XVII. Аббат

Я молча подал жест, Бонифация вытащили из клетки и заломив руки повели в помещения с нишами для замуровывания.

Послушники начали мешать раствор, а Мишель с Леоном принялись надевать на аббата цепи.

Я подождал, когда они закончат и подошел вплотную к Бонифацию.

— Я все скажу, все!!! — заныл тот, заливаясь слезами и слюнями. — Молю, не надо! У меня есть золото, много золота, я отдам все!

Я склонился к нему и тихо сказал:

— Нас не волнует корысть, мы заботимся только о вашей душе, сын мой…

И подал сигнал.

Очень скоро лег первый ряд кирпичей, следом второй. Кладка медленно и верно поднималась.

Бонифаций гнусаво завыл, из рта потекла слюна, он забился в нервном припадке и повис в зажимах.

Я понял, что могу переборщить и жестом отослал всех кроме Саншо.

— Говорите. Но помните, только полная откровенность спасет вас.

Бонифация прорвало, баск едва успевал записывать его исповедь.

А мое настроение становилось все мрачнее и мрачнее. Хрен с ними этими деньгами, потому что, судя по списку вовлеченных людей мне они скоро вообще не понадобятся. Брат короля, герцоги Суассонский и Бульонский, принц Конде, фавориты и фаворитки самого короля — почитай самые сливки знати.

И дело не в заговорах — Бонифаций в том числе возглавлял и прямо участвовал в настоящей мерзкой секте. Вернуть красоту искупавшись в крови младенцев, отравить соперницу, убить еще не рожденного ребенка, устроить охоту на людей в своих угодьях, насиловать детей…

Нет, конечно не все участвовали в этой мерзости, но все в той или иной мере были причастными.

Но не суть.

Получив искомое, я приказал замуровать аббата окончательно и любезно пояснил:

— Если вы меня не обманули, я прикажу немедля вас освободить.

— Есть еще тайник, есть, — истошно взвыл Бонифаций. — В подвале башни есть ниша, где лежит сундучок! И шкатулка, шкатулка в тайнике в моей спальне! Все, теперь я все сказал, клянусь Господом…

— Вот! — я кивнул, довольный своей предусмотрительностью.

Скажу сразу, все нашлось. Звонкой монеты оказалось около пятидесяти тысяч ливров, а еще вдобавок примерно половину этой суммы составляли золотые и серебряные слитки.

— Мы богаты, ваше преподобие! — возбуждённо захрипел Саншо. — Богаты! Святая Мария Компостельская, это же куча золота! Нам хватит на всю жизнь!

Но тут же умолк поймав мой взгляд.

— Мой друг, — спокойно сказал я. — Рано еще радоваться, к тому же эти деньги не наши. Но я обещаю тебе, скорее раньше, чем позже, мы будем получать годового дохода гораздо больше.

Сам я по поводу золота совершенно не обольщался: как пришло, так и уйдет, тем более, с этих средств еще предстоит выплатить налоги короне и привести обитель в порядок. А вот то, что мы сами заработаем — уже совсем другое дело.

— Храни вас Господь, ваше преподобие! — впечатлительный баск даже пустил слезу и размашисто перекрестился. — Хрен с ними, с бабами! Я готов терпеть.

Настроение все еще хромало, и я решил его поднять. Как? Все просто — устроил досмотр жилищных помещений братии. Это очень весело, а судя по теплым ностальгическим ощущениям мне проходилось подобное делать и в прошлой жизни.

Сказано сделано, я осуществлял общее руководство и попутно беседовал с братией по поводу профпригодности и выяснял кто чем дышит, а досмотровая команда во главе с Мигелем свирепо шмонала кельи.

Предчувствие не обмануло, каких только «запретов» не нашлось в обиталищах монасей. Бухло, заточки, фривольная литература, порнография, гражданская одежда для самоволок, у одного даже обнаружили кружевную ночную рубашку, а у другого… простите за мой французский — костяной самотык! Да, да, член искусно вырезанный из слоновой кости, настоящее произведение искусства.

— Ни хрена себе?.. — изящно восхитился Мигель, помахивая хером словно палицей. — На мой похож, только чуть меньше!

Его дружки скептически скривились, находка по размерам подходила больше к жеребцу, а не человеку.

— Содомит! — обличающе ткнул пальцем в монаха Саншо и протянул мне канделябр, намекая что проступок должен быть наказан.

— Ваше? — Я перевел взгляд на хозяина кельи: маленького, кривоногого и плешивого несмотря на сравнительную молодость монаха по имени брат Ноэль. Внешне чем-то похожего на киношного Папу Карло.

— Ваше преподобие!!! — тот сразу упал на колени и залился слезами. — Не подумайте плохого, молю!

— Я уже подумал. Поспешите, иначе отправитесь на месяц в подвал.

— Я ювелир и резчик! — зачастил Ноэль. — У меня была мастерская в Сент-Оноре, меня все знали и уважали, было очень много заказов…

— Вы не пояснили причем здесь это, — перебил я его.

— У меня было очень много подобных заказов от дам! — всхлипнул Ноэль. — Поверьте, очень много. А этот вырезал потому что руки соскучились по работе! Я больше не буду, клянусь! Свидетель мне пресвятая Дева Мария!

Я слегка смягчился и поинтересовался как он оказался в монастыре.

— Жена, моя Иветта… — по щекам монаха снова полились слезы. — Она… она… обманула меня, связалась с этим проклятым Жилем. Я не смог перенести измену и совершил постриг…

Меня эта история не удивила. Жизнь жестокая штука и ломает людей беспощадно. Да, некоторые по велению сердца приходят в монашескую жизнь, но большинство отправляет в монастырь именно подобные жизненные неурядицы.

Немного поразмыслил, решил не наказывать брата Ноэля и пообещал ему, что его таланты пригодятся обители. Ну а как? Аббатство хозрасчетное предприятие, надо решать вопрос самоокупаемости. Устрою Ноэлю собственную мастерскую, пусть работает во славу церкви.

Мероприятие, как и планировалось, подняло настроение, заодно я выявил среди братии много полезных талантов. Портные, художники, печатники, даже нашелся один кружевник фламандец. Просто замечательно, все в кассу пойдут, всех обеспечу работой.

А заодно, путем опроса, я выявил ячейку бунтарей-зачинщиков, которые и толкали остальную братию на разброд и шатание.

Как уже говорил, я обладаю в аббатстве абсолютной властью, вплоть до того, что могу запроторить любого из братии в подвал навечно. Могу даже сжечь к херам, правда придется сначала формально согласовать сей момент с руководством.

Поэтому я сначала собирался решить вопрос кардинально, изъять зачинщиков из обращения дабы не смущали людей и засадить их на пару лет в темницу, но потом поразмыслил и передумал. Да, махать шашкой, а верней канделябром весело, эффективно и быстро, но разбрасываться дефицитным людским ресурсом не особо практично. К тому же, главный зачинщик брат Гаспар Дешамп был в миру оружейником.

Посему, прежде чем принять решения я дернул его на ковер к себе и задал вопрос: какого рожна, собственно, ему надо.

Им оказался тот самый монах с разбойничьей рожей, который схлопотал древком алебарды в первый день моего прибытия в аббатство.

Гаспар зло зыркнул на меня и смолчал.

— Вы же понимаете, что можете уже и не выйти из-за решетки? — спокойно поинтересовался я.

— Скучно… — скривился Дешамп.

— Но вас же никто не заставлял совершать постриг?

Гаспар хмыкнул.

— Так получилось…

— Вы были в миру оружейником?

— Был.

— Его работы славились, — подсказал присутствующий при разговоре Мигель. — Знатный был оружейник. Аркебузы и пистоли делал, богачи в очереди стояли. А потом что-то случилось, мастерскую забрали за долги, а он сам исчез.

— Что случилось?

Гаспар уныло махнул рукой.

— Все на баб спустил, влез в долги, а там…

Я положил перед ним один из своих чертежей.

— Такое сделаете?

Монах быстро глянул и криво усмехнулся.

— Сделаю. Делов-то.

— Хорошо, мастерскую и подмастерьев я вам организую, скучно не будет, обещаю. Но с одним условием, вести себя примерно и не подбивать других. Что еще? Что еще надо?

Гаспар утер нос рукавом сутаны и с вызовом бросил:

— Баб! И считайте, что я ваш с потрохами. Раз в неделю бабу вынь да положь. А без них хоть сейчас в подвал.

Я немного подумал и улыбнулся.

— Значит, договорились.

Ну а как? С людьми надо уметь договариваться.

В общем, день прошел занимательно и продуктивно.

А ближе к вечеру заявилась хозяйка подотчетного борделя на разборки.

— Ваше преподобие… — дама в роскошном фиолетовом платье присела в глубоком книксене.

Саншо громко сглотнул. У меня самого от будоражащего аромата духов хозяйки борделя часто забилось сердце.

Мадам Шарлотта Лианкло была уже далеко не молода, но сохранила свою величественную красоту: высокая и статная, она выглядела очень свежо и привлекательно, а легкая полнота очень шла ей. Белоснежная кожа, высокая грудь, очень умело подобранный макияж и одежда — ее внешности могла позавидовать любая молодая придворная красавица. Впрочем, мадам Шарлотте вряд ли было намного больше сорока лет, однако по нынешним временам такой возраст считался уже преддверием старости.

Но больше всего меня взволновали ее глаза. Огромные, темно-зеленого цвета, невинные и одновременно глубоко порочные, казалось, что она только глазами может изнасиловать.

Для того, чтобы сохранить хладнокровие, пришлось проявить силу воли. Допустив ее к руке, я сам сел за стол и, чтобы собраться с мыслями принялся перебирать бумаги.

Разговор первой начала Шарлотта.

— Ваше преподобие… — с легкой эротичной хрипотцой начала она. — Признаюсь, я с большим удивлением восприняла новость о том, что его преподобие Бонифаций отстранен от дел в аббатстве.

Я снова промолчал.

— Так как вы вызвали меня, стоит полагать, что участие вашего аббатства в делах моего заведения вам уже известно… — продолжила хозяйка борделя. — Смею заверить, что я всегда в срок и в полной мере выполняла свои обязательства и намерена подобным образом исполнять их впредь.

Я чертыхнулся про себя. Продолжать получать барыши с борделя выглядело очень заманчивым: лишний доход никогда не помешает ни мне не самому аббатству, тем более, на его благоустройство предстоят немалые расходы. Но есть одно жирное «но». Что-то мне подсказывает, что в самое ближайшее время меня будут пробовать устранить, для начала законными методами, так что жирная компра в виде спонсирования борделя церковнослужителем будет очень на руку «доброжелателям». А посему надо пораскинуть мозгами, как ухитрится сохранить доход и себя не подставить.

— Ваше преподобие… — мадам Лианкло приняла мое молчание за желание повысить отчисления. — Увы, я не могу сейчас платить больше. Но я сама и мои воспитанницы всегда к вашим услугам.

Саншо опять судорожно сглотнул.

— Впрочем… — хозяйка окинула меня пристальным взглядом. — У меня сыщутся для вас и прекрасные воспитанники.

Баск чуть не заржал, а я сурово сдвинул брови и сухо бросил:

— Ваши услуги нам больше не понадобятся.

— Но я не смогу вернуть вам сейчас ваши вложения в заведение, ваше преподобие!!! — экспрессивно всплеснула руками Шарлотта.

Я дождался пока в ее прекрасных глазах заплескается паника и сухо заговорил:

— Никто у вас не требует деньги, по крайней мере в ближайшее время. Выплаты нам по вложениям тоже пока прекратите. Но это не значит, что учета доходов не будет вестись и вы будете освобождены от выплат навсегда.

Хозяйка борделя удивленно вздернула бровь.

— Ваше преподобие?

— Мы оформим документально патронаж аббатства над вашим заведением. Главный мотив — наставление падших душ на путь истинный. Уверяю, вашей работе это не будет мешать. Но придется кое-что внешне изменить. Какие дни недели в вашей работе приносят самый меньший доход?

— Понедельник и вторник, — быстро ответила Шарлотта. — Но, ваше преподобие…

— Выслушайте меня сначала, — строго перебил я ее. — Так вот. В понедельник или во вторник, решайте сами, ваши воспитанницы будут совершать публичный ход во власяницах с пением псалмов к нашему ткацкому предприятию в городе, где будут отрабатывать целый день во славу Господа. В остальном все останется по-прежнему. Сами понимаете, подобное только поднимет репутацию вашего заведения. А в дальнейшем мы еще подумаем над расширением вашего предприятия. И да, будьте готовы, ваши девки… простите, воспитанницы в некоторых случаях могут нам пригодиться. Но не бесплатно, а с оплатой.

— Ваше преподобие, я согласна! — хозяйка борделя уважительно кивнула и с намеком предложила: — Могу ли я лично прямо сейчас вас отблагодарить?

— Как?

— Например, ртом! — Шарлотта быстро провела язычком по губам.

Мы с Саншо дружно переглянулись.

И отказались.