Помоги проекту - поделись книгой:
Тайный дневник врача Гитлера
Дэвид Ирвинг
Введение
Очевидно, этот пожилой мужчина, лежавший на носилках в пустой комнате здания Красного Креста в Мюнхене на железнодорожной станции, когда-то был тучным и импозантным.
Но теперь его волосы растрепались, лицо было бледным; он тихо всхлипывал про себя. На теле, когда-то облачённом в великолепную форму, сейчас сидели старая американская боевая одежда, американские носки и пехотная рубашка, которые были явно на несколько размеров малы.
В такой одежде его выпустили из американского лагеря для интернированных гражданских лиц № 29, более известного как концентрационный лагерь Дахау.
На календаре было 30 июня 1947 года. Американцам более не было дела до узника №21,672 – с него сняли все обвинения в военных преступлениях, а на Нюрнбергском процессе над врачами его показания не понадобились. Поэтому его отвезли на железнодорожную станцию, сунули в карман документы об освобождении и оставили на милость Красного Креста. Прошло 2 часа, прежде чем медсестра Ева Майер заметила этого несчастного человека. Она вызвала скорую помощь и отправила его во вспомогательную районную больница Альпенгоф в Тегернзее.
В больнице составили список его документов и имущества. По паспорту он был 66-летним профессором Тео Мореллем, доктором медицины, но выглядел намного старше. В справке об освобождении, составленной накануне в лагерной больнице Дахау, значилось, что у него серьёзные проблемы с сердцем, что он не может работать и страдает от “афазического речевого расстройства.”
В документах также значилась причина его интернирования: “Личный врач Гитлера”.
Морелль так и не вышел из больницы. Он умер в 04.10 утра 26 мая 1948 года, так и не рассказав всего, что знал. Его личные бумаги забрали американцы. У вдовы остались только письма из плена. “Как часто я вспоминал тот 50-летний день рождения, – пишет он в одном письме от 1 июля 1946 года. – Как быстро прошли годы, и как мне жаль, что я так мало времени проводил с тобой. Мне часто хотелось вернуться в тот поворотный момент нашей жизни”.
Теперь, через 40 лет, его тайная медицинская карта на Гитлера попала в руки автора.
Поиски были долгими. К 1974, когда я закончил писать "Война Гитлера", я собрал большинство других бумаг профессора Тео Морелля и протоколы всех его допросов по окончании войны. В сентябре 1981, работая в Национальном Архиве в Вашингтоне, я нашёл картонную коробку с дневником лечения Морелля и ту медицинскую карту, которую он вёл на Гитлера – очевидно, он опасался, что если что-то случится с его главным пациентом, нужно будет предоставить Гестапо подробные сведения.
Историкам было интересно, подлинная ли это медицинская карта. Насколько автор смог установить, о ней было известно следующее: в 1945 какой-то офицер перевёз её в багажнике личного автомобиля из Берлина в институт Бад-Райхенхалле на юге Германии и оставил в бункере. Этим институтом по поручению Морелля руководил некто доктор Райдел. Райдел указал в своих показаниях от 3 декабря 1968 года, что водитель Морелля по имени Стельцер привёз из Берлина несколько ящиков с драгоценными коврами и другими вещами и отнёс их в бункер. 10 апреля два грузовика прибыли из фирмы Морелля в Ольмютце, "Hamma Inc.", с 70 ящиками железистых выделений, необходимых для производства лекарств. Секретные документы перепрятали во внутреннем дворе, поэтому они сохранились после войны.
Согласно помощнику Морелля, доктору Рольфу Маккусу, который в 1984 году работал юристом в Бад-Хомбурге, французская журналистка посетила Морелля в больнице Бад-Райхенхалла в мае 1945 года и узнала о тайнике. После этого американские войска перевернули институт вверх дном. Райдел, кажется, обменял ценности на личную неприкосновенность.
“В моём тяжёлом положении, – указал он в одном отчёте, – я попросил прибывшие американские операционные войска выставить охрану у той лаборатории. Они пошли навстречу и сразу же предоставили четверо солдат, которые обосновались в том бункере. Но через некоторое время этим часовым стало скучно, и они стали рыться в вещах Морелля”.
Документы Морелля отправили в центр службы военной разведки, ранее печально известный как лагерь люфтваффе "Дулаг Люфт" в Оберурселе.
Доктор Карл Брандт, соперник личного врача Гитлера, рассказал на допросе несколько недель ранее, что с 1943 Гитлеру почти ежедневно ставили уколы, состав которых Морелль отказывался раскрыть.
– Морелль вёл записную книжку, которая, несомненно, у него с собой, – заявил Брандт. – В книжке он регулярно отмечал названия и дозы введённых лекарств".[1]
Так документы попали к американцам. Под руководством капитана Уолтера Х. Грюндля, бывшего химика-исследователя, стали допрашивать Морелля и дюжину других врачей, которые лечили Гитлера в разные годы.
Но память у доктора Морелля уже давала сбои. Как говорится в протоколе одного из ранних допросов: “часть сведений он указал по памяти; что-то – на основе документов, найденных в его бумагах... Также следует отметить, что... в некоторых случаях он может вспомнить то, что позже не может подтвердить”.[2]
Его документы переправили в Соединённые Штаты, и они там исчезли из поля зрения (разделив судьбу дневников Евы Браун и её интимной переписки с Гитлером, дневников Ганса Ламмерса, Карла Вольфа и многих других представителей Третьего Рейха).
10 июня 1967 немецкий журналист Отмар Катц спросил у вдовы Морелля:
– Как думаете, американцы действительно нашли медицинскую карту, как говорят слухи? Ту подлинную медицинскую карту Гитлера?
– Может быть, – ответила она.
– Вам муж что-нибудь рассказывал об этом? – продолжил Катц. – Где они могли откопать эту карту?
Она не смогла ответить. Да и никто этого не знал.
В 1968 году, когда профессор Хью Тревор-Роупер передал автору материалы британской разведки, стало ясно, что американцы действительно получили дневники и медицинскую карту Гитлера.
Но тщательные поиски в американских архивах ничего не дали.
Это было неудивительно, поскольку к тому времени документы оказались в засекреченной медицинской библиотеке рядом с Вашингтоном.
Неожиданно в марте 1981 года вашингтонскому архивариусу Джорджу Вагнеру позвонили из HEW – Отдела здравоохранение, образования и благосостояния:
– У нас есть документы Морелля; не лучше ли будет передать их на хранение в Архив?
Из сопроводительного письма, приложенного к ним, стало ясно, что майор Р. Г. Силиг, начальник отдела немецких военных документов в Пентагоне отправил их главному хирургу 28 июня 1946 года, назвав “Медицинские записи доктора Морелля, журнал осмотров, медицинские отчёты о состоянии здоровья Гитлера, фотографии, личная переписка”.
4 октября 1946 года он отправил ещё какие-то документы Морелля некоему доктору Тёрнеру из медицинской разведки Пентагона.
Позже Пентагон передал их военной медицинской библиотеке, впоследствии известной как Национальный институт здравоохранения, в подразделение HEW в Бетесде, штат Мэриленд, а оттуда 18 марта 1981 года доктор Джон Б. Блейк, глава институтского факультета истории медицины, отправил их Вагнеру, в отдел современных военных документов Архива.
“Как вы увидите, – писал он, – тут есть даже рентгеновские снимки некоторых нацистских лидеров, некоторые фотографии и т.д.”
Из приложенных документов следует, что примерно в марте 1946 г. неназванный американский офицер носился с мыслью опубликовать их, но очевидно, не преуспел.
Он писал: “Мне жаль, что пока я не могу представить материалы в более чистом виде. Как только я выясню их перевод на английский, то планирую перечислить все лекарства, которые назначал доктор Морелль… Эти материалы не являются моей собственностью, поэтому я бы не хотел показывать их слишком многим”.
Теперь эти новые документы Морелля доступны и
Кое-что на микрофильмы не попало, включая важный но нефотогеничный дневник за 1944 год и толстую пачку крупных карточек, на которые тщательно записывалась ежедневная диета Гитлера за 1943–45 годы. Автор расшифровал все примечания, определил точные значения даже экзотических назначаемых лекарств, а также получил медицинский анализ проблем Гитлера и лечения Морелля.
Медицинский портрет Адольфа Гитлера теперь был готов. Там не осталось места для предположений.
Из дневника вырисовывается картина взаимоотношений Гитлера со своими врачами и, в частности, с Мореллем – доктором, который стал главным после первой встречи с Гитлером зимой 1936 года и до драматического расставания с ним за несколько дней до краха Третьего рейха, когда Гитлер бросил ему: “Снимите форму и возвращайтесь к своим обязанностям врача в Курфюрстендамм!”
Отношения
Пока внимание современных историков остаётся прикованным к “проклятию” Адольфа Гитлера, они также будут заинтригованы отношениями между ним и одной тёмной фигурой на заднем плане: его личным врачом Тео Мореллем.
Это увлечение подпитывалось на протяжении всей истории представлениями о силе и влиянии, умственных и физических особенностях власть предержащих, и врачей, которых привлекают к себе эти могущественные люди. Уинстон Черчилль нанял в качестве врача лорда Морана – человека, мало чем отличающегося от Морелля, – и лорд Моран вёл столь же подробный дневник, в котором записал достаточно подробностей, чтобы на склоне лет воссоздать образ великого премьер-министра Великобритании военного времени. Иосиф Сталин содержал целый штат врачей, многих из которых в конце концов чуть не погубил вследствие личных предубеждений.
Никто не должен недооценивать влияние, которое могут тайно оказывать такие врачи. Они незаменимы и знают об этом. Даже великие события могут быть вызваны болезнями их лидеров. Международные конференции, такие как Ялтинская, были омрачены физическими недугами участников. Из-за общей слабости могут быть проиграны целые сражения: вынужденный из-за болезненного приступа диареи покинуть поле битвы при Ватерлоо Наполеон проиграл.
В дневниках Морелля мы находим подтверждение того, что Гитлер подобным образом несколько недель болел дизентерией в разгар войны в СССР летом 1941 года и что незадолго до битвы за Арденны в 1944 году он был прикован к постели гепатитом; мы узнаём также, что его угнетало осознание того, что у него больное сердце – быстро прогрессирующий коронарный склероз, который в любой момент мог поставить крест на всех его планах в отношении Германии.
Но сходство с Наполеоном было лишь поверхностным. Наполеон питал отвращение к врачам и отвергал лекарства почти до самой смерти.
Гитлер был полной противоположностью, ипохондриком. С ранней юности он редко путешествовал без аптечки и охотно верил, что не способен выжить без таблеток, инъекций и многочисленных сопровождающих врачей.
Старшим среди них был Морелль, личный врач в течение последних 8 лет его жизни.
“Морелль, – писал его соперник, доктор Карл Брандт, в американском плену, – родом откуда-то из Дармштадта, примерно 56 лет, очень толстый, с лысой головой, круглым и очень полным лицом, тёмно-коричневым цветом лица и тёмно-карими глазами, близорук и носит очки, у него очень волосатые руки и грудь. Примерно 170 см ростом”.
Один из четырёх личных секретарей Гитлера передал несколько неаппетитное описание званого вечера с Мореллем: “Сложив тяжёлые волосатые руки на пухлом брюшке, Морелль едва не засыпал. У него была странная особенность: когда он закрывал глаза, он делал это снизу вверх – это выглядело отвратительно за толстыми стёклами очков... Иногда полковник фон Белов подталкивал его локтем, и он, вздрагивая, просыпался и громко смеялся, если фюрер рассказывал шутку”.
Нет, Морелль не был популярен в окружении Гитлера.
Он не пил, не курил, но это было не самое плохое. Другой секретарь заметил: “У Морелля был такой же большой аппетит, как и его живот, и это выражалось не только зрительно, но и на слух”.
Когда Хассельбах однажды заметил о запахе тела врача, Гитлер огрызнулся:
– Я нанял Морелля не из-за запаха, а для того, чтобы он следил за моим здоровьем.
Остаётся только предполагать, почему Гитлер позволил этому тучному врачу средних лет вводить себе столько самых разнообразных лекарств.
Подчинённые Гитлера были в отчаянии. Его постоянная экономка фрау Анни Винтер объясняла: “Как только Морелля спустили с поводка, на столе Гитлера появились всевозможные лекарства. Их количество и сила увеличивались с той же скоростью, с какой умножались правила питания, усиливались ограничения на определённые продукты и снижалось общее потребление пищи. Это началось примерно зимой 193?-38 года с одного маленького пузырька с лекарством. В течение следующих 7 лет их уже хватило бы на целый чемодан”.
Морелль назначал таблетки и драже, укрепляющие и успокаивающие средства, пиявки и бациллы, горячие компрессы и холодные припарки и буквально тысячи уколов – литры таинственных жидкостей, которые каждый год впрыскивались в благодарного и доверчивого фюрера, руки которого были проколоты так густо, что даже Морелль иногда не мог найти, где вставить иглу в израненные вены.
С момента окончания войны Морелля и его работу окружали интриги.
Насколько велико было его влияние на фюрера? Как он относился к человеку, которому довелось определять судьбы 200 млн. европейцев?
Доктор Эрвин Гизинг, отоларинголог, который несколько недель лечил травмы головы Гитлера покушения 1944 года, написал следующий отчёт о личности своего пациента: “Из-за психопатической конституции Гитлера и связанного с ней убеждения, что ему известно больше других, у него развилось выраженное невротическое расстройство.[3] Его интенсивное созерцание функций собственного организма, и особенно озабоченность своим желудочно-кишечным трактом и пищеварительной системой, были лишь одним свидетельством этого. Другими были частота, с которой он измерял собственный пульс, когда я проводил ему обследование, а затем попросил меня подтвердить это; и его вездесущий страх неминуемой смерти – осенью 1944 года он неоднократно говорил, что ему осталось жить всего 2 или 3 года. Конечно, он был убеждён, что к тому времени он не только достигнет окончательной победы, но даст немецкому народу такое руководство и настолько укрепит его позиции, что "другие смогут занять то место, которое останется после меня". Другими значимыми симптомами были его пристрастие к таким лекарствам, как снотворное, всевозможные таблетки от расстройства желудка, бактериальные смеси и общеукрепляющие таблетки и инъекции. Нельзя назвать Гитлера заурядным наркоманом; но его невропатическая конституция привела к тому, что он находил определённые лекарства особенно приятными, например, стрихнин и атропин, содержащиеся в таблетках от метеоризма, и кокаин в средствах для лечения пазух носа, которые я ему давал; у него была явная склонность стать постоянным потребителем таких лекарств, в чём он сам мне признался”.
“Морелль, – прокомментировал он в июне 1945 года, – превратил в сущности здорового человека, каким Гитлер был ранее, в человека, которого постоянно пичкали уколами и таблетками. Гитлер становился более или менее зависимым от него; он играл на невропатической природе Гитлера, неся несусветную чушь о том, что из-за тяжёлой работы Гитлер расходовал энергию с той же скоростью, что и люди в тропиках, и что потерянную энергию приходится восполнять всевозможными уколами, такими как йод, витамины, кальций, экстракты сердца и печени и гормоны”.
Могут ли такие методы лечения быть абсолютно безвредными?
Капитан Хайнц Ассманн, сотрудник военно-морского флота, офицер при Верховном командовании, который ежедневно находился рядом с Гитлером с августа 1943 года по 23 апреля 1945 года, беседовал с экспертами, которые считали эти тысячи уколов глюкозы явно вредными.
“Они говорили об опасности преждевременного атеросклероза, – писал он, – со всеми его побочными эффектами, такими как преждевременная старость”. Ассманн утверждал: “Есть также основания полагать, что уколы, полученные А.Г., были усилены стимуляторами, такими как первитин (печально известный препарат амфетаминового ряда), потому что несколько наблюдателей, которые были свидетелями обмороков А.Г., рассказали о том, как он резко оживал после таблеток или уколов Морелля”.
Следует сказать, что в досье Морелля нет явных доказательств того, что он вводил Гитлеру первитин, если только витаминные уколы, которые он называл "витамультин форте", не содержали этого ингредиента.
Первитин (химическое обозначение 1-Фенил-2-метиламинопропанегидрохлорид) был веществом, способным фармакологически воспроизводить эффект стимуляции вегетативной симпатической нервной системы. Но первитин вызывал привыкание; более того, было установлено, что он наносит серьёзный и непоправимый ущерб здоровью, и в 1941 году его применение было ограничено в соответствии с немецким законом о наркотиках.
Первитин редко упоминается в бумагах Морелля. Так в заметке от 15 октября 1943 года он писал: “Рецепт на первитин для аптеки Энгель”, с припиской от руки: “Нет в наличии”. Аптека Энгеля в Берлине поставляла все медикаменты в штаб-квартиру Гитлера. А 27 января 1944 года он пишет: “По рецепту эупаверин + первитин, грелки”.
Но Морелль был знаком с опасностями первитина. 1 декабря 1944 года он написал одному пациенту: “Вы можете приобрести интелан и батончики витамультина по прилагаемому рецепту в аптеке Энгеля по адресу: Моренштрассе, 63, Берлин, W8. Но позвольте мне предостеречь вас от первитина. Он не заменит потерянную энергию; это не пряник, а кнут!”
Врачи были раздосадованы, не зная точно, что Морелль вводил Гитлеру.
“Например, – писал Гизинг, – я не знаю, вводил ли он гормоны. Было бы важно знать, оказывали ли огромные дозы гормонов воздействие на телосложение Гитлера в смысле подавления женских стигматов”.
Рейхсминистры и официальные лица нацистской партии также приглядывались к Мореллю. В июне 1943 года Иоахим фон Риббентроп в открытую расспросил его о лечении.
Морелль кропотливо записал этот разговор.
“Рейхсминистр иностранных дел фон Риббентроп пригласил меня на обед в Фушль... После обеда он пригласил меня подняться наверх, чтобы кое-что обсудить. Теперь понятно, зачем он пригласил меня на обед – поговорить о здоровье фюрера и моём лечении”.
Риббентроп, отметил Морелль, поинтересовался, не вредно ли Гитлеру так много уколов:
– Принимает ли он что–нибудь помимо глюкозы? Даёте ли вы ему что-то ещё?
Морелль ответил лаконично, даже загадочно:
– Я даю ему только то, что нужно.
Он мог бы не отвечать столь могущественным людям.
Он знал, что пользуется полным доверием Гитлера. Разве Гитлер не твердил ему, как сильно в нём нуждается?
В июле 1944 года Гитлер отмахнулся от разъярённого доктора Гизинга со следующим объяснением:
– Давайте внесём ясность. Первым меня исцелил Морелль. Я знаю, что новомодные методы Морелля ещё не признаны на международном уровне, и что даже здесь Морелль проводит исследования во многих областях, не придя к окончательным выводам. Но разве не так ли всегда было с инновациями в медицине? Для принятия новых методик всегда требовалось какое-то время. У меня нет ни малейших сомнений в том, что Морелль доведёт дело до конца. И в тот момент, когда для его исследований понадобится финансовая поддержка, он получит её от меня.
Неудивительно, что другие врачи завидовали положению Морелля, особенно врач, сопровождающий Гитлера, Карл Брандт. Брандт был симпатичным молодым хирургом, которого американцы повесят в 1947 году.
Брандт ломал голову над загадкой Морелля: на допросе в сентябре 1945 года он попытался ответить, как Мореллю удавалось сохранять свою должность в течение 8 лет.
Подвергался ли он какому-то внешнему давлению, чтобы удержать Гитлера под своим влиянием? Был ли он игрушкой в чьих-то руках? Или Морелль сам стремился поработить Гитлера в собственных политических или коммерческих целях? В конце концов Брандт сдался. Хотя Морелль обладал в меру звериной хитростью, он был “слишком туп” для политических интриг; кроме того, он никогда бы не ввязался во что-либо, что могло бы подвергнуть его тучную тушу личному риску.
Возможно, Морелль влиял на Гитлера так, как это делают врачи, до тех пор, пока Гитлер не смог обходиться без его лечения и в итоге не стал считать себя обязанным Мореллю лично?
Хассельбах, помощник Брандта с 1936 года, также обратил внимание на очевидную зависимость Гитлера от Морелля. “Я просто не мог смириться с тем влиянием, которое Морелль оказывал на Гитлера в медицинском отношении”, – писал он.
Брандт предположил три возможных способа, с помощью которых Морелль мог заманить диктатора в ловушку: либо с помощью какого-нибудь наркотика, такого как морфий; либо с помощью гормонального лечения; либо менее специфическими средствами – возможно, играя на благодарности, которую пациенты испытывают к врачам, вылечившим болезнь или стимулировавшим их работоспособность. Причины, по которым Гитлер держал при себе Морелля, вероятно, были иррациональными.
Его выбор был продиктован антипатией, проявленной во времена Третьего рейха ко всем настоящим экспертам. Большинство высокопоставленных партийных руководителей отдавали предпочтение врачам с сомнительной репутацией.
Гиммлер и Риббентроп были преданы немедицинским практикам и массажистам, таким как Феликс Керстен; Гесс – фитотерапии и астрологии.
В Третьем рейхе дилетант был королём, и Гитлер в этом отношении был даже примером.
30 августа 1944 года он зарычал на своего нового начальника штаба ВВС, генерал-лейтенанта Вернера Крейпе, который высказал экспертное мнение, что реактивный самолет Мессершмитт–262 станет лучшим истребителем, чем бомбардировщик:
– Эксперты хороши только в одном: объяснять, почему что-то не работает!
Его отвращение к военным аналитикам Генерального Штаба было столь же печально известно: он называл Генштаб заведением для лжи.
Поделиться книгой: