Помоги проекту - поделись книгой:
В начале 1921 г. в результате революции и Гражданской войны Россия была резко ослаблена, а ее население находилось на грани отчаяния. Но наступил момент, когда Гражданская война подошла к концу. Были ликвидированы многочисленные фронты, и Врангель – последняя надежда Антанты и контрреволюционной России – был побежден, и военные действия внутри России закончены. Люди с надеждой ожидали смягчения жестокого режима большевиков, надеясь, что с окончанием Гражданской войны коммунисты снимут ограничения, упразднят запреты военного времени, разрешат элементарные свободы и возьмутся за организацию нормальной жизни. Большевистское правительство не пользовалось особой популярностью среди рабочих, но в связи с его планами заняться экономической реконструкцией страны, как только будут прекращены военные действия, рабочие его поддерживали. Люди стремились к сотрудничеству, хотели отдать все свои созидательные силы и инициативу для того, чтобы восстановить разрушенную страну.
К сожалению, их надежды были обречены на провал. Коммунистическое государство не собиралось ослабить ярмо. Продолжалась та же политика, милитаризация труда все больше закрепощала людей, озлобляя их в результате дополнительных репрессий и тирании и в то же время парализуя любые попытки индустриального возрождения. Последние надежды пролетариата были уничтожены: росло убеждение, что Коммунистическая партия в первую очередь заинтересована в захвате политической власти, а не в спасении революции.
Самые революционные элементы России – рабочие Петрограда были первыми, кто заговорил об этом во весь голос. Они обвинили большевиков в том, что, помимо всего прочего, большевистская политика централизации, бюрократия и угнетение крестьян и рабочих являются главными причинами страданий и несчастья людей. В Петрограде были закрыты большинство фабрик и заводов, что практически привело к голоду среди населения. Люди стали выходить на митинги. Митинги подавлялись правительством. Петроградский пролетариат, который поднялся на революционную борьбу, героизм и жертвы которого спасли город от Юденича, был возмущен действиями правительства. Это возмущение возрастало. Митинги становились все более многочисленными, но результат оставался прежним. Коммунисты не делали поблажек пролетариату, идя в то же время на компромисс с капиталистами Европы и Америки. Рабочие негодовали, в их среде начались волнения. Чтобы заставить правительство прислушаться к требованиям пролетариата, были объявлены забастовки на Патронном заводе, Трубочном заводе, Балтийском заводе и на фабрике «Лаферм». Вместо того чтобы обсудить проблемы с недовольными рабочими, «рабоче-крестьянское» правительство создало военный Комитет обороны во главе с Зиновьевым – самым ненавистным человеком в Петрограде. Его основной задачей являлось подавление стачечного движения.
24 февраля было объявлено о начале забастовок. В тот же день большевики послали курсантов – студентов-коммунистов из военных училищ (готовящих офицеров для армии и флота) для разгрома рабочих, собравшихся на Васильевском острове, в рабочем районе Петрограда. На следующий день, 25 февраля, возмущенные забастовщики Васильевского острова пришли в адмиралтейские мастерские и галерные доки с призывом к тамошним рабочим присоединиться к их протесту против деспотизма правительства. Уличные демонстрации были разогнаны вооруженными солдатами.
26 февраля Петроградский совет созвал сессию, на которой известный коммунист Лашкевич, член Комитета обороны и Реввоенсовета Республики, обрушился на забастовочное движение в самой грубой форме. Он обвинил рабочих Трубочного завода в подстрекательстве к недовольству, назвав их «шкурниками и контрреволюционерами», и предложил Трубочный завод закрыть. Исполнительный комитет Петроградского совета (председатель Зиновьев) предложение принял. Трубочный завод был заблокирован, и рабочие автоматически лишились пайка.
Эти методы большевистского правительства еще больше озлобляли и настраивали против него рабочих.
На улицах Петрограда стали появляться листовки бастующих. Некоторые из них несли явный политический характер, самые значительные 27 февраля были развешаны на стенах городских домов, в них говорилось следующее:
«Необходимо коренное изменение всей политики власти, и, в первую очередь, рабочим и крестьянам нужна свобода. Они не желают жить по большевистской указке, они хотят сами решать свою судьбу.
Товарищи, поддерживайте революционный порядок.
Организованно и настойчиво требуйте:
Освобождения всех арестованных социалистов и беспартийных рабочих.
Отмены военного положения, свободы слова, печати и собраний для всех трудящихся.
Свободных выборов завкомов, профсоюзов и советов»[667].
Правительство ответило на требование забастовщиков бесчисленными арестами и подавлением деятельности рабочих организаций. В результате этих действий антибольшевистские настроения все усиливались, стали раздаваться реакционные лозунги. Так, например, 28 февраля появилась прокламация «Социалистические рабочие Невского района», которая заканчивалась призывом к Учредительному собранию: «Мы знаем кто боится Учредительного собрания. Это те, кто не сможет больше грабить народ. Напротив, им придется отвечать перед народными представителями за свой обман, грабежи и преступления.
Долой ненавистных коммунистов!
Долой Советское правительство!
Да здравствует Учредительное собрание!»
Между тем большевики сконцентрировали в Петрограде большие военные силы из провинции, а также стянули к городу наиболее верные им вооруженные отряды с фронта. Петроград был объявлен «на особом военном положении». Рабочие уступили, и беспорядки были подавлены железной рукой.
II. Кронштадтское движение
Кронштадтские матросы были глубоко обеспокоены тем, что происходило в Петрограде. Им вовсе не нравилось то, как правительство обходилось с забастовщиками. Они знали, что пришлось перенести пролетариату столицы в первой фазе революции, как героически они сражались с Юденичем, как стоически они переносили лишения и нищету. Но Кронштадт вовсе не поддерживал Учредительное собрание и требования свободной торговли, которые раздавались из Петрограда. Моряки до конца были преданы духу и букве революции. Они являлись ярыми сторонниками советской системы, но противниками диктата любой политической партии.
Первоначально восставших рабочих Петрограда поддержали моряки военных кораблей «Петропавловск» и «Севастополь» – кораблей, которые оказали основную поддержку большевикам в 1917 г. Это движение в дальнейшем распространилось на весь Кронштадтский флот и на военные подразделения, расположенные в Кронштадте. 28 февраля моряки «Петропавловска» вынесли резолюцию, которая была поддержана моряками крейсера «Севастополь». Среди прочего резолюция требовала свободные перевыборы Кронштадтского совета, срок действия которого подходил к концу. С другой стороны, в Петроград была послана делегация моряков для выяснения обстановки.
1 марта на Якорной площади Кронштадта состоялся массовый митинг, который официально был созван командами 1-й и 2-й бригад линейных кораблей Балтийского флота. На митинге присутствовали 16 тыс. моряков, бойцы Красной армии и рабочие. Председательствовал на нем глава Исполнительного комитета Кронштадтского совета коммунист Васильев. Председатель ВЦИК Калинин и комиссар Кузьмин разгромили резолюцию и угрожали петроградским забастовщикам и кронштадтским матросам. Но их угрозы не подействовали на собравшихся, и резолюция была принята единогласно.
Исторический документ гласил:
«Резолюция всеобщего собрания команд 1-й и 2-й эскадрильи Балтийского флота, состоявшегося 1 марта 1921 г.
Заслушав отчет представителей, посланных всеобщим собранием команд кораблей в Петроград для выяснения ситуации, собрание постановило:
1) Ввиду того, что настоящие советы не выражают волю рабочих и крестьян, немедленно сделать перевыборы советов тайным голосованием, причем перед выборами провести свободную предварительную агитацию всех рабочих и крестьян.
2) Свободу слова и печати для рабочих и крестьян, анархистов, левых социалистических партий.
3) Свободу собраний и профессиональных профсоюзов и крестьянских объединений.
4) Собрать не позднее 4 марта 1921 г. беспартийную конференцию рабочих, красноармейцев и матросов гор. Петрограда, Кронштадта и Петроградской губернии.
5) Освободить всех политических заключенных социалистических партий, а также всех рабочих и крестьян, красноармейцев и матросов, заключенных в связи с рабочими и крестьянскими движениями.
6) Выбрать комиссию для пересмотра дел заключенных в тюрьмах и концентрационных лагерях.
7) Упразднить всякие политотделы, так как ни одна партия не может пользоваться привилегиями для пропаганды своих идей и получать от государства средства для этой цели.
8) Немедленно снять все заградительные отряды[668].
9) Уравнять паек для всех трудящихся, за исключением вредных цехов.
10) Упразднить все коммунистические боевые отряды во всех воинских частях, а также на фабриках и заводах разные дежурства со стороны коммунистов. А если таковые дежурства или отряды понадобятся, то можно назначить в воинских частях с рот, а на фабриках и заводах по усмотрению рабочих.
11) Дать полное право действия крестьянам над своею землею так, как им желательно. А также иметь скот, который содержать должен и управлять своими силами, т. е. не пользуясь наемным трудом.
12) Просим все воинские части, а также товарищей военных курсантов присоединиться к нашей резолюции.
13) Требуем, чтобы все резолюции были широко оглашены печатью.
14) Назначить разъездное бюро для контроля.
15) Разрешить свободное кустарное производство собственным трудом.
Резолюция принята бригадным собранием единогласно при 2 воздержавшихся.
Петриченко
Председатель Бригадного собрания
Перепелкин
Секретарь
Резолюция принята подавляющим большинством Кронштадтского гарнизона.
Васильев
Председатель».
Вместе с товарищем Калининым Васильев голосует против резолюции.
Эта резолюция была принята, несмотря на решительные протесты, как мы уже упоминали, со стороны Калинина и Кузьмина. После митинга Калинину было разрешено беспрепятственно выехать в Петроград. На бригадном собрании было решено послать делегацию представителей в Петроград для того, чтобы объяснить рабочим и местному гарнизону, в чем состоят требования Кронштадта и попросить направить в Кронштадт представителей беспартийных рабочих, чтобы те, в свою очередь, разобрались, как на самом деле обстоят дела и в чем заключаются требования моряков. Этот комитет, состоящий из 30 человек, по прибытии в Петроград большевики тут же арестовали. Это был первый удар, нанесенный Кронштадту коммунистическим правительством. Судьба делегации осталась неизвестной.
В свете того, что срок действия Кронштадтского совета подходил к концу, бригадное собрание решило созвать 2 марта конференцию делегатов для обсуждения формы проведения новых выборов. На ней должны были присутствовать представители кораблей, гарнизона, различных советских учреждений, профессиональных рабочих союзов и представители заводов и фабрик – по два представителя от каждой организации. Конференция состоялась 2 марта в Доме просвещения (бывшая Кронштадтская инженерная школа), на ней присутствовало свыше 300 делегатов, среди которых были и коммунисты. Собрание открыл матрос Петриченко, а также был избран всеобщим голосованием Президиум (Исполнительный комитет) из 5 членов. Основной задачей, стоявшей на повестке дня, было проведение новых выборов в Кронштадтский совет на базе всеобщего свободного голосования, в отличие от выборов в предыдущие Советы. Собрание должно было воплотить в жизнь резолюцию 1 марта и обсудить пути и способы выхода страны из отчаянной ситуации, к которой привели голод и недостаток топлива.
Дух собрания был строго советским. Кронштадт требовал освободить Советы от вмешательства любой политической партии, Советы должны были быть беспартийными и по-настоящему отражать нужды и выражать волю рабочих и крестьян. Выражая резко отрицательное отношение к бесконтрольному вмешательству комиссаров-бюрократов, делегаты были доброжелательно настроены к Коммунистической партии. Они являлись верными приверженцами советской системы и искренне искали мирных путей для решения насущных проблем.
Кузьмин, комиссар Балтийского флота, был первым, кто обратился к конференции. Человек больше энергичный, чем рассудительный, он абсолютно не осознавал колоссальное значение момента. Он не был в состоянии постичь ситуацию; не смог найти подход к сердцам и умам этих простых людей, солдат и матросов, которые стольким пожертвовали ради революции, а теперь были доведены до отчаяния. Делегаты собрались, чтобы посоветоваться с представителями власти. Вместо этого речь Кузьмина фактически поднесла фитиль к пороховой бочке. Кузьмин поразил слушателей своим высокомерием и наглостью. Он отрицал нарушения трудовых отношений, волнения рабочих в Петрограде, заявляя, что город спокоен и рабочие всем довольны. Он восхвалял работу комиссаров, подвергал сомнению революционные мотивы кронштадтцев и предупреждал об опасности, исходящей от Польши. Он клеймил подстрекателей и грозил возмездием: «Если вы хотите вооруженной открытой борьбы, – закончил свое выступление Кузьмин, – то, она и будет, – коммунисты от власти добровольно не откажутся и будут бороться до последних сил».
Эта безответственная и провокативная речь комиссара Балтийского флота оскорбила и разозлила членов собрания. Обращение председателя Кронштадтского совета, коммуниста Васильева, который говорил следующим, не произвела на слушателей никакого впечатления, его речь была бледна и невыразительна. Чем дольше длилось заседание, тем настроение аудитории приобретало все более антибольшевистский характер. И все же делегаты надеялись прийти к мирному компромиссу с представителями правительства. «…но с достаточной со всех очевидностью обнаружилось, – говорилось в отчете[669], – что доверять товарищам Кузьмину и Васильеву нельзя, что их временно необходимо задержать ввиду того, что распоряжения об отобрании оружия от коммунистов не было сделано, что телефонами пользоваться нельзя, что красноармейцы, как это подтвердилось оглашенным на собрании письмом, запуганы, что комиссары не разрешают собраний в частях и т. п.».
В результате Кузьмин и Васильев были выведены из Президиума и взяты под стражу. Надо отдать должное собранию – предложение задержать остальных коммунистов, присутствовавших на собрании, было отклонено большинством голосов. Делегаты были сторонниками того, чтобы коммунисты обладали одинаковыми правами с представителями других левых партий. Кронштадт все еще искал общую платформу для взаимодействия с Коммунистической партией и большевистским правительством.
Резолюция 1 марта была прочитана и встречена с энтузиазмом. В этот момент сообщение одного из делегатов вызвало у собрания большое волнение – о том, что большевики собираются арестовать собравшихся и по направлению к зданию собрания движется 15 подвод с солдатами и коммунистами, вооруженными винтовками и пулеметами, что полк курсантов во главе с пресловутым чекистом Дулькисом направляется в сторону форта Красная Горка. «Эта информация, – сообщалось в „Известиях“ – вызвала страстное негодование среди делегатов». Но это сообщение, совершенно неожиданное для собрания, в дальнейшем не подтвердилось.
В свете новых событий, помня угрозы Кузьмина и Калинина, собрание подняло вопрос об организации защиты Кронштадта от большевистской атаки. В связи со срочной необходимостью было решено переименовать Президиум съезда во Временный революционный комитет, который должен был сохранять порядок и безопасность города. Этот же Комитет должен был провести необходимую подготовку для новых выборов в Кронштадтский совет.
III. Большевистский поход на Кронштадт
Петроград лихорадило. Вспыхивали все новые и новые стачки, постоянно курсировали слухи о рабочих беспорядках в Москве, крестьянских восстаниях на востоке и в Сибири. При отсутствии объективной прессы люди верили самым невероятным и ложным слухам. Все внимание было направлено на Кронштадт, откуда жители ожидали важных событий.
Большевики не теряли времени, готовясь к штурму Кронштадта. Уже 2 марта правительство издало приказ, подписанный Лениным и Троцким, в котором кронштадтское движение обвинялось в подстрекательстве к бунту против советской власти. В этом документе матросы назывались пособниками «бывших царских генералов, которые совместно с предателями социал-революционерами организовали контрреволюционный заговор против Республики пролетариата». Кронштадтское движение за свободные Советы характеризовалось Лениным и Троцким как «действия интервентов Антанты и французских шпионов». «28 февраля, – говорилось в приказе, – на „Петропавловске“ была принята черносотенно-эсеровская резолюция ‹…› на сцене появилась группа бывшего генерала Козловского (начальника артиллерии). Бывший генерал Козловский с тремя офицерами, фамилии коих еще не установлены, открыто выступили в роли мятежников. ‹…› Таким образом, смысл последних событий объяснился вполне. За спиной эсеров и на этот раз стоял царский генерал.
Ввиду всего этого Совет Труда и Обороны постановляет:
1. Бывшего генерала Козловского и его сподвижников объявить вне закона.
2. Город Петроград и Петроградскую губернию объявить на осадном положении.
3. Всю полноту власти в Петроградском укрепленном районе передать комитету обороны г. Петрограда».
В Кронштадте на самом деле был бывший генерал Козловский. Именно Троцкий назначил его туда как специалиста по артиллерии. Он не играл никакой роли в кронштадтских событиях, но большевики явно использовали его имя, чтобы объявить матросов врагами Советской Республики и контрреволюционерами. В большевистской прессе началась кампания клеветы и поклепа на Кронштадт как на колыбель «белого заговора, возглавляемого генералом Козловским». Коммунистические агитаторы были разосланы по всем заводам и фабрикам Москвы и Петербурга с призывом к пролетариату «сплотиться для поддержки и защиты власти рабочих и крестьян против контрреволюционного восстания в Кронштадте».
Не желая иметь ничего общего с генералами и контрреволюционерами, кронштадтские матросы отказывались принять помощь даже от Партии социалистов-революционеров. Лидер этой партии Виктор Чернов, находящийся в это время в Ревеле, попытался расположить матросов к своей партии и к ее целям, но не получил никакой поддержки от Временного революционного комитета. Чернов послал кронштадтцам следующее радиообращение[670]:
«Председатель Учредительного Собрания, Виктор Чернов, шлет привет героическим товарищам матросам, красноармейцам, рабочим Кронштадта, третий раз с 1905 года свергающим гнет тирании. Предлагаю помощь людьми, посредничество для обеспечения снабжения при помощи заграничного Центрального бюро Союза Русских потребительских обществ. Сообщите, сколько чего ‹…› Готов прибыть лично отдать свои силы, авторитет делу народной революции. Верю в окончательную победу трудящихся. ‹…› Слава поднявшим знамя народного освобождения! долой деспотию слева и справа!»
В это же время Партия социалистов-революционеров послала в Кронштадт следующее сообщение:
«Делегация социалистов-революционеров за рубежом ‹…› теперь, когда чаша народного гнева переполнена, предлагает все имеющиеся в ее распоряжении силы в борьбе за свободу и народное правительство. Сообщите, в какой форме нужна помощь. Да здравствует народная революция! Да здравствуют свободные Советы и Учредительное собрание!»
Кронштадтский революционный комитет отказался от предложений социалистов-революционеров. Он послал Виктору Чернову ответ:
«Получив приветствие из г. Ревеля от т. В. Чернова, Временный Революционный Комитет выражает глубокую благодарность всем братьям нашим, находящимся за границей. Принять предложение т. Чернова о поддержке Врем. Рев. Комитет считает своим долгом благодарить, но воздержаться от таковой временно, т. е. до выяснения (положения), или вернее, как развернутся дальнейшие события, а пока все будет принято к сведению.
Однако Москва продолжала свою политику дезинформации. 3 марта радиостанция большевиков обратилась к миру со следующим заявлением (часть его была неразборчива из-за помех в эфире): «…мятеж бывшего генерала Козловского и корабля „Петропавловск“ подготовлялся шпионами Антанты, как и многие другие предыдущие белогвардейские восстания, видно из сообщения буржуазной французской газеты
О характере других бесчисленных сообщений, передаваемых Москвой по радио, можно судить по следующему сообщению:
«В Петрограде полное спокойствие, и даже те немногие заводы, где прежде происходили собрания с нападением отдельных лиц на Советскую власть, как оказалось, увидели провокацию и поняли, куда их толкают агенты Антанты и контрреволюции.
‹…› Как раз в данный момент, когда в Америке вступает в управление новое Республиканское правительство, обнаруживается склонность вступить с Советской Россией в торговые соглашения, распространение провокационных слухов и инсценировка беспорядков в Кронштадте явно клонятся к тому, чтобы повлиять на нового американского президента и воспрепятствовать изменению американской политики относительно России. В это же время заседает Лондонская конференция, и те же провокационные слухи должны подействовать на турецкую делегацию, чтобы сделать ее более послушной требованиям Антанты. Выступление, произошедшее на „Петропавловске“, является несомненно, лишь составной частью грандиозного провокационного плана, который кроме создания для Советской России внутренних затруднений, должен расшатать ее международное положение. ‹…› В России же главной фигурой, проводящей эту политику, является царский генерал и бывшие офицеры, деятельность которых поддерживают меньшевиков и эсеры».
Петроградский комитет обороны, возглавляемый Зиновьевым, полностью контролировал Петроград и его окрестности. Весь Северный округ был объявлен на военном положении, и все митинги были запрещены. Чрезвычайные меры были приняты для защиты государственных учреждений. «Астория» – отель, где разместился Зиновьев и другие большевистские функционеры, был окружен пулеметами. Предписания, расклеенные на стенах, требовали немедленного прекращения всех стачек и запрещали уличные собрания. «В случаях сборищ, – гласили они, – войска прибегнут к оружию, а в случае сопротивления им дан приказ стрелять на поражение».
Комитет обороны начал систематическую «очистку города». Огромное количество рабочих, солдат и матросов, подозреваемых в симпатиях к Кронштадту, были арестованы. Все матросы Петрограда и несколько военных подразделений, заподозренные в «политической неблагонадежности», были отправлены в отдаленные пункты, а семьи кронштадтских матросов, живущих в Петрограде, были задержаны в качестве заложников. Комитет обороны уведомил Кронштадт об этих мерах, разбросав из аэроплана над городом 4 марта листовки, в которых говорилось: «Комитет обороны объявляет этих арестованных, заложниками за тех товарищей, которые задержаны мятежниками в Кронштадте в особенности за комиссара Балтфлота Н. Н. Кузьмина, за председателя Кронштадтского Совета т. Васильева и других коммунистов. Если хоть один волос упадет с головы задержанных товарищей, за это ответят головой названные заложники».
«Не верьте вздорным слухам, распускаемым явно провокаторским элементом, желающим вызвать кровопролитие, что якобы ответственные коммунисты расстреливаются. Это ложь и вздор», – таков был ответ кронштадтцев.
IV. Цели Кронштадта
Кронштадт возродился к новой жизни. Революционный энтузиазм оказался на уровне Октября, когда героизм и преданность матросов сыграла такую позитивную роль. Теперь же, впервые с тех пор, как Коммунистическая партия взяла под тотальный контроль революцию и судьбу России, Кронштадт ощутил себя свободным. Новый дух солидарности и братства сплотил матросов, солдат гарнизона, фабричных рабочих и беспартийных в совместном усилии достичь общей цели. Даже коммунисты оказались под влиянием братания всего города и присоединились к подготовке приближающихся выборов в Кронштадтский совет.
Среди первых шагов, предпринятых Временным революционным комитетом, было сохранение революционного порядка в Кронштадте и создание официального печатного органа Комитета, ежедневных «Известий». В первом обращении к населению Кронштадта (№ 1, 3 марта, 1921 г.) было дано подробное описание позиции матросов: «Временный комитет, – говорится в нем, – озабочен, чтобы не было пролито ни одной капли крови. Им приняты чрезвычайные меры по организации в городе и крепости, и на фортах Революционного порядка. Не прерывайте работ. Рабочие, оставайтесь у станков, моряки и красноармейцы – в своих частях и на фортах. Всем советским работникам и учреждениям продолжать свою работу. Временный Революционный комитет призывает все рабочие организации, все морские и все профессиональные союзы, все морские и военные части и отдельных граждан оказать ему всемирную поддержку и помощь. Задача Временного Революционного комитета – дружными и общими усилиями организовать в крепости условия для правильных и справедливых выборов в новый Совет».
Страницы «Известий» свидетельствовали о глубокой вере Революционного комитета в население Кронштадта и их вере в свободные Советы как в единственный путь освобождения от гнета коммунистической бюрократии. На страницах этого ежедневного печатного органа и в радиосводках Революционный комитет с возмущением развенчивал разнузданный большевистский поклеп и неустанно обращался к пролетариату России и всего мира с призывом к пониманию, поддержке и помощи. 6 марта по радио было передано обращение Кронштадта, в котором прозвучала его главная цель:
«Дело наше правое: мы стоим за власть Советов, а не партий, за свободно избранное представительство трудящихся. Подтасованные, захваченные Коммунистической партией Советы всегда были глухи ко всем нашим требованиям и нуждам, и мы в ответ получаем лишь расстрелы. ‹…› Товарищи! Вас не только обманывают, но умышленно затемняют правду, прибегая к подлинной клевете. ‹…› В Кронштадте вся полнота власти находится в руках только революционных матросов, красноармейцев и рабочих, а не белогвардейцев с каким-то генералом Козловским во главе, как уверяет вас клеветническое радио из Москвы. Не медлите, товарищи, присоединяйтесь, вступите в прочную связь с нами, требуйте пропуска в Кронштадт ваших беспартийных представителей, только они скажут вам всю правду и рассеют провокационные слухи о финляндском хлебе и происках Антанты.
Да здравствует власть свободно избранных Советов!
Да здравствует революционный пролетариат и крестьянство!»
Штаб Временного революционного комитета первоначально располагался на флагмане «Петропавловск», но через несколько дней переместился в Народный дом, расположенный в центре Кронштадта, «чтобы создать более тесный контакт с населением, чем на корабле» («Известия»).
Несмотря на то, что коммунистическая пресса лихорадочно продолжала свои открытые обвинения в «контрреволюционном перевороте под руководством Козловского», правда заключалась в том, что Революционный комитет был исключительно пролетарским, состоявшим в основном из рабочих с известным революционным прошлым. Комитет состоял из 15 членов:
1) Петриченко – старший писарь линкора «Петропавловск»;
2) Яковенко – телефонист Кронштадтского района службы связи;
3) Ососов – машинист линкора «Севастополь»;
4) Архипов – машинный старшина;
5) Перепелкин – гальванер линкора «Севастополь»;
6) Патрушев – старший гальванер, «Петропавловск»;
7) Куполов – лекарский помощник;
8) Вершинин – строевой, «Севастополь»;
9) Тукин – мастеровой электромеханического завода;
10) Романенко – содержатель аварийных доков;
11) Орешин – заведующий Третьей трудовой школой;
12) Вальк – мастер лесопильного завода;
13) Павлов – рабочий минных мастерских;
14) Байков – заведующий обозом управления строительства крепости;
15) Кильгаст – штурман дальнего плавания.
Комментируя этот список, кронштадтские «Известия» не без юмора отмечали: «Вот наши генералы: Брусиловы, Каменевы и пр. А жандармы Троцкий и Зиновьев скрывают от вас правду».
Временный революционный комитет пользовался полным доверием кронштадтцев. Он завоевал всеобщее уважение безоговорочным следованием своему принципу: «Равные права для всех, никаких привилегий». Паек был одинаков для всех. Матросы, получавшие при большевиках значительно больше рабочих, согласились уравнять свои пайки с рабочими и другими гражданами. Усиленное, особое питание предназначалось лишь для больниц и детских домов.
Справедливое и великодушное отношение Революционного комитета к кронштадтцам – членам Коммунистической партии, лишь немногие из которых были арестованы, несмотря на большевистские репрессии по отношению к членам семей матросов, задержанных в качестве заложников, вызывало уважение даже у коммунистов. На страницах «Известий» публикуются многочисленные обращения коммунистов из различных коммунистических организаций Кронштадта, осуждающие поведение центрального правительства и одобряющие позицию и меры, предпринимаемые Временным революционным комитетом. Многие кронштадтские коммунисты публично заявляли о своем выходе из партии в знак протеста против деспотизма и бюрократической коррупции. В различных номерах «Известий» опубликованы сотни имен коммунистов, чья совесть больше не позволяла «оставаться членами партии палача Троцкого», по выражению многих из них. Выход из Коммунистической партии стал настолько массовым, что уже напоминал повальное бегство[671]. Вот несколько писем, выбранных наугад из большого количества присланных в редакцию, вполне отражающих чувства кронштадтских коммунистов:
«Я пришел к заключению, что политика Коммунистической партии привела страну в тупик, из которого нет выхода. Партия стала бюрократической, ничему не научилась и не хочет учиться. Она не хочет прислушиваться к голосу стопятнадцатимиллионного крестьянства, она не хочет согласиться с тем, что только свобода слова и возможность участия в реконструкции нашей страны путем изменения формы голосования может вывести нашу страну из застоя.
Отныне я отказываюсь быть членом Русской Коммунистической партии. Я полностью поддерживаю резолюцию, принятую на общегородском собрании 1 марта и, таким образом, отдам всю свою энергию и способности в распоряжение Временного Революционного Комитета.
«ТОВАРИЩИ УЧЕНИКИ МОИ ТРУДОВЫХ, КРАСНОАРМЕЙСКИХ ШКОЛ!
Тридцать почти лет я жила глубокою любовью к народу, несла свет и знание как умела всюду, где его ждали и где было нужно до настоящей минуты.
Революция 1917 г., давшая простор моей работе, увеличила мои силы, и я с большой энергией продолжала служить своему идеалу.
Коммунистическое учение с его девизом: „Все для народа“ захватило меня своею чистотою и красотою, и в феврале 1920 г. я вступила кандидатом в Р. К. П., но при первом выстреле по мирному населению, по моим горячо любимым детям, коих в Кронштадте около 6 или 7 тысяч, я содрогнулась от мысли, что я могу считаться соучастницею в проливаемой крови невинных жертв; я почувствовала, что верить и исповедовать то, что опозорило себя зверским поступком, я не в силах, а потому с этим первым выстрелом я перестала считать себя кандидаткою Р.К.П.
Подобные публикации присутствуют практически в каждом номере «Известий». Наиболее значительной публикацией можно считать воззвание Временного бюро Кронштадтской организации РКП к членам партии, которое было опубликовано в «Известиях» № 2 от 4 марта:
«…Пусть каждый товарищ нашей партии проникнется сознанием переживаемого момента.
Не верьте вздорным слухам, пускаемым явно провокаторским элементом, желающим вызвать кровопролитие, что якобы ответственные коммунисты расстреливаются и что коммунисты готовятся к вооруженному выступлению в Кронштадте.
Мы открыто заявляем, что наша партия с оружием в руках защищала и будет защищать все завоевания рабочего класса против явных и тайных белогвардейцев, желающих уничтожения власти Советов рабочих и крестьян.
Временное бюро РКП признает необходимость перевыборов Совета и призывает членов РКП принять участие в этих перевыборах.
Временное бюро РКП призывает всех членов партии быть на своих местах и не чинить никаких препятствий мероприятиям, проводимым Временным Революционным Комитетом.
Да здравствует власть Советов!
Да здравствует Всемирное объединение трудящихся! Временное бюро Кронштадтской Организации РКП: Я. Ильин, Ф. Первушин, А. Кабанов».
Подобным образом и другие организации, гражданские и военные, выразили свое оппозиционное отношение к московскому режиму и полное согласие с требованиями кронштадтских матросов. Много резолюций подобного содержания были переданы и от военных подразделений Красной армии, размещенных в Кронштадте и фортах. Вот одна из них, полностью отражающая настроения и намерения остальных:
«Мы красноармейцы форта „Красноармеец“, целиком и полностью поддерживаем Временный Революционный Комитет и до последнего вздоха будем защищать Революционный комитет, рабочих и крестьян.
‹…› Не верьте той лжи, которую напевают вам коммунисты. У нас нет ни одного генерала, ни помещиков, о которых так много и шумно говорят прокламации, сброшенные с аэроплана. Кронштадт всегда был городом рабочих и крестьян, и он им останется. Генералы на службе у коммунистов.
‹…› В тот момент, когда решается судьба страны, мы, взявшие власть в свои руки, доверили Революционному комитету вести нас в бой – мы заявляем всему гарнизону и рабочим, что готовы умереть за свободу народа. Освободившись от трехлетнего коммунистического ига, мы лучше умрем, чем отступим хотя бы на шаг.
Да здравствует свободная Россия трудового народа!
Кронштадт был вдохновлен пламенной любовью к свободной России и безграничной верой в истинные Советы, в поддержку России, и прежде всего Петрограда, которая в итоге приведет к полному освобождению всей страны. Кронштадтские «Известия» поддерживали эти настроения, а также надежду и стремление заложить фундамент новой свободной жизни для себя и для всей России.
Это великое стремление, чистота его мотивов и пылкая надежда на освобождение отчетливо прослеживались на страницах официального печатного органа кронштадтского Временного революционного комитета и выражали настрой солдат, матросов и рабочих. На постыдную ложь, транслируемую московским радио, на злобные нападки большевистской прессы, обвиняющие Кронштадт в контрреволюции и белом заговоре, Революционный комитет отвечал очень достойно. Он часто публиковал в печати содержание московских листовок, чтобы показать кронштадтцам, до какой низости пали большевики. Иногда эти публикации сопровождались возмущенными комментариями, как в номере от 8 марта под заголовком «Мы и они».
«Не зная, как удержать выпадающую из рук власть – коммунисты прибегают к самым гнусным провокационным приемам, а их подлые газеты мобилизовала все силы, чтобы разжечь народные массы и придать кронштадтскому движению значение белогвардейского движения. Теперь шайка „патентованных“ негодяев бросила лозунг – „Кронштадт продался Финляндии“; их беззастенчивая печать газеты уже брызжет ядовитой слюной, и после того, как не удалось убедить пролетариат, что в Кронштадте работают белогвардейцы, – они пытаются сыграть на чувствах национальных.
Весь мир уже знает из наших радио, за что борется кронштадтский гарнизон и рабочие, но коммунисты пытаются извратить смысл событий перед Питерскими братьями.
Коммунистическая опричнина окружила питерцев тесным кольцом штыков курсантов и партийной „гвардии“, и Малюта Скуратов – Троцкий – не допускает в Кронштадт делегатов от беспартийных рабочих и красноармейцев из опасения, что они узнают здесь всю правду, эта правда в один миг сметет коммунистов, и прозревший трудовой народ возьмет власть в свои мозолистые руки.
Вот почему Петросовет и не ответил на нашу радио-телеграмму, с просьбой прислать в Кронштадт действительно беспартийных товарищей. Опасаясь за свои шкуры, вожди коммунистов прячут правду и распускают слухи, что в Кронштадте орудуют белогвардейцы, что Кронштадтский пролетариат запродался Финляндии и французским шпионам, что финны уже организовали армию, чтобы вместе с Кронштадтскими мятежниками занять Петроград и т. д.
На все это мы можем ответить только одно: вся власть Советам! Прочь руки от этой власти, руки, обагренные в крови погибших за дело свободы, за борьбу с белогвардейщиной, помещиками и буржуазией!»
В простой и дружественной речи Кронштадт искал способ выразить волю людей, жаждущих свободы и возможности самим решать свою судьбу. Он ощущал себя передовым авангардом, призывающим пролетариат России подняться на защиту великих стремлений, за которые боролись и страдали во время Октябрьской революции. Вера Кронштадта в советскую систему была глубока и непоколебима. Она полностью выражалась в лозунге «Вся власть Советам, а не партиям!» В этом заключалась его программа, у него не было времени развить ее в теорию. Он пытался вызволить людей из коммунистического ига. Ига, которое терпеть было уже невозможно. Нужна была новая революция, Третья революция. Дорога к свободе и миру лежала через свободно выбранные Советы – «краеугольный камень новой революции». На страницах «Известий» собралось большое количество свидетельств непоколебимости и целеустремленности кронштадтских матросов и рабочих, и их трогательной веры в свою миссию вдохновителей Третьей революции. Их чаяния и надежды ясно выражены в № 6 «Известий» от 8 марта в центральной редакционной статье «За что мы боремся?».
«Совершая Октябрьскую революцию, рабочий класс надеялся достичь своего раскрепощения. В результате же создалось еще большее порабощение личности человека.
Власть полицейско-жандармского монархизма перешла в руки захватчиков-коммунистов, которые трудящимся вместо свободы принесли ежеминутный страх попасть в застенок чрезвычайки, во много раз своими ужасами превзошедшей жандармское управление царского режима. ‹…› Но что гнуснее и преступнее всего, так это созданная коммунистами нравственная кабала: они положили руку и на внутренний мир трудящихся, принуждая их думать только по-своему. ‹…› Трудовая Россия, первая поднявшая красное знамя освобождения труда, сплошь залита кровью замученных во славу господства коммунистов. В этом море крови коммунисты топят все великие и светлые задачи и лозунги трудовой революции.
Все резче и резче вырисовывалось, а теперь стало очевидным, что Р. К. П. не является защитницей трудящихся, каковой она себя выставляла, ей чужды интересы трудового народа, добравшись до власти, она боится лишь потерять ее, а потому дозволены все средства: клевета, насилие, обман, убийство, месть семьям восставших. Долготерпению трудящихся пришел конец. Здесь и там заревом восстания озарилась страна в борьбе с гнетом и насилием. Вспыхивали стачки рабочих, но большевистские охранники не спали и принимали все меры для предупреждения и подавления неминуемой третьей революции.
Она все же пришла и совершается руками трудящихся. Генералы от коммунизма ясно видят, что поднялся народ, убежденный в их измене идеям социализма. Но, дрожа за свою шкуру, зная, что от гнева тружеников им некуда спрятаться, они все же при помощи своих опричников пытаются запугать восставших тюрьмами, расстрелами и прочими зверствами. Но сама жизнь под игом диктатуры коммунистов стала страшнее смерти. ‹…›
Нет, середины не может быть. Победить или умереть! Этому подает пример Красный Кронштадт, гроза контрреволюционеров справа и слева. Здесь совершился новый великий революционный сдвиг. Здесь поднято знамя восстания для освобождения от трехлетнего насилия и гнета владычества коммунистов, затмившее собой трехсотлетнее иго монархизма. Здесь, в Кронштадте, положен первый камень третьей революции, сбивающей последние оковы с трудовых масс и открывающей новый широкий путь для социалистического творчества.
Эта новая революция всколыхнет и трудовые массы Востока и Запада, являя пример нового социалистического построения, противоположного казенному коммунистическому „творчеству“, убеждая воочию зарубежные трудовые массы, что все, творившееся у нас до сего времени волею рабочих и крестьян, не было социализмом. Без единого выстрела, без капли крови совершен первый шаг. Трудящимся не нужна кровь. Они прольют ее только в момент самозащиты. ‹…›
Рабочие и крестьяне неудержимо идут вперед, оставляя за собою учредилку с ее буржуазным строем и диктатуру партии коммунистов с ее чрезвычайками и государственным капитализмом, мертвой петлей, охватившей шею трудовых масс и грозящей окончательно их задушить.
Настоящий переворот дает трудящимся возможность иметь, наконец, свои свободноизбранные Советы, работающие без всякого насильственного партийного давления, пересоздать казенные профессиональные союзы в вольные объединения рабочих, крестьян и трудовой интеллигенции. Наконец-то сломана полицейская палка коммунистического самодержавия».
Такова была программа, таковы были незамедлительные требования, из-за которых большевистское правительство начало штурм Кронштадта в 6:45 вечера 7 марта 1921 г.
V. Большевистский ультиматум Кронштадту
Кронштадт был великодушен. Не было пролито ни капли крови коммунистов, несмотря на провокации, блокаду города и репрессии со стороны большевистского правительства. Кронштадтцы с презрением относились к возможности тем же ответить большевикам, даже предупреждали кронштадтское население города против актов мести членам Коммунистической партии. Временный революционный комитет опубликовал призыв к терпимости даже после того, как большевистское правительство проигнорировало требование матросов освободить заложников в Петрограде. Это требование, переданное по радио, было адресовано Петроградскому совету, и в тот же день, 7 марта, был опубликован манифест Революционного комитета:
«От имени Кронштадтского гарнизона Временный Революционный Комитет Кронштадта требует освободить в 24 часа все семьи рабочих, красноармейцев и матросов, которые Петросоветом заключены как заложники. Кронштадтский гарнизон говорит, что в Кронштадте коммунисты пользуются полнейшей свободой, а их семьи абсолютной неприкосновенностью, и брать пример у Петросовета не желает, так как считает, что такой прием, хотя бы и в отчаянной злобе, – самый позорный и подлый во всех отношениях. Таких приемов история еще не видела.
В то же время в обращении к жителям Кронштадта, в частности, говорилось:
«Длительный гнет диктатуры коммунистов над трудящимися вызвал вполне естественное негодование масс. Результатом этого к родственникам коммунистов в некоторых местах применяется бойкот или удаление со службы. Этого не должно быть. Мы не мстим, а защищаем свои трудовые интересы. Надо действовать с выдержкой и удалять только тех, кто саботажем или ведением клеветнической агитации стремится мешать восстановлению власти и прав трудящихся».
Кронштадт жил с сознанием служения святой миссии, с незыблемой верой в справедливость своей цели и чувствовал себя истинным защитником революции. С таким настроением матросы не верили, что правительство предпримет вооруженное нападение. В подсознании этих простых детей земли и моря зрела вера в то, что не только насилием можно прийти к победе. В глубине своей славянской души они были глубоко уверены, что справедливость цели и сила революционного духа должны победить. В любом случае Кронштадт не предпринимал никакой попытки наступления. Революционный комитет не хотел прислушиваться к настойчивому совету военных специалистов немедленно высадиться в Ораниенбауме – форте, имеющем огромное стратегическое значение. Кронштадтские матросы и солдаты намеривались создать свободные Советы и право на защиту в случае нападения, но они не хотели быть агрессорами.
В Петрограде ходили усиленные слухи, что правительство готовит военную операцию против Кронштадта, но население этим слухам не верило, они казались настолько невероятными, что считались абсурдом. Как уже говорилось, Комитет обороны (официально известный как Комитет труда и обороны) объявил столицу в «чрезвычайно осадном положении». Были запрещены собрания и скопления народа на улицах. До рабочих Петрограда доходили лишь крупицы сведений, просачивавшихся из Кронштадта. Единственной доступной информацией была лишь коммунистическая пресса и листовки, сообщающие о том, что «царский генерал Козловский организовал контрреволюционное восстание в Кронштадте». Люди с волнением ждали заседания сессии Петроградского совета, на которой, как было заявлено заранее, будут обсуждаться меры по решению кронштадтской проблемы.
Заседание Петроградского Совета открылось 4 марта, на него пускали по пропускам, которые, как известно, раздавались только коммунистам. Присутствовал писатель, бывший в дружеских отношениях с большевиками, особенно с Зиновьевым. Председатель Петроградского совета Зиновьев объявил заседание открытым и произнес длинную речь о положении в Кронштадте.
Признаюсь, я пришел на заседание, готовый скорее принять сторону Зиновьева. Я был встревожен вероятностью контрреволюционного влияния в Кронштадте. Но речь Зиновьева показала, что обвинения матросов коммунистами были чистым вымыслом, без единой крупицы правды. Я и раньше слышал выступления Зиновьева на разные другие темы. Обычно его речи звучали убедительно, если только аудитория принимала его позицию, но на этот раз все его отношение, аргументация, его тон и его манеры – все выдавало лживость его слов. Я чувствовал, что он говорил скрепя сердце. Единственным «свидетельством», предоставленным против Кронштадта, была знаменитая резолюция 1 марта, требования которой были обоснованными и даже умеренными. Именно этот документ, сопровождавшийся неистовыми, почти истерическими обвинениями матросов Калининым, привели к роковым последствиям. Антикронштадтская резолюция, написанная заранее, зачитанная зычным голосом Евдокимова, правой рукой Зиновьева, была принята делегатами в обстановке непримиримости и кровожадной жестокости – принята, несмотря на горячие протесты некоторых делегатов петроградских заводов и матросских представителей. Резолюция возлагала на Кронштадт вину в контрреволюционном мятеже и требовала его немедленной капитуляции.
Это было объявлением войны. Даже многие коммунисты не могли поверить, что такое решение будет приведено в исполнение. Послать войска против «гордости и славы Революции», как назвал кронштадтских матросов Троцкий, казалось чудовищным.
В узком кругу много здравомыслящих коммунистов угрожали выйти из партии, если такой кровавый акт будет осуществлен.
Все ждали речи Троцкого, но, поскольку он не появился, часть делегатов решила, что серьезность ситуации несколько преувеличена. Однако ночью Троцкий прибыл в Петроград и на следующее утро, 5 марта, предъявил Кронштадту ультиматум:
«Рабоче-крестьянское правительство постановило:
Вернуть незамедлительно Кронштадт и мятежные суда в распоряжение Советской Республики. Посему приказываю:
Всем, поднявшим руку против Социалистического Отечества немедленно сложить оружие.
Упорствующих обезоружить и передать в руки советских властей.
Арестованных комиссаров и других представителей власти немедленно освободить.
Только безусловно сдавшиеся могут рассчитывать на милость Советской Республики.
Одновременно мною отдается распоряжение подготовить все для разгрома мятежа и мятежников вооруженной рукой. Ответственность за бедствия, которые при этом обрушатся на мирное население, ляжет целиком на головы белогвардейских мятежников.
Настоящее предупреждение является последним.
Ситуация становилась угрожающей. Крупные военные силы подтягивались к Петрограду и окрестностям. За ультиматумом Троцкого последовал исторический приказ с угрозой: «Я перестреляю вас как куропаток»[673]. Группа анархистов в Петрограде сделала последнюю попытку побудить большевиков пересмотреть решение об атаке на Кронштадт. Они считали, что обязаны сделать все, что в их силах, даже если это окажется бесполезным, для предотвращения неминуемого уничтожения цвета русской революции – рабочих и матросов Кронштадта. 5 марта они послали протест в Комитет обороны, указывая на мирные намерения и справедливые требования кронштадтцев, напоминали коммунистам о революционной роли матросов и предлагали начать с обсуждения, как принято у товарищей по борьбе и у революционеров. В документе говорилось:
«В Комитет Труда и Обороны Петрограда.
Председателю Зиновьеву.
Сейчас хранить молчание невозможно и даже преступно. Произошедшие недавно события вынуждают нас, как анархистов, высказываться откровенно и определить четкую линию поведения перед лицом сложившейся ситуации. Недовольство и обеспокоенность рабочих и матросов являются результатом фактов, требующих самого серьезного внимания. Недовольство породили голод и холод; отсутствие малейшей возможности спорить и критиковать вынуждают матросов и рабочих формально выдвинуть свои требования.
Белогвардейские банды захотят и смогут использовать это недовольство в своих собственных классовых интересах. Прячась за спинами матросов, они потребуют созыва Учредительного Собрания, свободной торговли и других подобного рода уступок.
Мы, анархисты, уже давно разоблачили лживую сущность таких требований и во всеуслышание заявляем, что будем бороться с оружием в руках против любых происков контрреволюции вместе со всеми друзьями Социальной Революции, на стороне большевиков.
В том же, что касается конфликта советского правительства с рабочими и матросами, наше мнение таково: конфликт этот следовало бы разрешить не силой оружия, а путем заключения товарищеского революционного соглашения. Кровопролитие со стороны советского правительства в нынешней ситуации не только не запугает и не успокоит рабочих, но и, напротив, послужит лишь углублению кризиса и сыграет на руку Антанте и контрреволюции. И, что самое важное, использование силы рабоче-крестьянским правительством против рабочих и крестьян вызовет пагубный резонанс в международном революционном движении. Это нанесет неисчислимый ущерб Социальной Революции.
Товарищи большевики, задумайтесь, пока не поздно! Вам предстоит сделать решающий шаг.
Мы предлагаем вам следующее: избрать комиссию из пяти человек, включающую анархистов. Эта комиссия отправится в Кронштадт, чтобы разрешить конфликт мирными средствами. В сложившейся ситуации такой шаг является наиболее радикальным. Он будет иметь международное революционное значение.
Петроград.
Март 5, 1921.
Поделиться книгой: