в мусорную корзину. Однако я решил сообщить вам об этом письме в первую очередь из-за того, что в нем упоминался Кросс. Расследование обстоятельств его смерти вообще проводили?

– Естественно. Этим занималась полиция.

– А вы? – не отступал Шаттак. – Вы расследование проводили? Мне кажется, мой вопрос вполне уместен, – поспешно добавил политик. – Я интересуюсь у вас об этом неофициально. Насколько я понимаю, от расследования, которым занималась полиция, толку мало, если вы, конечно, не сообщили ей, чем именно занимался Кросс и кто конкретно об этом знал. Однако я полагаю, вы не вправе разглашать подобные сведения полиции.

– Мы сотрудничаем с полицией, но только до определенного предела, поскольку должны соблюдать режим секретности, – ответил Файф, снова тщательно подбирая слова. – Что же касается первого вопроса… Уместен он или нет, не так уж и важно, однако мы ни от кого не скрываем, что Ниро Вулф, будучи лицом гражданским, сотрудничал с нами, оказывая помощь в самых разных делах в качестве консультанта. Этот факт не является военной тайной. Об этом даже писали в газетах. Вы согласны, что Вулф достаточно компетентен?

– Я политик, – улыбнулся Шаттак, – и не склонен оказываться в меньшинстве.

– Так вот, Вулф занимается расследованием обстоятельств смерти Кросса по нашей просьбе. Если вы выясните, кто именно написал это письмо, сообщите об этом автору. Это должно его успокоить.

– Что ж, коли так, то, по крайней мере, я уже спокоен, – объявил Шаттак. – Простите, если вы не возражаете… Вы позволите задать мистеру Вулфу пару вопросов?

– Разумеется. Только я не обещаю, что он захочет на них ответить. Приказать я ему не могу. Он лицо гражданское и в армии не служит.

Вулф заворчал. Он уже давно демонстрировал столь хорошо знакомые мне признаки раздражения, нетерпения, дискомфорта и настойчивого желания поскорее вернуться домой, где его дожидалось холодное пиво и специально изготовленные на заказ кресла, без труда вмещавшие его тучную фигуру.

– Мистер Шаттак, – резко произнес Вулф, – позвольте вам кое-что пояснить. Возможно, ваши вопросы отпадут сами собой. Мне не так уж и важно, чем они вызваны – праздным любопытством или пламенем патриотизма, полыхающим в вашем сердце. Одним словом, капитан Кросс был убит. Я ответил на ваши вопросы?

Тишина. Никто не произнес и звука. Генерал Файф переглянулся с полковником Райдером, но ни один из них так ничего и не сказал. Полковник Тинкхэм погладил пальцем усики. Лейтенант Лоусон, нахмурившись, уставился на Вулфа. Глаза Шаттака заблестели. Политик, прищурившись, окинул взглядом лица присутствующих.

– О боже! – наконец ахнул лейтенант Лоусон.

Глава 2

Вулф сделал вид, что ничего экстраординарного не произошло. Впрочем, в кабинете никто, за исключением меня, даже не догадывался о том, что Вулф притворяется. Я несравнимо лучше других знал его. Вполне допускаю, что остальные и не подозревали, что, несмотря на полуприкрытые веки, Вулф внимательно следит за реакцией присутствующих и от его внимания не ускользнет даже едва заметное движение.

– Боюсь, – сухо произнес он, – вы, мистер Шаттак, вряд ли сможете извлечь из этой истории пользу. Ни дополнительных голосов избирателей, ни признания общества, ни грома аплодисментов восторженной толпы. Я признал в вашем присутствии факт убийства исключительно потому, что не могу его сейчас доказать, да и в дальнейшем у меня вряд ли появится такая возможность. У меня нет ни единого доказательства, ни одной улики. Сесть в лифт и подняться на двенадцатый этаж в номер капитана Кросса мог в буквальном смысле кто угодно. Никого не видели. Несмотря на все старания полиции, гора родила мышь. Окно распахнуто настежь, капитан лежит на тротуаре. Мертв. Разбился. Вот и все.

– Тогда какого черта вы утверждаете, что его убили?! – резко спросил Лоусон.

– Потому что это так. У него не было ни малейших шансов случайно выпасть из окна. С теми же шансами на успех я мог бы участвовать в выборах в конгресс. Кросс не выпрыгивал из окна, не выползал из него наружу. В день смерти в восемь часов вечера он позвонил полковнику Райдеру и пообещал, что зайдет к нему утром с докладом. Кроме того, он сказал, что не спал двое суток и ему надо отдохнуть. А еще он послал телеграмму в Бостон своей невесте – написал, что проведает ее в субботу. И после этого кончать с собой? – Вулф презрительно фыркнул.

– Вот оно что… – слегка разочарованно протянул Файф и снова скрестил руки на спинке стула. – А я-то думал, вам удалось что-то нарыть…

– Я и нарыл, – погрозил ему пальцем Вулф. – Я установил, что капитана Кросса убили. Однако мне не удалось отыскать ниточки, которые смогли бы нас привести к убийце, – ниточки, берущие начало от изломанного тела на тротуаре или от номера, из окна которого вылетел мистер Кросс. Полиция прекрасно потрудилась и при этом ничего не нашла. Нам нужно отыскать какую-нибудь другую отправную точку. Если преступник руководствовался неким личным мотивом, корни которого уходят в прошлое убитого, у полиции есть все шансы на успех. Именно эту версию сейчас и отрабатывают. Если же преступник был профессионалом и причина убийства кроется в деятельности капитана Кросса, значит убийцу, возможно, отыщем мы в ходе данного расследования. Если я правильно понял и мы продолжим расследование, то будем исходить именно из этих посылок. Так? Мы будем следовать прежней намеченной линии? С тем же кругом лиц?

Файф молча разглядывал уголок стола Райдера.

– Я задал вопрос, генерал, – отрывисто произнес Вулф.

– Безусловно, – вскинул голову Файф, – мы продолжим расследование. Разумеется.

– Пожалуй, мистер Вулф, у меня больше нет к вам вопросов, – удовлетворенным тоном изрек Шаттак.

– Вы мне позволите сделать замечание? – поинтересовался Тинкхэм.

– Валяйте! – отозвался Файф.

– Я по поводу круга лиц. Мистер Вулф использовал именно это словосочетание. Дело нам предстоит сложное и запутанное, пусть это единственное, что мы сейчас знаем наверняка. Кроме того, судя по тому, что случилось с Кроссом, если мистер Вулф прав, еще и в некотором смысле опасное. Такое дело нельзя поручать детскому саду, а ведь если мистер Вулф придерживается именно такого мнения о нас и особенно обо мне…

– Это что еще за телячьи нежности? – сурово спросил Файф. – Приказ исходит от меня.

– Полковник, я пытался вас просветить, а не унизить, – пояснил Вулф.

– Нежности тут совершенно ни при чем, – с чувством произнес Тинкхэм, что было для него весьма необычно. – Я-то как раз хочу и дальше принимать участие в расследовании. Мне просто хотелось окончательно для себя прояснить, с какой целью мистер Вулф задал вопрос о круге лиц.

– Чтобы получить ответ. – Вулф внимательно посмотрел на Тинкхэма. – И я его получил.

– И все же полковник Тинкхэм в чем-то прав, – вмешался Лоусон, обращаясь к генералу Файфу. – Например, сэр, вы сейчас говорите, что приказы исходят от вас. Однако это не так. По крайней мере на протяжении тех двух недель, что я провел здесь, они исходили либо от полковника Райдера, либо от Ниро Вулфа. Помимо того, что это вносит неразбериху, Вулф разговаривает с нами так, словно носит на плечах погоны генерала армии, а это не так.

– Господи, и вы туда же! – с отвращением воскликнул Файф. – Что, тон Вулфа уязвил и ваше самолюбие? Черт подери, армия действительно превращается в детский сад! Ну и что же мне делать? Если я отправлю вас за океан или сбагрю обратно в Вашингтон, ваш сменщик окажется еще хуже. – Он повернулся к Вулфу. – Что там у вас случилось с Райдером? Вы разошлись во мнениях? Отдавали разные приказы?

– Насколько мне известно, нет, – терпеливо ответил Вулф.

– А вы что скажете? – обратился Файф к Райдеру.

– Никак нет, сэр, – небрежно ответил Райдер, словно вопрос генерала был неинтересен и не представлял никакой важности. – Мистер Вулф активно принимает участие в совместной работе и оказывает нам огромную помощь. Лишь последний дурак станет возмущаться его манерами. Однако должен сказать: принимая во внимание обстоятельства, в составе нашего коллектива будут перемены. Хочу обратиться к вам с просьбой… Со всем уважением к вам я прошу вашего разрешения поехать в Вашингтон и встретиться с генералом Карпентером. Сегодня.

В третий раз в кабинете воцарилось гробовое молчание. Поскольку остальные присутствовавшие не являлись профессиональными военными, мы не могли до конца понять, что за подтекст крылся в просьбе, адресованной в подобной манере, однако от нашего внимания не ускользнуло то, что случилось с лицом Файфа. Оно словно застыло. Старый служака уставился на Райдера, сидевшего перед ним за столом. Впервые за все время нашего знакомства генерал выглядел по-дурацки.

– Пожалуй, сэр, – продолжил Райдер, выдержав взгляд Файфа, – мне следует добавить, что я собираюсь встретиться с генералом Карпентером отнюдь не по личному делу. Вопрос касается армии. У меня забронирован билет на рейс в пять вечера.

Снова молчание. Мускулы на шее Файфа пришли в движение, и генерал заговорил.

– Вы странно себя ведете, полковник, – сдержанно произнес он холодным тоном. – Насколько я понимаю, это объясняется тем, что вы не знакомы с правилами, принятыми у нас в армии. Подобные вещи обсуждаются без лишних свидетелей. У меня к вам неофициальное предложение. Если хотите, давайте поговорим о вашей поездке с глазу на глаз. Сейчас. Либо после обеда, после того, как вы все еще раз хорошенько обдумаете.

– Прошу прощения, – ответил Райдер; голос полковника был грустным, но при этом твердым. – Это ничего не изменит. Я прекрасно знаю, что делаю, сэр.

– Бог свидетель, надеюсь, что это действительно так.

– Да, это так, сэр. Итак, мне можно поехать?

– Можно, – отозвался Файф.

Судя по выражению лица, генерал хотел добавить: «Катись куда хочешь, а обратно можешь не возвращаться», однако сдержался, поскольку был офицером и джентльменом, ну а кроме того, разговор велся в присутствии свидетелей.

Должен признать, генерал прекрасно владел собой. Он встал, отпустил Тинкхэма и Лоусона, и они вышли из кабинета. Затем он предложил Джону Беллу Шаттаку пообедать с ним, и политик с признательностью принял приглашение. Затем Файф повернулся к Вулфу и выразил надежду, что тот присоединится к ним, однако Вулф, поблагодарив, отказался, соврав, что ему надо успеть на важную встречу. Вулф без особого восторга относился к ресторанам, а тот, в который собирался Файф, и вовсе терпеть не мог, утверждая, что там в баранину с карри добавляют серу. Файф и Шаттак вышли из кабинета, так больше и не перемолвившись ни единым словом с Райдером.

Вулф подошел к столу Райдера и, нахмурившись, опустил на полковника взгляд, дожидаясь, когда тот поднимет голову.

– Я считаю, что вы тряпка, – сообщил ему Вулф. – Это лично моя точка зрения.

– Не забудьте об этом упомянуть, если вдруг решите написать для меня рекомендательное письмо, – откликнулся Райдер.

– Непременно. Вы не желаете шевелить мозгами. У вас погиб сын. Убит один из ваших подчиненных, капитан Кросс. Сейчас вы не в состоянии принимать серьезные решения. Если у вас есть умный друг, у которого варит котелок, обратитесь к нему за советом. Либо посоветуйтесь с адвокатом. А можете – прямо со мной.

– С вами? – удивился Райдер. – Прекрасная мысль! Просто замечательная!

Вулф едва заметно, на четверть дюйма, приподнял плечи, после чего снова ссутулился, бросил мне: «Пошли, Арчи» – и направился к двери. Я снова поставил чемоданчик на стул и последовал за Вулфом. Когда мы проходили приемную, сержант Брюс подняла на нас взгляд. Вулф не обратил на нее внимания. Я остановился у ее стола и пожаловался:

– Мне что-то в глаз попало.

– Это плохо, – сказала она и встала. – В какой именно глаз? Дайте взглянуть.

«Господи боже, где же ее носило все эти годы! – подумалось мне. – Как можно попасться на такую бородатую хохму?» Наклонившись, я уставился в ее глаза, а она в мои. Наши лица разделяло не больше десяти дюймов.

– Вижу, – произнесла она.

– Правда? И что там?

– Не что, а кто. Я. В обоих глазах. И достать меня оттуда никак нельзя.

Она села и с абсолютно невозмутимым видом снова начала печатать. Это же надо было мне настолько ее недооценить!

– Ладно, один – ноль в вашу пользу, – признал я свое поражение и поспешил за Вулфом, который уже стоял у лифта.

У меня в голове крутилось около дюжины самых разных вопросов, которые мне хотелось озвучить Вулфу, и я надеялся получить ответы хотя бы на часть из них. Увы, мне так и не подвернулась возможность их задать. Когда? По дороге домой, когда я был за рулем, а он сидел на заднем сиденье? Нет. Не вариант. Вулф терпеть не мог поездок на автомобиле и потому в пути был не расположен к разговорам. Оказавшись дома, Вулф сразу направился на кухню, чтобы помочь Фрицу приготовить ланч. Они как раз собирались устроить очередной кулинарный эксперимент: пожарить баклажан на курином жире. За столом беседы о делах являлись табу, и потому мне пришлось выслушивать пространные рассуждения Вулфа о том, почему частая игра в шахматы может погубить любого боевого генерала. Затем, в силу того что Вулф пропустил утреннее свидание со своими ненаглядными орхидеями, он поспешил наверх, в оранжерею, а там, как я прекрасно знал, его нельзя было тревожить. Я спросил, можно ли мне вернуться на Дункан-стрит, и получил отказ. Вулф сказал, что я могу ему понадобиться. Поскольку в первую очередь мне было приказано нянчиться с Вулфом, я не стал с ним спорить и отправился в кабинет на первом этаже, сделал кое-какие мелкие дела и послушал радио.

В двадцать пять минут четвертого раздался телефонный звонок. Это был генерал Файф. В официальной манере, по-военному, как старший по званию, он приказал мне к четырем часам доставить Ниро Вулфа к нему в кабинет. Я сказал, что не получится, а генерал потребовал от меня сделать так, чтобы получилось, и бросил трубку.

Мне пришлось перезвонить генералу.

– Послушайте, сэр, вам нужно, чтобы Вулф с вами сотрудничал или нет? Со всем к вам уважением мне бы хотелось напомнить, что никакая сила на земле, за исключением вас или, по крайней мере, полковника, не заставит его изменить свои планы. Поэтому вы должны сами поговорить с ним и объяснить, что именно вам от него нужно.

– Черт его подери! Соедините меня с ним.

Я позвонил в оранжерею и обрисовал ситуацию Вулфу. В ответ он велел мне не вешать трубку и слушать их разговор с генералом. Так я и сделал. Ничего нового я не узнал. Файф всего-навсего заявил, что должен незамедлительно провести совещание со мной, Вулфом, Тинкхэмом и Лоусоном. Наконец Вулф согласился приехать. Когда он через десять минут спустился и мы направились к машине, я сказал:

– Хочу обратить ваше внимание на одну деталь – вдруг вы ее не заметили. Вы ошибаетесь, если решили, что Райдер решил поехать в Вашингтон на встречу с Карпентером, потому что услышал в ходе утренней встречи нечто экстраординарное. Когда мы вошли в кабинет, его чемодан уже был собран и стоял на стуле.

– Я обратил на это внимание. Дьявол забери этих чертовых немцев! Заведешь машину, трогайся плавно и без рывков. И прибереги свои остроты для другого раза. Я сейчас не в настроении.

Без пяти четыре мы уже стояли в вестибюле дома номер 17 по Дункан-стрит, то есть у нас еще имелось несколько минут. Рассеянно, по привычке я бросил лифтеру: «Нам на десятый» – и отвлекся от раздумий, только когда двери раскрылись на десятом этаже. Я совсем забыл, что кабинет Файфа расположен на одиннадцатом. Вулф уже успел завести свою дежурную шарманку, выясняя отношения с капралом на посту.

– Прошу прощения, мы ошиблись, – сказал я. – Нам надо… – Я так и не закончил фразу.

Все случилось в одно мгновение. Звук был негромким, оглушающим его точно назвать язык не поворачивался. Однако было в нем нечто такое, что пробирало до печенки. А может, дело было не в звуке, может, дрогнуло само здание. И хотя потом все утверждали, что ощутили толчок, лично я в этом сомневаюсь. Может, что-то случилось с воздухом. Одним словом, на какое-то короткое мгновение у меня внутри все замерло. Судя по лицу капрала, он испытал схожие ощущения. Мы с ним начали оглядываться по сторонам. Тем временем Вулф уже рванул к двери, ведущей к коридору.