На грани возможного

Лия Янурова

На грани возможного

СЕГОДНЯ

У витрины с замороженными морепродуктами холодно. Я провожу по оголенным плечам руками, нахожу взглядом королевские креветки и достаю упаковку весом грамм в четыреста. Морщусь нерациональному использованию пластика. Можно было уж придумать что-нибудь. Вон, кофейня у моего дома стала подавать кофе без крышечек, чтобы сократить потребление пластика. Правда, будь Иственд-стрит чуть оживленнее, появился бы риск стабильно обливать себя кипятком, врезаясь в спешащих по своим делам людей.

По экологии я не слишком двинутая, но и умирать в грязи и выхлопах не хочется; недовольные мысли по поводу пластика отходят на второй план, и я проверяю, нет ли у креветок пятен на панцире. Свежие: бояться отравления салатом с креветками не придется. Перебирая в голове список продуктов — составленный заранее я забыла дома, спеша в магазин до закрытия — иду дальше, лавируя между усталыми покупателями, что набивают корзины полуфабрикатами и лапшой быстрого приготовления.

Иду к отделу с сырами: опускаю взгляд, исследуя содержимое корзины и в уме проговаривая рецепт, потом поднимаю глаза и замечаю мужчину у заманчиво пахнущей выпечки где-то в десяти шагах от меня. Он выбирает что-то на прилавке, поэтому мне видны только его волосы песочного цвета, словно слегка выгоревшие на солнце. Я собираюсь сделать следующий шаг, и тут незнакомец поворачивает голову, заинтересовавшись аппетитной пиццей слева. Мое дыхание перехватило, словно я встала на краю обрыва и глянула вниз: сердце затрепетало, а голова закружилась как на ярмарочной карусели.

Он непозволительно красив. Таких, как он, приглашают сниматься в кино и на обложки модных журналов. Про них говорят, что генетика избрала их своими любимцами, одарила лучшим от мам, пап, бабушек и дедушек. Но они и сами не промах: выбирают прическу, которая подходит их овалу лица, подбирают стильную одежду и ходят в спортзал два раза в неделю. Я присматриваюсь еще внимательнее, балуя себя возможностью рассмотреть его издалека, и понимаю, что скорее всего и уход за кожей ему не чужд. Профиль у него, как у диснеевских принцев: с точеными чертами лица и сильным подбородком, но не лишенный мягкости. Такой и собаку на улице покормит, и мусор рассортирует, потому что ему не плевать на планету.

Я выжидаю ровно пять секунд и неровным шагом иду к сырам, к которым и направлялась изначально. Поворачиваться спиной к незнакомцу кажется одной большой ошибкой: когда он развернется и уйдет отсюда со своей пиццей или пирогом с картофелем, я больше никогда его не увижу и буду жалеть о том, что упустила лишнюю минуту, когда могла на него поглазеть.

Продукты расплываются перед глазами, но я щурюсь и пытаюсь найти бело-синюю упаковку моцареллы. Что это со мной, в самом деле? Неужели так оголодала, что от одной обаятельной личности у меня потекли слюнки, а дар ясно мыслить пропал? Не может такого быть. От нехватки секса я еще на стенку не лезла. Пока.

— Помидоры черри, перепелиные яйца, креветки, бальзамический уксус… — я вздрагиваю, хотя голос бархатный и струится как мед. — Ого! Никак к королевскому приему готовитесь?

Я знаю, что это незнакомец с прилавка с выпечкой, потому что кроме нас тут была только девчушка лет семи с чупа-чупсами в руках и дряхлый старичок с молоком. По коже бегут мурашки, я боюсь повернуться, но усилием воли выдавливаю улыбку и оборачиваюсь. Голубые глаза смотрят открыто и смело, в них есть какая-то мальчишеская искра, которая делает взгляд живым и даже любопытным.

— Креветки, может, и королевские, но на самом деле знати не ожидается, — мысленно хвалю себя за удачную шутку и невозмутимый тон. В другой ситуации я бы разозлилась на саму себя за робость, которой никогда не отличалась, но в желудке все сладко сжимается и переворачивается от осознания, что он со мной заговорил. Я украдкой оглядываю свой белый брючный костюм и одергиваю пиджак. — Так, обычный салат на ужин.

Когда казалось, что еще привлекательнее незнакомец стать просто не может, он улыбается. Конечно, зубы у него ровные и белоснежные. Другого я и не ожидала.

— Николас. Можно просто Ник, — Ник протягивает мне ладонь. Я перекладываю корзину в другую руку и пожимаю его ладонь. Трясу, наверное, слишком сильно: улыбка мужчины становится еще шире, я спохватываюсь и выпускаю его руку из своей. А жаль. Его ладонь теплая и твердая, чувствуется, что мужчина в себе уверен.

— Элизабет. Можно просто Бетт, — улыбаюсь я в ответ, все еще чувствуя прикосновение его руки к своей.

Взгляд Ника исследует мое лицо и опускается на корзину с продуктами. Он слегка выдыхает, будто радуясь, что нашел тему для разговора:

— Простой салат, значит? А по ингредиентам и не скажешь.

Я пожимаю плечами.

— Люблю готовить. Я су-шеф в небольшом ресторане на Майлс-стрит. Проходили мимо, может? «Вкус моря».

— Шутите? Да я его обожаю! — восклицает Ник. Его глаза загораются как у ребенка, увидевшего мороженое. — Мидии в средиземноморском соусе — пальчики оближешь.

Я чувствую, что отчаянно краснею. Мне хочется воспарить от счастья — да что там хочется, мне кажется, что за спиной уже выросли крылья и вот-вот оторвут меня от земли.

— Я… Это я их готовлю.

— Да не может такого быть, — смеется Ник. — Я вам обязан. Это лучшее блюдо в моей жизни. Мне нужно выразить вам благодарность. Я… Оплачу вам все покупки.

Он ищет что-то взглядом, убегает — я стою в недоумении, — и возвращается с бутылкой дорогого белого вина.

— Включая это.

Я качаю головой. В происходящее пока верится с трудом: голова по-прежнему кружится, и я только и могу что рассматривать Ника, отмечая легкие морщинки вокруг его глаз, глубокий голубой цвет радужек и аристократичные тонкие губы.

— Не нужно, вы что!

— Прошу, не отказывайтесь, — он забирает у меня корзину и кладет туда вино. Ник выглядит виноватым, и не успеваю я спросить, что с ним, как он выпаливает, — Слушайте, у меня в корзине одни полуфабрикаты и консервированные супы. Можно я напрошусь к вам на ужин?

Я впиваюсь ногтями в его спину. Они у меня коротко острижены, но делаю я это с такой силой, что даже Ник шипит и еще крепче вжимает меня в кровать.

Как вы поняли, мы уже перешли на «ты».

Мои волосы растрепались по подушке, я вспотела так, будто пробежала марафон, а на лбу Ника выступила испарина. Кровать подо мной жалобно скрипит — отвыкла от гостей. Недоделанный салат остался на кухонной стойке там же, где лежат нераспакованные креветки.

Где-то через час — честно говоря, в этом не уверена, потому что в сладостном исступлении за временем не следила, — я, обессиленно развалившись на подушках, прихожу к выводу: и здесь Ник меня не разочаровал. К тридцати годам я уже натерпелась от мужчин, которые в постели заботятся только о себе. А я ведь даже не регистрировалась на злосчастных сайтах знакомств! Я не пользуюсь бешеной популярностью у мужчин, но свидания так или иначе случаются, отсюда и неудачный опыт. Один из таких как-то кончил за две минуты, гордо напялил семейники и пошлепал прочь, по пути захватив недопитую бутылку шампанского в гостиной. Я не знала, смеяться мне или плакать. Меня удовлетворять он, конечно, не собирался. Так и знала, что нельзя соглашаться на ужин с унылом айтишником, который уже к двадцати восьми годам почти полностью облысел.

Ник не такой. Осмелюсь сказать, что за наше недолгое, но эффективное знакомство он произвел на меня отличное впечатление. Или это во мне говорит наконец удовлетворенная похоть? Я читала, что во время оргазма отключается часть мозг, отвечающая за логику. Может, она еще не включилась обратно?

Я поворачиваюсь на бок, сдуваю прядь со своего лица и смотрю на Ника. Лишь бы он не решил, что я ненормальная, потому что пялюсь, лишь бы не решил, что я ненормальная…

Ник нежно и чуть застенчиво улыбается мне.

— Если я скажу, что хочу тебя обнять, ты сочтешь меня психом? — полушепотом спрашивает он. В голосе звучит приятная хрипотца.

— Почему это? — удивляюсь я.

— Мы же просто переспали, а я тут лезу… — смущенно говорит он.

Боже, вот вам и двадцать первый век. В постель прыгнуть с незнакомцем — пожалуйста, но сделать что-то романтичное или нежное — ни-ни!

— Я хочу, чтобы ты меня обнял, — шепчу я.

Ник так красив. Не хватает утреннего солнца, который подсветил бы его и без того светлые волосы и пылинки, кружащиеся в воздухе. Я представляю эту картину во всех красках, даю себе возможность помечтать, представить, будто мы в фильме, ведь жизнь так скучна и однообразна. Нужно наслаждаться моментом и, по возможности, романтизировать происходящее: представлять себя главной героиней, гулять в больших наушниках и стаканчиком кофе со льдом в руке, воображая, что все не могут оторвать от тебя глаз, радоваться распустившемуся бутону цветка на подоконнике и особенно удачно подобранному образу, которым можно лишнюю минутку полюбоваться в зеркало.

Я вдыхаю теплый запах Ника, который притянул меня к себе и прижался всем телом, оставив руки покоиться на моем животике. Я решаю не переживать о том, сколько он складок там нащупает (я люблю и готовить, и есть!), не думать о креветках, что размораживаются и оставляют лужу на кухонной стойке, и, в конце концов, отгоняю мысли о том, что Ник тут лишь на время.

Я закрываю глаза, радуясь, что завтра суббота, и рано вставать не надо. После такой физической нагрузки и в то же время разгрузки я планирую проспать не меньше девяти часов.

НЕДЕЛЮ СПУСТЯ

— Уф-ф, — я прижимаю мобильный к плечу ухом и закатываю глаза. — Ким, прошла неделя. Не-де-ля. Ты что, мужчин не знаешь? Ставлю на то, что больше месяца он не продержится.

Подруга фыркает в трубку, пока я отодвигаю тарелку с недоеденной кашей быстрого приготовления в сторону и быстренько нарезаю банан на весу, отправляя кружочки в блендер к овсяному молоку и клубнике.

— А кто мне всю эту неделю заливал, какой Ник замечательный-презамечательный, и что это лучший секс в твоей жизни?

— Это еще ничего не значит, — сопротивляюсь я. — Ладно, я сейчас буду шуметь блендером, а потом помчусь на работу. Хорошего тебе дня.

— «Хорошего», — вздыхает Ким. — Дразнишься. Знаешь же, что я предпочла бы повеситься, а не торчать в этом душном офисе и слушать правки от клиентов.

— Я в тебя верю. Думай о том, как мы спустим эти деньги на коктейли и симпатичных стриптизеров.

— Бетт, мы не ходим в стрипклубы.

— Вот именно. Самое время начать. Все, целую! — я кладу трубку и жму кнопку блендера. Белое молоко окрашивается в приятный розовый цвет, напоминая клубничное мороженое.

Жаль, что Ник уже ушел на работу, и смузи он не отведает. За эту неделю я успела немало узнать о нем: он работает менеджером по продажам (понятно, куда он направляет свою харизму), обожает итальянские блюда, а в детстве мечтал стать кинозвездой. Прошлые отношения длились два года (отмечаю: способен на более длительные отношения, а не просто интрижки), но разошлись громко и неудачно. Почему — не рассказал. Давить я не стала. Прошлое есть прошлое. Если его бывшая жива и не пропала при загадочных обстоятельствах, то переживать не о чем.

Ник открыто восхищается моим умением готовить, но он понимает, как я устаю в ресторане, и поэтому зачастую выручает. В постели он однозначно лучше, чем на кухне, поэтому обычно заказывает доставку. Она ездит к нам так часто, что, наверное, все курьеры в районе уже выучили наш адрес. Ник как-то попытался приготовить скрэмбл, но что-то произошло со смесью, и она пригорела снизу. Я научила его простым, но сытным тартинам с авокадо.

Уже на бегу заливаю смузи в красивый длинный стакан с трубочкой, с которым потащусь на работу. До работы я хожу пешком — минут пятнадцать обычным шагом, семь — быстрым. Однозначный плюс, поскольку цены на такси у нас в городе бешеные.

На работе мысли постоянно возвращаются к Нику. Я то и дело проверяю телефон — вдруг он написал. И проверяю не зря:

Ник Креветки (так я его забила на утро после нашего знакомства; да, ему это не льстит, но иное звание нужно заслужить, а предложение Ким, которая уже наслушалась всяких подробностей, записать его как «Бог в постели», я отмела): Как работа?

К собственному отвращению чувствую, как на губах расцветает улыбка до самых ушей. О Боже, я — тот самый человек, взглянув на которого, любой скажет «влюбилась, да?». Отвешиваю себе мысленную пощечину. Нельзя влюбиться в человека, которого знаешь неделю. Нельзя. Это так, эйфория, вызванная приятным времяпрепровождением. У нас еще даже первой ссоры не было, чего тут говорить?

ПОЛГОДА СПУСТЯ

Я знаю, что Ник ненавидит мягкие тапки (говорит, в них ноги потеют), велосипедистов (не смотрят, куда едут, и вообще опасны для дорожного движения), обои броских цветов (мол, это безвкусно) и людей, которые слишком сильно торопятся. Таким, как он, сложно терпеть темп нашего города: он мечтает перебраться куда-нибудь в более уединенное и спокойное место.

Я знаю, что у нас разный темперамент. В ссорах он ведет себя слишком невозмутимо, даже голос не повышает; я же могу закричать или после разгоряченного спора бахнуть рукой по чему-нибудь близлежащему, лишь бы выпустить пар. Зато я поплачу и успокоюсь, а Ник продолжит дуться, и обида будет съедать его, даже если он этого не покажет. Но мы как-то уживаемся. Говорим друг с другом словами через рот, по возможности выражаем наши чувства и мысли, не закатываем истерик и не строим ожидания, известные только нам самим.

Я знаю, что Ник любит тюльпаны (розовые больше всего), фотографировать меня (особенно в моменте, чтобы я не позировала с наигранной улыбкой, и эмоции получались настоящие), мой манговый шампунь, потому что с ним мои волосы вкусно пахнут, настольные игры, в которых можно крупно подставить своего соперника (мы часто за ними собираемся, поэтому для накала страстей стали играть на желания: кто помоет посуду, кто кому сделает массаж, кто напишет какую-нибудь ерунду в соцсети или выполнит любую прихоть партнера в постели и так далее) и кофе с каплей нежирных сливок и одной ложкой сахара.

Именно этот кофе я и готовлю ему прямо сейчас, на третье утро после его переезда в мою квартиру. У нас еще много коробок, которые предстоит разобрать, но и это меня не тяготит: наоборот, во мне кипит смесь предвкушения и трепетного ожидания. Что же будет дальше?

Пока Ник на работе, я разбираю и раскладываю кое-что из его вещей. Нахожу домашнюю футболку, не удерживаюсь и утыкаюсь в нее носом. Вдыхаю его запах, уже ставший таким родным, потом фотографирую футболку и отправляю Нику со словами «все еще пахнет тобой!». В ответ Ник присылает сердечки и пишет «ну ты и чудик. я скоро приеду, не сходи без меня с ума!».

ГОД СПУСТЯ

Раньше меня напугал бы темп, с каким развиваются наши отношения. Но зачем страшиться того, что идет само, естественным путем?

Почти от всех знакомых в долгосрочных отношениях я слышала одно и то же: «быт убивает романтику», «готовьтесь к кризису в отношениях», «не торопитесь съезжаться». Не знаю, о чем они. У нас все нормально. Признаюсь, порой кто-то забудет помыть за собой посуду или после нервного дня на работе сорвется на ближнем, иногда кого-то навещает мысль, что вклад в домашние дела неравномерен, но все обсуждаемо.

Я познакомилась с его друзьями, он — с моими. Его семья живет на юге страны, я со своими родителями не общаюсь; так и получилось, что с его семьей я еще не виделась. Со своей я его знакомить и не собираюсь. Не знаю, когда в последний раз переписывалась с отцом или матерью.

Мы пришли к выводу, что вдвоем нам комфортнее всего. Зачем нам чужие в отношениях? Хотя Ким, кажется, немного обижается на то, что я вижусь с ней в лучшем случае раз в несколько месяцев, и инициатором всегда выступает она. Если она настоящая подруга, то должна меня понять. Хотя куда ей? Самые серьезные ее отношения длились четыре месяца.

Сегодня намечается небольшое празднование — нашим отношениям год! Ник сказал, чтобы на вечер я ничего не планировала и после сокращенного рабочего дня сразу шла домой. По пути в квартиру я размышляю, будет ли время переодеться во что-нибудь более симпатичное — все-таки есть повод, и хочется праздничного настроения.

Ник встречает меня с очень таинственным выражением лица. Во время наших отношений он начал отращивать щетину, и мне кажется, ему это очень идет. С его светлыми волосами и голубыми глазами он стал напоминать норвежского викинга, только ухоженного и опрятного. Сегодня он в своем лучшем костюме темно-синего цвета.

— Привет, дорогая, — он чмокает меня в щеку и тут же разворачивает меня спиной к кухне и лицом к коридору, по которому можно пройти в нашу спальню. — Я безумно тебя люблю и обязательно восполню нехватку поцелуев позже, но пока что тебе придется дождаться моего сигнала в спальне.

Я драматично ахаю и хватаюсь за сердце, параллельно сбрасывая ботинки на платформе.

— Милый, ты же знаешь, что от нехватки поцелуев у меня кружится голова и болит живот, — жалуюсь я, театрально надув губки. — Может, лучше сразу начнем в спальне?

С кухни доносятся вкусные запахи, на которые мой живот отвечает урчанием. Ник усмехается (и получается это у него крайне очаровательно) и, тактично придерживая меня за спину, ведет меня дальше по коридору. Я сдаюсь и послушно иду к спальне.

— Нет, там мы продолжим.

— Ты заказал доставку? — пытаюсь выпытать я, замедляя шаг. — А к чему загадочность?

Краем глаза примечаю, что руки у него мокрые (как если бы он в спешке их помыл и не вытер полотенцем), а вид немного взъерошенный, как после пробежки. В голову закрадываются подозрения.

Ник молчит: знает, что я пытаюсь развести его на ответ, чтобы оттуда делать выводы.

— Ни-ик?

— Я буду говорить только в присутствии своего адвоката, — чинно говорит он.

Мы останавливаемся у спальни. Я беру мужчину за руки и заглядываю ему в глаза, но он моим чарам не поддается и стоит с до того невозмутимым лицом, что меня пробирает смех; только тогда его губы растягиваются в теплой улыбке. Он притягивает меня к себе и целует. Я обвиваю руками его шею.

Ник отстраняется, вызвав у меня недовольный стон.

— Я тебя позову.

Не успеваю возразить, как он разворачивается и быстро уходит. Вот дьявол. Соблазнил, помутил мой разум и сбежал.

Я заваливаюсь в спальню и закрываю за собой дверь. Надо достать подарок Нику: альбом с общими фотографиями, украшенный нашими цитатами и симпатичными стикерами — банально, конечно, но получилось очень романтично, и пиджак, сшитый на заказ — с его должностью это вещь необходимая, как и подобранные мною запонки в цвет.

Не успеваю пройти к своей прикроватной тумбочке, где среди всякой мелочи на нижней полке лежат припасенные подарки, как замечаю большую белую коробку с бантом на кровати. Подхожу и тяну за шелковую ленту.

Когда я захожу на кухню, смежную с обеденной комнатой, не сразу становится понятно, кто поражен больше: Ник, который раскрыл рот при виде меня в блестящем черном платье, которое он же мне и подарил и положил на кровать, или я, которая выпучила глаза при виде ужина на столе. Запеченная буженина, яркий средиземноморский салат, паста с курицей и соусом песто, аккуратно нарезанные фрукты, клубника в шоколаде… Я на секунду теряюсь в пространстве и думаю, что каким-то образом забрела в ресторан. На подоконнике горят свечи в старинном канделябре, на столе — огненно-красные цветы причудливой формы. По-моему, это какие-то лилии, но я не уверена. Вся кухня будто бы преобразилась, и даже грязной посуды не найти. На столе стоит ведерко с шампанским, заполненное льдом, а сам напиток уже пенится в бокалах.

— Но… как?

Я часто подкалываю Ника из-за его неумения готовить, но сейчас даже язык не поворачивается сказать, что у него и хлеб в тостере сгорит, куда уж тут изысканный ужин на двоих?

— Ты заказал кейтеринг? — я кладу подарки на мраморную кухонную стойку и недоверчиво делаю шаг к столу, а Ник берет клубничку со стола и подносит ее к моим губам. Я принимаю угощение и жмурюсь от удовольствия: молочный шоколад тает во рту, смешиваясь со свежестью и сладостью спелой клубники.

— Это чтобы ты больше не говорила такую ерунду, — шепчет Ник и отходит. — Присаживайся. Ты прекрасно выглядишь, — он медленно осматривает меня с ног до головы.

— Будешь на меня так смотреть, Николас, и это платье слетит на пол уже через полминуты, — обещаю я и сажусь за стол.