Лунная пыль

Петр Семилетов

Лунная пыль

Глава 1

Всякий смысл пропал во временах года, будто длился один бесконечный день, то серый, то холодный, одуряюще жаркий. Правила больше не соблюдались, в июне мог повалить снег, а под Новый год расцветала вишня. И было так.

Семья Намаховых невелика — сорокалетние супруги, Сергей и Анна, да их сын Миша. Обитают в Киеве, в белопанельном кооперативном доме, про председателя коего думают, что он един в трех лицах, вернее, что это три брата-близнеца, изображающие одного человека и живущих на один паспорт.

Дом стоит на краю пустыря с исконными бетонными блоками и чахлыми зарослями, а дальше лежит заброшенное кладбище на дюжину крестов, и среди заболоченного мусора сочится ручей.

Намаховы, приняв однажды доводы новой хронологии об ошибочности современного летоисчисления, не признают официальных датировок и посему живут днями, неделями и месяцами, невзирая на годы. Хотя ради счета дней пользуются календарем отрывным.

По утрам включают радио и все трое делают зарядку. Сергей командует:

— Ноги на ширину плеч! Правую — раз!

Машут правой.

— Левую — два!

Взмахивают левой.

Размявшись, выбегают во двор, на спортивную площадку, огороженную сеткой. Дождь ли, снег ли — сделают кругов десять, и возвращаются домой, принимать душ и завтракать. Спортивный дух задает настрой.

Потом Сергей отправляется на работу. Обычно он вытягивает вперед руку и, шатаясь, хрипит: «Водыыы!». Будто идет по пустыне. Прохожие шарахаются. А он — припадает на колено, заплетается ногами. Лезет в маршрутку:

— Водыыы! — с высунутым языком.

Анечка работает дома, она разговаривает с кактусами, обучает их английскому языку. А еще играет в радио-викторины, выигрывает разные книжки и билеты, то на новое кино, то на выставку, модную-сковородную. Под вдохновение пишет книгу о том, что кактусы это хвойные растения пустыни. Любая сосна за несколько миллионов лет в условиях климата пустыни выродится в кактус. Доказано наукой.

Миша недавно поступил в институт на дневное отделение. Семь пядей во лбу — учится на программиста. Ездит в метро и клеит девушек. Проведет по ней полоску «Моментом», прикоснется своим рукавом, цуп — и говорит загадочно:

— Между нами возникло какое-то притяжение…

Сергей и Анечка опасаются, что их сын — шахматный хулиган. Болеет за гроссмейстера Бистрюкова. Когда тот играет в шахматы, Миша ходит сам не свой, ставит у себя в комнате клетчатую доску и повторяет на ней все ходы проводимой партии. И гадает, как пойдет Бистрюков, а как — его противник.

Если проигрывает киевский гроссмейстер, Миша садится в кухне на табурет и молча выпивает бутылку сильногазированной минералки. Ему стучит в голову, он идет в парадное и поджигает почтовые ящики, а потом вырывается на улицу, где — а ведь казалось бы, воспитанный мальчик, сын интеллигентных родителей.

Если же Бистрюков одерживает победу, Миша пишет ему письмо бумажной почтой, раздобыл где-то адрес. Одно из писем:

«Уважаемый Борис Степанович!

Я глубоко проанализировал вашу последнюю партию с Чехардаевым и убежден, что на шестнадцатом ходе вы провели крайне слабую защиту, надо было вместо А5-Е5 пойти А3-А4, тогда бы удалось избежать потери пешки, оборонявшей проход к вашему коню. В итоге вы потеряли пешку — но не мое уважение к вам, Борис Степанович! Надеюсь на скорую встречу».

Миша сторожил Бистрюкова у подъезда, бросался к нему за автографом, или со складной доской предлагал быстренько сыграть блиц. Бистрюков старался покидать дом запасным выходом — дворник давно заколотил его, чтобы промышлявшие тут воры не могли тайно выносить добро, но Бистрюков однажды вечером, гвоздодером отодрал доски и получил возможность улизнуть незаметно. Но дворник снова заколотил этот выход, а соседи рассказали дворнику о злом деянии шахматиста. Дворник пошел к нему и предупредил, что набьет морду, если снова отдерет доски.

Бистрюков наловчился спускаться через чердак, с крыши по пожарной лестнице, пока Миша не просек хитрость. Он встречал гроссмейстера наверху и говорил:

— Одному опасно спускаться. Я полезу первым. Спустимся — можем сыграть одну партийку. Хотя, — огорчался, — пропускаю первую пару!

Поступив в институт, Миша преобразился. Из человека замкнутого стал разговорчивым, сыпал словами вроде «студак», «стипуха». Когда впервые получил стипендию, пришел домой, принялся выкладывать пачки денег на стол. Родители переглянулись, Анечка даже сказала:

— Мы теперь можем не работать!

Но Сергей возразил, что пускай их зарплаты идут на оплату коммунальных услуг и харчи, а Миша будет собирать на новую квартиру. За какой-то год с лишком Миша, отказывая себе во всем, съедая в день по гороховому пирожку, отложил достаточно, чтобы приобрести двушку в новом строящемся доме на Позняках, с видом на синий Днепр. Уплатил всю сумму и каждый месяц поднимался бетонными, без перил лестницами на четырнадцатый этаж, заходил в комнаты из голых панелей и любовался окрестностями.

Потом оказалось, что руководство строительной компании — арфисты, отправились с концертами по селам Черниговщины и пропали где-то в болоте Замглай. Не доверяя никому, они держали деньги вкладчиков при себе.

Но студенты — народ предприимчивый. Миша завез в новую квартиру обои, сам оклеил стены, затянул окна полиэтиленом, и стал осваивать жилье. Жег посреди пола костер, носил воду из бювета. Ночью с фонариком бегал по пустым коридорам и распугивал крыс.

Пока Миша отсутствовал в старой квартире, у Сергея и Ани был второй медовый месяц. Два десятка лет тому назад Сергей, познакомившись на скамейке в парке с Аней, покорил ее своей непосредственностью. Достал круглую жестяную коробку конфет и предложил:

— Монпансье?

Сам же откликнулся:

— Благодарю!

Двумя пальцами взял леденец, сунул в рот, спрятал коробочку в карман, встал и пошел прочь.

— Погодите! — догнала его Аня, — Я тоже хочу конфетку!

Это так Сергей запомнил.

Глава 2

Меж тем Миша потихоньку обрастал бытом и копил на машину. Стипендию еще увеличили, некуда было девать деньги. Они выпирали из карманов штанов, оттопыривали нагрудный карман рубахи, лежали на всякий случай под стельками, а свёрнутыми вчетверо — в носках. Не обижал Миша и родителей. Те купили себе велосипеды и теперь ездили в загородные прогулки.

Однажды покатили они, вместе с Мишей и его девушкой Катей, за город на речку Десну. Катя была студентка из того же института, что и Миша. Всемирная муравьиная империя Тацкоат избрала ее для контакта с человечеством. Телепатически общаясь с Катей, они передавали ей особые знания. Но рано еще было открывать сокровенное. Наполнялись мелким почерком страницы толстых общих тетрадей. Всему свой срок.

Миша знал о великом труде Кати и не спрашивал подробностей. Иногда, впрочем, она зачитывала ему отрывки, и Миша сидел, пораженный.

— Это же переворачивает все наши представления о мире! — говорил он растерянно.

— Но мир еще не готов, — сурово отвечала Катя.

— Да.

К Десне надо ехать сначала по долгой улице Пуховской. Это прямая дорога через исчерченное водоемами, густотравное поле. Справа на пригорке маячили градирни ТЭЦ-6, толстые трубы.

Крутили педали и вели разговор.

— Катя, а вы чай в пакетиках покупаете? — спрашивал Сергей, напирая на пакетики.

— Нет, рассыпной, — отвечала Катя, — Он душистее.

Тут Миша весело крикнул:

— Иногда у меня сносит крышу!

И резко свернул вправо. Звон, крики — велосипеды сбились в кучу. Аня лежит руками вперед, ладони и локти красные от крови. Миша прыгает на одной ноге. А Сергей поднялся, поправил слезший на бок шлем и заявил:

— Я не Максим!

— Да мы знаем, — засмеялась Анечка.

Сергей повторял, что он не Максим, всем — жене, сыну, Кате.

— У тебя и в паспорте так написано, — убеждала его Аня, всё морщась и приложив ладони к штанам.

Но долго еще, эдак с год, на Сергея находило, обычно в два часа ночи, и он топал по лестнице на парадном, звонил соседям в двери. Соседи, наблюдая в глазок, видели, как Сергей бьет себя в грудь и доказывает:

— Я не Максим!

Глава 3

До Десны добрались с трудом, сначала петляли по улочкам поселка Погребы, нытыкаясь на сплошные тупики. А спросить не у кого — топорщатся домины за крепостными стенами, всюду пусто, и только машины на страшной скорости мимо воют. Миша заволновался:

— Скоро купим тачку, тоже так поедем! Тоже так!

На окраине зашуршали по гравиевой дороге, мимо пересыхающих иловых полей, прежней деснянской старицы. Они были разбиты на участки, на многих висели, прикрепленные к палкам, обтянутые целлофаном объявления о продаже. Здесь Намаховы переглянулись, и Миша предложил:

— Давайте как раньше?

— Давай! — откликнулся Сергей.

Дальше они крутили педали, хором повторяя:

— Мат-рас-ный-темп!

Примерно месяц назад на покатушки к Намаховым напросились Чиж и Валя, молодая пара. Миша с ними подружился по интернету. А те лишь недавно приобрели велосипеды, маршрутов не знали, решили присоединиться к вылазке на Десну. Миша расписал им красоты, дикий, пустой и чистый пляж, а главное — хорошую компанию!

— Никто вас не будет подгонять, — говорил он, — А то знаете, эти разные шоссеры и прочие, как возьмут темп, так с тебя шесть потов сойдет, едешь, язык до пола, не прогулка а мучение!

— Верно, верно, да! — блеял Чиж, теребя козлиную свою рыжую бороденку, и блестел прямоугольниками очёчков.

Собрались рано утром, встретились возле одного супермаркета на Троещине. Все в шлемах, перчатках. У Миши за плечами особый рюкзак с водой — «кэмелбэк» — оттуда ко рту тянется тонкий шланг. Едешь и пьешь. Миша сосал сосредоточенно, щеки его то втягивались у носа, то надувались. Наконец сказал:

— Хорошо! Можно ехать!

И Намаховы затянули свою походную волынку:

— Мат-рас-ный-темп!

Сначала Валя и Чиж весело это подхватили, на третьей минуте стали переглядываться, потом Чиж крикнул:

— Может хватит?

Миша резко ударил по его заднему колесу своим передним. Чиж вильнул рулем, на него налетела Валя, обое со звоном хлопнулись на асфальт. Намаховы стали кружиться — велосипедный хоровод, в середине которого поднимались на ноги Чиж с Валей. Намаховы твердили:

— Мат-рас-ный-темп!

И сейчас они повторяли то же. К ним с тихой улыбкой подключилась Катя. Так, словно гогочущее стадо гусей, они катили через полевую, в ухабах дорогу. Из высокой травы выпархивали в синее небо неведомые птички, за ними с высоты следил коршун. На повороте заболоченной, в желтых кувшинках очередной старицы росли, переплетясь ветками, два дуба. Впереди, вдали, показалась линия деревьев, за которой угадывалась река.

— С вами просто отдыхаешь душой! — умилилась Катя.

— Мы дружная семья, — сказал Сергей.

— Ездим вместе, — добавил Миша, — Ищем на свою жопу приключений.

— А каких именно?

— Ой, да всякое случается.

Сергей и Анечка захохотали и свалились с велосипедов. Миша продержался чуть дольше, но тоже полетел через руль, растопырив руки в перчатках без пальцев. Сергей начал корчиться на земле. Он сучил ногами, вытягивался и натужно кричал:

— Ой, не могу!

Шлем с него скатился, и волосы собирали дорожную пыль. Аня тоже продолжала хохотать, вытирая большим пальцем слезы. Катя несколько раз несмело хихикнула, да залилась смехом уже очередями. Над полем, изрытым грунтовками, жарко светило солнце.

Воссияй небо сталью.

Впереди затемнели высокие деревья. Значит, за ними река. Грунтовка то ныряла в ямы, то раздваивалась тропами. Ближе и ближе, добрались к берегу. Вместо песка были навалены большие, грубо расколотые черные камни. Такой пляж.

— Дальше есть песочек, — сказала Аня.

— Так поедем туда, — Катя тронула было велик, но Сергей спросил:

— Зачем? И здесь хорошо! Посидим на бережке.

— А купаться?

Миша нагнулся, отыскав у небольшого обрывчика таки песок, и стал по-собачьи загребать его руками, отшвыривая между ногами. Аня ответила Кате:

— Вы знаете, вода очень загрязнена. Мы не плаваем.

— И не купаемся, — добавил Сергей.

— Даже дома?

— Дома особенно. Вам нравится купаться в растворе хлорной извести?

Миша продолжал кидать песок. Катя ничего не ответила. Аня сказала:

— Когда получается, мы ездим в купель, это за Ширмой, за Совками.

— Вот там водичка чистая! — Сергей обрадовался, — А тут… Все выше по течению Десны, все эти сёла и города, всё своё сюда сливают.

— Не хотела бы я попробовать эту водичку на вкус, — Аня покрутила головой из стороны в сторону.